Глава 10
Сестры зашли в комнату Фрэнсин. Ни одной из них не хотелось сейчас оставаться одной, а для Фрэнсин это стало самым большим потрясением в череде многих. Ей было необходимо, чтобы рядом находился еще один живой человек, и она была рада, что это ее сестра; Мэдлин поймет, что здесь произошло.
- Ты это видела? - спросила Фрэнсин, как только дверь за ними затворилась.
- Видела что?
Фрэнсин нахмурилась.
- Там, в гостиной, что-то было.
Лицо Мэдлин сделалось холодным и чужим, что было на нее непохоже.
- Это был просто ветер, Фрэнни. В этой комнате и раньше часто появлялся нисходящий ток воздуха. Это была просто буря.
- Нет! Там была не одна Бри, там был кто-то еще. Какое-то зло. - Она пристально посмотрела на сестру и сжала губы. - Кого ты привела с собой?
Мэдлин оторопело уставилась на нее.
- Ты спятила?
- После твоего приезда в доме что-то изменилось, а сегодня вечером... - Она села на кровать и попыталась вспомнить тот момент вчера, когда Мэдлин вошла в дом. Затем закрыла глаза, охваченная смятением и тревогой. Мэдлин тогда спросила, может ли она войти, и Фрэнсин ответила: «И ты, и все остальное». Как она могла быть такой дурой?
Фрэнсин перевела взгляд на сестру, которая смотрела на нее с беспокойством.
- Ты каким-то образом ухитрилась привлечь к себе злой дух и привела его в дом, - спокойно продолжила она, хотя на душе у нее было ох как неспокойно. - Тебе надо уехать. Ты не можешь здесь оставаться. Я не желаю иметь дела со злом.
Глаза Мэдлин широко раскрылись, в них блеснули слезы.
- Ты выгоняешь меня?
- Да... Нет! - Фрэнсин попыталась собраться с мыслями. - Прости, Мэдди, - тихо проговорила она, использовав уменьшительное имя сестры, которое не произносила уже много лет. - Это и твой дом. Мне не следовало так говорить.
Мэдлин была ошеломлена.
- По-моему, прежде я никогда не слышала, чтобы ты извинялась.
- Это потому, что прежде ты не заслуживала извинений, - резко ответила Фрэнсин.
- Разве твои дурацкие травы не должны отпугивать зло? - огрызнулась Мэдлин, хотя по щеке ее катилась слеза.
- Травы не могут не пустить в дом дух, если его пригласили туда. - Фрэнсин потерла лицо, чувствуя крайнее изнеможение. Мэдлин ошибалась: травы действительно отпугивали зло, но если злой дух приглашен в дом, то никакая защита не помешает ему войти.
Она резко встала.
- Ты должна избавиться от этого духа, которого привела сюда.
- И каким же образом мне надлежит это сделать?
- Спроси своего мужа. Ты же говорила, что он проводил сеансы и все такое.
- Себастьяна? Но он же мой бывший муж. - Мэдлин скорчила гримасу, затем пожала плечами. - И вообще, я только подыгрывала всему этому, чтобы ублажить его. К тому же я не видела Себастьяна уже четыре года. А ведь, надо полагать, этот твой дух не стал бы ждать целых четыре года, чтобы дать о себе знать, разве не так?
Это заставило Фрэнсин призадуматься. С какой стати духу ждать так долго?
- Думаю, тебе надо кое к кому обратиться, - сказала Мэдлин, и в наступившей тишине ее голос прозвучал тихо и спокойно.
- Что?
- Одно время я была замужем за психиатром, - начала Мэдлин.
Фрэнсин закатила глаза.
- Ах, вот оно что...
- И, думаю, он бы сказал, что во время бури у тебя случился психотический эпизод.
- Неужели ты ничего не почувствовала? - прошептала Фрэнсин. - Не почувствовала угрозу? Этот злой дух находился прямо здесь, в нашем доме; он воспользовался бурей, чтобы попасть внутрь.
- Это была просто буря, Фрэнсин! Просто буря, и больше ничего. И никаких призраков, ни угрожающих, ни каких-то еще. Просто ужасная буря.
- Почему ты такая упрямая? - воскликнула Фрэнсин с излишней горячностью, призванной стать противовесом червячку сомнения, шевельнувшемуся в ее душе.
Мэдлин не сводила с сестры испуганных глаз.
- Потому что все это не имеет смысла. Я не верю в существование привидений. И никогда не верила. - Она перешла на шепот. - И еще потому, что я бы не вынесла, если б оказалось, что ты права.
Фрэнсин с силой потерла лицо. Это был тяжелый день; она плакала, впервые со времен детства, она до смерти перепугалась, и ее сердце переполняла запоздалая скорбь по Монтгомери и Бри.
Фрэнсин отвела глаза от обеспокоенного лица сестры.
- Бри была здесь. Она защищала нас.
Мэдлин досадливо закатила глаза.
- Зачем ей это делать - ну, чисто теоретически?
- Я не знаю и даже не могу ее спросить, потому что она отказывается приближаться ко мне.
Мэдлин плюхнулась на кровать рядом с Фрэнсин.
- Сегодня я буду спать с тобой, - сказала она, чуть заметно вздрогнув. - После всех этих разговоров о привидениях я ни за что не вернусь в мою комнату. Ни за что.
Фрэнсин кивнула.
Она одолжила сестре одну из своих старомодных ночных рубашек, на которую та посмотрела с презрением, затем воспользовалась зубной щеткой Фрэнсин и легла на ее узкую кровать.
Они уместились на ней с трудом, но никто из них не жаловался, поскольку каждую успокаивала близость другой.
Мэдлин долго ворочалась, потом угомонилась. Фрэнсин подумала, что сестра заснула, когда она вдруг прошептала:
- И вот еще что любопытно: почему ты не воспользовалась асафетидой[11]? Даже я знаю, что она, как считается, способна полностью уничтожить дух... Зловоние асафетиды изничтожит черные души.
- Горящая асафетида разрушает все сущности, как злые, так и добрые. Она бы уничтожила и Бри.
Минуту Мэдлин лежала молча, и Фрэнсин казалось, будто она почти что слышит, как ворочаются мысли в ее голове.
- А как насчет асфодели... Асфодель откроет путь на тот свет.
- Она бы отправила в загробный мир также и Бри.
Мэдлин вздохнула.
- Ты только и думаешь, что об этой своей Бри, да?
- Да, - медленно ответила Фрэнсин. - И, наверное, так было всегда, даже когда она была жива.
- Иногда я ее ненавижу.
Фрэнсин повернулась на бок, так что они оказались нос к носу.
- Почему? - недоуменно прошептала она. - Ведь Бри никогда не делала тебе ничего плохого.
Мэдлин долго молчала, потом также шепотом ответила:
- Потому что я хотела, чтобы ты была моей сестрой. Только моей. Но ты вечно была с Бри... Нелегко чувствовать, что для сестры ты менее важна, чем воображаемая подруга. Когда мы были маленькими, ты все время пропадала в лесу с Бри, занимаясь тем, чем занимались только вы с ней, и мне всегда хотелось присоединиться к вам, но ты не позволяла мне это сделать. Я... я хотела, чтобы Бри была и моей воображаемой подругой, чтобы ты проводила время также и со мной.
Фрэнсин ответила не сразу.
- Я не знала, что у тебя были такие чувства.
Подушка сдвинулась - это Мэдлин пожала плечами.
- А если б знала, это что-то изменило бы?
Последовала еще одна пауза, затем Фрэнсин ответила:
- Наверное, нет.
Она лежала неподвижно, искоса глядя на едва различимые в темноте черты сестры и ожидая, чтобы та сказала что-нибудь еще. Но Мэдлин молчала, и через несколько минут послышался ее тихий храп.
Перевернувшись на спину, Фрэнсин стала слушать дождь, надеясь, что его стук поможет ей заснуть. Она начала проигрывать в сознании то, что произошло в маленькой гостиной, и с каждым разом ее все больше одолевали сомнения. Возможно, там и впрямь не происходило ничего сверхъестественного, и все это было просто игрой ее воображения. Кроме Бри. Фрэнсин была уверена - Бри точно находилась в гостиной и была испугана.
Время шло, и мало-помалу буря стихла; снаружи воцарилась тишина. В темноте слышались ночные звуки, которые издавал старый дом, - приглушенные скрипы, робкое царапанье и непрестанное тихое бормотание, исходящее изнутри стен. Дом нависал над Фрэнсин, и атмосфера в нем была тяжелой и гнетущей.
* * *
Фрэнсин делала вид, будто спит, пока не почувствовала, что Мэдлин встала с кровати и вышла из комнаты. Одевшись, она торопливо спустилась на первый этаж и, нахмурившись, остановилась в вестибюле. На темный пол падали цветные блики от витража на входной двери, и Фрэнсин смутно видела струйку дыма, проникающую в вестибюль из-под закрытой двери главной гостиной.
В воздухе витал едва различимый запах табака, на этот раз не застоявшийся, а свежий, причем из трубки. Трубки, сделанной из вишни и клена. Аромат был приятный, но Фрэнсин пробрала дрожь. Она пристально смотрела на дверь гостиной и даже шагнула к ней, вытянув руку.
Вздрогнула, услышав звук, раздавшийся где-то в доме. Шумный вдох. Ее собственный. Фрэнсин резко повернулась, прижав руку к груди, чувствуя, как неистово бьется сердце.
Ее окутывала враждебная тишина. Напряженная. Гнетущая. Эта тишина давила на нее; у нее было такое ощущение, будто кто-то следит за ней из потемок, но если она обернется, то там никого не будет.
Мало-помалу, глубоко дыша, Фрэнсин заставила себя успокоиться. Придя в себя, снова посмотрела на дверь гостиной, затем назвала себя дурой и идиоткой. Ничего здесь нет. Никакого дыма, просачивающегося из-под двери, - на самом деле это всего лишь пылинки, пляшущие в разноцветном узорчатом свете.
Овладев собой и обуздав свое чересчур живое воображение, Фрэнсин расправила плечи, прошествовала в маленькую гостиную... и застыла в изумлении.
Там царил безупречный порядок - столы и стулья находились на своих местах, полка снова висела на стене, в углу стоял ящик, полный осколков стекла и разбитых безделушек, которые было невозможно склеить. О недавнем разгроме свидетельствовали только царапины на обоях и заколоченные окна, из-за которых в комнате царил неприятный сумрак.
И в этом сумраке уверенность Фрэнсин в том, что вечером в дом проникла какая-то зловредная сущность, скукожилась до смутных сомнений.
- Потрясающе, не правда ли? - спросила Мэдлин, заглядывая в дверь.
Фрэнсин кивнула.
- Это сделал мистер Констейбл?
- Да. Должно быть, ты очень ему нравишься, раз он так расстарался.
- Почему ты так думаешь? Он же только что со мной познакомился и совсем меня не знает.
- Это можно сказать почти о любом из твоих знакомых. Никто не знает тебя по-настоящему, даже если они были знакомы с тобой много лет. Ты - самый сдержанный и замкнутый человек из всех, кого я знаю. - Мэдлин сказала это почти печально.
Фрэнсин не знала, что на это ответить.
- Уж ты мне поверь - я знаю мужчин, и Тодд не стал бы это делать, если б ты ему не нравилась.
- Понятно. - Фрэнсин почувствовала, как тепло поднимается из ее груди к лицу, и отвернулась, чтобы Мэдлин не увидела, что она краснеет.
- Возможно, тебе пора позволить кому-нибудь сблизиться с тобой, - тихо произнесла Мэдлин.
- Мне и одной неплохо, - возразила Фрэнсин. - Пойду пройдусь, - добавила она, уже направляясь в сторону вестибюля.
- Куда ты идешь?
- Я же сказала - хочу пройтись! - Фрэнсин схватила с вешалки свое пальто, взяла горсть семян фенхеля, надела на руку браслет из корня лопуха и, выйдя на крыльцо, захлопнула за собой дверь.
И остановилась, вздрогнув при виде Констейбла, стоящего на лужайке и хмуро, с тревогой на лице глядящего на крышу дома. Но, увидев Фрэнсин, он тут же расплылся в приветливой улыбке.
- Доброе утро.
Фрэнсин кивнула и, подойдя к нему, встала рядом. И тоже посмотрела на дом, чувствуя, что у нее обрывается сердце. Старое здание выглядело как побитая собака. И в его окнах, отражающих спешащие по небу облака, чувствовалась опаска, будто в ожидании еще одной трепки.
- Во время бури ваша крыша потеряла несколько плиток, - сказал Констейбл. - Думаю, мне удастся найти им замену в антикварном строительном магазине, чтобы они не отличались по цвету и форме от остальных. Но часовая башня, как вы сами видите, накренилась еще больше. - Он искоса взглянул на Фрэнсин, чтобы оценить ее реакцию.
Однако она продолжала упорно смотреть на дом, и только на дом.
- И ваша система центрального отопления нуждается в срочном осмотре. Очень вероятно, что в ее трубах имеются протечки, и это может создать массу проблем... Вы знаете, сколько ей лет?
Фрэнсин пожала плечами и предположила:
- Наверное, лет сто. - И глубоко вздохнула. - Послушайте, мистер Констейбл, как вы заметили, в моем доме есть много такого, что нуждается в ремонте, но любой ремонт требует больших денег, а у меня их немного. Так что я просто добавлю к этому списку центральное отопление и вернусь к данному вопросу, когда позволят мои финансы.
Констейбл потер подбородок.
- Тут я мог бы вам помочь. У меня есть один приятель, который может сделать это за цену, равную стоимости стройматериалов, если вы возьмете его к себе постояльцем, пока он будет выполнять работу.
Он широко улыбнулся, когда от этого щедрого предложения у Фрэнсин отвисла челюсть.
- Когда человек занимается таким ремеслом, как мое, он знакомится со множеством людей, владеющих другими ремеслами.
- Я... - Не находя слов, Фрэнсин вдруг обнаружила, что кивает, хотя и знает, что ей следует покачать головой. Она не хотела принимать от него благотворительность, однако ее голова продолжала кивать. - Ну хорошо, центральное отопление, - согласилась она. И натянуто улыбнулась. - Это очень любезно с вашей стороны.
- Да не вопрос. - Его взгляд упал на пальто на ее руке. - Вы направляетесь в Хоксхед? Мы как раз собирались выехать. Вас подвезти?
- Нет, думаю, вы и так уже предложили мне огромную помощь, к тому же я предпочитаю ходить пешком, - с этими словами Фрэнсин кивнула Констейблу и, пройдя мимо него, быстро зашагала прочь.
У тропинки, идущей через лес Лоунхау, она остановилась. Ей не хотелось идти через лес, но Фрэнсин знала - если пойти по дороге, Констейбл проедет мимо нее, и тогда она, отказавшись от его предложения подвезти ее, выставит себя упрямой идиоткой.
Крепко сжав в кулаке семена фенхеля, Фрэнсин вышла на тропинку.
Едва ее обступили деревья, мысли обратились к более безотлагательным проблемам, чем неисправное центральное отопление или падающая часовая башня. Она думала об этом всю ночь, но так и не приблизилась к ответу. Рядом с ней шло сомнение, то и дело тыкая ее локтем в бок. Возможно, Мэдлин была права, и вчера вечером она и впрямь немного спятила и видела то, чего не было. Да и что она видела, собственно говоря? Ничего, кроме воздуха... Воздуха, принявшего форму... чего-то почти осязаемого. Нет, вероятно, это и правда происходило только в ее голове. Однако... Однако с Туэйт-мэнор что-то не так. Впервые на ее памяти ей казалось, что ее дом пропитан каким-то мрачным озлоблением, и это было так непривычно, что ее дружелюбные призраки больше не заходили в него.
* * *
К автобусу на Эмблсайд выстроилась очередь из туристов. Ожидая вместе с ними и изнывая от нетерпения, Фрэнсин сердито смотрела на поток других туристов, выходящих из прибывшего автобуса. Заплатив за билет в оба конца, она уселась на одиночное сиденье спереди, чтобы ей не докучали другие пассажиры.
Сэм Вудалл, Сэм Вудалл, размышляла она, пока автобус ехал по берегам озера Уиндермир. Она не помнила никого по имени Сэм Вудалл. Наверное, сейчас ему под восемьдесят, а может, и того больше.
Фрэнсин пересела на еще один автобус и двинулась через мрачные, покрытые каменистыми осыпями холмы в сторону Кезвика. И тут ее охватило беспокойство. Она никогда не имела дел с полицией и не знала, как надо говорить с полицейскими, пусть даже и с отставными. Можно ли вообще задавать полицейскому вопросы, ведь обычно бывает наоборот? А что, если они обязаны руководствоваться чем-то вроде кодекса неразглашения, как адвокаты и врачи?
Только когда Фрэнсин приехала в Кезвик, до нее дошло, что чайные листья опять не подвели - она отправилась в поездку, самую дальнюю в ее жизни. И хотя отъехала от Туэйт-мэнор не больше чем на двадцать пять миль, если судить по владеющей ею нервозности, она с тем же успехом могла бы находиться в какой-нибудь чужой стране. В довершение всего Кезвик сразу же вызвал у нее настоящее отвращение. Он был современным и большим, а она в большинстве вещей не терпела ни того, ни другого.
Примирившись с тем, что ей придется провести все утро в автобусах, Фрэнсин сделала еще одну пересадку и села в автобус, идущий в Ситоллер. Начало моросить, и в воздухе повис туман, что в общем-то соответствовало ее мрачному настроению. Она смотрела на проплывающие мимо дома Кезвика. Затем их сменили окутанные туманом пустынные холмы Кэтс-Беллз, высящиеся вокруг озера Дервент; их вершины выступали из сумрачной мглы, похожие на исчезнувшие со всех карт острова.
Узнать адрес Сэма Вудалла оказалось нетрудно - для этого было достаточно справиться о нем в местном пабе, поскольку деревня Ситоллер состояла из одной-единственной улицы, тянущейся под недреманным оком горного перевала Хонистер. Отставной полицейский жил в небольшом, сложенном из сланцевых плит домике с ухоженным садом, который Фрэнсин одобрила, и ярко-красной дверью.
Когда она постучала, дверь отворилась почти сразу, как будто ее приближение было замечено заранее - недаром же на окне домика шевельнулась занавеска.
У Сэма Вудалла было добродушное лицо под шапкой белых растрепанных волос, и, когда он улыбнулся, на нем обозначилась сетка морщин, говорящих о том, что бо́льшую часть жизни этот мужчина провел под открытым небом.
- Доброе утро, - чопорно сказала она. - Меня зовут Фрэнсин Туэйт.
- Вы из тех Туэйтов, что живут в окрестностях Хоксхеда?
Она кивнула.
- А зачем одной из тамошних Туэйтов было добираться аж до Ситоллера?
- Насколько мне известно, вы были тем самым полицейским, которого вызвали, когда утонули мои брат и сестра.
- Ах, вот оно что... Что ж, верно, это был я. - Несколько секунд он смотрел на Фрэнсин, затем посторонился и, сделав ей знак войти, провел ее по короткому темному коридору, через маленькую кухню. Они оказались в оранжерее, пристроенной к задней части дома.
И Фрэнсин замерла, остолбенев.
Орхидеи. Они были повсюду. Они цвели на полу, на полках, идущих вдоль стен, свисали с потолка, будто паря в воздухе, росли в горшках на подоконниках. В центре оранжереи стояли два потертых кожаных кресла и поставленный между ними стол.
Фрэнсин стояла, поворачиваясь на месте, очарованная этим великолепием.
- Какой чудесный тайный сад...
Вудалл радостно улыбнулся.
- Странно, что вы так сказали. Сам я всегда считал это место своим тайным прибежищем... Присаживайтесь.
Фрэнсин чинно села на край одного из кожаных кресел.
- Я как раз поставил чайник, - сказал Вудалл. - Хотите чашечку чая?
- Чайный пакетик или рассыпной?
- Рассыпной.
- Тогда да, будьте так добры.
Как только он удалился на кухню, Фрэнсин вскочила, чтобы рассмотреть орхидеи получше. У Вудалла была замечательная коллекция; некоторые из этих цветов ей доводилось видеть только в книгах, и она почувствовала зависть - ведь самой ей никогда не удавалось выращивать орхидеи с таким же успехом, которого когда-то добивалась ее мать.
- Вот, прошу вас. - Вудалл вошел в оранжерею, неся небольшой поднос, который он поставил на стол. - Итак, миз[12] Туэйт...
- Зовите меня Фрэнсин, - сказала она и взяла у него чашку, жалея о том, что приняла его приглашение выпить чаю. Царящая в оранжерее влажность прямо-таки удушала.
- Фрэнсин, почему вы хотите поговорить со мной?
Откашлявшись, она ответила:
- Давайте я сразу же перейду к делу. Я хочу знать, что произошло с моими братом и сестрой. Мне необходимо это узнать.
Надо отдать Сэму Вудаллу должное - ее отказ от церемоний и прямота ничуть не обескуражили его.
- Но почему сейчас? Ведь они утонули пятьдесят лет назад.
Фрэнсин уставилась на свою чашку, собираясь с мыслями.
- Я только что узнала об этом, но не помню, что тогда произошло. Думаю, тогда меня там не было.
- Да нет же, вы там были, - сообщил Вудалл. - Но немудрено, что вы ничего не помните, ведь тогда вам было лет пять или шесть, не больше.
- Пять.
Какое-то время он смотрел на орхидеи, потирая губу под носом, затем сказал:
- Я помню те вечер и ночь так ясно, будто это было вчера; ваша мать вызвала меня, потому что не могла найти вас троих. Младенца-сына, старшую девочку... Не могу припомнить ее имя. Она была такая непоседа, чудесная девчушка с рыжими волосами и веснушками.
- Бри, - проговорила Фрэнсин, и от печали у нее защемило сердце. - Ее звали Бри.
- И, разумеется, вас.
- Что? - Фрэнсин изумленно уставилась на старика. - Должно быть, это какая-то ошибка...
- Никакой ошибки. Ваша мать не могла найти вас, вашего брата и вашу сестру. Мы искали везде, но обнаружили вас троих только наутро, в колодце.
- Я была в колодце? Я?! Не может быть! Я бы не смогла забыть такое!
- Но это правда. - Морщинистое лицо Вудалла сморщилось еще больше. - Это было самое печальное зрелище, которое я когда-либо видел. Вы и ваш маленький брат находились в бадье. Вы обхватили его руками и держали так крепко, что нам пришлось потрудиться, чтобы их разжать. И только подняв бадью, мы увидели Бри... Просто копну рыжих волос в воде внизу.
Он замолчал, откашлялся и продолжил:
- Сперва мы подумали, что все вы мертвы. Вы сидели в бадье так неподвижно, с закрытыми глазами... И в этом колодце стоял могильный холод, несмотря на то, что тогда была середина лета. Однако вы выжили... Ваша мать побелела, как привидение, когда мы вытащили вас двоих, но продолжала держать себя в руках. Как будто она уже ожидала самого худшего и приняла этот удар судьбы. Однако, когда мы нашли Бри, она не выдержала. - Он покачал головой, вспомнив, как это было, и по его горлу прошел спазм. - Она просто сломалась прямо у нас на глазах. Я никогда не забуду, как она кричала.
Дрожа от холодного ужаса, Фрэнсин выдавила из себя:
- Моя сестра Мэдлин выдвинула довольно нелепую теорию о том, что их убил наш отец.
- Возможно, - сказал Вудалл. - Это, разумеется, была одна из версий, которую мы рассматривали, но мы могли исходить только из тех фактов, которые были нам известны, и присяжные на коронерском следствии вынесли вердикт, что это был несчастный случай.
Фрэнсин немедля ухватилась за нотки неуверенности, прозвучавшие в его тоне:
- Но сами вы так не думаете.
Вудалл медленно покачал головой.
- В тот вечер в Туэйт-мэнор произошло нечто большее, чем утопление ваших брата и сестры. - Он сделал глоток чая, затем подался вперед, уперся руками в колени и, прищурив глаза, погрузился в воспоминания. Похоже, на него совсем не действовали влажность и духота.
Фрэнсин ждала, напряженная, словно натянутая струна.
- Почему вы решили, что это не несчастный случай? - спросила она наконец.
- На эту мысль меня натолкнули кое-какие нестыковки. Все это было очень странно. Сперва казалось, что у нас на руках имеются два маленьких трупа и их пропавший отец, но, когда мы нашли вас троих в колодце и ваша мать пошла за остальными девочками, оказалось, что пропали и они. И мы возобновили поиски, обыскали дом, прочесали лес. - Он вздохнул, потом пожал плечами. - Логичнее всего было предположить, что ваш отец убил Бри и Монтгомери, а затем сбежал, забрав с собой остальных трех детей, и именно так мы и полагали, пока присяжные не вынесли вердикт об утоплении вследствие несчастного случая. В пользу этого вывода говорило то, что ваш отец обожал этого мальчика и ни за что не причинил бы ему умышленный вред. Но было также известно, что вас, девочек, он ненавидит, так что с какой стати ему было забирать с собой трех из своих дочерей? Назло жене? Все знали, что это был несчастливый брак, и у них в тот вечер явно произошла ужасная ссора, поскольку Элинор была вся в синяках.
Он взглянул на Фрэнсин, проверяя, как она реагирует на эту информацию, которую ей наверняка больно слышать. Фрэнсин смотрела на него с бледным лицом, на котором читался страх.
- С вами все в порядке? - мягко спросил он.
Фрэнсин натужно кивнула, боясь, что сейчас ее вырвет.
Удостоверившись, что она справилась с собой, он продолжил:
- Также было непонятно, почему Джордж сбежал в такой спешке, если детей утопил не он. Собрал свои вещи, но не взял ничего для своих дочерей. Ничего, кроме одной игрушки. У одной из девочек... - Сэм Вудалл нахмурился. - У Агги... Агнес, да, точно. У нее была мягкая игрушка, собака, и Элинор сказала, что она таскала эту собаку повсюду. Мне показалось странным, что только эта вещь и пропала... Хотя думаю, в таких обстоятельствах в этом не было ничего странного. Если ваш отец утопил ваших брата и сестру, притом неважно, случайно он это сделал или нет, то он был в огромном стрессе и не мог ясно соображать. Он также прихватил с собой все деньги, которые имелись в доме, так что мог купить все, что могло понадобиться девочкам, когда они оказались бы настолько далеко, чтобы он не опасался погони... В первые дни мы полагали, что Джордж объявится сам, чтобы вернуть девочек, ведь он был не из тех, кто мог бы долго заботиться о трех маленьких детях. Но он так и не объявился.
- А вы хорошо знали моего отца? - хрипло спросила Фрэнсин. Ей хотелось кричать. Мысль о том, что ее собственный отец, вероятно, приложил руку к смерти Бри, была слишком ужасной, не укладывающейся в голове.
- Да, так хорошо, как это только было возможно. Я не стану вам лгать - Джордж Туэйт был еще тот мерзавец. - Тон Вудалла был резким, и Фрэнсин вздрогнула. - Когда он попался мне на глаза впервые, я еще только начинал службу в полиции. - Он в гневе сжал губы. - Он тащил вашу мать по главной улице Хоксхеда за волосы. Я отбил ее, и у меня руки чесались исколошматить его до полусмерти, не сходя с места. Меня остановило только то, что я был в форме... Я хотел, чтобы ваша мать заявила на него, но она отказалась это делать. И не могу сказать, что потом Джордж вел себя так, чтобы поднять себя в моих глазах.
В его взгляде, устремленном на Фрэнсин, светилось сочувствие.
- Без него вашей матери было лучше. Он бил ее каждую неделю. И, скорее всего, избивал также вас и ваших сестер. А сколько раз я выбрасывал его из паба, когда тот закрывался, пьяного в хлам и готового затеять драку! Он участвовал почти в каждой пьяной потасовке, которую я разнимал. И в тот вечер, когда утонули ваш брат и сестра, тоже устроил в пабе свару и сломал одному из посетителей руку... После того как он сбежал, там почти не было драк.
- А потом вы пытались его найти? Несмотря на то, что утопление было сочтено несчастным случаем?
Вудалл кивнул.
- А как же. Он был отцом пропавших девочек, но он забрал их без согласия матери. Его искали по всей стране, его разыскивал каждый полицейский участок. Как и следовало ожидать, в полицию поступали сообщения о том, что его будто бы видели, но всякий раз проверки таких сообщений заканчивались безрезультатно. От них не было ни слуху ни духу. Он и девочки просто исчезли без следа. Скорее всего, он выехал за границу еще до того, как мы начали его искать. - Бывший полицейский открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но затем закрыл его, видимо, передумав.
- Что вы хотели добавить? - спросила Фрэнсин, и ее голос прозвучал резче, чем она хотела.
Вудалл усмехнулся.
- Я всегда считал, что ваша мать вызвала полицию не сразу, а лишь через довольно долгое время. Думаю, она хотела, чтобы он успел убраться подальше. - При виде удивления на лице Фрэнсин он добавил: - Подумайте сами, что за фрукт был ваш отец - агрессивный наглый мучитель. Ваша мать хотела, чтобы он исчез из ее жизни. Мне кажется, она вызвала нас только тогда, когда удостоверилась, что прошло достаточно времени, чтобы он мог смыться. На ее месте я поступил бы так же. - Он отпил чаю и продолжил: - Но, разумеется, когда мы обнаружили, что он забрал с собой девочек, она очень хотела, чтобы мы его нашли.
Фрэнсин досадливо фыркнула. Она надеялась, что старый полицейский сможет внести в это дело какую-то ясность, но вместо этого у нее только возникли новые вопросы.
- А что происходило после того, как он исчез? - спросила она, когда между ними повисло молчание и Вудалл, похоже, не собирался его нарушать.
- В первые недели после его исчезновения ваша мать приходила в участок по три-четыре раза на дню, чтобы узнать, есть ли какие-то новости о ее девочках. - Он хмуро посмотрел на свои орхидеи. - А потом вдруг резко перестала. Думаю, она больше была не в силах слышать, что никаких новостей нет, и потеряла надежду, что мы их отыщем. Затем... жизнь просто потекла дальше. Мы продолжали поиски вашего отца, но время шло, и на первый план вышло расследование других преступлений. К тому же мы все равно не могли ничего предпринять без сообщений о том, что его действительно кто-то видел.
Затем ваша мать стала брать к себе постояльцев, чтобы сводить концы с концами. Она была хорошая женщина и вырастила вас одна. Больше она так и не вышла замуж, но это меня не удивило. - Вудалл замялся и скривил губы, будто подумав о чем-то неприятном. - Ей пришлось нелегко. В Хоксхеде многие ведут себя странно. Поначалу там сочувствовали Элинор, но все это сочувствие сошло на нет, когда оказалось, что ваша мать предпочитает не делать никаких усилий, чтобы участвовать в тамошней жизни. Думаю, кое-кто был недоволен тем, что их сочувствие не было оценено. Вы и ваша сестра ходили в местные школы, но в остальном все вы держались особняком. - Он улыбнулся. - Разумеется, так продолжалось, пока ваша сестра не достигла переходного возраста - после этого все парни в радиусе нескольких миль начали обхаживать ее. Так что она доставила вашей матери немало хлопот.
Фрэнсин пристально посмотрела на старика.
- Похоже, вы хорошо знали мою мать.
Он робко улыбнулся.
- Она была добра ко мне, и я старался навещать ее каждую неделю. У нее всегда находилось время, чтобы напоить меня чаем и поболтать. Да, Элли Туэйт была милой женщиной, чего нельзя сказать о многих жителях Хоксхеда. Там были такие, кто терпеть меня не мог. - Он пожал плечами. - Наступали другие времена, и кое-кто стал воспринимать полицию как своих врагов. Затем мой участок был закрыт, и меня перевели в Уиндермир. После этого я редко видел вашу мать - ну, может, раза два в год, если мне случалось оказаться в ваших местах... Я расстроился, когда услышал, что она умерла.
- Я вас не помню, - в недоумении сказала Фрэнсин, встревоженная тем, что в ее жизни обнаруживается столько черных дыр, о существовании которых еще несколько дней назад она даже не подозревала. События и люди просто исчезли из ее памяти.
- Когда я приходил, вас в доме, как правило, не было. Если вы не находились в школе, то пропадали в лесу. Вы всегда вели себя тихо - ничем не обнаруживали себя, даже когда находились в доме. Ваша мать беспокоилась о вас.
Фрэнсин удивилась.
- В самом деле? Но ведь проблемы ей доставляла Мэдлин, а не я!
- Да, ваша сестра была не подарок, но вы были такой тихой мышкой, что это казалось чем-то противоестественным. Вы могли часами стоять на месте, вообще не шевелясь. Для ребенка это ненормально. Я... - Он запнулся и покачал головой.
- Вы - что? - подхватила Фрэнсин, заинтригованная этим взглядом на себя со стороны.
Он посмотрел на нее с извиняющейся улыбкой.
- Я думал, что, возможно, ваша чрезмерная тихость была вызвана не только тем, что вы оказались в том колодце.
- Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.
Он усмехнулся.
- Я и сам не очень-то это понимаю. Это была просто мимолетная мысль.
Плечи Фрэнсин поникли.
- Почему я ничего этого не помню?
Вудалл ласково смотрел на нее.
- Для такой маленькой девочки это было психической травмой. Такое иногда происходит, когда с людьми случается что-то ужасное. Сознание блокирует воспоминания, потому что не может с ними справиться - в каком-то смысле это похоже на боевой посттравматический синдром. Таким образом ваш мозг защищает вас.
Фрэнсин прикусила губу. Ей захотелось заплакать, и она мысленно выругала себя. Она никогда не плачет - кроме того раза вчера на кладбище, но это никогда не повторится. Это проявление слабости, и она ни за что не станет плакать на глазах у еще одного мужчины.
- Есть ли еще что-то такое, что вы хотели бы узнать? - спросил Вудалл, когда молчание затянулось. Фрэнсин невидящим взглядом смотрела на орхидеи, пытаясь припомнить хоть что-то и надеясь, что теперь, когда у нее есть новая информация, ей это удастся.
- Наверняка есть, но я не знаю, что именно, потому что ничего не могу вспомнить.
Вудалл открыл выдвижной ящик стола и достал карандаш и блокнот. Быстро записав на листке телефонный номер, он вырвал его и протянул ей.
- Это номер моего мобильного. Если вам что-то придет в голову, позвоните мне.
Фрэнсин с благодарностью взяла листок.
- А теперь нам, по-моему, следует поговорить о более приятных вещах, - сказал Вудалл, встав со кресла. - Мне не часто представляется возможность похвастаться своими красотками.
Фрэнсин улыбнулась; это была сделка - информация в обмен на ее общество.
- Да, я с удовольствием ими полюбуюсь.
- Отлично! - Вудалл потер руки и галантно предложил Фрэнсин руку. Она в замешательстве осторожно оперлась на нее, чувствуя себя не в своей тарелке.
Вудалл похлопал ее по руке и повел по оранжерее, показывая ей каждый цветок, затем они вышли в сад.
Фрэнсин провела со старым полицейским несколько часов, удивляясь тому, какое удовольствие доставляет ей его общество. Но, глядя на изысканную красоту его орхидей, она решила, что ему больше подходит другой цветок. В нем не было изощренности и великолепия, как в его орхидеях, в нем было нечто большее - вдумчивость, скромность и сострадание. Все черты анютиных глазок, робких, застенчивых и нередко незаслуженно обойденных вниманием. И по мере того, как они беседовали - в основном о растениях, - она начала понимать, что ее первое впечатление о нем было неверным. Сэм Вудалл не искал общества как такового. Он вовсе не был одинок - просто общался только с теми, с кем хотел. И Фрэнсин была немало польщена тем, что он выбрал для этого именно ее.