Жизнь или я?
Арсений держал в руке лист бумаги и перечитывал написанное почерком Антона несколько раз, но мозг отказывался воспринимать данную информацию.
«Арс, я люблю тебя, — гласили первые слова, от которых Попову стало так счастливо, что он был готов сейчас же набрать его номер и признаться, что он тоже, но не спешил, ведь Антон ушёл. Сам. И в записке было продолжение: — И я знаю, что это взаимно. — Арсений усмехнулся тому, как за две недели Шастун хорошо его изучил, как смог выучить и разглядеть это в нём. А еще он удивился его самоуверенности, но радоваться сейчас было рано. — Именно поэтому я не хочу портить твою жизнь и здоровье. Нам лучше не видеться больше. — Арсений побледнел от огорчения. — У меня ВИЧ». — Мир Попова погас.
Арсений не мог понять, как такое может быть и почему. Почему это произошло конкретно сейчас, что на это повлияло? В голове крутилось множество вопросов, на которые мог ответить только один человек, чей номер он и набирал в данный момент.
Маленькая Арина стояла в дверях и заглядывала в комнату. Она делала это тихо, словно шпионя. Но на самом деле она видела потерянное и занятое состояние отца и не хотела мешать или вмешиваться. Для своих лет она была слишком понимающая, но это всегда только во благо и шло.
Антон сбрасывал. Арсений злился. Попов ругался про себя и вслух, говорил сам с собой и винил все на этом свете. От нервов он ходил по комнате и пытался понять, что теперь делать. Арсений отправил Антону пару смс, оставил голосовые сообщения на автоответчик и продолжал надеяться, что Шастун просто слишком занят, чтобы отвечать ему. С одной стороны, так и было — Антон плакал и сил взять телефон, ответить, пожаловаться или спокойно все объяснить просто не было. Он бы точно не стал с ним сейчас говорить. Голос ужасно охрипший. Глаза щиплет и хочется спать. Антон эмоционально вымотался за один день. Ему казалось, что все наладилось, когда он жил с любимым человеком, который, как позже выяснилось, тоже был к нему неравнодушен, у них была семья, свой быт и привычки, а теперь… Продолжению не быть.
Так считал Шастун и убивал себя мыслями об этом. Ему хотелось кричать, кидать вещи и спросить весь мир, почему он так несправедлив по отношению к влюбленному подростку. Антон так хотел быть счастлив и почти мог быть таким, но… Если бы сейчас он взял трубку от Арсения, если бы он сделал это, то многое могло пойти в иную сторону, вместе они обязательно бы что-то придумали. Но Антон смотрел на мигающий экран смартфона и мысленно просил Арса отпустить его.
Было больно, обидно. Много чувств смешалось внутри, заставляя мозг Антона страдать, но он мужественно принимал всё и терпел. Терпел до тех пор, пока организм сам не перестал бороться и склонил его ко сну. Антон не заметил, как удалось вырваться из этой бури эмоций и уйти в тихое царство Морфея.
***
— Антон! — слышался сильный стук в дверь. — Антон, ты дома? — Шастун разлепил глаза не с первого раза, так как из-за вечера в слезах они слиплись. — Надо поговорить, спускайся вниз! — Антон не сразу понял, что происходит.
За время, прожитое с Арсением, он забыл о том, что его могут так грубо и нагло будить, тревожить его личное пространство и относиться так холодно. Теперь ему было непривычно, но делать было нечего. Шастуна радовал тот факт, что теперь проблема казалась менее масштабной, плакать и вовсе не хотелось, но на душе до жути неприятно скребли кошки.
Как бы то ни было сложно и мучительно, надо вставать. Антону хотелось делать это меньше всего, но в конце концов он преодолел себя.
***
Это… Был сложный разговор. Очень сложный. После него Шастун ненавидел всех и всё. Особенно когда он рассказал отцу правду. Антон бы, конечно, ничего не говорил, но так сложились эти долбаные обстоятельства. Сейсас он ехал в школу с облегчением. Да, очень неприятно и обидно, когда на тебя орут за уход из дома, а ты вспоминаешь это время, как лучшие моменты в жизни. Как те самые моменты, когда ты был счастлив и в тебе нуждались. Все-таки это замечательное чувство…
Конечно, тебе противно, когда говорят, что во всем виноваты гены, а ты смотришь в это время на отца и понимаешь: это на самом деле так. Он во всем виноват. Но тот имел в виду мать.
При таких словах хочется встать и уйти вновь, но ты снова терпишь и выслушиваешь все. Есть понимание, что Антону просто не хватает человека, который бы выслушал, и почему-то в данный момент им оказываешься ты.
Во всем была виновата Ира. Она сама призналась Антону, когда в какой-то из дней им удалось переписываться всю ночь. Эта была та самая ночь откровений, когда говоришь и то, что давно хотел, и то, что давно не хотел тоже. Ира была искренна с ним, поэтому призналась, что знала о своём заболевании, но не могла поступить иначе. Перевелась к ним в школу она по той же самой причине. Такой случай уже имел место быть, и тот парень хотел подать на неё в суд.
Бред какой-то… Антон считал это невозможным, но со временем приходило осознание всей ситуации. В Шастуне таилась обида. Он знал, что не заслуживает такого болезненного и скорее всего недолгого будущего, как и Ира. Конечно, когда он узнал об этом, то расчитывал, что все обойдется, ведь тогда все было так хорошо, что казалось, не могло пойти что-то не так и все разрушить. Как оказалось позже — может.
Парень не собирался писать на неё какого-то заявления, да и не думал, что такое вообще возможно, хоть и был на неё зол, обижен и действительно винил её. Он понимал, что ей самой не лучше, чем ему, поэтому решил все эти эмоции глушить в себе.
Сейчас Антон ехал в школу с желанием, которого не было раньше никогда, даже в первом классе, когда детям ещё интересно, как это — учиться. Антон не хотел в школу ни тогда, ни когда-либо позже. А сейчас с нетерпением сидел в машине с огромным желанием попросить Вадика ехать быстрее.
Мужчина часто поглядывал на него и не решался расспросить обо всем. Он видел, что тот не горит особым желанием поделиться с ним переживаниями, поэтому подавлял в себе желание спросить напрямую.
Антон прекрасно знал — это последний раз, когда он видится с Сергеем, Димой, Оксаной, когда может в последний раз посмотреть в бесстыжие глаза Иры и пройти мимо кабинета Арсения, теперь уже не Сергеевича. Он не готовил уроки, хотя для него это и свойственно в последние несколько лет, но даже не взял с собой портфель. Новая толстовка из шкафа и обычные клетчатые штаны — все, как обычно. Только было одно «но».
Шастун ехал забирать свои документы из школы. Ему даже не пришлось на это уговаривать отца, тот и сам сказал, что Антону надо уйти оттуда, дабы не позорить его. Андрей предполагал, что в скором времени разойдутся слухи, и тогда уже будет плохо для его репутации. Первый раз в жизни Антон радовался, что тот поступает столь эгоистично.
Совсем скоро он заберет документы и будет свободен. Ему никогда не нравилась эта школа, но посещать ее было долгом. Антону так хотелось побыстрее уйти оттуда, что он буквально стал вспоминать дорогу до школы по знакам на дороге и домам.
***
Стоит ли прощаться с классной руководительницей или это уже не так важно? Совесть подсказывает, что поступить так все-таки было бы вежливо, но желания нет никакого. Заявление, где даже причина ухода указана — ненастоящая, конечно же, а просто напросто «семейные обстоятельства», — подписано, документы на руках, можно свободно, с чистой совестью покидать данное заведение.
Грустно ли? Ни капли. Антон, наверное, даже не жалеет, что так случилось. Мало ли, что могло произойти потом. Лучше уж оборвать все на корню, пока не так больно.
Нет, больно. Антон задумывается об этом на пару мгновений и сердце неприятно ноет. Он специально надел свои любимые клетчатые штаны, прекрасно зная, как такой вид не нравится Арсению. При Попове в последнее время он старался не надевать их, чтобы избежать тот самый взгляд — странный и полный презрения.
Вот он — выход из директорской, а за ней и полностью со школы. Но жизнь была бы слишком проста, если бы не подкинула Антону сюрприз.
Как только парень вышел за дверь, то столкнулся с Арсением, по всей видимости, он шёл к директору. Антон ударился носом, а Попов — лбом, оба потерли ушибленные места. Ирония судьбы, не правда ли?
— Прости, — сказал Антон, усмехнувшись и в последний раз посмотрев ему в глаза, а затем поспешил покинуть это место и его.
— Так просто уйдешь? — спросил преподаватель, когда Антон отошёл от него на пару шагов.
— Да, — ответил Шастун, развернувшись к нему лицом.
— Может, стоит все-таки это обсудить? — предложил Арсений, и пока парень думал над его предложением, мужчина подошёл, взял его за руку и потянул в учительскую, которая находилась напротив директорской. — Пойдем, сейчас урок, там никого нет.
— Я не думаю, что это хорошая идея, и вообще, Арс… — начал Шастун, когда они оказались в комнате для учителей. — На какое-то мгновение мне показалось, что твое имя самое лучшее, и на какой-то момент, что уютнее твоего кабинета нет места на Земле… Но нет, мне показалось.
— Нет, Тош, я вижу ты врешь, — говорил Арсений, смотря на него снизу вверх прямо в глаза и держа руками за предплечья. Антону это не нравилось, а Попов считал это единственным шансом, когда ещё можно что-то исправить.
— Не смотри на меня так, Арс, я тогда погорячился, это все неправда, — метался глазами Шастун, словно ища выход из этой ситуации или помощи, но ему не помогали ни часы, гласившие, что до конца урока ещё полчаса, ни стоявший на полке журнал, который мог понадобиться какому-либо учителю.
— Давай откровенно, пожалуйста, — умолял Попов, его взгляд был наполнен желанием, любовью и болью. Он жаждал того же от Антона, но тот избегал этого, как мог, несмотря на то что ему тоже хотелось быть честным. Шастун отрицательно мотал головой, как маленький ребенок, который не хочет есть на завтрак противную кашу.
— Я не хочу, — говорил Шастун, — не хочу испортить тебе жизнь. Давай я просто уйду из школы, ты меня забудешь и мы больше никогда не встретимся? — спросил его парень, на что Попов стал качать головой так же, как ранее сам Антон.
— А я не хочу тебя терять, — шепотом сказал Арсений, подойдя к нему ближе. — Я уже не представляю жизни без тебя. Дома тихо стало, понимаешь? Арина скучает, ничего не говорит и не спрашивает, но я то вижу. А знаешь, я ужасно скучаю по твоему взгляду с кровати, когда я работаю ночью. Думаешь, я не замечал? — Антон усмехнулся. — Вернись, а?
— Ты не находишь это ненормальным? — Арсений на это лишь улыбнулся, вспомнив его слова, когда он вернулся с урока физкультуры и жаловался на преподавателя. — Мы не сможем жить, как раньше, зная то, как мы друг к другу относимся. Но и по-другому не сможем. Твоя жизнь мне дороже, чем наше совместное десятиминутное удовольствие.
— Для меня, Антон, удовольствие — просто находиться рядом с тобой. — Эти слова засмущали Шастуна так, что он опустил голову. — Давай жить этим моментом и наслаждаться им, неизвестно, что будет потом, верно?
Антон молча смотрел на него.
— Если бы мне предстоял выбор: ты или жизнь, — я бы выбрал тебя.
— Неужели ты настолько влюблен в меня? — спросил его Антон, а тот, смотря своими голубыми глазами в его, но словно в душу, ими же молча ответил. Все было и без слов понятно.
И что же делать, когда хотел одного исхода, а вышел совершенно другой? Наверное, жить и радоваться. Жить, пока можешь и радоваться, пока есть чему. Антону не стоит бояться за будущее, ведь вместе они точно все преодолеют…
The end