Мы существуем

Глава 1. Без твоей веры нет моего доверия

Ася

Холодало. По утрам изморозь пушистым налетом сковывала травы. Лес кутался в шаль из седого тумана. И пусть днем на небе поселялось ленивое, осеннее солнце, но в воздухе пахло скорой зимой.

Рыжая, как огненный всполох, лисица бежала, огибая деревья. Обнюхивала свои владения. Прислушивалась к далекому карканью. Лисица мерзла, а потому не останавливалась даже ради короткой передышки. Неслась, силясь обогнать непогоду.

Крупная капля разбилась о лист лопуха и разлетелась на десяток мелких. Лисица вскинула морду. Умные глаза-бусины уставились на предгрозовое небо. Она не любила осень, как не любила и дожди, и первые заморозки, когда ещё не выпадает снега, но ветра вовсю продувают шкуру.

Вдалеке захрустели палые ветки. Хрип-храп. Лисица навострила уши, а после ощерилась. Человек! Он ходил совсем рядом. Обостренный лисий слух различал человеческое дыхание, ровное, спокойное.

«Ещё один приперся. Мнит себя хозяином, шастает тут в своё удовольствие», — думала лисица, оббегая человека стороной. Настроение и без того было тоскливым (как и полагается осеннему настроению), но теперь окончательно испортилось.

Ещё и зима эта, которая неминуемо настанет. В этом году она будет ранней, а значит, времени осталось совсем чуть-чуть. Разве справедливо это, что зима каждый раз приходит, когда ей вздумается, и портит все планы?

Конечно, несправедливо!

Эх, посмотреть бы хоть одним глазком на снег, лизнуть бы его, попробовать на вкус.

От грустных мыслей её отвлек шорох. Лисица мотнула башкой. На ветвь ели взгромоздилась белка, отощалая, с облезлым хвостом и серой шерсткой. Она прислуживала старику-лешему и зазывала к нему подопечных.

Жил леший в полом дубе, некогда пораженном молнией. По стволу вился плющ, а полянка перед жилищем зеленела от мха. На ней-то и столпились все лесавки этих краев. Кто в каком обличии: совы, полевки, ужи, даже люди. Лисица обращаться не стала. Плюхнулась на землю, уложив лапы под морду, и широко зевнула.

Выбравшийся наружу леший опирался на клюку, подслеповато щурился. В густой бороде его заплелись полевые цветы, увядшие к осени. Кора, заменяющая кожу, рассохлась и потрескалась. Леший был столь древним, что повидал столетние сосны молодняком. Он весь скрипел, когда передвигался.

— О-о-ох. Костьми чую, грядет лютая зима, — проворчал, хватаясь за поясницу. — Коль так, настанут для всех тяжелые времена. Хранители не управятся с напастью, животные издохнут, погибнут растения.

Лесавки встревоженно забормотали, перебивая друг дружку. По поляне разнесся вопрос, полный тревоги: «Как же быть?»

— А никак. — Леший почесал бороду, и оттуда вылетел сизый мотылек. — Наше дело малое, но необходимое: осмотритесь, где кому подмога требуется. Деревьям подможите, озерам, коль животное какое захворало – мне поведайте. Ну и запасы на зиму готовьте да о ночлеге побеспокойтесь. Вам-то, девоньки, хорошо, дрыхнуть будете до самой весны... — Он вздохнул тяжело-тяжело. — Чего застыли? Топайте отседова. Ася, обожди.

Лисица встрепенулась, когда леший назвал её по имени. Он, прихрамывая, двинулся к ней, глянул с осуждением.

— Ты опять путала след грибникам? — не спрашивал, а утверждал. — Ася, так нельзя.

Лисица поморщила мордочку. От этих грибников, шумных и неприятных, сплошное вредительство. Грибы-то они вырвали, а кто грибницу присыплет? Сапогами истоптали всё кругом, повсюду намусорили. Когда научатся правильно грибы срезать, тогда пусть и приходят! Будь её воля, она бы их всех в дремучую чащобу завела, да хранители запретили.

— Будь добрее к людям. — Леший с кряхтением опустился на корточки перед лисицей. — Не все они злыдни, уж поверь старику. Ты нас всех под угрозу ставишь, неразумная. Коль пойдет дурная слава, мол, тут люди теряются, так во стократ хуже станет. Покуда я назначен хранителями присматривать за лесавками, не позволю тебе до смертоубийства опуститься.

Он хотел добавить что-то ещё, но скрипучий голос оборвался звуком выстрела. Бабах! Птицы со всех уголков леса взметнулись в небо, и то почернело от тысячи крыльев. Лес свело единой судорогой боли.

Лисица подскочила и метнулась туда, где прозвучал выстрел.

— Да куда ты, дурная?! — кричал старик-леший. — Без тебя разберутся!

Но лисицу было не остановить. Она понеслась стрелой, и белый кончик хвоста дрожал от злости. «Люди хорошие, людям надо помогать». Да конечно! Все они одинаковые!

Лисица всем телом ощущала боль сородича. Нюх улавливал соленый аромат крови. Та сочилась из бока лосихи, подстреленной охотником. Лосиха зализывала раны у оврага, и лисица неслась к ней на выручку.

Эта часть леса не принадлежала никому. После гибели предыдущего хозяина-хранителя здесь обосновалась пустота. Остальные хранители мало-помалу помогали, но их сил не хватало, потому земли стояли неухоженными, трава вяла, а деревья покрывались лишайниками. Зверь обходил стороной эти места, и птичья трель давно не звучала тут.

Лисица тоже не любила находиться в ничейных землях. Шерсть вставала дыбом, когда она ступала на молчаливую почву. Но лосиха звала на помощь, а Ася надеялась опередить других духов.

Ай!

Боль ослепила, выбив дыхание из груди. Лисица беспомощно дернулась и повалилась на брюхо. Стальные зубья вцепились в левую лапу. Капкан плотно обхватывал кожу, вгрызался в нежное мясо.

Лисица взвыла, но её не услышали. Страдания лосихи заглушали её крик, потому лесные обитатели не бросились на выручку. Она была совсем одна, в ничейной части леса. Лапа немела. Солоноватая кровь пропитала рыжий мех. Её запах сводил с ума, пугал и спутывал мысли. Лисица пыталась разомкнуть капкан зубами, но он не поддавался. Обратиться бы сейчас в человека, да в таком состоянии не получится.

Лисица совсем обессилила, пытаясь вырваться из капкана, когда услышала тихое:

— Угораздило же тебя.

Она подняла морду на светловолосого парня. Тот присел рядом с ней на корточки и внимательно рассматривал зубья, не рискуя трогать их. В серо-зеленых глазах застыло сомнение.

— Попробую вытащить, — сказал парень, нахмурившись. — Так, осторожно. Не дрыгайся.

Лисица заскулила, но вскоре боль, острая как наточенное лезвие, отступила.

— Обернись в человека, — посоветовал парень. — Быстрее залечишь рану.

Лисицу окутало золотистым ореолом. Секунда, и на её месте появилась русоволосая девушка, бледная, будто не видевшая солнечного света. Вся угловатая, как колючка. Только черты лица мягкие, пухлые губы поджаты. Под белой, фарфоровой кожей просвечивались вены — так она была хрупка. Девушка баюкала кровоточащую лодыжку. При помощи парня наложила на ту тканевый жгут.

От холода зуб на зуб не попадал. Вся одежда осталась в норе (не таскать же её на лисьей спине), потому пришлось взять предложенную куртку и укутаться в неё.

— Зачем ты сюда полезла, Ася? — Парень вытер окровавленные пальцы о свою штанину. — Без хранителя опасно ходить на ничейных землях.

— Тебя забыла спросить, вот и полезла! — вскинулась Ася, тряхнув короткими, до подбородка, волосами.

— Могла бы и поблагодарить.

— За что? — Она скрестила руки на груди. — За то, что ты променял лес на какую-то девчонку? За то, что оставил после себя ничейные земли? Ты — предатель, Кир!

Он дернул плечом. Его скулы, и без того резко очерченные, совсем заострились: тронешь — и порежешься.

— Мы сотню раз это обсуждали, Ась. — Устало потер переносицу. — Да, я стал человеком, и да, мне нравится быть им. Как нога?

— Чудесно, — буркнула она и отвернулась.

Вообще-то нога ныла, пульсировала болью. Рана долго не затянется, а значит, в лисицу лучше не перекидываться. Человек хотя бы может опереться на палку, зверь же вынужден передвигаться на трех лапах вприпрыжку — а это безумно неудобно.

— Пойми, некоторые люди стоят того, чтобы ради них измениться до неузнаваемости, — продолжил Кир.

Вот и неправда. Люди, лживые и беспощадные, не стоят ничегошеньки. Уж Ася-то не понаслышке знала цену их доброте и мнимой заботе.

Она поежилась.

— Ты сам-то что здесь делал?

— Как и всегда. — Кир пожал плечами. — Помогаю всем, чем могу. Жаль, что хранители относятся ко мне настороженно и постоянно норовят вытурить из леса. Непривычно это, неправильно. Мы ведь были семьей, а теперь...

Он разом погрустнел и надолго замолчал.

«А теперь ты — чужак», — чуть не ляпнула Ася. От Кира даже пахло иначе: не лесной свежестью и душистостью трав, а деревенским домом, натопленной печью, шампунем для волос и... человеком.

Тишина сдавливала виски. Раньше, когда Ася пробегала мимо здешних земель, с ней общались ветра, донося ароматы дальних краев. Балаболили без умолку подземные ключи. Перешептывались друг с дружкой кусты малины на темы, ведаемые им одним. Сейчас тоже шелестела листва, но шелест этот был гласом мертвеца.

Когда Кир перестал быть хранителем, всё изменилось. Вряд ли ничейная часть леса переживет зиму. Скорее всего, она увянет с приходом холодов, скрючится под ненастной метелью и погибнет, так и не дождавшись нового хранителя.

Из глаз покатились непрошеные слезы. Ася ненавидела своё человеческое обличие за излишнюю эмоциональность. Когда ты зверь, у тебя и проблемы звериные. Всё кажется проще, если в тебе нет ничего людского.

— Всё будет хорошо. — Кир прижал Асю к себе так крепко, что та охнула. — Не волнуйся, я не позволю случиться ничему плохому. Пусть я не дух, но всегда буду рядом.

— Врешь! Ты был моим лучшим другом... — Она всё-таки не выдержала и разревелась. — Почему ты ушел?..

Ася всегда зимовала рядом с ним. Кир укрывал её нору от морозов снежным покрывалом, а весной первым встречал и рассказывал, что происходило, пока она спала беспробудным сном.

Если бы Ася могла, она бы бодрствовала вместе с другими лесными обитателями, но осенью слабела, а в ночь перед первым снегопадом засыпала, чтобы проснуться с наступлением весны.

Ася слышала слово «снег», но не знала, как тот выглядит. Раньше снег снился ей ночами. Белоснежный, пушистый, невероятно красивый. Он искрился в свете солнца, а на вкус был сладок, как ключевая вода. Ася любила во сне видеть снег, опадающий с неба хлопьями.

Но теперь, без Кира, ей было очень страшно закрывать глаза.

— Я не ушел. Я рядом, — повторил он жестко. — Пойдем отсюда.

— Сама дойду. — Ася задрала подбородок, стараясь казаться невозмутимой и гордой. — Делай, что делал, а мне не мешай. Куртку завтра принесу сюда.

Она схватила с земли обломанную ветку и, опираясь на ту, поковыляла прочь. Кир провожал её — Ася чувствовала его взгляд лопатками, — но помощи не предлагал. Молчал, как молчало всё вокруг.

А лосиха всё-таки погибла. Хранители не успели залечить ей раны, и теперь лес оплакивал потерю, а какой-то охотник нес добычу домой, чтобы похвастаться ею перед другими людьми.

Спрятавшись в своей норе, вырытой в холме и уложенной хвойными веточками, Ася разрыдалась от отчаяния.

***

— Ну чего ты куксишься, чего куксишься? Не раздражай Кикку своей хмурой мордой, подруга.

Кикимора Кикка шлепнула перепончатой лапой по воде. Капли брызнули на лицо Асе, и та долго отфыркивалась. Болотная жижа была кислой и воняла затхлостью так, что к горлу подкатывала тошнота. Ася бы за километр обходила топи, не живи тут Кикка, которая, как и всякая кикимора, обожала своё обиталище. Она ревностно относилась к любому упоминанию болота, а если кто-то ругал его – всячески мстила обидчику. Потому-то Асе приходилось мириться с рвотными порывами.

— Всё как-то не так. — Ася оттянула ворот неудобной рубашки. Будь её воля, ходила бы нагишом, да только осенью в человеческом виде долго не погуляешь без одежды — околеешь. — Не знаю, боязно почему-то. Зима ещё эта холодная некстати. Вдруг произойдет что?..

С чудаковатой кикиморой Ася познакомилась так давно, что сама уже не помнила, когда и при каких обстоятельствах. Неунывающая Кикка была для неё чем-то вроде ориентира. Она запросто отделяла важное от неважного и прочищала мозги какой-нибудь колкой фразой, после которой не хотелось распускать нюни.

Вот и сейчас Ася пришла к подруге за советом.

— Тебе-то чего? — Кикка закатила рыбьи, подернутые пленкой глаза. — Ну, сгниет одно-другое деревце, помрет парочка животинок. Кикке твоё нытье непонятно. Меньше народу – чище воздух!

Кикиморы потому и считались недобрыми духами, что чужие неприятности их искренне радовали. «Кому-то горе, а нам — удовольствие», — гаденько хихикали они. Хорошо, наверное, быть такой: никаких тебе душевных терзаний. Живешь и живешь, болото облагораживаешь, а до чужих проблем — как до луны. Ася так не умела, хотя всегда мечтала научиться.

Вообще она и с Киккой сдружилась потому, что та тоже не терпела людей. Только вот кикиморе было позволительно их в топь заманивать и за ноги на дно тянуть, а Асе — запрещено. Обидно, конечно. Несправедливо.

— Ты не права, — покачала головой Ася. — Это для тебя «одно-другое деревце», — передразнила она, — а для меня — дом.

Кикимора покусала губу. На её морщинистой морде отразилась мука и явно читалось, как невыносимо ей общаться с нытиком-подругой. Но только Кикка открыла зубастый рот, как по воде побежали пузыри, и наружу высунулась абсолютно лысая зеленая морда, в которой слабо угадывались женские черты.

— Кикка, иди-ка сюда-ка! — булькнула она.

— Чего тебе, Кика? — разозлилась подруга Аси. — Не видишь, Кикка общается?!

— Иди-ка сюда-ка, — повторила та недовольно и зыркнула на Асю, клацнув пастью. — Болоту, кажись, хана, а ты трындишь со всякими добрячками.

— Мне уже пора, — примирительно ответила Ася.

Обе кикиморы скрылись под водой, переругиваясь и таская друг друга за конечности.

Ася, прихрамывая, зашагала к лесу. Поплотнее укуталась в куртку — всё-таки осень выдалась промозглая. Дожди лили беспрерывно, причем ливневые. Казалось, что небо решило обрушить вниз всю имеющеюся у него воду. Ветер пробирал до костей. Живность попряталась кто куда, и даже дождевые черви, любители непогоды, не лезли наружу.

За день она помогла всем, до кого смогла доковылять. Заячьи норы очистила от прошлогодней листвы и набросала новой. Укрепила грибницы, натыкав мха и свежей земли. Обломала погибшие сучья с кустов жимолости. Утомилась до изнеможения. Но понимала, что сделала слишком мало.

Ася брела, опустив взгляд. Думала о том, как долго осенью заживают ранения и как трудно перекидываться, как выворачивает кости. Летом всё гораздо проще.

— Ты заблудилась? — услышала удивленное.

Ася вся поджалась, забыв и как двигаться, и как моргать. Перед ней высился парень. Обычный такой парень: худощавый, темноволосый, смуглолицый. Голос был суровый, по-настоящему мужской. Парень улыбнулся ей так, будто не замышлял ничего дурного. Накинул на голову капюшон ветровки.

— Ну и дождина, скажи? — хмыкнул он.

Конечно же, Ася не заметила человека в этом глупом обличии, у которого нет обостренного чутья и прекрасного слуха! Мимо лисицы бы он не прошмыгнул незамеченным, а тут... лицо в лицо. Кошмар!

Ася онемела от неожиданности, а парень сделал размашистый шажок в её сторону. Ещё один. Под его ботинками хлюпало. Ася отпрянула, попыталась убежать, но больная нога подломилась как сухая веточка. Еле успела выставить руки, чтобы не шмякнуться носом. Парень навис над Асей и спросил, почесывая затылок:

— Чего ты испугалась? Я ж не маньяк какой-нибудь.

...Эта лесавка только-только появилась в лесу. Она не помнит, кто такая и откуда взялась. Но ей очень нравится обращаться то в курносую девочку, то в колючего ежика. А особенно – в лисичку с белым воротничком и черными, будто в носочках, лапками. Это лето — первое в её жизни. Замечательное лето, пахнущее земляникой и терпкой мелиссой!

Ей так любопытно, что и где происходит, кто чем дышит. Как можно отдыхать, если кругом столько важного?!

Она гуляет, задрав от восторга лисий хвост, когда слышит голоса. Их много, и они красивые. Громкие, звонкие. Эхо от них заплетается в кронах деревьев и щекочет лисий слух.

Лисица пробирается к людям, прячется за густым кустом шиповника, подглядывая. Они смешные и необычные, непохожие ни на кого из обитателей леса. Людям весело, они безостановочно смеются и говорят очень громко.

Лисица осторожно высовывается из укрытия.

От них несет чем-то горьким, едким. Неприятным. Лисица фырчит. Рядом с людьми разбросаны бутылки. Лисица помнит, как больно ранят осколки стекла. Она приближается ещё на шажок, ступая осторожно.

— Смотрите, какая! — присвистывает темноволосый человек, одетый в одежду, по цвету схожую с листвой. — А вы говорили, тут не поохотишься! Где моё ружье?

Другие мужчины хохочут в полголоса. Темноволосый поднимает с пня какую-то железную палку, наставляет на лисицу и зачем-то прищуривается. А лисице так интересно, что дрожит кончик хвоста.

Что-то щелкает.

— Не стреляй пока, шкуру попортишь, она же сама к нам идет. Ну-ка, хочешь свеженького мяска?

Только теперь лисица чует запах, исходящий от людей. Недобрый запах. Пугающий. Запах смерти.

Опасность!

Лисица успевает отскочить. Она непонимающе пятится. Шерсть на загривке дыбится. Лисица рычит на человека, приближающегося к ней. И совсем не замечает другого и сеть в его руках, которая обрушивается на рыжую шкуру.

Лисица мечется, рыча от беспомощности. Люди куда-то тащат её, волокут за сетку. Смеются, но смех уже не кажется веселым. Лапы цепляются за сучья, а те вонзаются в мягкие подушечки. Лисица обламывает когти, пытаясь вырваться.

В руках человека вновь появляется железная палка.

Наверное, это конец.

Ураганный ветер налетает словно из пустоты. Швыряет в людей колючки репейника, бьет их ветвями разлапистых елей по лицам. И скидывает с лисицы сеть.

Лисица бежит, не чувствуя под собой земли. Несется незнамо куда, петляет, сбивает след. Ей очень страшно и кажется, что люди близко.

— Вот куда ты полезла, неразумная? — после упрекает лисицу леший. — А если бы не хранители?

Она зализывает раны и клянется, что отныне никогда даже близко не подойдет к человеку...

Уже после Ася узнала такие жуткие слова, как «охотник», «оружие», «пуля». Увидела, как точным выстрелом убивают животных, ведь не всегда хранитель может помочь загнанному в ловушку зверю.

Конечно, за эти годы ей приходилось встречаться с людьми ради защиты и спасения леса, закупаться у них всякой садовой всячиной, но страх — дикий, отупляющий — никуда не делся.

Сейчас Ася смотрела на парня и видела в нем одного из тех обидчиков. Наверное, не его самого (ведь с той встречи прошло несколько лет), но кого-то очень похожего. Люди все одинаковые. И намерения у них одинаково недобрые.

Парень протянул ей руку.

— Дима. А тебя как зовут? — спросил и широко улыбнулся.

Да только Ася не верила фальшивой улыбке. Ей захотелось скулить от безысходности. Захотелось вцепиться ему в глотку и драть, вгрызаться, перекусывать. Она оскалилась, позабыв, что вовсе не лисица.

— Да что с тобой такое? — человек по имени Дима насупился. — С тобой всё в порядке?

— Да, — просипела Ася, только бы он отвалил. — Я просто... гуляю.

— В такую непогоду? — В глазах появилось непонимание. — И как гуляется?

— Чудесно, — отрезала Ася.

Сам-то тоже неспроста бродит здесь под дождем. Что он такое высматривает? Что замыслил?

А не тот ли это парень, который с лета ошивался в здешних лесах, пытаясь обнаружить духов? Вроде похож. Русалки говорили, что парень высокий, смуглый и очень симпатичный. Насчет симпатичности Ася сомневалась, но в остальном точно такой же.

Ну, не спрашивать же его: «Что, духов ищешь?» Ага, а после уточнить: «Ну, я, допустим, дух».

Ася представила, как вытянется лицо парня, и даже чуточку похрабрела. У неё родилась идея. Кровожадная такая идея, за которую Ася непременно поплатится многим. Но желание отомстить хотя бы одному человеку жгло пятки, а воспоминание об издевательствах охотников точило рассудок подобно червю.

— Я видела что-то странное... — Ася запнулась, изображая волнение. — Не могу даже объяснить, что именно.

— Где? — Дима переступил с ноги на ногу.

— Там!

Палец ткнул в сторону болота.

— Покажешь? — Дима подался вперед, а в глазах его появился огонек любопытства.

— Пойдем! — Она хлопнула в ладоши.

Ася ковыляла чуть впереди и на вопросы отвечала немногословным враньем. Придумала, будто она из деревенских, но не уточнила, из какой конкретно деревни. Рассказала, что любит слушать чириканье кукушек, а этот дуралей поверил. Да разве ж кукушки чирикают? Дима говорил что-то о себе, но Ася его не слушала. Кивала только и заводила в самую чащобу, из которой так запросто и не выберешься. Если ты, конечно, не лесавка и не помнишь наизусть каждую кочку.

На духов захотел попялиться? Дух тебя и погубит.

Они подошли к кикиморовым топям с того края, где почва под ногами ещё казалась твердой. Едкий запашок уже въедался в ноздри, но чудилось, что до самого болота далеко. Ася умело провела парня по тропке, различимой ей одной.

— Слушай, здесь опасно, — предостерег её человечишка, ухватывая за ладонь. — Может, развернемся?

Рука его была теплая. Ася улыбнулась во весь рот.

— Уже пришли. Видишь? — спросила проникновенно.

— Что именно? — не понял Дима.

Тогда Ася толкнула его в грудь со всей силы. Парень взмахнул руками и нелепо повалился в самую топь. Вязкая жижа чавкнула, приветствуя тяжелое тело. Человек силился подняться, но плотно увяз в трясине. Он провалился по самые плечи и сейчас тянул шею, чтобы не захлебнуться. Что-то бормотал, просил о помощи. А в глазах стояло непонимание.

Ася смотрела на него без улыбки. Странно, никакого удовольствия она не испытывала, только разочарование. На секунду в ней даже проснулось сомнение. А может, зря она решила утопить его?..

Ведь он нормальный, даже волновался за неё.

Нет, ерунда.

Ася прикрыла веки и зашагала обратно, заткнув уши пальцами, чтобы не слышать криков человека. Всего пара минут, и он навсегда скроется в трясине. То-то обрадуются кикиморы: к ним редко «заплывают» гости, да ещё такие молоденькие. Интересно, обратится он в болотную нечисть или просто умрет? А если обратится, то обидится на Асю?

В тот самый миг, когда человек захлебнется, Асе будет запрещено появляться на территории хранителей. Духи никогда не пустят в свои владения убийцу.

И пусть!

Слишком долго она пыталась соответствовать им. Но Ася – другая. Будет жить среди кикимор или прочих отшельников, которых изгнали хранители. Она расправила плечи и позволила себе оглянуться. Парень полностью ушел под воду. Вот и всё.

В груди ёкнуло, но не от радости, а от непонятного чувства. Раньше Ася испытывала нечто подобное, когда гибли животные. Это чувство охватывало всю целиком, заполняло без остатка. Сжимало сердце и выкручивало его. Оно называлось жалостью.

Ей было жалко этого человека. Так жалко, что сбилось дыхание.

Ведь у него теплые руки и голос со стальными нотками. Ну и что, что парень этот похож на охотника из прошлого. А если он, как и Ася, другой?..

Она не успеет спасти его. Человеком – не успеет. В лисицу Ася обращалась на бегу. Подбитую лапу жгло, но зверь упрямо несся по тропке, мордой окунулся в болото и вытянул парня за шиворот. Человек захлебывался, кашлял и хватался за шею. Весь мокрый, волосы налипли на лицо. Губы посинели. Рыжую лисицу, смотрящую на него с опаской, он — скорее всего — даже не замечал.

Ася помчалась прочь, пока парень с нелепым именем Дима не опомнился и не кинулся следом.

— Эй! — крикнул он, откашливая жижу. — Что за...

Ася бежала без остановки так долго, что шкура взмокла. Дождь кончился, и сквозь желтеющие кроны пробивались робкие солнечные лучи. Ася остановилась, встряхнулась. Во все стороны полетели капли.

Послеона лежала, поджав под себя раненую лапу, но думала не о ней, а о человеке —Диме, — которого чуть не погубила, но сама же спасла.