Глава 11
Глава 11
Устало бредя по дороге, Фрэнсин видела огни Туэйт-мэнор, мерцающие между ветвями деревьев леса Лоунхау, словно светлячки. В саду она остановилась и посмотрела на старое здание, не желая входить внутрь. Казалось, свес его крыши уныло обвис, казалось, что он невыносимо тосковал, когда Фрэнсин здесь не было, и теперь укоряет ее за то, что она вернулась так поздно.
Фрэнсин вошла в дом и сердито нахмурилась, услышав хриплый смех сестры, доносящийся из столовой. Может, незаметно подняться на второй этаж и продолжить чтение «Хроник»? Теперь, разумеется, уже не затем, чтобы выяснить, кто такая Бри, а потому, что она всегда читала ей вслух. Она наконец добралась до интересного раздела, где говорилось о гонениях, которые обрушила на католиков королева Елизавета и от которых пострадала семья Туэйт, и наверняка Бри слушала бы этот рассказ с интересом, поскольку в нем было более чем достаточно насилия и крови.
Смирившись с неизбежным, она повернула было в сторону столовой, но вместо нее оказалась перед дверью главной гостиной, хотя не помнила, как прошла эти несколько шагов.
У нее перехватило дыхание. Все внимание дома было сосредоточено именно на этой точке, и только на ней. Тихий голос в ее голове произнес:
- Уходи отсюда! Уходи, пока не узнала то, что уничтожит тебя.
- Вот ты где! - воскликнула Мэдлин, выглянув из столовой.
Вздрогнув, Фрэнсин отдернула руку от ручки двери, сделав это почти виновато. Ее все так же переполнял стесняющий грудь страх, огромный, необъяснимый.
- Ты что-то припозднилась. - Мэдлин решительно взяла ее под руку и потянула в столовую.
Фрэнсин изумленно заморгала. Столовая преобразилась - теперь здесь горели свечи, везде стояли вазы с красными и белыми розами - Фрэнсин знала, что они взяты не из ее сада, поскольку она не выращивала их, - и в воздухе витал их одуряющий аромат. Вряд ли Мэдлин помнит, что означают красные и белые розы; они символизируют соответственно вечную любовь и молодую любовь, - а вместе олицетворяют гармонию и единение. Фрэнсин никогда не чувствовала единения с сестрой.
Когда она вошла, Констейбл и Киф встали; они явно почистили перышки, Констейбл даже облачился в костюм, и она удивилась тому, каким привлекательным он теперь кажется.
- Что тут происходит? - шепотом спросила Фрэнсин сестру, не отрывая глаз Констейбла, который улыбался ей.
- Я же говорила тебе утром, - раздраженно ответила Мэдлин.
- Говорила мне что?
- Что я пригласила Тодда и Кифа на ужин, чтобы поблагодарить их за то, что они починили наши окна.
- Ничего такого ты мне не говорила!
Мэдлин пожала плечами.
- Ну, если и не говорила, то думала сказать, а это тоже считается.
Фрэнсин досчитала до пяти, желая дать сестре затрещину. Ей не хотелось ужинать с кем-то, тем более с постояльцами. Она хотела одного - покоя, хотела вернуть себе свою прежнюю спокойную, размеренную жизнь.
Мэдлин подвела ее к столу.
- Это я приготовила ужин, - с гордостью объявила она. - Я ведь была замужем за шеф-поваром, если ты помнишь.
- Не помню, - кисло сказала Фрэнсин, вынужденная сесть напротив Констейбла.
- И он научил меня готовить некоторые простые блюда, - жизнерадостно продолжила Мэдлин. - Так что сегодня вечером мы начнем ужин со спаржи, запеченной со сливками и сыром.
Фрэнсис повернулась на стуле.
- Спаржа с моего огорода? - спросила она.
- А где еще я могла бы взять спаржу в это время года? - отпарировала Мэдлин и вышла из комнаты, идя походкой от бедра.
- Как вы? - спросил Констейбл, когда Мэдлин удалилась. - Когда вы вошли, вы были белы, как простыня.
- Со мной все в порядке. - Фрэнсин уставилась на скатерть, гадая, где Мэдлин откопала ее. Она не видела эту скатерть с тех пор, как умерла мать. Тогда она убрала ее подальше и забыла куда. Украдкой взглянула на Констейбла. Он смотрел на нее с задумчивым выражением лица.
- Какой же мощной была эта ночная буря, - сказал Киф, когда молчание затянулось так, что даже он почувствовал, что здесь что-то не так. - И этот шум от центрального отопления. - Ирландец покачал головой и заговорщически подался вперед. - Это звучало, как голоса внутри стен... Знаете, - добавил он, когда Констейбл и Фрэнсин пристально посмотрели на него, - это было похоже на какое-то странное бормотание. Я чуть не спятил.
Констейбл потер рот рукой, чтобы скрыть улыбку, и подмигнул Фрэнсин.
- Может, это полтергейст? - поддразнил он. - Ты же все время твердишь, что ирландцы обладают сверхъестественными способностями.
Киф вздрогнул, когда в открытое окно проник порыв ветра, раздул скатерть - пламя свечей заколыхалось, - после чего унесся через дверь.
- Это не смешно, Тодд. От этого старого дома у меня мурашки по коже.
Констейбл улыбнулся Фрэнсин заговорщической улыбкой, которая погасла, когда она не ответила на нее, мрачно глядя туда, куда унесся холодный ветер.
Фрэнсин повернулась к Констейблу. Тот вскинул бровь с тем же задумчивым выражением лица, которое бывало у него всегда, когда он смотрел на нее. Это заставляло ее чувствовать себя неуклюжей школьницей.
- Я тут не останусь, если тут водятся привидения и всякая нечисть, - добавил Киф и заметно содрогнулся. - Привидения есть в доме моей матери, честное слово. Ей-богу, там ночами слышатся всякие странные звуки и двигаются предметы.
Мэдлин вошла в столовую, неся четыре тарелки, готовые вот-вот упасть. Констейбл вскочил, схватил две тарелки, прежде чем они свалились на пол, и поставил одну из них перед Фрэнсин.
Она посмотрела на кушанье, удивленная его изысканным видом. А отведав его, удивилась еще больше.
- Это очень вкусно, Мэдлин, - заметила она.
Мэдлин расцвела. Усевшись, она завладела разговором, который в ее умелых руках сразу же перестал быть неловким и сделался приятным и непринужденным.
Основные блюда и десерт были съедены быстро. Фрэнсин почти не участвовала в беседе. Молчание было безопаснее, оно являлось ее прибежищем. Вместо того чтобы говорить, она слушала, пока Мэдлин задавала Констейблу вопросы. Вопросы, которые самой Фрэнсин никогда бы не пришло в голову задать, но теперь ей стало ясно, почему Мэдлин так пленяет мужчин. Она умела заставлять их чувствовать себя самыми интересными людьми на свете, так что даже Киф расцвел от ее мягких расспросов.
Но вот вопросы приобрели личный характер. Фрэнсин резко вскинула голову, когда Мэдлин спросила Констейбла:
- А вы не женаты?
- Мэдлин, хватит! - рявкнула она.
- Что плохого в том, чтобы спросить человека, женат он или нет?
- Я вдовец, - ответил Констейбл, искоса взглянув на Фрэнсин.
- О, простите... - сказала Мэдлин и посмотрела на сестру с самодовольной ухмылкой. - А когда умерла ваша жена?
- Четыре года назад.
- Должно быть, вам ужасно ее не хватает... У вас есть дети?
- Две девочки. Они уже взрослые.
- Должно быть, они гордятся вами.
- Я уверен, что так оно и есть, - покорно подтвердил Констейбл.
Фрэнсин в недоумении закатила глаза.
- Думаю, нам нужен кофе, - сказала она, встав. И замерла, когда окна задребезжали опять и в комнаты снова ворвался порыв холодного ветра.
Мэдлин проглотила свой следующий вопрос и, закрыв рот, обвела столовую нервным взглядом.
- Ветер часто так ведет себя в этом доме, - заметил Киф.
Чувствуя, что ее пробирает дрожь, Фрэнсин быстро подумала и сказала:
- Скорее всего, скоро начнется еще одна буря... Я пойду сварю кофе, - добавила она и поспешила на кухню, где начала искать признаки присутствия потусторонних сил, надеясь, что где-то здесь окажется Бри. Однако от присутствия Бри у нее никогда не бегали по затылку мурашки, оно никогда не заставляло ее резко оборачиваться, опасаясь своей собственной тени.
На кухне было жарко, влажно и душно. Фрэнсин открыла все окна и дверь, ведущую во двор, затем взяла фонарик, висящий на крюке у двери, и выбежала наружу. Ей не хотелось находиться в доме. Она больше не чувствовала себя в нем так, как положено чувствовать себя человеку в собственном жилище, и у нее было ужасное ощущение: как она сама не хочет находиться здесь, так и дом не хочет ее и выталкивает ее из себя.
Фрэнсин подошла к дубу.
- Бри! - позвала она. - Бри, пожалуйста, спустись.
Ответом ей был шелест ветвей.
- Пожалуйста, Бри.
Из кроны донеслись рыдания, разрывающие ее сердце.
- О, Бри, - вздохнула Фрэнсин. - Что случилось с нами, что случилось с нашей семьей?
Рыдания стали громче, затем начали затихать, словно Бри убегала.
Фрэнсин перевела взгляд на колодец. Его цепь чуть слышно звякнула от ветерка, который проник во двор.
Она сделала шаг назад, стукнувшись о дуб, и оглядела двор. За ней кто-то наблюдает... Нет, не кто-то, а что-то. А может, это делает сам дом. На нее смотрели окна, которые теперь казались слепыми. Они всегда смотрелись весело и радушно, теперь же от них исходила недоброжелательность.
«Встряхнись, Фрэнсин, - укорила она себя. - Это всего лишь колодец, и больше ничего».
Она подошла к колодцу и, затаив дыхание, заглянула в него. Под ней зияла черная круглая дыра, похожая на горло. Фрэнсин напряглась, вслушиваясь в ночь. Стояла гробовая тишина, не был слышен даже разговор в доме.
Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Фрэнсин начала крутить ручку, спуская бадью, пока не послышался плеск воды. Колодец был намного глубже, чем она ожидала, но Фрэнсин удивилась тому, что в нем вообще имелась вода, ведь она понятия не имела, какой источник подпитывает его.
Сделав глубокий вдох, она перегнулась через оголовок и включила фонарик. Но даже с его светом не смогла увидеть воду.
Кто-то с силой надавил на ее спину... Кто-то холодный с ледяными пальцами.
Фрэнсин сдавленно закричала. Фонарик полетел в колодец, ударяясь о его стенки, затем до нее донесся громкий плеск.
Давление усилилось. Фрэнсин схватилась за деревянные столбики, поддерживающие крышу.
- Отойди от меня, убирайся! - крикнула она, резко отклонившись назад.
И, повернувшись, упала на каменные плиты.
Ветер пронзительно выл, обдувая двор. Он обвил Фрэнсин и колодец, яростно хлеща их.
Ее уши наполнил звук неровного дыхания - ее собственного, - вторящего бешеному стуку сердца; теперь она слышала только их. Закрыла глаза и замерла. Ее руки и ноги сделались тяжелыми, какая-то сила давила на нее, прижимая ее к оголовку, так что камни врезались в ее спину. Фрэнсин крепко зажмурила глаза. Сознание наполнили картины падения в колодец, пока ей не начало казаться, что голова вот-вот взорвется. Ветер толкал ее, заставлял встать на ноги.
- Нет! - застонала она, пытаясь остаться на земле. - Я не окажусь там опять. - В ее памяти всплыло смутное воспоминание.
Темнота... Вода, плещущаяся о камень...
Не шевелись и не шуми... Я здесь, с тобой...
Воспоминание было настолько же ярким, насколько колодец был темен.
Не шевелись и не шуми... Ни звука... Останься в живых...
Это был не ее голос. Это был шепот, едва различимый, несущий успокоение там, где успокоения быть не могло.
- Фрэнсин?
Не шевелись...
- Фрэнсин!
Зажмурь глаза. Ни звука...
Чья-то рука потрясла ее за плечо. Большая теплая человеческая рука.
- Фрэнсин! Откройте глаза. - В этом голосе звучала настойчивость. Это был знакомый голос, и он не имел отношения к колодцу.
Делая короткие судорожные вдохи, она заставила себя открыть глаза.
Лицо Констейбла находилось в нескольких дюймах от ее лица. Фрэнсин заметила тонкие смеховые морщинки вокруг его глаз. Она никогда еще не видела мужское лицо так близко от своего.
Фрэнсин попыталась отодвинуться, и у нее вырвался чуть слышный стон.
- Что тут происходит? - спросил Констейбл.
Мотая головой, Фрэнсин встала на ноги, рука Констейбла поддерживала ее за локоть. В ее сознании мелькали неясные образы, мелькали так быстро, что она не могла их рассмотреть, оставляя после себя ощущение холода, темноты и шепчущего безмолвия.
- Я в порядке, - пробормотала она, стряхнув его руку. - Я упала, только и всего.
- Вздор!
Фрэнсин вздрогнула, словно от удара.
- Вы съежились на земле у колодца и явно были в ужасе. - Тодд снова решительно взял ее за предплечье и повел в кухню.
Заставив Фрэнсин сесть на стул, он поставил чайник на конфорку и разыскал пару кружек. Она испуганно оглядывалась по сторонам, чувствуя себя чужой в своем собственном доме, который уже обволок ее духотой.
- Ах вот вы где, - послышался голос Мэдлин, стоящей в дверях.
- Я бы хотел поговорить с вашей сестрой наедине, - сказал Констейбл, и то была не просьба.
Мэдлин посмотрела на мертвенно-бледное лицо Фрэнсин и кивнула, после чего повернулась и возвратилась в столовую.
Констейбл поставил перед Фрэнсин дымящуюся кружку чая, щедро добавив в него кулинарного хереса из бутылки, которую он откопал в одном из буфетов, и сел напротив нее.
- Пейте! - скомандовал он, когда Фрэнсин не притронулась к чаю с хересом и даже не пошевелилась.
Она автоматически проглотила дымящееся питье, почти не чувствуя, как оно обжигает ее горло, и, совершенно оцепенев, снова и снова проигрывала в голове ту страшную темноту.
Это было странное воспоминание; в темноте слышался шепот, и от ужаса ее желудок сжал спазм, а к горлу подступила тошнота. Но не оттого ли это, что Сэм Вудалл рассказал ей, что она тоже находилась в колодце, и теперь ее воображение заполняет пробелы?
И тут она ощутила действие хереса. Он разлился по ее жилам, согрел ее, и Фрэнсин потрясенно ахнула.
- Что произошло? - прошептала она.
- По вашим словам, вы упали.
- Понятно. - Она коснулась своего затылка. Шишки не было. Физически Фрэнсин чувствовала себя нормально, но эмоционально была разбита из-за постепенно затихающих отголосков страшного воспоминания. И у нее болела голова.
- Так что же тут происходит, Фрэнсин? - мягко спросил Констейбл.
- Не знаю, - честно ответила она. - Обычно я не бываю такой неуклюжей... А почему вас это волнует?
Тодд улыбнулся.
- Точно не знаю. Но в вас есть что-то такое... - Похоже, он собирался сказать что-то еще, но потом передумал. - А что вы вообще делали во дворе?
- Разговаривала с упрямыми призраками.
Констейбл нахмурился.
- Вы говорите фигурально или буквально?
- И так и сяк. Или ни так ни сяк. - Фрэнсин встала; у нее так раскалывалась голова, что двоилось в глазах. - Я пойду спать. - Она повернулась, чтобы уйти, затем остановилась. - Если вам тут плохо, вы наверняка сможете найти себе в Хоксхеде другое жилье, более соответствующее вашему вкусу.
Ножки стула Констейбла царапнули по полу, когда он тоже встал.
- В мои намерения не входит куда-то переезжать. - Обошел стол и встал перед Фрэнсин, преградив ей путь. - Обычно мне бывает все равно, что со своей жизнью делают другие, но мне не все равно, когда это касается и меня. Мне очевидно, что сегодня вечером вас что-то сильно напугало, так что пока я больше не буду вам докучать. Но я этого так не оставлю. Теперь это и мое дело.
Фрэнсин кивнула, слишком потрясенная, чтобы вступать в спор, и повернулась, чтобы уйти, затем опять остановилась, когда, несмотря на головную боль, в ее сознании возникла новая мысль.
- Скажите, вы знаете, как можно кого-то разыскать?
- О чем вы?
- Я хочу разыскать одного человека, который пропал без вести пятьдесят лет назад.
Похоже, Констейбл был озадачен.
- Это был кто-то из тех, кого вы знали? - спросил он.
- Да, вроде того... Мой отец сбежал, когда я была совсем маленькой, и я хочу выяснить, что с ним сталось.
Тодд нахмурился.
- Почему вы хотите найти его по прошествии стольких лет? Скорее всего, он уже умер.
- Возможно, но я хочу знать, как он жил после того, как оставил нас.
Констейбл задумчиво кивнул.
- Мы могли бы поискать его следы в интернете.
- В интернете? - в ужасе вскрикнула Фрэнсин. Уж лучше лечь в кровать с ядовитой змеей. - У меня нет даже радиоприемника. Я вообще не совсем понимаю, что такое интернет!
Кухня наполнилась смехом Констейбла.
- Не могу сказать, что я такой уж знаток интернета, но я знаю кое-кого, кто, возможно, смог бы нам помочь.
У Фрэнсин вспыхнули щеки, когда он походя сказал нам. Это было дружеское слово, оно звучало сердечно, но не фамильярно. Она чуть было не рассказала ему все, но всегдашняя привычка сдерживать себя заставила ее прикусить язык, и Фрэнсин промолчала.
- Я поговорю с Кифом, - сказал Констейбл. - Он все время сидит в этом своем клятом планшете. Во всяком случае, он сможет подсказать нам, в каком направлении двигаться.
Фрэнсин благодарно кивнула и снова - уже в третий раз - повернулась, чтобы выйти из кухни.