33
Я проклинала себя за каждое произнесенное слово, но в то же время на душе было так легко. Такое чувство, будто я свободна, хоть и понимаю, что это не так. Как же приятно это ощущение. Свобода — та невидимая нить, что позволяет нам расправить крылья и взлететь в просторы неба, ощущая мечты и желания как легкий ветер под крыльями. Она подобна морским волнам, неустанно ласкающим берег, оставляя за собой следы на песке времени. Загвоздка в том, что ценить её начинаешь лишь тогда, когда её отнимают.
Сердце стучит с бешеной силой, каждый удар напоминает о совершенной ошибке. Но куда идти? Сама ведь сказала, что не уйду. Не смогу, даже если Гарри говорил правду.
В том, что это ложь у меня сомнений мало. Держусь из последних сил за эти нити, но они обрываются, одна за другой. Не верю в то, что Луи способен на такое настолько, насколько боюсь убедиться в обратном.
Пряди волос прилипали к лицу, дыхание было неуправляемым, словно пыталось выбраться из плена эмоций, что сжимали мою грудь. Моё тело тряслось, будто на улице мороз, хотя вокруг царила лишь прохлада. Как странно, что эмоции могли переплести себя с холодом, делая каждый мой вдох тяжелым. Я стояла у машины, окруженная мерцающими огнями уличных фонарей, прилегая все силы на то, чтобы привести в норму дыхание и перестать трястись как осиновый лист.
В моей груди теснились ощущения провинившегося котёнка, который расцарапал диван и теперь ждал наказания. Дверь закрыта, и некуда бежать. Осталось тихонечко, забившись в угол ожидать его реакции. Вероятнее всего, котенка выкинут за дверь.
Унижение — чувство беззащитности и бессилия. Это чувство невидимости среди толпы, где твои мысли и чувства кажутся не имеющими значения. Хочется закрыться от всего этого, убежать, спрятаться. Но ты не можешь. Я не могу.
Тёмная тень, которая следует за мной повсюду, даже когда солнце светит ярко. Оставляет след в твоей душе, заставляя задуматься о том, кто ты на самом деле, и достоин ли ты жизни.
Снова это чувство. Снова эта тень.
Слышу звуки приближающихся шагов и моё сердце будто останавливается на мгновение. Когда шаги приблизились, оно ударило так сильно, что казалось, будто выскочит из груди. Вот он, Гарри Стайлс, выходит из-за грузовика.
Брови сжимались в тугую гримасу, челюсть напряжена, словно готовая высказать всю ту ярость, что накопилась внутри. Губы сжаты в тонкий, непреклонный линии, говорящие о том, что слова, которые могли бы вырваться, будут как острые камни, ранящие всех, кто окажется на пути. Глаза яростно бегали по парковке ища жертву на которую он скинет своё пламя.
И они нашли меня.
Взгляд его был острый, как клинок, и пронзал меня, словно пламенная стрела. Но когда наши глаза пересеклись, что-то произошло. Его лицо изменилось. Злость уступила место неопределённости, а пламя, казалось, потухло, когда он увидел меня. Я ожидала взрыва, но его не произошло.
– Не следует задавать вопросы, если ты не готова принять ответы, – спокойно произносит Гарри, – Какими бы они не были.
Оглядывает меня с ног до головы, останавливая взгляд на нижней части моего тела. Следую его примеру и ужасаюсь от увиденного. Мой мозг успешно игнорировал это, ведь он
был занят саморазрушением.
Джинсы были пропитанными влагой, их обычный тёмный оттенок стал ещё более насыщенным, а ткань стала прилипать к коже. Мокрый песок создавал на них неровные, грязные пятна. Сапоги теперь были мокрыми как и всё остальное. Их кожа блестела, а на подошве остались следы песка, приклеившегося к резине.
Пальто наполовину промокшее и тяжелее от воды. Ткань выглядит взъерошенной, а цвет стал более тусклым.
Ощущение влаги, проникающей в каждую клеточку моего тела, вызывало неприятные мурашки на моей коже, словно тысячи маленьких иголок. Я хотела было сбросить с себя этот навязчивый океанский налёт, но понимание своей безвыходной ситуации делало это невозможным. Это чувство лишения контроля, делало всё ещё более мучительным
К моему удивлению, Гарри проходит к багажнику машины, избавляя меня от язвительного комментария. Он явно сдерживает себя, и кажется, это даже хуже. После затишья, буря безумнее.
– Переодевайся, – открывает заднюю дверь машины и бросает в салон стопку серых вещей.
– Я просто подложу сумку под себя, чтобы не испачкать сиденье, – как бы мне не хотелось сбросить с себя эти вещи, не стану.
– Что сложного в том, чтобы взять и переодеть мокрые вещи? – отворачивается от меня и проводит рукой по волосам, – Почему ты всегда всё усложняешь? Разве тебе, в эту умную головку, не приходила мысль, что если ты не будешь отнекиваться от каждой моей просьбы, нам двоим будет проще?
Если бы он сказал мне это час назад, я бы стала возмущаться и доказывают, что имею полное право так себя вести. Но сейчас, когда остался лишь пепел, я бы предпочла, чтобы он как можно быстрее перешел к заключению. Интересно узнать свою дальнейшую судьбу.
– Я уважаю твой внутренний протест и желание овладевать ситуацией, – встаёт передо мной тяжело дыша, – Но ты ничего этим не добьешься, Бруна. Ничего хорошего.
Каждое его слово, будто молоток, который забивает меня в землю.
В который раз мне хочется исчезнуть сегодня?
– Если тебе от этого будет проще, – кладёт руки на мои плечи и смотрит прямо в душу, – Я жалею о каждой минуте, когда мне казалось, что похитить тебя, а потом заключить с тобой контракт хорошая идея.
От услышанного мой рот приоткрылся, а глаза стали по пять копеек. Если бы не его руки на моих плечах, я бы упала. Его способность убивать всё во мне – ужасает. Но то как быстро он может всё воскресить пугает ещё больше.
– Но постарайся понять одно, – прикована его взглядом, будто цепями, – Слишком поздно что-то менять. Если ты хочешь видеть Томлинсона живым, нам придется закончить начатое.
– Я не всегда был честен с тобой, – закрывает глаза и опускает голову вниз, – Я не собирался убивать Томлинсона. Ни мне, ни моим людям он не представлял никакой угрозы. Проникновение в мой дом было глупостью за которую он поплатился. Но не смертью.
– Пункт 3.3. Сторона обязуется обеспечить безопасность другой Стороне, а также третьему лицу, именуемым Луи Ульям Томлинсон, – слова слетают с моих губ. Я запомнила этот злосчастный контракт на всю жизнь.
– Это именно то, чем я занимался всё это время.
– Это была защита? – решаюсь задать этот вопрос, чтобы окончательно добить себя.
Убирает руки с моих плеч и поджимает губы. Гарри собирается что-то сказать, но я его останавливаю. Больше не хочу ничего знать. Пожалуй на сегодня с меня хватит. Добью себя в следующий раз. Обещаю.
– Стой! – протягиваю ладонь вперёд, – Не говори ничего.
– Мне правда стоит переодеться.
Протест окончен.
***
Я всегда находила утешение в бескрайности звездного свода. В этом безмолвном театре космоса, где звёзды танцуют свои вечные танцы, я находила свою уединенную вселенную.
Среди мерцающих огней я видела не только красоту, но и тайны, затаившиеся в глубинах космоса. Каждая звезда казалась мне окном в другие миры, где время течет по-иному, а законы физики преломлены через призму воображения.
В эти моменты я забывала о повседневных заботах и тревогах. Именно это я пытаюсь сделать сейчас. Не думать о том что произошло. Когда назойливая мысль всё же находит свой путь между звездами, сбиваю её целым звездопадом. Воображение уносило меня в самые далёкие места вселенной, лишь бы убежать от самой себя. Хотя-бы на чуть-чуть.
Постепенно, приглушенные звуки дороги и механические шумы машины начали таять в фоновом шуме, словно уходя в далекие пустынные просторы. Только ритмичное жужжание двигателя создавало ощущение спокойствия и умиротворения.
Глаза, уставшие от долгого дня, медленно закрывались, а мысли начинали плавно смешиваться с полусномной реальностью. По мере того как машина продолжала свой путь, разум постепенно погружался в мир сновидений, где реальность и вымысел переплетались в танце темных и светлых оттенков.