Жаркие касания

Такси еле-еле тащится по ещё сонным улицам города, который тонет в утренних солнечных лучах, становясь совершенно чужим и незнакомым. Противное кислое чувство на языке и слизистой щёк волновало меня не так сильно, как колючий ком в горле, заставляющий меня каждую секунду сдерживаться от слез. Мне хотелось разреветься прямо сейчас, но в тот же момент я принуждала себя заглушить любое проявление эмоций. Это разрушало меня изнутри, две противодействующие силы медленно давили на моё душевное состояние, выводя меня из равновесия.

Боже... как это могло произойти?

Неужели я стала настолько слабой, что даже не смогла вовремя сказать себе «нет»? Это были просто наркотики, наивное баловство, способ забыться и не вспоминать свое имя и прошлое «я»... так я думала, пока мой организм продолжал отважно справляться с дурью... Но вчера я точно поняла, что амфетамин был, пиздец, какой жадной штукой. С каждым вдохом хотелось сделать ещё один, а потом ещё несколько, и так до бесконечности. В состоянии прихода стирались все мои границы, я больше не была собой, ведь все мои чувства смешивались с особым дыханием мира. Я переставала быть заложником своего тела, моё живое начало расплывалось в постоянстве, охватывая все эмоции в целостности. Мне казалось, будто нет ничего отдельного и обособленного: все превращалось в одно огромное состояние блаженства и благости. Удовольствие... вот что я ловила. Но я зашла слишком далеко, туда, где была грань между моим существованием и смертью, поджидающей остановки сердцебиения под моей тленной кожей.

Дышать очень тяжело, каждый вдох преследует панический страх того, что следующая секунда станет последней для функционирования моих лёгких. Мне... я... страшно...

Достаю из сумочки расческу, пытаясь уложить свои волосы в приличную прическу. Не хочу, чтобы Бруклин смотрел на меня, как на последнюю шлюху, что провела ночь неизвестно где, прикрываясь ночевкой у подруги.

Сейчас я буквально чувствую, что у меня никогда не было никакого права возносить себя на особый пьедестал над всеми людьми. Я такая же ничтожная, как и все, кого я знаю. Слишком быстро я решила для себя, как на самом деле все обстоит в мире. Но, как оказалось, я ничего не понимаю в этом, ведь я даже не смогла остановить себя, когда это было так нужно мне. Я не смогла почувствовать себя... своё состояние... свои чувства!!! Что я могла после этого говорить о других? Что я их знаю? Да, ничерта!

Нельзя думать, будто ты знаешь, какого другим жить, и насколько ничтожно их существование, если ты даже не можешь разобраться с самим собой. Если ты не знаешь, кто ты, черт тебя дери...

А я уже давно потеряла себя во всех этих мутных играх с наркотиками и своими чувствами.

Мои трясущиеся руки стараются сделать что-то с моим ужасным внешним видом. Я вбиваю алую помаду подушечкой безымянного пальца в свои губы и щеки, норовя скрыть болезненную бледность моего осунувшегося за ночь лица. В маленьком зеркальце я не могу оценить полностью всю картину моего поддельного образа приличной сестры. Моя нервозность настораживает водителя такси, но из-за вежливости он и не старается со мной заговорить.

Глубоко выдыхаю и всматриваюсь в родные улицы. Несколько кварталов, и я буду дома. Невольно слеза скатывается по моей щеке. Я так не могу... не могу после всего просто взять и придти в свою комнату, где я снюхала несчетное количество раскрошенных таблеток и порошка. Однако время беспощадно съедается с каждым неровным стуком моего сердца.

Машина бесшумно тормозит у моего дома, пока я пытаюсь расправить мятые купюры. Я быстро сую двадцать долларов таксисту, и прошу оставить сдачу себе, совершенно не думая о том, что это были мои последние карманные деньги.

Я неуклюже выбираюсь из машины, задевая своим коленом острый край двери автомобиля. Моя кожа начинает неприятно саднить, выпуская красные капельки крови. Мое внимание переключается на физическую боль, заглушая мои истерические крики, бьющиеся о внутренние стенки моего тело. Я боюсь выпускать их наружу. И мне это нравится... лучше чувствовать, как каждая частичка моего физического тела разрушается, чем то, как гниет моя душа. Я хлопаю дверью такси, внимательно провожая его взглядом. Когда силуэт машины тонет за ярким солнечным горизонтом, мне приходится повернуться лицом к дому.

Я не поднимаю глаза... обычно я со всей свойственной мне дерзостью и наглостью возвращалась на рассвете, демонстративно хлопая входной дверью. Мне было плевать, спит ли мой брат, ведь ничьи чувства меня не интересовали. Я была такой смелой... такой испорченной. Но сейчас я даже не могу пройти через калитку. Я стою перед ней, и у меня никак не выходит толкнуть ее рукой, как всегда я это делала.

Зажмуриваю глаза, до боли прикусывая свою щеку. Черт! Неужели теперь все так и будет? Все привычные вещи стали такими сложными, будто их профессионально зашифровали. Теперь я уже не уверена в том, что вижу и думаю. Все мои мысли растворяются, а моё представление о мире не имеет право на существование после случившегося. Я тихонько касаюсь деревянной дверцы, сжимая пальцами одну из досок. Хочу почувствовать хоть что-то отличное от своих внутренних режущих импульсов боли, но это так не работает.

Ладно... приоткрываю калитку, заходя в наш небольшой садик. Я, не смотря по сторонам, дохожу до входной двери в дом и, вставив ключ в замочную скважину, обнаруживаю, что не заперто.

Бруклин... Такой святой, что даже и не думает, будто его кто-то обокрадет или чего ещё хуже. У него же просто замечательные отношения со всеми соседями нашей улицы. Как всегда пример для всех, а для меня ещё один укор, напоминание о моей негодности.

Я тихо захожу в небольшую прихожую, не торопясь снимая свою обувь. Дома тихо и достаточно свежо. Никакого запаха еды или ещё чего-то, а это значит, что брат спит, или его нет дома.

Проверяю свой телефон, замечая огромное количество сообщений от Линды. Она буквально продолжает писать мне в данный момент. Время отправки последнего сообщения обозначено как «сейчас». Черт... я не могу ничего ей сказать, я боюсь... ужасно боюсь... весь её светлый образ стоит перед моими глазами, он напоминает мне о том, что произошло... Коралловые волосы и мягкие губы вызывают во мне лишь страшные картинки моего передоза.

Удаляю все уведомления от Линды, думая о том, что я разберусь с этим позже. Но от этого не становится легче, так как сообщения мне приходят и от Роумэна, но на них я даже смотреть не хочу. От Тейта как всегда множество фотографий и смайликов. И его я не хочу видеть больше всего, я и вправду порчу его... Он такой хороший, и мне будет очень стыдно признаваться ему в том, что ломает меня каждую настоящую секунду. Про то, как я почти трахалась с Роумэном, про наши развлечения с Линдой, а потом...

Наконец, дохожу до смс от брата, что уведомил меня о своей незапланированной ночевке у своей девушки.

«Я приеду к обеду, надеюсь на твоё благоразумие!
Люблю, Бруклин)».

Когда понимаю, что на меня никто не смотрит и не сможет увидеть, застываю. Стою несколько секунд, стараясь сдержать свои слезы, но ничего не выходит. Я со всех ног несусь на второй этаж, в свою убийственную крепость, что стала для меня тюрьмой в данном случае.

Я захлопываю дверь в свою комнату и тут же скатываюсь вниз по стене. Я зарываюсь в свои волосы, утопая носом в своих сбитых коленях. Ужасный крик потерянности срывается с моих губ, не покидая стен моей комнаты. Твою мать! Это не должно было произойти со мной! Я была такой независимой... такой сильной... этот образ так подходил мне...

Но все это было просто пылью, что застилала мой трезвый взгляд на мир. Мне казалось, будто я все поняла. Я же такая умная! Все вижу! А другие... пока другие поражены безрассудной слепотой, будто вечно погружённые в сон. Но все это оказалось краткосрочной иллюзией, чьи стены сломались сразу же, как подул лёгкий ветер.

Я несчастна, все, что получается у меня - это лишь страдать. Все это один большой котёл бессмыслицы, в котором я всегда пыталась найти хоть крупицу чего-то стоящего. И что я нашла? Ничего... никогда я не чувствовала такую опустошенность и одиночество. Я одна, и когда буду умирать тоже буду... Это только мой удел, моя ноша, и никого здесь больше нет и не будет...

Все эти игры в взрослую девочку, что могла преодолеть все, закончились в одночасье... в тот момент, когда Роумэн притянул меня в свои объятья. Я больше не хочу его видеть... мне не нужны больше все эти идиотские войны и порывы страсти. Мне так нравилось быть во всей этой сладкой пучине эмоций и чувств, пока они не начали меня расшатывать. Он сломает меня когда-нибудь. Уже это сделал, когда с легкостью приучил меня открывать пред ним свои губы для его поцелуев, что всегда были лишь его прихотью и забавой. Он так играется и веселится, пока для меня это становится чем-то большим, чем просто наша сексуальная привязанность.

Я думала, что смогу уйти от своей старой жизни. Мне же не нужна была любовь мамочки, больше не нужно было одобрение всех и вся. Но мания быть лучшей, быть единственной и неповторимой разбилась об черствый взгляд моего беспощадного Демона. Я одна из его кукол, одна из тех, кого он считает красивыми, одна из тех, кем он пользуется и кого он переодически ебет.

Почему я позволила ему сделать это со мной? Почему я допустила все это? Как могла так беспечно относиться к наркотикам, к парню, который угрожал мне своим чокнутым другом, яростно желающим изнасиловать меня? Как все это так быстро забылось мной?

Но я же просто была максимально слепа, ведь все это время обдолбывалась как конченная сука. Из моего организма не успевало выйти одно вещество, как я разгоняла по крови другое.

Осознание всего этого не делало сложившуюся ситуацию легче ни на сколько. Жалея свою глупость, я хотела быть в объятиях тех рук, которые вытаскивали меня с того света. Я чувствую, как за несколько ночей смогла влюбится в него как последняя идиотка. Мы так много целовались... мне это так нравилось... меня раздражала его наглая усмешка и эта холодная сексуальность. Почему я не могу влюбиться в идеального Тейта, который был бы лучшим парнем на свете? Будто меня всегда привлекало одно лишь страдание... ведь сейчас я невыносимо страдаю о все том, что было между нами в ночь, когда меня вынесло с таблеток. Он просто был рядом, сделав тот опыт незабываемым. Наши руки были обвязаны моей наивностью и его беспощадным коварством. Я знала это, но продолжала находится рядом с ним...

Моя истерика никак не прекращается, но темно-алые дорожки крови на моих коленях заставляют меня жутко испугаться. Я поднимаю свою голову и подношу онемевшие пальцы к своим ноздрям. Все мои руки покрываются слизью, смешанной с кровь. Твою мать, я сожгла себе всю слизистую к черту.

На ватных ногах поднимаюсь и направляюсь в ванну. Сразу же оказываюсь у раковины, опираясь на неё руками. Промывая нос, ощущаю дико неприятное ощущение жжения. Слезы не прекращаются, но это просто нервное. В душе же я все больше чувствую разрастающуюся пустоту, которая крадет все хорошее, что сохранялось в закоулках моего внутреннего мира. Больше у меня, кажется, ничего и не остаётся, только боль...

Я не смотрю на себя в зеркало, так как не хочу видеть своё жалкое лицо. На все, что у меня хватает сил - это быстро принять душ и сменить одежду.

Возвращаясь обратно в спальню, я, как делала всегда прежде, зашториваю окна и ложусь на кровать. Было время, когда моя комната была погружена во мрак круглые сутки. Я ненавидела солнце и просто создавала на своём маленьком островке бесконечную во времени ночь. Мне было спокойно и одиноко на нем. Затем мне стало все равно, что мир такой непостоянный и ему необходимо каждый раз существовать в постоянно сменяющемся состоянии дня и ночь. Но сейчас мне просто хочется думать, что сейчас ночь... ведь маленькая игра с сознанием в то, что я проснулась словно после страшного сна, помогала мне в какой-то степени. Я больше не желала просыпаться...

Но даже это рушится, потому что мысли мельтешат в моей голове с особой настойчивостью. Вся суть в том, что мне не спрятаться от себя...

Мои глаза не видят ничего в удушливой темноте, но мозг работает на износ, заставляя меня видеть воображаемые картинки вчерашнего дня. Вот я в машине. Везде меня преследуют руки Роумэна. Он держит меня, я его не отпускаю, мы обнимаемся, он трогает мои руки, мои пальцы проходят сквозь его, я лежу на нем, сильные руки бегают по моей неровно взымающейся спине, я плачу, он рядом, наши руки, пальцы, губы, его слова, его ложь... все это лишь ложь... я хочу, чтобы он сказал хоть раз правду... он всегда говорит лишь это... и снова мои слезы...

————————————————————

- Эми, Эмили... - отдаленный голос брата выводил меня из болезненного сна. Я еле размыкаю свои глаза, тяжело вздыхая. Голова раскалывается от каждого моего микро движения. Черт...

Бруклин уже приехал?

Я быстро поднимаюсь с кровати, подходя к своему туалетному столику. Опухшие глаза и бледное лицо выдадут меня с поличным, но если я не спущусь, то будет ещё хуже.

Прохожусь пальцами по своим волосами и заправляю их за уши. Нервно открываю дверь в коридор, чувствуя, как по моим ногам проходится прохладный воздух. Только сейчас замечаю, что на улице уже темно.

Каждый шаг стараюсь делать как можно медленней, чтобы отодвинуть встречу с братом.

Но все же наступает момент, когда моё тело застревает в кухонном проёме. Я затаиваю дыхание, стараясь не отвлекать брата от разбора пакетов.

- Эми, - вновь кричит брат, поворачивая немного корпус к двери, но он тут же замечает меня периферийным взглядом .

- О, ты уже спустилась, - радостно проговаривает он, вновь возвращаясь к своему делу.

- Я купил тебе твои любимые шоколадные палочки, а ещё разных ягод. Как дела? Хорошо прошла ночевка? Я вот задержался немного, прости, просто с Рози совсем не замечаю, как летит время... - такой заботливый и добрый голос брата сразу же вызвал у меня слезы, которые скопились в уголках глаз. Я не могу сказать ему ничего... слова стоят в горле, сжимая его в крепких оковах.

- Ты чего молчишь? - как только Брук поворачивается, его лицо с озорной улыбкой тут же меняется на встревоженное.

- Ты чего Эми? Что-то случилось? - взволнованный голос брата ещё больше подпитывал мою начищающуюся истерику.

Я лишь киваю в знак отрицания, когда слезы уже ручьями стекают по моим щекам.

Брук, не ожидая от меня такого, быстро берет мою руку, сажая на кухонный стул. Его фигура располагается прямо передо мной на корточках, а его такие родные тёплые руки держат мои.

- Ну ты чего? Тебя кто-то обидел? Скажи мне, только не молчи, солнышко, - мягко проговаривает брат, заглядывая в мои стеклянные глаза, которые ещё несколько часов назад были изуродованы расширенными зрачками.

Я не могу ничего вымолвить, горло ужасно болит от всех тех слов, что не могут быть сказаны ему.

Видя моё такое состояние, он тянет меня в свои объятия.

- Иди ко мне, - шепчет он, после чего, моя голова оказывается у него на груди.

Его руки нежно поглаживают меня по голове и вздрагивающей спине, пока я как можно сильнее утыкаюсь носом в его мягкую толстовку.

- Я такая ужасная, - мой голос жалко дрожит, пока истерические всхлипы разрушают все произнесённые слова, превращая их в невнятные звуки.

- Ты что такое говоришь, дурочка? Ты самая лучшая, - тут же прерывает меня Бруклин, поднимая моё лицо своими большими ладонями.

- Нет, я просто отвратительная сестра, я не заслуживаю твоей любви и вообще ничьей, - навзрыд говорила я, не смея поднять свои глаза на брата.

- Кто тебе это сказал? Каждый заслуживает любовь, а ты особенно. Да, ты бываешь невыносимой, но я знаю, что это всего лишь твой образ. Ты же моя гордость! Красавица, умница... ты очень хорошая, никогда не давай никому оспаривать это! Никто не может быть идеальным, - любящий голос брата разбивал моё сердце. Я не достойна такого отношения к себе за все то, что я сделала.

- Ты идеальный, - разбито произношу я, через непробиваемый хрип в моем голосе.

- Ты ошибаешься. Я тоже был молодым, делал всякую херню, но в один момент к тебе просто приходит осознание того, что так не может продолжаться вечно. Ко мне тоже пришло. Тусовки, запрещённые вещества, новые друзья - это круто и весело, но только в своё время. Я повзрослел и понял, что хочу совсем другого. Жену, детей, хорошую работу. В обычной жизни, в рутине очень сложно выжить, когда все, что у тебя есть, это кучка тусующихся друзей. Да, ты можешь напиться, но это не решит твоей проблемы. Трезветь рано или поздно все равно придётся. Всякие вечеринки хороши, когда тебе лет двадцать, но ближе к тридцати ты уже всерьёз начинаешь задумываться о будущем. Мне тоже бывает сложно и паршиво. Хочется все бросить и просто забыться в каком-нибудь баре, но это все лёгкий путь, а следовательно краткосрочный результат. Это поможет только на несколько часов, а потом станет еще хуже. И я могу так сделать в любую секунду своей жизни, т. е. поступить так, как хочется здесь и сейчас, а вот жить правильно увы я смогу только один раз, иначе потом просто мне будет не справится со всеми своими ошибками. На их исправления я потрачу всю свою оставшуюся жизнь. Но не думай, что сделав одну ошибку, твоя жизнь заканчивается. Ни у какого человека нет идеальной жизни, и ты будешь совершать ошибки, без этого никак. Да, бывает больно и неприятно, но когда боль проходит, ты можешь анализировать произошедшее и становится лучше. Там где ничего не происходит, ничего и не меняется. Так что все хорошо, малышка... Не знаю, что у тебя случилось, но просто знай, что я всегда на твоей стороне и хочу для тебя только лучшего! - его глаза сверкали безысходным переживанием за меня, а все, что я могла делать - это лишь плакать.

- Я так тебя люблю, Бруклин, - шепчу я, утыкаясь а шею брата.

С моими горькими слезами выходила вся та боль, которую я уже не могла выносить одна. Бруклин делил со мной этот тяжелый момент, и я была максимально ему благодарна за это.

- Я тоже тебя, моя родная! Все будет хорошо, я обещаю тебе. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Ты всегда старалась быть самой лучшей, но для меня ты итак всегда самая-самая. Если тебе трудно с учебой, то не нужно так убивать себя этим... я не прошу, - спокойно продолжал брат, постепенно выводя меня из состояния дисгармонии.

У меня совсем не оставалось никаких сил, чтобы вести с братом диалог. Мне нравилось, что он и не вытягивал из меня дурацких объяснений, а просто любил и заботился обо мне, не требуя ничего взамен.

- Хочешь, мы сегодня посмотрим с тобой какое-нибудь кино? Я могу что-то приготовить или закажем что-нибудь из твоего любимого вегансокго ресторанчика? М? - предлагает Бруклин, немного отстраняясь от меня, чтобы заглянуть в мои глаза.

Я вытираю мокрые от слез щеки и неуверенно киваю, поджимая губы.

- Ну вот и хорошо, - радостно улыбается Бруклин, поглаживая своими большими пальцами кисти моих рук.

Внутренняя разруха все также продолжала наносить мне душевную боль, но я все же смогла легко поднять уголки губ вверх в знак искренней благодарности брату за все то, что он делает для меня.

Теперь все его старания и идеальность больше не бесили меня, да и не могли. Чувство глубокого уважения и любви собирало одну из частей моего сердца по кусочкам. Это не помогло мне никак почувствовать себя целостной, но теперь я точно знала, что не одна. В этом мире есть человек, который любит меня просто так, за то, что я просто есть. Ему не нужны никакие причины, чтобы в нем произрастало это чувство.

Он был таким настоящим... и почему я не видела этого раньше? Ведь, как мне казалось, его идеальность была совершенно бесчувственной и искусственной, наигранной. Но оказалось, что это просто многодневный труд обычного человека, который старается превратить каждый момент своей жизни во что-то доброе и светлое.

Впервые за долгое время я искренне почувствовал, что сильно кого-то люблю...

————————————————————

Привет всем моим читателям!

Надеюсь, что вам понравилась такая глава! Пишите свои впечатления о героях и о сюжете! Я ценю любой отклик!!!

🖤🖤🖤🖤Всех люблю🖤🖤🖤🖤