Коллекция кукол

Ночь субботы

Мы вошли в просторную, охваченную мраком, зашторенную темными шторами комнату Джейсона. Она была целиком и полностью обставлена ароматическими свечами, веявшими различными чудесными расслабляющими запахами: лаванда, роза, розмарин и даже корица. Я не могла не насладиться терпким и полусладким ароматом, летающим в каждом уголке помещения. Но свечи меня смутили. Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, зачем брюнет привел меня сюда и что ему нужно, но я отказывалась верить в то, что, по сути, и было правдой. Джейсон заранее запланировал всю эту ситуацию. Он заранее подготовился, романтичным образом обставил комнату и привел меня сюда, чтобы «пополнить коллекцию». Я была трезвой, не выпила ни капли этого гребаного алкоголя, который сейчас мог бы захватить туманом мои рассудок и сознание, а это трезвое осмысление происходящего даже и не пришло бы мне на ум. Но Джейсон был пьян. Я, конечно, могла бы спихнуть все это на его отлучку здравого смысла и совершенно отсутствующее сейчас понимание совершаемых поступков, но мне не хотелось. Пусть сейчас, возможно, парень и не понимал, что делал, но прекрасно соображал, когда расставлял по всей комнате эти свечи и зашторивал окно, пытаясь воссоздать романтическую обстановку. Черт, это все с самого начала было ложью... И все его слова были ложью.

«Интересно, Джейсон каждый раз украшал свою комнату или я действительно особенный случай?» — мимолетно пронеслось в моей голове.

Парень, пошатываясь, медленно подошел к двери, вынув что-то из кармана своих штанов. Затем я услышала два коротких щелчка и поняла, что это был тот самый ключ, которым брюнет запирал комнату в прошлый раз. Сердце екнуло, меня охватил страх перед пьяным Джейсоном, который наверняка уже не мог здраво соображать. Но я не подала виду и ничего не сказала об этом. Я в одно мимолетное мгновение смогла разочароваться в нем, но до последнего надеялась, что сейчас парень не станет делать того, о чем я думала, и просто поговорит по душам или захочет побыть наедине со мной. Но я ошиблась. В последнее время я очень часто ошибалась.

Джейсон медленно подкрался ко мне вплотную сзади и, развернув к себе лицом, обвил руками мою талию. Его губы, издающие терпкий и противный вкус алкоголя, коснулись моих, погрузив их в долгий поцелуй. Двигаясь маленькими шажками и стараясь не прерывать наш страстный поцелуй, брюнет нащупал руками постель и, не задумываясь, осторожно повалил меня на нее. Делая грубый упор руками на кровать, он спустился с моих губ ниже, трепетно целуя шею. Его губы были такими мягкими, такими ласковыми, такими теплыми, что мне захотелось растаять от их частых поцелуев, подобно маленькой прозрачной льдинке. Я расслаблялась в крепких объятиях парня. Все внутри меня пылало и горело, словно кто-то жарил на моих внутренностях барбекю, а тело извивалось от пронизывающей меня дрожи. Но на душе было так противно осознавать, что, вопреки всем моим чувствам, Джейсон просто использовал меня и играл со мной все это недолгое время. Даже сейчас я была всего лишь живым подобием куклы в цепких ручонках брюнета, что владел и обладал ей. У него не было даже симпатии, не то что влюбленности. Поэтому, отложив все бурлящие внутри меня чувства в сторону, я включила мозги и логику, оттолкнув от себя назойливого парня.

— Я не готова! — четко и грозно проговорила я, нахмурив брови. — Ты пьян, Джейсон, и не осознаешь, что можешь натворить, поэтому прекрати немедленно!

— Ты, мать твою, издеваешься надо мной?! Прекрати выеживаться и прикидываться пай-девочкой, строя из себя якобы недотрогу. Ты хоть знаешь, сколько у меня было таких вот «правильных», как ты, а? — заплетаясь, пробубнил он, смотря на меня ледяными, ничего не выражающими, кроме похоти и желания, глазами. — Я прекрасно знаю, что ты хочешь меня, так что заткнись и наслаждайся! — Джейсон рывком заткнул мне рот длительным поцелуем, отдающим водкой и кока-колой.

Мне стало так противно от этих мерзких, отвратных слов, что только что слетели с его губ. Но почему-то я по-прежнему списывала все это на бушующий сейчас в его организме алкоголь, который мешал ему здраво мыслить. Но, с другой стороны, когда ты пьян — ты раскован. Люди под воздействием спиртного совершают только те поступки, которые не смогли бы совершить, будучи в сознании, скованные нормами человеческой морали. Все их настоящие мысли, чувства, желания и секреты, которые они так тщательно старались спрятать в самых потайных уголках своего разума, выплескиваются наружу через развязанный от проклятого алкоголя язык. Я это понимала, но почему-то искренне отказывалась верить в это, питая слабую надежду на то, что чувства со стороны Джейсона все же есть, просто их затмила похоть. Именно поэтому я не пила в этот вечер — не хотела натворить глупостей и совершить роковую ошибку. А если бы выпила, то непременно совершила бы.

Левая рука брюнета туго сжала оба моих запястья, собранных над головой, а правая быстро проскользнула по ноге и достигла предела моих трусиков. И эти приятные теплые прикосновения будоражили мое тело сильнее прежнего, но рассудок не хотел покидать меня и правильно делал. Я не хотела того, что парень собирался сделать, не хотела так и, наверное, даже не хотела именно с ним. Джейсон был похож на дикое животное, которым овладели инстинкты и условные рефлексы, а я стала жертвой, загнанной в угол. Именно об этом предупреждала меня Оливия, но я не послушала ее вовремя.

— Отпусти меня, придурок! — рявкнула я, но это не помогло.

Мне было страшно

Я из необходимости попробовала как-то ударить парня, но у меня ничего не вышло. Даже не смогла шевельнуть ногой под тяжестью его плотно прижатого ко мне тела.

Джейсон был намного сильнее меня

— Ты пьян, Джейс! Немедленно отпусти меня! — снова завопила я, но брюнет не обращал на мои дьявольски пронзительные крики никакого внимания.

— Твое тело говорит мне о другом, — не унимался он и снова поцеловал меня, заставив замолчать.

Я понимала, что уговорить его не выйдет. Если не можешь бороться, схитри и победи того, кто причиняет тебе вред! Если Джейсона нельзя убедить словами или моими силами, значит, я буду играть по его правилам. Буду умнее, буду хитрее и обязательно обыграю его. Я не позволю использовать меня, как тех наивных дурочек! Я дорогая фарфоровая кукла, я та, кто наконец-то сможет поставить Джейсона на место!

— Тогда я хочу быть сверху, — заманчиво и как можно волнующе произнесла я, пытаясь скрыть предательскую дрожь в голосе.

И парень поддался мне, похабно улыбнувшись и разжав ладонь, что прочно сковывала мои запястья. Ловким движением руки я ухватилась за его и без того уже растянутый галстук и с его помощью перевернула Джейсона на спину, ловко оседлав своего парня сверху. Наши уста снова сомкнулись в длительном поцелуе. Полным чувств с моей стороны и неимоверно ледяным — с его. Но, несмотря на холодность, он был нежен и трепетен как и всегда.

Моя правая рука плавно опустилась на сильную, мускулистую грудь брюнета. Опускаясь все ниже и ниже, она достигла пределов его ширинки, а справа нащупала свободный, открытый карман. Мне нужен был ключ, и я его с легкостью добыла. Именно поэтому я проделала весь этот соблазнительно-легкий фокус, который заставил Джейсона потерять бдительность, а затем полностью довериться мне и своим инстинктам. Быстрым движением вытащив ключ из кармана его штанов, я с великим удовольствием оторвалась от его сладких губ и, соскочив с постели, направилась к двери спальни. Не медля ни секунды, вставила ключ в скважину и повернула дважды. Поправив подол шикарного, теперь небрежно измятого платья, о котором я даже не побеспокоилась, открыла дверь и уже хотела покинуть спальную комнату, как услышала раздраженный и адски разъяренный голос Джейсона:

— Что ты, черт подери, делаешь? Почему не трахаешься со мной?! Ты же уже влюбилась в меня! — заорал он, яростно вскочив с кровати и решительным шагом направившись прямиком ко мне.

— Но ты в меня — нет, Джейсон, — печальным, полным разочарования и обиды голосом произнесла я, захлопнув дверь прямо перед его носом.

Быстро смахивая кристальные бусинки уже катившихся по щекам слез, сбежала вниз по лестнице и снова оказалась в эпицентре веселья, которое мне сейчас было ни к чему. Я вообще не хотела веселиться после того, что произошло несколько минут назад. Краем глаза заметила Оливию и Хейдена, до сих пор танцующих в самом центре гостиной и наслаждающихся устроенной брюнетом вечеринкой, поэтому не хотела портить им веселье или загружать своими проблемами, не хотела жаловаться, ведь сама была виновата в том, что произошло. Мне просто нужно было побыть одной, а главное, спрятаться где-нибудь, чтобы Джейсон не смог найти меня.

Я пулей вылетела из дома, но успела услышать слова, грубые, полные безразличия и еле различимые из-за громкой, играющей в доме музыки:

— Ну и черт с тобой! Катись отсюда!

Дверь захлопнулась.

Кажется, я забыла, как дышать. Что-то, что я почувствовала после этих слов, сковало мои легкие стальной цепью. Неужели он действительно ни во что не ставил меня с самого начала? И эти, казалось бы, искренние слова были ложью, которую я не смогла уловить из-за своих глупых чувств, что твердили мне о какой-то никчемной надежде и о том, что я смогу изменить этого подонка. И как я могла возомнить себя особенной?

Чушь собачья

Это лишь моя вина. Оливия предупреждала меня о том, что все кончится именно так. Она говорила мне это, пыталась остановить и вразумить, но я не слушала. С чего-то решила, что смогу стать той единственной, уникальной, которую брюнет так долго искал и вот наконец-то нашел. А оказалось, что я такая же, как и все.

Глупая, наивная

Но не дешевка! Я не спала с ним и не собиралась! Поэтому просто не могла быть дешевкой. Что-то внутри меня трепетало, будто бы гоняясь по замкнутой клетке, окруженной тысячами острых ножей, что-то внутри меня грубо и необдуманно не прекращало раниться об эти ножи, не щадя себя и не думая прекращать это суицидальное занятие. Сердце сжималось, а слезы лились из моих глаз, выплескивая всю горечь обиды и колкости слов Джейсона.

Мне нужно было выпить. Забыться, заглушить все те чувства, что бушевали внутри меня, устраивая ураган. Мне нужно было отвлечься от того, что произошло, нужно было впустить струйки мнимой теплоты и согреть душу хоть чем-то, пусть даже и алкоголем.

Вытерев слёзы тыльной стороной ладони и сжав руки в кулаки, я отважно шагнула внутрь дома, уже в который раз оказавшись в толпе вусмерть пьяных учеников. Поверить не могу, я собиралась напиться точно так же, но у меня хотя бы была на это веская причина. Ладно, пусть не веская, но хоть какая-то причина все же была, а почему напивались они? Только чтобы развлечься и в беспамятстве натворить того, о чем, возможно, будет вспоминать вся школа? После чего все ученики будут издеваться над ними, нагло тыча им в лицо своими мобильниками, где непременно сохранятся позорные фотки с этой грандиозной, устроенной Джейсоном вечеринки. А ведь некоторым из них даже нет пятнадцати лет... Боже.

Подойдя к кофейному столику, около которого на диване и креслах в обнимку друг с другом уже спали напившиеся школьники, я схватила первую попавшуюся, наполовину опустошенную бутылку коньяка и, глубоко выдохнув, зажала нос указательным и большим пальцами. Поднеся горлышко к губам, закрыла глаза и запрокинула бутылку, начав непрерывно пить большими глотками обжигающее мой рот спиртное. Опустошив все содержимое бутылки, я резко разжала нос и раскрыла глаза. Запах ударил в нос, а горло стало драть ещё сильнее, поэтому, прищурившись, я приложила ладонь к носу и глубоко вдохнула оставшийся на коже запах ароматических свеч. Мне удалось добиться того, чего так хотелось. Коньяк неимоверно быстро распространился по венам, попав в кровь и согрев то, что внутри меня кричало о помощи. Теперь голос затих, а пряная теплота приятно согревала и даже немного будоражила.

Но вместе с этим незамедлительно пришло и охватившее меня легкое опьянение, на которое, в общем, я тоже немало рассчитывала. Почему-то когда ты пьешь какой-либо алкогольный напиток, да еще и с высоким градусом, то тебе от него становится намного легче, чем было до этого. Тебя посещает некое забвение, которое незамедлительно дает понять: «Ты так молода, так красива, так невинна. Забудь обо всем и обо всех. Просто пойди и повесились так, как не веселилась никогда раньше». И я с легкостью послушалась этого приятного, бархатного голоса того самого «забвения», заискрившись улыбкой. Мне стало свободно, просто и беспечально. Еле ощутимо внутри меня трепетали уже притупленные чувства, вызванные недавним неприятным происшествием: обида, огорчение, разочарование. Но вскоре Джейсон и то, что случилось, будто бы испарились из моего сознания, которое постепенно погружалось в глубокий сон, что продлился бы максимум несколько часов. Именно на это я и надеялась.

Через несколько минут гостиная вокруг меня закружилась так, будто бы несколько секунд назад я прокатилась на одном из ненавистных мне аттракционов — «Центрифуге», причем, с довольно-таки приличной скоростью. Я схватилась за столик, все еще держа опустошенную бутылку сорокоградусного коньяка в левой руке, чтобы переждать минутное помутнение, которое быстро развеялось, оставив после себя еле видимый след, называемый легким опьянением. Но этого мне было мало. Хотелось большего, хотелось погрузиться в забытье настолько, чтобы отключить все чувства, эмоции, все еще где-то изнутри медленно гложущие меня. Отключить предубеждение и полностью отдаться во власть алкоголя, который послужил мне своего рода таблеткой от моих же переживаний и, видимо, никому ненужных чувств. Хотелось отключить разум и контроль, погрузившись в веселье и непостижимую беззаботность.

Поставив пустую бутылку коньяка на тот же столик, о который до сих пор опиралась, я в последний раз окинула туманным взглядом спящих на диване, прижавшихся друг к другу, уже неспособных находиться в сознании учеников и безмятежно улыбнулась. Теперь они выглядели даже мило вот так вот, обнимая друг друга и дружно сопя. С моих губ сорвался непринужденный смешок. Интересно, о чем сейчас думали их родители? Что эти дети сказали им, когда шли в этот дом, полный алкоголя и непременно левых людей, торгующих наркотиками? Неужели они не знали, какие плохие у них детишки, раз напились так, что уснули в гостиной? Как же хорошо, что теперь мне не нужно было ни перед кем оправдываться. Я чувствовала себя взрослой, чувствовала свободной.

Подхватив вторую, еще не открытую бутылку коньяка, я заставила себя оторваться от кофейного столика и открыть крышку. Сделав несколько глотков, закрыла ее и медленно, стараясь не потерять равновесие, развернулась. Неторопливо, пытаясь вкладывать в каждый шаг огромный поток силы, побрела в неизвестном мне направлении, но пройденный мною путь оказался совсем коротким. На одном неверном движении нога предательски подкосилась, и мне пришлось схватиться за перила лестницы, чтобы не упасть. Внезапно я почувствовала, как чья-то рука нежно обхватила мою свободную ладонь, а затем теплое, свежее дыхание коснулось кончика моего уха. Я почувствовала легкое, едва уловимое прикосновение губ, а затем нежный соблазнительный шепот:

— Давай сбежим отсюда.

Рука потянула меня в сторону выхода, и я покорно последовала вслед за блондином, чья сережка ритмично вздымалась в воздухе, а затем резко опускалась в такт его шагам. Я доверилась ему, позволила вести себя, уже совсем не чувствуя со своей стороны контроля за равновесием. Это делал Николас. Он вел меня, а мои ноги двигались легко, так, как следовало, не нуждаясь в дополнительной помощи.

Николас был чертовски пьян. Я уговаривала его вернуться в дом, но он не хотел даже слушать меня, протестовал и отмахивался бутылкой открытого, небрежно расплескивающегося во все стороны виски, находящейся в его правой руке. Я не смогла усмирить его, ведь сама была точно в таком же состоянии: полна решимости и готова совершать безбашенные поступки. Меня мотало и тошнило, поэтому я позволила Нику увести себя на лужайку перед домом Джейсона и плюхнуться на мокрую из-за севшей на нее вечерней росы траву. И я даже не заставила себя поволноваться о платье, что являлось шедевром и наиценнейшем из всех экземпляров Оливии.

Мне было плевать. На все.

Невзначай подняв свой мутный взгляд, я увидела миллиарды неповторимых светящихся звезд, рассыпанных по всему огромному небу. И лишь они одни сияли в чернильной мгле ночи, не позволяя ей захватить своей тьмой все сущее на этой планете. Эти звезды, как и люди, светили каждая своим светом. И каждая, абсолютно каждая звездочка была уникальна, совсем не похожа на остальные. Смотря вверх, я думала о том, что каждая звезда на небе может олицетворять надежду, такую же маленькую, хрупкую, издающую еле видимый свет в непроглядном мраке, но вспыхивающую каждый раз все ярче в определенное, специально отведенное для нее время. И это было потрясающе.

Это и было настоящее чудо.

Блондин, восхищаясь звездами, подобно мне, немного отпил из бутылки. Он легким движением руки протянул ее мне, но я в ответ подняла бутылку коньяка, давая понять, что тоже вышла не с пустыми руками. Парень приятно улыбнулся, а я смущенно ответила на это, но все же приняла протянутый им алкоголь. Последовав примеру друга, я немного отпила из бутылки и неприятно сморщилась от кисловато-жгущего вкуса. Николас лукаво усмехнулся, выхватил у меня из рук спиртное и нахально лег ко мне на колени. Я была слишком пьяна, чтобы удивляться или возражать, поэтому просто невозмутимо запустила тонкие пальцы в светлые волосы парня, пытаясь проявить заботу. Он лишь улыбнулся, смотря в мои глубокие, неясные глаза, которые уже обволокла туманная пелена алкоголя, играющего у меня в крови. Я смущенно улыбнулась, снова отведя взгляд на небо. Ник вновь выпил, а затем положил теплую ладонь мне на щеку, направив взор на себя. И тут я увидела его глаза, такие прекрасные, полные невинности и искренности. Нет, таких глаз я не видела ни у одного знакомого мне человека, даже у Джейсона не было столько искренности, сколько у Николаса, и именно в тот момент я поняла это. Поняла, как выглядят темно-карие, чистые и доверчивые глаза, полные радости, нежности и теплоты. А его милая и пьяная улыбка так заворожила меня, что я не смогла не ответить на нее. Если честно, мне больше не хотелось отводить взгляда от его глаз, потому что я не видела в них ни капли лжи или какой-то похоти, как это было с Джейсоном. От этого парня, лежащего на моих коленях и нежно ласкающего мою щеку своей сильной ладонью, исходила сердечность, мягкость и теплота. Я хотела находиться рядом с ним, хотела поглаживать его светлые нежные волосы и дарить ему в ответ свою улыбку. Тогда что-то во мне изменилось. Николас помог мне отвлечься от того, что произошло, помог все забыть, лишь сверкнув своей улыбкой.

— Ник, — неожиданно для себя проговорила я, убирая улыбку с лица.

— Да? — непринужденно ответил он, наконец сняв ладонь с моей щеки и внимательно посмотрев на меня.

— Можно я тебе кое-что расскажу? Только, пожалуйста, выслушай меня, потому что мне нужно с кем-то поделиться этим.

— Куколка, я всегда готов выслушать тебя. — Николас снова улыбнулся, и от этой безмятежной улыбки мне стало намного легче.

И я рассказала ему все. Про Джейсона, про то, как повелась на его обаятельность и соблазнительность, начав встречаться с ним, про то, как поссорилась с родителями только потому, что Джейсон встрял туда, куда ему не нужно было встревать. Но на самом деле я знала, что в ссоре с родителями виновата не меньше, чем он, но старалась убедить себя в том, что это не так, и спихнуть всю вину на брюнета, облегчив тем самым собственную совесть. Рассказала и про то, как он заранее подготовил комнату для своей «новой жертвы», и про то, что, кажется, что-то чувствую к нему. Я выложила Николасу все, что думаю, и все, что накопилось у меня на сердце, в котором мои чувства до этой самой минуты защищал алкоголь. Но стоило мне начать говорить, как кристальные, соленые слезы намочили мои щеки и маленькими каплями приземлялись на мягкие губы Ника. Он перестал улыбаться и теперь серьезно смотрел на меня, пытаясь вникнуть в каждое слово, произнесенное мной. И эта внимательность, с которой он слушал, и забота в его глазах одновременно удивили меня и успокоили. Мне стало приятно оттого, что этому человеку все-таки не все равно на то, что я говорю, не все равно на мои чувства и просто на меня. А от его понимающего взгляда внутри меня сразу же образовалось облачко невидимой теплоты, греющей даже сильнее, чем спиртное, все еще стоящее на траве.

Я плакала и не могла остановиться. Мне снова было обидно и... больно? А алкоголь теперь обострял эти чувства, делая их невыносимыми. Я хотела, чтобы меня хоть кто-то поддержал и успокоил, хотела банального утешения, но почему-то не рассказала это Оливии или Хейдену. Ну, Хейден — это Хейден, тут и так все понятно, а вот Оливия. Я до сих пор не понимала, почему именно Николас, а не подруга, к которой я успела привязаться и довериться? Возможно, потому что именно Николас оказался рядом, когда я так нуждалась в чьей-то поддержке? Наверное, поэтому.

Блондин, облизав соленые от моих слез губы, трепетно вытер капельки с моих щек. Неожиданно обхватив мое лицо двумя руками, он резко притянул меня к себе. От удивления и внезапности я обомлела и на несколько секунд перестала плакать, а потом почувствовала его нежные губы. Он поцеловал меня, но не в губы, а в лоб, как тогда, в школьном коридоре. Но этот поцелуй был другим. Казалось бы, в чем отличие? С виду ни в чем, конечно же. Но вот чувства, которые он вложил в него сейчас, были намного сильнее, явственнее и изменчивее, чем тогда.

Я закрыла глаза и улыбнулась.

Мне стало спокойно.

Я наслаждалась нежностью и теплотой его губ, а он не желал отпускать меня. Но всему и всегда приходит конец, и, когда его лицо отстранилось, он озабоченно посмотрел на меня.

— Джейсон Флетчер просто-напросто мудила, которому самое место в зоопарке среди таких же горилл, как и он сам. Ксения, неужели ты не знала, что он использует девушек? Он не заслуживает тебя! — вдруг вскрикнул он, и в его взгляде вспыхнули огоньки ярости. — Он бабник, пользуется девушками, а потом причиняет им боль. Разве так поступают парни? Так поступают только мудаки или избалованные сучата, которые пытаются самоутвердиться за счет слабого пола. Это низко и омерзительно. Забудь о нем. Ты выше этого ублюдка, ты выше многих подстилок, что гоняются за ним и почитают, как своего идола, если не Бога, Ксения. Он не единственный красавчик в мире. Есть еще я, — с забавой в голосе произнес он, кротко посмеявшись. — Поэтому будь выше самой себя и побори свои чувства, пока этот Флетчер не причинил тебе больше боли, чем ты испытываешь сейчас, — жалостно проговорил Ник, снова вытерев одну из слезинок, упавших ему на щеку. — Я больше не хочу видеть, как ты плачешь!

Эти слова будто сжали мое сердце.

Дорогая фарфоровая кукла

— Эта жизнь наполнена болью, куколка, и это, наверное, даже хорошо, что ты ее испытываешь. Она преподаст тебе хороший урок. Но если тебе не хватает счастья, доверься мне, а не Джейсону, и возьми меня за руку. Когда в твоей прекрасной душе погаснут огни, ты все поймешь. — Снова его улыбка и мягкая ладонь, обвивающая мою, а затем губы, ласково целующие тыльную ее сторону.

Мне ужасно захотелось поцеловать его. В тот вечер во мне что-то изменилось.

Многое изменилось

В моем отношении к Джейсону, в моем отношении к Николасу.

Я больше не хочу видеть, как ты плачешь

Он тебя не заслуживает

— Ник, я...

Я успела лишь наклониться ближе к блондину, чтобы сделать то, что так хотела, но затем мне в лицо ударил яркий луч фонарика, появившегося из ниоткуда. Я прикрыла глаза ладонью от слепящего света и слегка прищурилась, пытаясь понять, откуда он исходит и кто, такой умный, пытается разыграть нас или напугать.

Но когда яркий луч, светящий прямо в глаза и на мгновение ослепивший меня, отвели в сторону, я ужаснулась и от неожиданности, не отдавая себе отчета в том, что делаю, откинула ладонь от бровей, так как фонарик уже перестал целеустремленно светить мне в глаза. Приложив ее к губам, чуть не прикусила нежную кожу. Николас, увидев тех же людей, что привели меня в такой ужас, не растерялся, резко поднявшись с моих колен и незамедлительно пряча бутылку наполовину опустошенного виски к себе за спину.

Пара полицейских в черно-смоляных куртках с нашитыми на них полицейскими жетонами, шевронами «Полиция Портленда» и широких, свободных, ничуть не сковывающих их действия штанах направлялась к нам, уже заметив в нас явных жертв для задержания.

Я растерялась, не зная, как мне поступить и что сделать, просто затупила и не догадалась даже спрятать свою бутылку, которую притащила из дома Джейсона. Николас сразу же заметил это, поняв мое замершее от неожиданности состояние, поэтому, пытаясь придать своему лицу как можно более серьезное и спокойное выражение, он рывком пододвинулся ко мне. Быстро просунув одну руку ко мне за спину, скользя по ней, будто бы обнимая, молниеносно схватил бутылку коньяка, спрятав ее от алчных, пытающихся нажиться даже на подростках полицейских позади меня, затем нежно сжав талию и притянув ближе к себе. Словно бы мы были счастливой влюбленной парочкой семнадцатилетних невинных детишек, что просто отдыхала на полумокрой траве рядом с домом, откуда доносился оглушающий, звучащий на всю округу рев музыки, и не имела никакого отношения к той вечеринке, которая проходила в паре метров. По крайней мере, Ник пытался придать своему лицу именно такое простодушное, наплевательское и в то же время расслабленное выражение.

Я же просто не ожидала увидеть перед собой полицейских, да еще и в такой неподходящий для нас обоих момент. Растерялась и испугалась, поэтому просто оцепенела, погрузившись в пугающие и прокручивающиеся друг за другом, как фото-клипы, мысли, возможные пагубные ситуации. И, конечно же, последствия, причем не несущие за собой положительный исход, которые принесет мне эта неловкая встреча. А вот Николасу, похоже, было не впервой.

— Так, и что это здесь у нас происходит, молодые люди? — задал вопрос, скорее, сам себе, чем нам, первый.

— Мы с моей девушкой лежим на траве, отдыхаем, как любая обычная пара, и любуемся звездным небом. Какие-то проблемы, офицеры? — за нас обоих ответил Николас, улыбнувшись своей милой и ослепительной улыбкой.

Я моментально поразилась тому, как блондину удалось правдоподобно сыграть роль трезвого человека, не выпившего ни капли «ядовитого» алкоголя, и четко проговорить каждое слово с первого раза, не запнувшись и не растерявшись, хотя выпил он не меньше, чем я, которая почти что уже ничего не соображала.

Но даже его отменные навыки дикции и молниеносная реакция не помогли. Люди, работавшие в полиции, были далеко не идиотами, которых можно было развести подобным образом. И даже Николасу, видимо, не раз попадавшему в подобные ситуации, этого не удалось.

Я все еще пребывала в растерянности. В моем подсознании витало множество хаотичных мыслей, которые лишь изредка на секунду складывались в единый гармоничный паззл, приводя меня к какой-то одной конкретной идее. Во-первых, по исходу множеств сериалов для подростков, я уже в общих чертах смогла представить себе, что со мной произойдет, если меня заберут в участок, и это совсем не обрадовало. Поэтому мне хотелось, чтобы Николасу все же удалось убедить стражей порядка в том, что мы вовсе не пьяны, а просто сидим на траве рядом с домом, в котором проходит шумная вечеринка, и наслаждаемся завораживающими видами ночного пейзажа. Но мои ожидания редко становились реальностью.

— Ага, конечно, знаем мы, чем вы тут на самом деле занимаетесь, детишки, даже и не думайте держать нас за дурачков, потому что как раз мы не из таких, — агрессивно пробормотал первый и рывком схватил меня за локоть, грубо оторвав от земли, тем самым заставив подняться.

— Отпустите ее, живо! Вы не можете так насильно, причиняя боль, хватать девушку! Да вообще, какое право вы имеете задерживать нас?! — вспылил Николас, а глаза его засверкали возмущением и яростью, какой я не имела возможности пронаблюдать ранее, поэтому это меня даже удивило.

Голова закружилась, и, если бы не сильные руки полицейского, я непременно бы рухнула обратно, но только теперь уже лицом, а так лишь слегка качнулась, не устояв на ногах. Тот, что сжимал мою руку чуть повыше локтя, ехидно улыбнулся, заметив мое состояние. Как только мое седалищное место оторвалось от земли, бутылка с коньяком, что спрятал за моей спиной Ник, тут же рухнула, и все ее содержимое вмиг оказалось на траве. Только это произошло, как улыбка первого стала еще шире, а глаза загадочно перевели свой взор на меня. Именно в этот момент я поняла: нам ни за что не отвертеться от этих му... стражей порядка.

— Самое что ни на есть прямое, мальчик, — ответил второй на взбешенный тон Николаса, наверное, раздраженнее, чем того ожидал сам, кивнув головой на расплескавшуюся бутылку. — Молодые люди, вы проедете с нами в участок.

Он схватил Ника и рывком поднял его с земли, прижав к себе, но парень так просто сдаваться не собирался даже после того, как и вторая алкогольная продукция — виски рухнула в траву. Только в этот раз она оказалась закрытой.

— Пустите меня, ублюдки. Вы не имеете никакого права нас задерживать, слышите, не имеете никакого права! Да вы хоть знаете, кто мой отец, болваны? Одно мое слово — вылетите из полиции, не успев и глазом моргнуть! — вопил блондин, оживляя своими разъяренными криками, что были даже громче музыки в доме Джейсона, улицу.

— Заткнись, — злобно рявкнул коп, резко закинув руку парня за его спину до уровня лопаток и с силой нагнув, чтобы тот перестал дергаться и извиваться, бросив всякие попытки улизнуть. — Ты даже не представляешь, сучонок, сколько у меня было таких вот богатеньких папенькиных сынишек, как ты, которые только и умели, что качать понты и грубить старшим. Возомнили о себе невесть что, а потом разочаровывали меня. «Вы хоть знаете, кто мой отец? Одно мое слово — вы вылетите из полиции, не успев и глазом моргнуть!» — театрально процитировал он слова блондина. — Это уже даже надоело, словно заезженная пластинка, что в патефоне стоит на повторе снова и снова. И угадай, сколько из них лишь пустословили, а на деле так ничего и не сделали? Правильно, все! — триумфально завершил полицейский.

— Поверьте мне, офицер, я не тот человек, который будет пустословить или лгать вам. — Николас коварно улыбнулся, переставая сопротивляться. — Я лишь предупредил вас и хотел по-хорошему. Но если вы не хотите, то, пожалуйста, ведите нас в участок.

Я не поверила тому, что он только что сказал. Неужели Ник и вправду настолько влиятелен, что мог сделать так, чтобы их уволили к чертям собачьим? Конечно же, мог. Я была уверена в этом. Иначе зачем бы ему было говорить об этом с такой уверенностью, глядя в глаза одному из полицейских, чтобы потом не сдержать данного им слова? Верно, незачем. Поэтому какая-то самая малая часть моего волнения тут же улетучилась, как только я смогла получить небольшую порцию надежды на то, что мы, благодаря Николасу, легко отделаемся. Да, эта мысль меня успокоила, и я смогла немного расслабиться даже тогда, когда коп сковывал на моих запястьях стальные наручники. Не понимаю, для чего они были нужны? Я ведь не особо опасная заключенная и даже не сопротивлялась при задержании, не буйствовала, чтобы предпринимать такие серьезные меры.

— Проедем в участок, позвоним вашим родителям и отделаемся легким штрафом, ничего страшного, — спокойно проговорил первый, придерживая мне голову, чтобы я не ударилась о крышу автомобиля, пока он усаживал меня на заднее сидение рядом с Николасом.

И на словах «позвоним родителям» волнение вернулось с новой силой, не давая мне должного покоя. Руки затряслись от нервов, а глаза беспорядочно забегали по машине. Но в ту же секунду, будто бы услышав мой безмолвный клич о помощи, мягкая, теплая ладонь Ника опустилась на мою руку, слегка звякнув наручниками. Я перевела растерянный, полный беспокойства взгляд в его спокойные, безмятежные глаза, которые словно говорили мне о том, что все будет хорошо.

— Я не бросаю своих слов на ветер, куколка, ты уже достаточно меня знаешь, чтобы понять это. — Он сжал мою ладонь сильнее, чувствуя противную непостоянную дрожь. — Все будет хорошо, солнце, не волнуйся.

И снова этот его до жути милый и волнующий поцелуй в лоб, которым он постоянно давал мне понять, что находится рядом и всегда послужит поддержкой, когда мне станет плохо. И этот поцелуй стал чем-то вроде сильнодействующей успокоительной таблетки. Он расслабил меня, и я, не задумываясь, подалась ближе к блондину, как можно крепче прижавшись к его груди. Черт, как же от него разило спиртным, но и от меня исходил точно такой же тошнотворно-сладковатый запах, поэтому нам обоим было плевать.

Ник нежно коснулся носом моих волос и обдул их теплым дыханием. Боковым зрением в окошко полицейской машины я успела заметить еще четверых стражей порядка, идущих в направлении дома Джейсона. Видимо, от соседей поступила жалоба, поэтому они вдруг появились здесь — чтобы прекратить эту затянувшуюся вечеринку.

Я с интересом перевела свой взор на уже распахнутую дверь дома, где на пороге появился и сам владелец, выглядевший не лучше, даже немного хуже, чем мы с Ником. Полицейские начали что-то оживленно рассказывать или объяснять ему. Джейсон терпеливо выслушал то, что они хотели, а затем скрылся в глубине дома. Через минуту он снова появился на пороге с увесистой пачкой денег в руках и свободно передал ее одному из четверых офицеров, тем самым продлив вечеринку на всю оставшуюся ночь. Интересно, он хотя бы заметил, что меня на ней давно уже нет? Или помнит то, что произошло несколько минут или часов назад? А сколько, собственно, прошло времени? Черт, который вообще час?

— Мы с этой же вечеринки. Джейсон заплатил вам, поэтому вы обязаны отпустить нас, немедленно! — снова взъелся Николас, видимо, проследив за моим взглядом и увидев то, что увидела я.

— Еще чего. Если вы с этой вечеринки, тогда нужно было оставаться внутри помещения, а не выпираться на улицу с бутылками, наполненными алкоголем. Вы еще несовершеннолетние, если не забыли, поэтому данные поступки запрещены для вас по закону! Вас могли увидеть соседи, проходящие мимо люди или проезжающие автомобили. А потом все они будут удивляться и жаловаться на халатность полиции Портленда, интересуясь, почему это она ничего не делает? Запомните этот хороший урок на будущее, детишки, а в этот раз вы поедите с нами, — серьезно процедил один из задержавших нас копов, кивнув второму, чтобы тот заводил мотор.

Я плотно зажмурила глаза, чтобы не видеть тех металлических, выкрашенных в белоснежный цвет прутьев решетки, отделяющих передние сидения от задних. Скорее всего она была изготовлена и установлена в автомобиль специально для того, чтобы усилить безопасность стражей порядка и чтобы те, особо буйные преступники, что всегда сидели на тех местах, на которых тогда находились мы, не смогли причинить им какой-либо вред. Но мы с Ником к ним никоим образом не относились. И не могли.

Утро субботы

Настенные, огромные часы полицейского участка показывали ровно восемь часов утра. Мы с Николасом просидели там, в одной из камер целую ночь, дожидаясь, когда же нам все-таки смогут вынести долгожданный приговор. Один из двух офицеров, что привезли нас сюда, приказал ждать до утра, потому что в три часа ночи все сотрудники уже давно покинули участок и нами никто заниматься не собирался. «У них и без вас хватает забот», так он выразился.

Я глубоко вздохнула, но ничего поделать с этим не смогла. Даже Ник, который угрожал полицейским такими громкими заявлениями и говорил мне, что все будет хорошо, просто сидел на скамье и ничего не делал. Но как же мне тогда было плевать на все, потому что дико хотелось спать. Казалось, невозможно было думать ни о чем, кроме как о теплой постели, пухового одеяла, согревающего холодными ночами, и мягкой, хорошенько взбитой подушке. Я безумно жалела о том, что находилась не дома, не рядом с родителями, не в уюте и тепле, где могла бы, а в холодном полицейском участке, как какая-то проклятая уголовница. Как же мне было стыдно за себя, за то, что я настолько низко опустилась, что сидела здесь. Я испортилась. Я изменилась.

Гораздо легче спуститься во тьму, чем остаться при свете

Уже не в силах превозмогать порывы сна, накатывающегося на меня с невероятной тяжестью, я медленно опустила голову на грудь Ника, а затем, прижимаясь, прильнула к нему всем телом. И в тот момент мне было абсолютно наплевать на ком я буду спать, что подумает обо мне Николас и отразиться ли как-то мое поведение на наших, и без того хрупких, построенных кое-как отношениях. Я просто хотела спать. Но на мои действия Ник лишь умилительно улыбнулся и накрыл макушку моей головы своей щекой, прикрыв глаза. Наши руки безжизненно болтались внизу: мои лежали на стиснутых коленях, а его — в проеме ног. Так мы сладко уснули, прижавшись друг к другу и сидя на скамейке полицейского участка.

И проснулись лишь тогда, когда дежурный теребил плечо Николаса, тем самым тормоша и мое тело, ведь я лежала на блондине так, будто бы он был постелью или надувным матрасом. Когда Ник раскрыл глаза, то ужаснулся и сначала не совсем понял, что происходит, но за секунду осознал, где находится, увидев толстые прутья решетки.

— Пойдемте со мной, — сказал дежурный.

Проснувшись и невольно зевнув, я медленно поднялась с груди друга и приложила ладонь к губам, чтобы прикрыть зевок. Николас тяжело поднялся, гремя стальными наручниками, которые с нас на ночь даже не удосужились снять, когда запирали в камере, хотя должны были. Но эти чертовы ленивые полицейские не выполняли своих обязанностей, а еще что-то смели говорить о нашей с Ником халатности.

Блондин устало пожал плечами и медленно покрутил шеей, чтобы размять затекшие от неудобной позы суставы, после чего развернулся. Он мило улыбнулся мне, протянув обе руки только потому, что из-за наручников просто физически не мог протянуть одну. Я благодарно вложила свою ладонь в его, поднявшись и встав рядом с другом, пока дежурный покидал пределы камеры первым.

Я еле сдерживалась, чтобы не положить голову на плечо Николасу и всем телом снова не повиснуть на нем, потому что мое состояние оставляло желать лучшего. Меня слегка подташнивало, что говорило о перебранном мною вчерашнем алкоголе, остатки которого теперь стремительно просились наружу, но мне, к сожалению, приходилось удерживать их внутри. А представить, как я в данный момент выглядела, было страшно. Растекшаяся чернильными кругами под глазами тушь вперемешку с подводкой, не смытый тональный крем, оставшийся пятнами на лице, размазанные, теперь вовсе бесформенные брови и конечно же никаких, прежде сделанных мной скул. И я даже не сомневалась в том, что от неудобной для сна позы щеки, покраснев, опухли, а волосы превратились в спутанный комок, скорее напоминавший воронье гнездо, чем прическу. Но, несмотря на мой теперь еще более жуткий, чем обычно, внешний вид, Ник по-прежнему улыбался мне, смотря все теми же, полными доброты, сияющими глазами, и это по-настоящему восхитило меня. Не каждый в этом городе стал бы улыбаться, если бы увидел перед собой такое пугало, которым сейчас являлась я. Но он улыбался. Ему было все равно.

Когда дежурный наконец-то покинул камеру и в ожидании уставился на нас, Николас решительно шагнул вперед, утянув меня за собой. Мужчина провел нас в холл, где уже суетились полицейские, бегая взад-вперед со стаканчиками кофе и стараясь не заляпать им бумаги, что держали в свободной руке. Звонки рабочих телефонов, громкий бас мужчин, крики, переговоры — все это смешивалось в один громкий и режущий мой слух звук. Даже на уроках геометрии в школе было тише, чем в этом участке, где царила полная суматоха.

Подведя нас с Ником к одному из множества полицейских столов, за котором сидел второй, арестовавший нас вчера офицер. Окинув нас презрительным взглядом, он вытер губы, испачканные в черничном джеме, тыльной стороной ладони и неотрывно наблюдал, сверля нас взглядом, пока мы не приземлились на стулья напротив него.

Я опустила уставшие от наручников, что были на удивление тяжелыми, руки на прижатые друг к другу ноги, опустив взгляд вниз. Моя голова готова была взорваться от боли и головокружения, которые, казалось, становились только сильнее. Поэтому была рада любой возможности привалить свою пятую точку на хоть какую-нибудь твердую поверхность. Видимо, подобное состояние и называется похмельем.

Николас же, закатив глаза, нахально развалился на стуле, чуть ли не закинув ноги на рабочий стол полицейского. И при этом ему было бы плевать стоял там монитор компьютера или сидел сам страж порядка. Видимо, блондин снова решил включить влиятельного папенькиного сыночка, который сможет одним щелчком пальцев сделать так, чтобы все эти простофили вылетели отсюда, лишившись работы и «приличного» заработка. Я, кстати, так и не поняла пафос это был или Николас действительно имел возможность сделать что-то подобное, вот только пока почему-то не торопился приводить свои угрозы в действие.

Наблюдая за его поведением и осматривая его теперешнюю хамскую позу, я внезапно вспомнила то странное желание поцеловать его, посетившее меня тогда, на лужайке перед домом Джейсона. И, кажется, теперь я отчасти понимала, откуда оно взялось, но безмерно сожалела, что так и не смогла этого сделать.

— Подождите минутку, — оповестил нас полицейский, уткнувшись лицом в компьютер и что-то усердно стараясь там высмотреть.

Его в меру упитанные, плотные пальцы забегали по запачканной остатками завтрака, обеда или же ужина, «белой» клавиатуре. Эти жирные масляные отпечатки, оставленные им на каждой клавише, и едкие пятна пролитого кофе отчетливо бросались мне в глаза, наверное, потому что клавиатура когда-то была белоснежной, как только что выпавший снег. Но эти люди, работавшие в полиции, похоже, особо не заботились о чистоте своего рабочего места, поэтому засирали его, как только могли.

За все то время, проведенное в полицейском участке я ни разу не увидела симпатичного молодого парня-стажера, который бы старательно и целеустремленно учился, готовившись к тому, чтобы целыми днями просиживать здесь и растить себе зад, лишь изредка выходя на дежурства или какие-либо вызовы. Нет. Здесь работали лишь, не побоюсь этого слова, жирные потные мужики, чей возраст уже давно перевалил за эту страшную цифру — сорок. Мерзкое зрелище, если честно. Но я старалась убедить себя в том, что мы с Ником попали в неудачный день, в который на постах сидели одни лишь старики, что прожили свою жизнь и теперь просто бессмысленно коротали ее в этом участке. Не знаю, заметил ли это Николас, но он сидел с невозмутимым, уставшим лицом и чуть ли не падал со стула каждый раз, когда на секунду прикрывал глаза.

— Полное имя и фамилия? — внезапно подал голос он, оторвавшись от экрана монитора и уставившись на нас тупыми, заспанными глазами со здоровенными черными мешками и мерзкими подтеками в складках.

— Ксения Франческа Купер, — в момент ответила я, надеясь как можно быстрее разделаться со всей этой суматохой и поскорее вернуться домой. И мне было плевать, поссорилась я с родителями или нет.

Я просто хотела домой.

Николас удивленно посмотрел на меня, будто бы не ожидал услышать такого моего полного имени. Но тихо посмеялся, одними губами произнеся: «Франческа». Я устало закатила глаза, давая понять, что это вовсе не смешно и вполне обычно.

В этот момент я даже не думала о школе, не думала о нудных занятиях, которые пропускала уже не впервые, но зато это был первый раз, когда я не то, что не пошла на занятия, я вообще не явилась в школу. Из примерной, приличной, правильной девочки превратилась в алкоголичку, мотавшуюся по каким-то тусовкам и сидевшую в полицейском участке, полном жирных, усатых мужиков, пропахшем жареным мясом и быстро приготовленной едой. Но совесть и чувство некого стыда не хотели проявляться, потому что все это затмевала усталость. Дикая, невыносимая и такая тяжкая, что мне хотелось лечь прямо там, на полу, посреди помещения. И плевать, что на меня смотрели бы, плевать, что обо мне подумали бы все эти люди, находившиеся там: задержанные преступники, офицеры, Николас... Я просто устала.

— Замечательно, похоже, ты недавно переехала в наш город вместе со своими родителями, Ксения? — говорил полицейский, вновь разглядывая что-то на мониторе и ехидно потирая усы испачканным в соусе пальцем.

Меня передернуло, а дрожь отвратности медленно пронеслась по телу, заставив поежиться. Николас вопросительно посмотрел на меня, но когда увидел мой, полный отвращения взгляд, улыбнулся и тихо посмеялся, закусив нижнюю губу, будто бы увидев в моей реакции что-то соблазнительное. От подобного его жеста мне стало еще омерзительнее, поэтому я отвернулась и просто закрыла глаза, ответив на вопрос, заданный офицером:

— Да.

— Куда же смотрят твои родители... — он сказал это так, будто бы не хотел, чтобы я услышала, но вложил в эти предложения максимум громкости и ехидности, что непременно вывело бы меня из себя, если бы я зверски не хотела спать. Но перед этим нужно было принять душ, смыв с себя всю эту прилипшую к телу грязь одной из камер полицейского участка.

Я промолчала.

— Диктуй мне номер и полное имя и фамилия матери. Я позвоню ей и сообщу, что ты находишься здесь, чтобы она забрала тебя и оплатила штраф, — требовательно произнес полицейский, тупо уставившись на меня.

Я продиктовала все то, что он просил, а затем стала ждать, когда тот дозвонится моим родителям и наконец-то отвяжется от меня. Но по застывшему удивлению на его старческом лице я поняла, что что-то пошло не так, поэтому вопросительно подняла одну бровь вверх, уставившись на него. Офицер заметил мой недоуменный взгляд, поспешив уведомить меня о причине своего удивления:

— Твои родители уехали из Портленда, девочка? Я не могу дозвониться до них, но компьютер определяет местоположение SIM-карты за пределами нашей страны. Кажется, это Германия. Твои родители уехали в Германию?

Точно. Берлин. Съезд писателей. Я совсем позабыла об этом. Вот идиотка. Но как они могли вот так вот просто взять и уехать после того, как мы поссорились? Неужели они могли забыть про меня, и наша ссора ни капли не расстроила их? Почему они уехали, ничего мне не сказав? Как такое вообще возможно? Что за херня!

В тот момент его слова повергли меня в шок. Я никак не думала, что мои родители могут бросить меня, оставив одну, особенно, после такой жесткой ссоры. Никогда раньше такого не случалось, да и не могло случиться, так, в чем же на сей раз дело? Конечно, был один единственный разумный ответ их скорому отъезду в Германию: они хотели меня проучить и доказать, что я еще ребенок, который не в состоянии самостоятельно позаботиться о себе. Но не слишком ли это с их стороны? А если у их дочери возникнут неприятности или ее вообще убьют, а они находятся на другом конце города? Что тогда прикажете делать? В тот момент я их совсем не понимала и, наверное, не пойму никогда.

Николас, увидев отчетливое выражение растерянности на моем лице, ответно растерялся и даже забеспокоился, будто бы безмолвно спрашивая меня, что происходит. Но я была не в силах произнести и слова, переваривая полученную полицейским информацию и медленно, но верно приходя в себя. Раскладывая мысли по полочкам и находя разумное объяснение поведению моих родителей, я на несколько минут впала в ступор, полностью отключившись от внешнего мира, поэтому смогла ответить лишь когда офицер четко и почти по слогам повторил сказанное, обратив на себя мое внимание.

— Да, конечно. Наверное... Вернее, да. Они точно уехали в Германию, а я и забыла совсем, — пришлось промямлить мне, проглотив тугой ком, вставший в горле.

— Никак не могу дозвониться до них. Скорее всего они купили новую SIM-карту с номером Германии, — разочарованно пробурчал страж порядка, оторвавшись от рабочего телефона. — Ладно, с тобой и твоими родителями разберемся позже, а сейчас, молодой человек, — он молниеносно перекинул свой пожирающий взгляд на Николаса, все еще строившего из себя «хозяина» полицейского участка, — твое полное имя и фамилия. Помниться, ты кидался угрозами, паренек, так, когда же мне уже можно будет собирать вещи? — ехидно процедил он, посмеявшись над собственными словами.

Николас лишь усмехнулся, нагло искривив улыбку и сверкнув глазами.

— А я-то думал вы уже никогда не поинтересуетесь, — промолвил он. — Можете собирать их прямо сейчас, офицер, потому что мое полное имя Николас Себастьян... — громче обычного, гордо проговорил блондин, наблюдая за тем, как меняется реакция полицейского, что не дал ему возможности закончить.

— Не смей врать мне!

Страж порядка от неожиданности и изумления вытаращил глаза, превратив их в две огромные монеты. Тяжело сглотнув, он, кажется, не поверил в то, что услышал, поэтому из его уст донесся нервный смешок, не на шутку разозливший Ника. Я же не понимала причины изменившегося поведения офицера, поэтому просто следила за развитием событий, переводя взгляд то на него, то на друга.

Полицейский вспотел, ослабив заляпанный галстук, после чего недоверчиво произнес:

— Да быть того не может. Не смеши меня, мальчик.

— А теперь, мистер «бывший офицер полиции Портленда», я хочу поговорить с капитаном этого участка! Немедленно отведи меня к нему и даже не вздумай повторно набирать номер родителей моей подружки! Если послушаешься меня, то так и быть не вылетишь отсюда к чертовой матери, и тебе будет, чем прокормить семью! — гневно процедил Ник приказным тоном.

Моей подружки

Полицейский вскочил со стула и любезно помог блондину подняться, сопроводив его в небольшой кабинет на углу. Лишь когда эти двое скрылись за его дверью, я смогла оторваться от зрелища и глубоко выдохнуть. Значит, Ник не врал, когда говорил, что действительно способен на многое. Это было видно по выражению лица того полицейского. Он не на шутку перепугался и разволновался, даже не дав Николасу договорить, но почему? Дело определенно было в имени и фамилии Ника... И почему блондин попросил отвести его к капитану?

Мои мозги отказывались выполнять должную им работу и хоть как-то соображать, поэтому я просто доверилась Николасу и откинулась на спинку стула, дожидаясь его возвращения. А впрочем, у меня просто не было другого выбора.

«Надеюсь, что он вытащит нас отсюда», — подумалось мне тогда.

И в эти минуты одиночества мне выпал шанс еще раз поразмыслить над удивительно непредсказуемым поступком родителей, вспомнить момент нашей ссоры. И плавно из этого момента вытекли воспоминания и мысли о Джейсоне, об Оливии, о моем переезде, о вечеринке и о том, что случилось после нее... С Джейсоном, С Ником... Правда, последние воспоминания являлись смутными очертаниями в моем разуме. Все, что было в комнате Джейсона, я помню досконально, а вот что было после половины бутылки коньяка — не досконально. А Николас, помнит ли он это? Или как и я — смутно? Странно, но в тот момент меня больше беспокоило именно это, а не те чувства, которые я испытывала перед тем, как напилась. Я помню то разочарование и обиду, которые так старалась хоть немного заглушить алкоголем, но сейчас не могу испытать их снова. Что-то изменилось во мне после этого.

Что-то остыло

И я это прекрасно понимала. Я это чувствовала.

Я не знала, помнит ли Джейсон то, что случилось. Помнит ли, как поступил со мной, потому что на тот момент был чертовски пьян. Не знала, раскаивается ли или наоборот уже забыл об этом и флиртует с какой-нибудь новенькой девчонкой, но точно была уверена лишь в одной вещи: брюнет основательно подготовился к той ночи. Это был не обычный пьяный порыв чувств. Романтика, свечи, обстановка — все это было спланировано заранее в здравом уме и смысле, и от этого было противно.

Встряхнув головой, дабы отогнать от себя эти отвратные мысли, я глубоко вздохнула и также глубоко выдохнула, закрыв глаза. Как же все это было сложно. А тут еще и полицейский участок... Николас... его поведение, да, и мое тоже. Все запуталось, перевернулось.

Внезапно дверь полицейского участка с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Я испуганно распахнула глаза, предательски вздрогнув и переведя взгляд на вход в полицейский участок. В проеме распахнутой настежь двери стоял Хейден, часто дыша и бегая глазами по помещению. На мгновение царившая в здании суматоха остановилась и затихла, а все стражи порядка, что находились в холле, оторвались от своих дел и обсуждений, уставившись на наглого парня, грубо ворвавшегося в их владения. Увидев их недовольные, хмурые взгляды, я поняла, что ситуацию и Хейдена необходимо спасать, поэтому быстро подняла обе руки вверх, гремя цепями наручников и махая ему. Парень остановил свой панический взгляд на мне, и на его лице отразилось явное облегчение.

— Ксения! Наконец-то! — выкрикнул он, бегом направившись прямиком ко мне.

Полицейские пристально посмотрев сначала на меня, а потом на Хейдена, вновь вернулись к работе и тщательному обсуждению своих проблем. Не знаю почему, но именно этого парня я была рада видеть сейчас, как никогда раньше. Ни Джейсона, ни Оливию, хотя не понимала, почему не пришли именно они, а Хейдена.

Подбежав ко мне, он непредвиденно схватил меня ладонями за плечи и присел рядом на корточки, сделав такое выражение лица, будто бы я должна была умереть, но по воле чуда осталась жива. Я удивленно уставилась в его широко распахнутые глаза и терпеливо ждала, когда он объяснит мне, что делает здесь и почему так странно себя ведет.

— Я так рад, что наконец-то смог найти тебя, — только и произнес он.

— Что ты тут делаешь, Хейден? Где Джейсон? Где Оливия? И как ты вообще узнал, что я здесь?

— Я знаю, что произошло вчера, — вдруг выпалил он, чем окончательно ввел меня в замешательство. — Я имею в виду ту ситуацию с Джейсоном, ну, ты и сама понимаешь, о чем я. Он раскаивается и клянется, что не хотел этого, не хотел обидеть тебя... Но я конечно же не верю ему, — неожиданно выдал Хейден, смягчив выражение лица. — Сказал, якобы был пьян и все такое. Но я даже рад, что ты оказалась другой. Ксения, я рад, что ты оправдала мои ожидания, хотя, признаюсь, изначально думал, что ты такая же, как и все остальные.

Парень одобрительно улыбнулся. Но я все еще не понимала, с чего вдруг его отношение ко мне изменилось, открывшись с другой стороны.

Дорогая фарфоровая кукла

Почему-то я так и ждала, что Хейден с минуты на минуту произнесет это словосочетание, потому что именно его я хотела услышать в свой адрес... Но только не от него.

Я рад, что ты оказалась другой

Я хотела услышать это от Джейсона. Но если он так раскаивается, тогда почему же не пришел сюда сам? Почему не забрал меня? И что, черт возьми, в это время делала Оливия? Почему ко мне пришел человек, с которым мне меньше всего в последнее время удавалось говорить и налаживать контакт? Самый далекий от меня человек оказался здесь, когда должен был быть кто-то из тех двоих!

— Ксения, ты прости меня за то, что я был таким идиотом, вечно срывался на тебя, грубил и тому подобное. Просто, на это были и есть определенные причины, о которых я, к сожалению, не могу рассказать тебе. Ты знай, что это не со зла и уж тем более не из-за личной неприязни... На самом деле я не такой, и мне не все равно на тебя, ведь ты подруга моей девушки. Просто я такой, какой есть. Мой характер не изменить...

— Хейден. — Я остановила его порыв искренней исповеди, обхватив лицо парня ладонями и направив беглый взгляд прямо на себя. Он замолчал. — Ничего страшного, слышишь. Это совсем не важно, я все понимаю. Я безумно благодарна тебе за то, что ты пришел сюда, безумно благодарна, что не бросил, но скажи мне, где Оливия и Джейсон? И как вы узнали, что меня... вернее нас, забрала полиция? — вновь спросила я.

— Вас? Кое-кто видел тебя с каким-то парнем, когда полиция подошла к вам. Но я думал, что задержали лишь тебя. В Портленде один полицейский участок этого района, поэтому я примчался так быстро, как только мог, — протараторил парень, наконец отпустив мои плечи и успокоившись. — А Лив и Джейс поехали в школу, чтобы отметиться на посещаемость и пообещали отметить нас с тобой. Оливия попросила меня присмотреть за тобой и, если понадобиться, вытащить. Поэтому я и здесь. Мы своих никогда не бросаем. — Он, улыбнувшись, подмигнул мне правым глазом.

— Затем они вместе будут убирать дом после вчерашней грандиозной вечеринки, которая, к сожалению, закончилась печальным сюрпризом, — точно подметил Хейден, опустив ладонь на мою руку, по-прежнему закованную в наручники. — Завтра приезжает его мать, и по этой причине дом просто обязан сиять. А Оливия, как его подруга, осталась помогать.

— Как его подруга? Что-то не припомню, когда это Джейсон и Оливия стали так хорошо ладить друг с другом, чтобы вместе драить его дом? — удивленно поинтересовалась я, но на это парень лишь пожал плечами. Видимо, ему было все равно.

Он улыбнулся мне своей погрустневшей натянутой улыбкой, и незаметно для каждого наши пальцы сплелись воедино. Его рука была мягкой и немного влажной от одолевающего Хейдена волнения. Мы молча смотрели друг другу в глаза. Подумать только, раньше я совсем не замечала, что они у него были такими черными, чернее, чем сама кромешная мгла. Неимоверно черные глаза — большая редкость у человека, поэтому это изумило и даже восхитило меня, заставив на несколько секунд залюбоваться ими. И меня совсем не смущал тот факт, что Хейден крепко сжимал мою руку, ведь так делают друзья, когда переживают за тебя и пытаются хоть как-то поддержать.

— Так, с кем ты здесь? — нарушил наше затянувшееся молчание он, медленно облизав губы. И с его стороны этот жест смотрелся в разы сексуальнее и волнующе, чем у полицейского, что недавно сидел напротив меня.

— С Николасом, — просто ответила я, определенно преисполненная уверенностью в то, что Хейден знает его.

— С Николасом? — В свою очередь он вопросительно поднял бровь вверх, явно не понимая, о ком идет речь.

В этот момент, как по безмолвной команде, дверь офиса капитана открылась, а перед моими глазами предстал Ник, потирая освобожденные от оков наручников запястья и морщась от боли. Полицейский следовал за ним по пятам, словно прислуга, чуть ли не кланяясь моему другу в ноги. Это удивило меня еще больше. Что же он там такого сказал, что, будучи преисполненный уверенностью офицер, теперь так унижался перед каким-то подростком, учащимся в старшей школе.

— Быстро сними с нее наручники, — властным тоном приказал он.

— Вот с этим Николасом, — ответила я Хейдену так, будто бы теперь всей душой гордилась тем, что знаю этого хитрого парня с серебряной, поддергивающейся при каждом его движении серьгой в ухе.

Полицейский, как по команде, подбежал ко мне, вставил ключ в небольшой замок, и наручники слетели, ударившись об пол полицейского участка. Не представляете, какое это потрясающее чувство — раздвинуть руки дальше, чем на несколько дюймов. Эти железные «браслеты» сильно натерли мне запястья, оставив на них красные, едва содранные царапины, поэтому я отлично понимала, что чувствовал Николас, когда потирал их.

— Никогда не видел его раньше, — подал голос Хейден, неотрывно наблюдая за блондином, что остановился около меня, опустив свою сильную ладонь на мое правое плечо.

— Кажется, Хейден? — ответил на его взгляд Николас. — Я много слышал о тебе.

— Интересно от кого? — недовольно спросил тот.

— От брата. Вы, кажется, близкие друзья.

На лице Ника отразилось что-то наподобие коварной улыбки. Последний раз я видела точно такую же у Джейсона, правда, уже очень давно. Но подобная улыбка никогда не возникала просто так. Она была подлая, замышляющая что-то плохое, такая холодная, поэтому по моему телу пробежал холодок.

— А у этого брата имя есть?

Улыбка парня искривилась.

— Я же говорил тебе, что смогу вытащить нас отсюда. При следующей нашей, надеюсь, очень скорой встрече я обязательно открою тебе секрет моей жуткой удачливости, Ксения Франческа Купер, а сейчас мне нужно бежать, — проигнорировав вопрос Хейдена, проговорил блондин, обращаясь ко мне.

Вновь на его лице заиграла теплая улыбка, чистота и искренность которой не видела своих границ. И почему-то я была уверена в том, что она была неподдельной... настоящей. В следующее мгновение Николас рывком приблизился ко мне. Его мягкие теплые губы коснулись моего лба, а рука обхватила голову, зарывшись в спутанные за неудобную ночь волосы. И это уже вошло в привычку. Николас уже четвертый раз целовал меня в лоб, но лишь во второй из четырех вкладывал то, что чувствовал в своем сердце. На секунду парень застыл так, не двигаясь, не дыша, после чего отпрянул, резко направившись к выходу. Но почему же мне показалось, что этот поцелуй веял глубоким отчаянием и предательским чувством вины, будто бы Ник хотел попрощаться со мной. Навсегда.

Лишь когда металлическая входная дверь полицейского участка захлопнулась за ним, я отмерла.

— Это что сейчас такое было? — поинтересовался ошарашенный Хейден, который все это время находился рядом и смог детально рассмотреть все до последнего действия моего друга.

Неужели Николас сделал это специально на его глазах, чтобы... Я даже понятия не имела, чтобы что! Придурок! Между нами нет и не может быть никаких отношений, помимо дружбы. Тогда что же происходит между нами?! Что он творит?! Что же творю я?

— Просто... Дружеский... Поцелуй, — промямлила я, сама не веря в то, что только что сказала.

Хейден злобно нахмурил брови, будто бы не поверив моим словам. Хотя, признаться, я бы и сама не поверила в это. Но неужели просто друг не может поцеловать тебя в лоб? Почему же тогда я думала, что может...

Парень звучно шмыгнул носом, а затем грубо схватил мою руку, буквально сбросил со стула и потащил за собой к выходу.

— Теперь ты свободна. Я отвезу тебя домой.