Глава третья ШАЛАШИ НА БЕРЕГУ
Джек согнулся вдвое. Он, как спринтер на старте,
почти припал носом к влажной земле. Стволы и стлавшиеся
по ним лианы терялись в зеленой мгле ярдов на тридцать
выше, и кругом густые кусты. Тут был поломан сук и, ка-
жется, отпечаталось краем копыто - только и всего. Он
уткнулся в грудь подбородком и не отрывал глаз от этого
едва заметного намека на след, будто вымогая у него
разгадку. Потом, как пес, на четвереньках, неловко, с
трудом, он взобрался еще ярдов на пять и встал. Тут ли-
ана захлестывалась петлей и с узла свисал усик. Усик
был блестящий с одного бока; проходя петлю, свиньи его
отполировали щетиной.
Джек приник ухом к земле в нескольких дюймах от
этого знака и впился глазами в непроглядность кустарни-
ка. Рыжие волосы отросли с тех пор, как он оказался на
острове, и сильно выгорели; неприкрытая спина была вся
в темных веснушках и шелушилась. В правой руке он воло-
чил заточенный шест футов в пять длиной; и, не считая
обтрепанных шортов, на ремне которых болтался нож, он
был совсем голый. Он прищурился, поднял лицо и, разду-
вая ноздри, легонько втянул струйку теплого воздуха,
выведывая у нее секрет. И он и лес - оба затихли.
Наконец он тяжело, с неохотой выдохнул и открыл
глаза. Глаза эти были ярко-синие, и сейчас от досады в
них метнулось почти безумие. Он провел языком по пере-
сохшим губам и снова всмотрелся в упрямые заросли. И
снова двинулся вперед, обрыскивая землю.
Тишина в лесу была еще плотнее и гуще жары, и даже
жуки не жужжали. Только когда Джек сам спугнул из не-
хитрого гнезда цветистую птаху, тишина треснула, раско-
лолась и, разбудив сонное эхо, зазвенела криком, словно
взмывшим из глуби времен. Джек даже вздрогнул от этого
крика, со свистом сглотнул; и на секунду вместо охотни-
ка стал испуганной тварью, по-обезьяньи жавшейся к де-
реву. Но след и досада тотчас взяли свое и погнали сно-
ва обрыскивать землю. У толстого седого ствола в блед-
ных цветах по комлю он замер, еще раз потянул носом
жаркий воздух; и вдруг ему перехватило дух, даже кровь
отлила от лица, и тут же опять в него ударила краска.
Он тенью скользнул во тьму ветвей и нагнулся, разгляды-
вая вытоптанную землю у себя под ногами.
Комья были теплые. И грудились на взрытой земле.
Они были зеленоватые, мягкие, от них подымался пар.
Джек поднял взгляд на непостижимую гущину загородивших
путь лиан. Потом вытянул копье и шагнул. За лианами
след впадал в свиной лаз, достаточно широкий и четкий -
настоящую тропку. Земля на ней была плотно убита, и,
когда Джек выпрямился во весь рост, он тут же услышал,
как по лазу движется что-то. Он отвел назад правую ру-
ку, размахнулся и со всей силы метнул копье. На тропе
раздался дробный, четкий перестук копыт, как щелк кас-
таньет, приманчивый, сладкий - обетование мяса. Джек
выскочил из-за кустов и подобрал копье. Свиной топоток
замирал вдалеке.
Джек стоял, обливаясь потом, лицо было в грязных
разводах и прочих отметинах долгих невзгод охоты. Он
ругнулся, сошел со следа и стал продираться сквозь ча-
щобу, пока она не расступилась и голые стволы, подпи-
равшие черную сень, сменились светло-серыми стволами и
кронами перистых пальм. Из-за них мерцала вода и нес-
лись голоса. Ральф стоял возле нагроможденья пальмовых
стволов и листьев, грубого шалаша, смотревшего на лагу-
ну и вот-вот грозившего рухнуть. Он не заметил Джека,
когда тот заговорил:
- Водички бы, а?
Ральф хмуро поднял глаза от хитросплетенья ветвей.
Он смотрел прямо на Джека, все еще не замечая.
- Воды бы, говорю, а? Пить хочется.
Ральф оторвал мысли от шалаша и вдруг обнаружил
Джека.
- А, привет. Воды? Там, под деревом. Наверно, еще
осталось.
Джек подошел к кокосовым скорлупам с пресной во-
дой, лежавшим в тени, взял одну, полную, и стал пить.
Вода текла на подбородок, на шею, заливала грудь. Нако-
нец он шумно отдышался:
- Уф, хорошо!
Саймон сказал из шалаша:
- Повыше чуть-чуть.
Ральф повернулся к шалашу и вместе с веткой при-
поднял лиственный настил. Настил качнулся, и листва за-
порхала вниз. В дыре показалось сокрушенное лицо Саймо-
на:
- Ой!
Ральф с отвращением оглядывал руины.
- Так мы в жизни не кончим.
Он бросился на землю у ног Джека. Саймон все смот-
рел сквозь дыру в шалаше. Ральф лежа объяснял:
- Целыми днями работаем. И видишь!
Два шалаша еще кое-как держались. Этот совсем раз-
валился.
- А им бы только гонять. Помнишь собрание? Как все
клялись трудиться, пока строить не кончим?
- Ну, я и мои охотники...
- Охотники, эти пусть. Ну, малыши, они...
Он помахал рукой, поискал слова.
- Они безнадежные, но ведь кто постарше - тоже не
лучше. Ты только пойми. Мы тут целый день работаем с
Саймоном. И больше никого. Купаются, едят, загорают.
Саймон осторожно высунул голову.
- Ты главный. Ты их сам распустил.
Ральф, растянувшись, смотрел на небо и пальмы.
- Собрания. Очень уж мы их любим. Каждый день.
Хоть по два раза в день. Все болтаем. - Он оперся на
локоть. - Вот сейчас протрублю в рог, и увидишь - прим-
чатся как миленькие. И все честь честью, кто-то скажет
- давайте построим самолет, или подводную лодку, или
телевизор. А после собрания пять минут поработают и
разбегутся или охотиться пойдут.
Джек вспыхнул:
- Ну, мясо-то нам нужно.
- Да, но пока его что-то не видно. А шалаши нам
тоже нужны. И вообще: охотники твои давным-давно верну-
лись. Купаются.
- Я один пошел, - сказал Джек. - Я их отпустил.
Мне...
Он рвался передать, что гнало его выследить, нас-
тигнуть, убить.
- Я один пошел. Я думал, я сам...
Снова метнулось в глазах безумие.
- Я думал, я убью.
- Но не убил.
- Думал, убью.
Голос у Ральфа дрожал от подавленного волненья:
- Но ты не убил пока что.
Если б не призвук скрываемой ярости, предложенье
могло показаться невинным:
- Ну, а насчет шалашей - это ты никак?
- Нам мясо нужно.
- Но его у нас нет. - Враждебность звенела уже
открыто.
- Будет! В следующий раз будет! Мне бы только бо-
родку на копье. Мы ранили свинью, а копье не держится.
Вот научимся делать бородки...
- Нам нужны шалаши.
И вдруг Джек завопил надсадно:
- Обвиняешь меня, да?
- Нет, просто мы весь день тут потеем. Больше ни-
чего.
Оба покраснели и отвели глаза. Ральф перекатился
на живот и стал дергать травинки.
- Если дождь польет, как когда мы высадились, нам
еще как шалаши понадобятся. И потом, нам шалаши нужны
из-за... ну...
Он запнулся. Оба перебарывали гнев. И Ральф углу-
бился в другую, безопасную тему:
- Сам-то ты не замечал?
Джек опустил копье, сел на корточки.
- А что?
- Ну, боятся они.
Он снова перекатился на спину и посмотрел в свире-
пое, чумазое лицо Джека.
- Понимаешь - снится им что-то. Я слышал. Ты вот
ночью не просыпался?
Джек покачал головой.
- Разговаривают, плачут. Малыши. А то и... будто
бы...
- Будто бы плохо на этом острове.
Удивленные тем, что их перебивают, оба подняли
глаза на строгое лицо Саймона.
- Будто бы, - сказал Саймон, - зверь... зверь или
змей и вправду есть. Помните?
Двое старших вздрогнули от постыдного слова. О
змеях уже не упоминалось, не полагалось упоминать.
- Будто бы плохо на этом острове, - отчеканил
Ральф. - Да, точно.
Джек сел и вытянул ноги.
- Они чокнутые.
- Да, шизики. А как на разведку ходили - помнишь?
Оба улыбнулись, вспомнив те чары первого дня.
Ральф продолжал:
- Так что шалаши нам нужны вместо...
- Дома родного.
- Точно.
Джек подобрал ноги, обхватил переплетенными руками
коленки и нахмурился, стараясь разобраться в собствен-
ных мыслях.
- А все же в лесу, ну, когда охотишься, не тогда,
конечно, когда фрукты рвешь, а вот когда один...
Он осекся, не уверенный, что Ральф серьезно его
слушает.
- Ну-ну, говори.
- Когда охотишься, иногда чувствуешь...
И вдруг он покраснел.
- Это так, ерунда, в общем. Просто кажется. Но ты
чувствуешь, будто вовсе не ты охотишься, а за тобой
охотятся; будто сзади, за тобой, в джунглях все время
прячется кто-то.
Снова все трое молчали. Саймон - вдумчиво, Ральф -
недоверчиво и почти негодуя. Он сел, выпрямился, поче-
сал грязной пятерней плечо. - Ну, не знаю.
Джек вскочил, затараторил:
- Так бывает в лесу. Находит. Ерунда, конечно.
Только... Просто...
Он побежал было к воде и сразу вернулся.
- Просто, я понимаю, каково им по ночам. Ясно? Ну
и все.
- Главное - надо, чтоб нас спасли.
Джеку пришлось минуту подумать, пока он сообразил,
о каком спасении речь.
- Спасли? Это конечно! Но сначала мне свинью бы
добыть... - Он схватил копье и вонзил в землю. Снова
глаза застлало безумие. Ральф критически оглядел его
из-за светлой путаницы волос:
- Только бы твои охотники помнили про костер...
- Опять ты с этим костром!..
Оба затрусили по берегу и уже у края воды поверну-
лись и посмотрели на розовую гору. Дымная струйка чер-
тила меловую полосу по густой сини и, качнувшись, таяла
в вышине. Ральф нахмурился.
- Интересно, далеко его видно?
- А как же.
- Нет, мало дыма.
Словно почувствовав на себе их взгляд, струйка у
основания растеклась густой кляксой, и та поползла
вверх мутным столбцом.
- Зеленых веток добавили, - пробормотал Ральф. -
Чего это они? - Он сощурился, обернулся к горизонту.
- Там! - Джек заорал так, что Ральф даже подско-
чил.
- Что? Где? Корабль?
Но Джек показывал на высокие откосы, которые шли с
горы к более плоской части острова.
- Ясно! Там они и лежат! И куда им еще деваться,
когда припечет!
Ральф недоуменно смотрел в его ликующее лицо.
- Они высоко забираются. Высоко - и в тень, и от-
дыхают в жару, как у нас коровы...
- Я думал, ты корабль увидел!
- Можно подкрасться... лица разрисовать, чтоб не
увидели... Окружить их и...
Но Ральфа от негодованья уже понесло:
- Я же тебе про дым! Да ты что-о? Не хочешь, чтоб
тебя спасали? Заладил - свиньи, свиньи, свиньи!
- Нам мясо нужно!
- Я весь день работаю, и со мной никого, только
Саймон, а ты приходишь и даже не замечаешь, чего мы по-
настроили!
- Я тоже не загорал.
- Тебе это одно удовольствие! - кричал Ральф. - Ты
любишь охотиться! А вот я...
Оба стояли на ярком берегу, ошарашенные этим взры-
вом чувств. Ральф первый отвел глаза, якобы посмотреть
на играющих в песке малышей. Из-за площадки неслись
крики охотников в бухте. На краю площадки растянулся
Хрюша, глядя вниз, в слепящую воду.
- Ни от кого нету толку.
Ему хотелось объяснить, как все всегда оказываются
не такими, как от них ждешь.
- Вот Саймон - он-то помогает. - Он показал на ша-
лаши. - Все смылись. А он не меньше моего делал. Только
вот...
- Саймон-то вечно тут как тут...
Ральф зашагал к шалашам, Джек с ним рядом.
- Помогу немножко, - бормотнул Джек, - потом иску-
паюсь.
- Да ладно уж.
Но у шалашей Саймона не оказалось. Ральф сунул го-
лову в дыру, высунулся и оглянулся на Джека:
- Смотался.
- Надоело ему, - сказал Джек. - Купаться пошел.
Ральф нахмурился.
- Странный он. С приветом.
Джек кивнул неопределенно, кажется, в знак сог-
ласья, и не сговариваясь оба бросили шалаши отправились
к бухте.
- Вот искупаюсь, поем чего-нибудь, - сказал Джек,
- и на ту сторону горы подамся, следы поищу. Пошли?
- Так ведь же солнце почти село!
- Ничего, я-то управлюсь...
Они шагали рядом - два мира чувств и понятий, нес-
пособные сообщаться.
- Эх, мне бы застукать свинью!
- Выкупаюсь и сразу за шалаш возьмусь.
Они посмотрели друг на друга с изумленьем, любовью
и ненавистью. Понадобились соленые брызги бухты, крики,
барахтанье и смех, чтобы снова и их объединить.
Саймона, которого они думали застать на пляже, там
не оказалось. Когда Ральф с Джеком спустились на берег,
чтобы взглянуть на гору, он прошел за ними несколько
ярдов и остановился. Нахмурившись, он нагнулся над гру-
дой песка, из которого кто-то пытался вылепить домик.
Потом отвернулся и целеустремленно направился к лесу.
Он был маленький, тощий мальчуган с острым личиком, и
глаза у него так сияли, что Ральф сначала принял его за
веселого хитрого шалуна. Черные густые космы нависали
на низкий, широкий лоб и почти закрывали его. Шорты на
нем истрепались, и он, как Джек, ходил босиком. И вооб-
ще-то смуглый, Саймон сильно загорел и блестел от пота.
Он пошел по просеке, мимо той скалы, на которую
взбирался Ральф в первое утро, потом свернул вправо,
под деревья. Ноги сами несли его привычным путем среди
фруктовых деревьев, где каждый мог раздобыть себе вдо-
воль и без труда несытной, правда, еды. Цветы и фрукты
росли рядом, вперемешку, и вокруг стоял запах спелости
и густое жужжанье несметных пасущихся пчел. Здесь его
догнали увязавшиеся за ним малыши. Они говорили все ра-
зом, что-то выкрикивали наперебой и тащили его к де-
ревьям. Среди пчелиного гула, в закатных лучах, Саймон
срывал им фрукты, до которых они не могли дотянуться,
отыскивал среди листвы самые спелые и наобум совал в
жадно протянутые ручки. Оделив всех, он оглянулся. Об-
нимая охапки отборных плодов, малыши смотрели на него
неотрывно и загадочно.
Саймон бросил их и свернул на чуть заметную троп-
ку. Скоро за ним сомкнулась чащоба. Высокие стволы по-
росли неожиданно бледными цветами до самых вершин, а
там во тьме кипела шумная жизнь. Между стволами тоже
была темень, и, как снасти затонувших судов, повисли на
них лианы. Ноги Саймона оставляли следы на рыхлой зем-
ле, и по лианам, когда он за них задевал, во всю их
длину пробегал трепет. Он добрался наконец до просвета.
Тут лианам не приходилось далеко тянуться за солнцем, и
они сплели большой ковер и занавесили чашу с опушки;
здесь было каменисто и не росло ничего, кроме травки и
папоротников. Темные пахучие кусты обнесли опушку сте-
ной, и в этой ограде, как в чаще, плавали свет и жара.
С краю опушки большое мертвое дерево привалилось к дру-
гим, еще крепким, и проворный вьюнок бойко исчертил его
щегольским красно-желтым узором до самого верха.
Саймон остановился. Он, как тогда Джек, оглянулся
через плечо на сомкнувшийся за ним проход и посмотрел
по сторонам, чтобы удостовериться, что никто за ним не
следит. Он двигался почти воровато. Потом согнулся и
заполз в самую гущу лиан; они сплелись здесь так часто,
что взмокали от его пота и он еле сквозь них продирал-
ся. Скоро он оказался в гущине, в гнездышке, отделенном
сквозящей листвой от опушки. На корточках он отвел ру-
ками листья и выглянул. Все застыло на свету, только
две пестрые бабочки плясали под зноем. Затаив дыхание,
Саймон вдумчиво вслушивался в шумы острова. К острову
подступал вечер. Крики ярких, немыслимых птиц, пчелиный
гул, даже возгласы чаек, тянущих к себе на ночлег среди
скал, делались теперь глуше. Шорох отяжелевших волн у
рифа, на мили вдали, был невнятнее шепота крови.
Саймон снова опустил лиственный занавес. Потоки
медовых лучей убывали. Скользнули по кустам, ушли с зе-
леных свечек, застряли в кронах, и под деревьями стала
сгущаться тьма. Разом выцвели неуемные краски, отпусти-
ла жара и тревога. Подрагивали зеленые свечки. Неуве-
ренно, осторожно выпрастывались из чашечек белые края
лепестков.
День совсем ушел с опушки, стерся с неба. Тьма
хлынула на лес, затопляя проходы между стволами, пока
они не стали тусклыми и чужими, как дно морское. Вместо
свечек на кустах раскрылись большие белые цветы, и уже
их колол стеклянный свет первых звезд. Запах цветов вы-
лился в воздух и заполонил остров.