Резиденция Морозова

— Опять гуглишь, как парню понравиться? — Лиза пододвигается поближе и заглядывает в мой телефон.

— Как смешно, — шепчу я и продолжаю листать объявления с вакансиями.

— Ты работу ищешь? — изумлённо выкрикивает она.

Преподавательница по иностранному языку перестаёт писать на доске и окидывает аудиторию строгим взглядом. Мы пытаемся слиться со стульями. Алла Аркадьевна недовольно поджимает губы, но всё же отворачивается.

Лиза вырывает листок из тетради и пишет на нём:

Ты работу ищешь?

Я беру ручку и вывожу синими чернилами:

Просто смотрю что есть

Лиза хмурится и окидывает меня осуждающим взглядом, а затем тяжело вздыхает и начинает писать:

Я тебе сто раз уже говорила! Пошли работать вместе со мной!

Я боюсь

Чего???

Что бабушке станет плохо, когда она узнает, кем я работаю

А ты не говори

Почему-то решаю не признаваться Лизе, что одна только мысль о том, что мне придётся танцевать полураздетой перед пьяной толпой, вызывает внутреннюю дрожь и отвращение. Плюс спокойствия не добавляет история о пропавшей в "Резиденции" девушке. Мне не хочется, чтобы подруга считала меня слабой. Ведь Лиза смелая, красивая, сильная и уверенная в себе. Мне бы хотелось быть такой, как она, но я другая.

Преподавательница идёт в нашу сторону. Я прячу листок с перепиской под тетрадь.

— После пар поговорим, — шепчет Лиза.

Я тяжело вздыхаю, понимая, что от подруги так просто не отделаться. Хотя, может быть, она права? Пересилю свой страх, и просто не буду говорить бабушке, кем я работаю. Как-нибудь выкручусь. Например, скажу, что устроилась официанткой в ресторан или продавщицей в круглосуточный магазин. Тогда за несколько месяцев я заработаю приличную сумму. Может быть, даже смогу отправить бабушку в профилакторий и смогу купить Ольге самый красивый и вкусный торт. От этих мыслей на душе становится светлее.

Тишину аудитории разрезает долгожданный звонок на перемену. Преподавательница пишет на доске домашнее задание и, попрощавшись, покидает аудиторию. Студенты оживляются, вокруг поднимается шум и гул голосов. Я убираю тетрадь с ручкой в рюкзак, Лиза делает то же самое. Мы выходим из душной аудитории в просторный коридор. Медленно направляемся на занятия по народному танцу. По пути я пересказываю Лизе свой разговор с мачехой. Подруга возмущается её поведением, а затем заводит старую песню:

— Ты просто обязана пройти кастинг в «Резиденцию». Это твой шанс. У нас как раз сейчас недобор.

— Кастинг? — растерянно спрашиваю я. — Ты тоже проходила?

— Конечно. Постой, — подруга удивлённо улыбается, — ты что думала, к нам берут всех подряд?

— До сегодняшнего дня я вообще об этом не думала, — признаюсь я.

— Ты хоть понимаешь, насколько это элитный клуб? Множество девчонок мечтают работать у Морозов.

— Каких ещё Морозов?

— Это мы между собой с девчонками  так называем. Есть же сказочный Мороз, мы решили, что у нас тоже сказка, только для взрослых, — смеётся она.

— Понятно.

— Мне договариваться насчёт тебя?

— Ещё и кастинг проходить, — с содроганием в голосе произношу я, представив, как танцую перед толпой потных мужиков. В моём воображении они походят на Семечкина, уплетают сосиски, заливая пол своей слюной. Фу.

— Тебе ещё повезло. У тебя есть я, — гордо произносит Лиза. — Не бойся, я замолвлю за тебя словечко.

— Спасибо, — вяло благодарю я, оглушённая новостью о кастинге. — Что хоть там у вас нужно делать, чтобы пройти?

— Танцевать, конечно! — смеётся Лиза. — Не переживай, с твоей фигурой дело в кармане, а ты к тому же ещё отлично чувствуешь ритм. Там вообще ничего сложного. Хоряга лёгкая, а большая часть — сплошная импровизация.

— Лиз, не обижайся, но можно мне день-два подумать?

Мне нужно поговорить с отцом, удостовериться, что мачеха не сочинила историю с продажей бабушкиной квартиры. У меня до сих пор в голове не укладывается, разве родной сын мог так поступить со своей матерью? Я надеюсь, что всё окажется грязной ложью. Тогда мне не надо будет менять работу, и я продолжу скакать зайчиком на детских праздниках.

Организатор Лена достойно платила аниматорам, жаль только, что выручка зависела от наличия заказов. Мне нравилось работать с детьми, и не хотелось променять это на непонятные танцы пусть даже в элитном клубе. Мне не откликалась такая работа, она меня пугала. Я уже давно решила, что когда закончу учёбу, то устроюсь педагогом по танцам.

— Чего тут думать? Всё равно другого такого варианта ты не найдёшь.

— Я всё же подумаю, но спасибо тебе большое за то, что помогаешь.

— Должна будешь, — хитро улыбается подруга. — Сходишь со мной в клуб, когда появятся деньги. Оторвёмся, потанцуем, а то ты ничего, кроме детских праздников не видишь.

После учёбы я направляюсь к отцу в надежде застать его трезвым и поговорить. Мачеха встречает меня под порогом с недовольной гримасой, словно я мешаю ей жить. Я сдерживаю рвотный позыв, дома пахнет так, словно кошки нагадили.

— Что решила? — грубо спрашивает она.

— Надо поговорить. Разрешишь пройти? Или будешь под порогом держать?

— Проходи, — делает одолжение она.

Раздеваюсь и направлюсь в гостиную. Отец сидит на диване перед телевизором в засаленной рубашке с расстёгнутыми пуговицами. Светлые волосы, кажутся тёмными от налипшего на них жира. Первые секунды радуюсь, что удалось застать его во вменяемом состоянии, но потом замечаю у него в руках стеклянный стакан с пенной жидкостью. Внутри меня, словно что-то опускается.

— Привет, пап.

— Привет, — он окидывает меня безразличным взглядом и возвращается к просмотру новостей.

Его безразличие причиняет боль. Мы не виделись несколько месяцев. Последний раз он заходил к бабушке на майские праздники, и ему даже не интересно, как мы живем с тех пор.

— Ты, правда, решил продать бабушкину квартиру?

В глубине души я надеюсь докричаться до его совести или услышать о том, что всё это неправда. Но отец не даже не смотрит в мою сторону.

— Ты что думаешь, что я вру? — взвизгивает мачеха. — Мы вместе все решили.

— Пап, посмотри на меня, — прошу я.

Отец делает большой глоток из стакана, но так и не поворачивается.

— Да что с тобой такое? — повышаю голос я. — Два года не прошло, как бабушка перенесла инсульт. Она же до сих пор лечится.

— Ты чего сюда пришла? — вспыхивает мачеха. — Воспитывать нас?

Я делаю вид, что не замечаю её и продолжаю обращаться к отцу:

— Ты хоть знаешь, что Анна угрожала мне заявить на тебя в соцопеку, чтобы Ольгу забрали. Бабушка этого не переживёт. Неужели тебе всё равно?

— Ах ты паскуда! Что ты мелешь? — мачеха хватает меня за предплечье и тащит к выхожу из комнаты. Я сопротивляюсь. — Проваливай. Не хочешь по-хорошему, через суд будем дело решать!

Отец сидит, как приклеенный, словно не слышит того, что происходит вокруг.

— Предатель, — выплываю я и вылетаю в коридор, получая неприятный толчок в спину.

— Змея подколодная, ты зачем отцу на меня наговариваешь? — тихо шипит Анна.

— А разве не ты говорила, что пойдёшь в соцопеку?

— И пойду, если долю нашу не отдадите.

— Какую долю? О чём ты? Здесь твоего ничего нет! Все папино. Ты пришла на всё готовое.

— Я его законная жена. Всё его — моё.

Мне хочется взять мачеху за редкие волосёнки и встряхнуть так, чтобы мозги встали на место, но сдерживаю порыв, понимая, что ничем хорошим это не закончится.

Вся трудность заключалась в том, что мы с сестрой были прописаны здесь, в квартире отца. Бабушкина же квартира принадлежала ей лишь наполовину, остальную часть она сама предпочла зарегистрировать на сына. Вот и получалось, что отец имел полное право претендовать на неё. Наверное, бабушка даже и подумать не могла, что до такого когда-то может дойти.

— Какая ежемесячная плата за обучение? – спрашиваю я. 

Пусть лучше бабушка никогда не узнает, до чего опустился её любимой сын.

Мачеха называет сумму высокомерным голосом, словно делает одолжение. Интуиция подсказывает мне, что она прибавила лишнего.

Я делаю несколько шагов вглубь коридора и открываю двери в комнату Милены.

— Ты куда это? — возмущается Анна.

Удача улыбается мне. Сводная сестра дома. Она сидит без света перед монитором компьютера. На ней красная пижама, а на голове огромные наушники с мохнатыми ушами. Она увлечённо жмёт мышкой и даже не замечает меня.

— Да как так-то! — кричит она, уставившись в монитор.

Я подхожу к Милене и дотрагиваюсь до плеча. От неожиданности она подскакивает на стуле, смотрит на меня удивлёнными глазами.

— Чёрт! Из-за тебя продула. Чё тебе надо? — Милена сдёргивает наушники и швыряет на заклеенный наклейками стол. Надувает огромный пузырь из жвачки и громко лопает его. — И вообще, чё ты у нас делаешь? Надеюсь, не жить приехала?

Я пытаюсь уговорить себя, что её вопрос меня нисколечко не задевает. Тогда почему внутри, словно лава закипает?

Сестра презрительно смотрит на меня маленькими глазками, такими же, как у мачехи, и недовольно морщит курносый носик. Странно, вроде бы и походит на Анну, но черты её лица не кажутся отталкивающими. Понимаю, что сводная сестра выросла довольно миловидной. Жаль, только злой, как собака.

— Сколько надо платить за твоё обучение? — строго спрашиваю я. — В месяц.

Милена хмурит светлые брови и называет сумму значительно меньше той, что сказала мне мачеха. Я смотрю на Анну взглядом, полным отвращения.

— Дура, — ругает она Милену.

— Сама дура, — огрызается та.

— С декабря я начну платить за учёбу Милены, — прерываю их грызню. — Бабушке ты ничего про это не скажешь и вообще будешь обходить наш дом стороной. Про опеку забудешь, если что-то пойдёт не так, я всё сделаю, чтобы вы не получили ни копейки. Договорились?

Я надеюсь на остатки благоразумия Анны. Если бы не болезнь бабушки и мой страх потерять её и Ольгу, они бы вряд ли от нас хоть что-то получили. Видимо, мачеха всё же понимает это, потому что отвечает согласием.

Выхожу из подъезда панельной многоэтажки. Ноябрьская улица встречает меня привычной сыростью. Достаю телефон из кармана и звоню подруге.

— Лиз, привет. Мне очень нужна работа, помоги пройти этот чёртов кастинг.