Дьявольское отродье

 Дамиан обошёл меня кругом, как хищник, провёл пальцами по моим плечам, закрытым платьем. Его дыхание пощекотало шею.

- Знаешь, что любим делать мы, наблюдая за людьми? – тихо спросил парень. – Строить иллюзии о собственной идеальной человеческой жизни. Каждый из нас всегда знает, чего бы хотел воплотить в этом мире. Хочешь, чтобы я показал тебе мир своими глазами? Хорошо, я покажу. А в ответ, пообещай не сопротивляться.

Жёлтые глаза сверкнули, Дамиан вздёрнул свой подбородок и победоносно ухмыльнулся. Да, он чётко знал, чего хотел. Исполнение его желаний – вопрос лишь времени.

- Обещаю не сопротивляться, - выдохнула я, сжав руки в кулаки.

* * *

Мы вышли из дорогого салона спорткара. Оправив подол бордового платья в пол, я обвила локоть Дамиана своей рукой. Посмотрела в непривычно голубые глаза парня, который теперь носил на людях линзы, и мы вместе вошли в роскошный особняк. Сегодня здесь проводится светское мероприятие моих родителей.

В Лас-Вегасе мы не задержались. Провели там два дня, пока брюнет пытался выстроить в своей голове план дальнейших действий. И, как никогда, кстати, отец сообщил мне о сегодняшнем вечере, чем очень обрадовал Дамиана.

- То, что нужно, - загадочно усмехнулся в тот момент он.

Утром мы прилетели обратно в Портленд, парень арендовал дорогой спорткар, прошёлся со мной по бутикам, и я купила брендовое шёлковое платье. Он настойчиво просил ни в чём себе не отказывать, а я обещала не сопротивляться.

Среди сотни гостей промелькнула фигура моей матери, которая направлялась в нашу сторону. Мы встретились взглядами, и она слегка улыбнулась. Её белоснежные пряди волос развивались в воздухе при каждом движении, а атласное бежевое платье красиво обрамляло идеальную фигуру.

- Здравствуй, дорогая, - мама приобняла меня. – Как Париж? Познакомишь меня со своим молодым человеком?

Я замешкалась, но всё же изобразила подобие улыбки.

- Знакомься, это мой друг - Дамиан, - представила я брюнета матери. – Дамиан, это моя мама – Анна-Мария Женевская.

Парень обольстительно улыбнулся и поцеловал руку моей маме. Её зелёные глаза вспыхнули, что означало лишь одно – Дамиан ей по душе.

Перекинувшись парочкой фраз, мама удалилась к гостям, оставив нас одних.

- Твоя мама русская? – спросил брюнет, взяв у официанта бокал шампанского.

Я кивнула.

- Родилась в России.

Мы прошли вглубь зала, по пути здороваясь с некоторыми знакомыми лицами. Посередине помещения стоял длинный стол, наполненный различными напитками и закусками. Мы сели в неприметном углу, неспешно переходя с шампанского на красное полусладкое.

- Твоя мама тёмная лошадка, - усмехнулся через некоторое время Дамиан. – Она поняла, что именно для меня делала поддельные документы и сейчас мучается в подозрениях. Думает, что ты взялась за старое. Почему ты не говорила, что долгое время принимала наркотики?

Я глянула на парня. Тот спокойно допивал бокал.

- Ну вот, теперь ты знаешь о моём грехе, - отшутилась я.

Брюнет рассмеялся, поправляя свой бордовый галстук. Насмешливо посмотрел на меня.

- Вы, люди, так часто мыслите поверхностно, - поморщился он. – Считаешь, что наркотики – грех? Нам нет дела до таких мелочей. Нас интересуют более глубокие и гнусные поступки - предательство, убийство, пытки, телесные увечья...

Я поёжилась, но уверенно выпрямила спину. С вызовом смотрела в глаза Дамиана.

- Например, Женевская самая настоящая грешница, - весело проговорил тот, глядя на мою маму. – На её счету столько предательств и других глубоко непростительных поступков, что я аж восхищён. Ты чем-то похожа на неё. Когда не прикидываешься зубрилой, у тебя такой же тяжёлый, холодный взгляд, как у неё. Например, сейчас.

- Да, - согласилась я, выдохнув. – Мы похожи.

Несмотря на абсолютное внешнее различие, во мне часто проскальзывало воспитание матери. Манеры, темперамент, привычки.

* * *

Смех Дамиана наполнил зал. Я шикнула на него, сама еле сдерживаясь. Мы выпили слишком много вина, и гости начинали неодобрительно на нас поглядывать.

- А на кой чёрт тебя пригласили на этот вечер? – парень глядел на меня пьяным взглядом. – Здесь обсуждают такую ересь, что заснуть можно.

Я улыбнулась, тяжко вздохнув.

- Подобные мероприятия – единственное, что меня хоть как-то связывает с родителями, поэтому и таскаюсь на эти вечера, - пожала плечами я. – Может, свалим отсюда?

Дамиан моментально встал, галантно протянул мне свою руку и мы, держась за руки, сбежали из помещения.

Улицы Портленда встретили нас крупными хлопьями снега. Я потуже укуталась в свою куртку и закурила. Брюнет ловил снежинки ртом, с детским восторгом наблюдая за приходом зимы. Заметив неподалёку пару влюблённых, он проводил их долгим изучающим взглядом.

- Скажи, - Дамиан повернулся ко мне. – Каково это – любить?

Я опустила глаза, делая очередную затяжку. Как же сложно было отвечать на этот вопрос.

- Не знаю, - коротко выдохнула я.

Парень недоверчиво нахмурился.

- То есть как? Ты никогда не любила?

- Никогда, - подтвердила я.

Дамиан прищурился, заглянув в мои глаза. Его линзы задымились и через миг расплавились, скатившись по щекам, словно слёзы. Яркие жёлтые огоньки вспыхнули, проникая в моё сознание.

- Но как же так? – взбунтовался парень, увидев, что я говорю правду. – Для вас любовь – смысл жизни. А тебе даже никто никогда не нравился. Совсем.

Я отвернулась, глядя вглубь улицы.

- Для меня это, как бельмо, - призналась тихо я. – Я пыталась, правда. Но видимо недостаточно старательно. Помню, в пятнадцать лет, покупала горы любовных романов, чтобы понимать чувства других. Как ты сейчас. Стала практически экспертом в любви, но, как говорится – тренеры не играют.

- Люди умирают без любви, Адриана, - хмурился Дамиан, размахивая руками.

- Я знаю, что это прекрасное чувство, сколько бы самоубийств не было совершенно от разбитого сердца, и я хотела бы полюбить. Хотела бы, но мне это не нужно. Я хочу многого добиться, а любовь помешает.

Я хотела бы однажды проснуться в собственной квартире где-нибудь на Манхеттене и осознать, что многого добилась. Отдельная благодарность за эти мысли моим родителям, которые стали важными людьми в городе.

В четырнадцать я не понимала их неодобрения моему образу жизни с бесконечными вечеринками и наркотиками, но одна ночь изменила всё. Открыв глаза на следующий день в чужой квартире, с незнакомыми торчками, я чётко поняла, что не хочу быть, как они все. Не хочу умереть от передоза в каком-то грязном переулке. Это понимание вернуло меня к родителям, и я прислушалась, наконец, к их словам.

Но слишком поздно.

Я успела совершить то, за что мне всегда будут сниться кошмары.

- Если ты так легко читаешь мысли, то почему не можешь прочитать мой грех? – спросила я, посмотрев на Дамиана.

- Ты скрываешь его даже от себя самой, - он продолжал ловить снежинки ртом. – Блокируешь воспоминания, возможно неосознанно. Но смею предположить, что человек не стал бы блокировать воспоминание какого-нибудь обычного предательства.

И предположение попало в самую точку.