In Search Of

Прогуляв половину чёртовой ночи по Нью-Йорку, я еле смогла встать в 8 утра. Твою мать. В 8 утра. Я хочу зарыться в одеяло и стать постельным клопом, чтобы меня никто и никогда не нашел.

Ага, сейчас. Лишь в моих мечтах. А на данный момент исключительно плевок в мою рожу.

Мне приходится поднять свою задницу и идти в ванну в сонном состоянии, чтобы на встрече не выглядеть как рыба-капля на суше. После охлаждающего душа надеваю шорты до колена с обтягивающей футболкой, на которой изображён Лондон, и иду вниз к машине Айлиш.

— Проснулась? — спрашивает меня, на удивление, бодрым голосом девушка.

— К сожалению.

Билли лишь едва отводит взгляд, а я, тем временем, сажусь на переднее сиденье. Машина выезжает и направляется прямиком в студию.

— Что у нас сегодня по планам? — интересуюсь я.

— Как всегда. Писать текст песни. Может, поработаем над минусом.

Я смотрю на Айлиш и киваю на её слова. Снова рутина.

— А что, ты хотела снова прогуляться? — на лице у девушки появляется ободряющая улыбка, хоть она и не смотрит на меня, а лишь на дорогу.

Я поджимаю губы. Мне действительно понравилась вчерашняя гулянка. Но последствия от неё не особо.

— Только не до ночи. Я спать ещё люблю.

У девушки вырывается внезапный смешок на мои слова.

— Поняла.

Мои глаза застывают на её улыбке, и оторвать их я уже не могу. Я всегда останавливаюсь на её накрашенных губах. А когда осознаю это, становится поздно.

Какого чёрта происходит со мной?

•••

— Билли, убери ноги с моих колен.

— Нет, Фин, терпи.

Мне кажется, я лишняя в этой комнате.

Финнеас, в конце концов, не выдерживает и сталкивает ноги надоедливой сестры на пол. На его лице злорадствует малозаметная хитрая улыбка.

— Засранец. — говорит певица Финнеасу и снова кладёт ноги на него.

Мне кажется, что я теперь знаю все секреты этого мира.

Но страдает тут не только брат Билли Айлиш.

Голова девушки лежит на моих коленях, а её ноги на коленях Финна. И получается так, что она находится между нами на диване. До невозможного абсурдная ситуация, о которой даже я подумать не могла.

Финнеас всё-таки забивает на ноги сестры и начинает думать над лирикой. Билли занимается тем же самым. А я втыкаю в стену, ведь распоряжений мне не дали. Хотя сидеть без дела в таком положении, ещё более невыносимо.

И внезапно... В мою голову приходит мысль.

Я тихонько трогаю девушку за волосы, надеясь, что ей не будет от этого неприятно.

— А может, добавить в песню вот такой момент...

Я предлагаю свою идею куплета, который, с одной стороны, не вписывается в обычные песни. Но мы же никогда не были как все?

Идея чем-то напоминает конец моей любимой песни "L'AMOUR DE MA VIE". Такой же неожиданный, но важный момент для полной чувствительности мелодии.

Если бы её не было, то никто бы не заметил. Но на душе точно осталось бы чувство неполноценности и ощущения, что чего-то не хватает. Той особенной изюминки.

Билли слушает меня, смотря снизу вверх. В этот момент я вспоминаю те самые видео, где показывают людей с низу, и всячески стараюсь прикрыть свой второй подбородок. На всякий случай. После этого Айлиш встаёт и начинает слушать меня с сидячего положения.

Почему она всегда делает так, чтобы мне становилось комфортнее?

— Это имеет место быть.

Девушка берёт со стола ручку и делает черновые заметки, приписывая новый куплет. Слова пока неизвестны, поэтому Билли лишь импровизирует с текстом. При этом подпевая под нос этот момент со звуками "На-на-на". Фин тоже наблюдает за этим, но пока не решается вмешаться.

Айлиш откладывает черновик и треплет мои волосы из-за волны радости. Я зажмуриваюсь от этих действий.

— Молодец. — хвалит меня Билли, всё ещё держа руку на моей голове. — Иногда мне кажется, что писатели умеют всё.

Из-за смущения я не могу ничего ответить. Певица кладёт на мою голову вторую руку и прижимает к себе, от чего я окончательно теряю разум.

Не так близко...

Но в итоге меня освобождают быстрее, чем я начинаю разрабатывать план для побега.

— Может, перекусим?

•••

Я с удовольствием съедаю рис с курицей, который принесли специально для меня. Брат и сестра же едят рис с овощами и ещё какими-то добавками, но я в еде никогда не разбиралась.

Что дают — то жри. Главное правило нашей семьи.

Однако, даже за перекусом Фин и Айлиш не перестают обсуждать песню. Они действительно живут работой, когда нужно. И я хочу подражать им в этом.

— Спой ещё раз эту партию.

— Ты в край обнаглел. Я уже десять раз, если не все сто, спела эту часть.

— Мне надо расслышать.

— Так запиши на диктофон моё пение. В чём проблема?

Это никогда не прекратится.

Интересно, мы с сестрой так же выглядели со стороны?

— Это не то.

— Ещё бы. — отвечает Билли с сарказмом.

Пока эта словесная семейная перепалка длится, моя тарелка опустевает окончательно. Остаются только рисинки, которые я так и не смогла собрать на вилку.

Остаток дня мы проводим в студии, экспериментируя над звучанием и текстом. Кажется, что прогресса вообще нет, но он настолько незаметен, что легко пропустить. В конце дня мы полностью доделываем первый куплет, и больше он не будет подвергаться исправлению. Но это не точно. Айлиш тоже говорила, что закончила с первой частью лирики, но музыка — штука непостоянная.

В течение дня у Билли случались тики синдрома Туретта, которые я видела впервые вживую. Я знаю об этом синдроме и пыталась не обращать внимания, чтобы не смущать певицу. Честно, я думала, что он выглядит как-то неприятно или даже, в какой-то мере, страшно. Но это не так. Хотя, думаю, приступы выглядят иначе.

Но всё же Айлиш остаётся таким же обычным человеком, как и остальные. Тут нет ничего такого.

В конечном счёте, Билли и я решаем не гулять больше допоздна, поэтому прогуливаемся рядом с моим шикарным отелем. Финнеас уже уехал домой, а мы остаёмся на воздухе под звуки проезжающих машин и песен из баров поблизости. На улице поют музыканты, и я начинаю подпевать тоже. Айлиш подключается в это дело, и мы бродим по улицам, напевая различные песни от мелодии для детей вплоть до знаменитой Адель, акцент которой мне был всегда непонятен.

Люблю Нью-Йорк за беззаботные вечера и за спокойные ночи, когда уже нет сил размышлять над проблемами.