Глава 1
Мелисса
На улице ливень и сильный ветер. Впрочем, неудивительно — в Лондоне почти всегда такая погода. Солнце появляется редко, словно по праздникам, и быстро прячется за тяжёлыми свинцовыми тучами. Холод пробирается в щели окон, и даже стены уютного дома кажутся промозглыми.
Иногда, в такие вот ленивые дождливые дни, я вспоминала, как в детстве мы с мамой устраивали настоящие творческие утренники. Она садилась рядом со мной за кухонный стол, разливала по чашкам какао с маршмеллоу, а я раскладывала карандаши, кисти, баночки с краской. Я могла рисовать часами — портреты, пейзажи, выдуманных персонажей. Особенно любила рисовать глаза. Мне всегда казалось, что в них можно спрятать всю правду.
Мама часто говорила, что у меня талант. Она даже мечтала, чтобы я поступила в художественную школу. Но отец был категорически против. Он называл рисование глупостью, тратой времени. Один раз он порвал мой альбом с набросками. Я тогда молча ушла в свою комнату и заперлась, впервые осознав, что не все мечты допустимы в этом доме.
Я неохотно поднялась с кровати, потянувшись и натянув на себя тёплый свитер. Сегодня воскресенье, и, к счастью, вставать в школу не нужно. Я учусь в 11 классе, мне семнадцать. Остался всего один учебный год — и всё. Детство закончится. Иногда я ловлю себя на мысли, что взрослая жизнь пугала меня меньше, чем та, что творится у нас дома.
Сейчас я живу между двумя мирами. В одном — школьные уроки, подружки, перемены и контрольные. В другом — тихая, иногда слишком тихая жизнь в нашем особняке, в семье, где за закрытыми дверями происходят вещи, которые не обсуждаются вслух.
Я подошла к зеркалу. У меня длинные, густые волосы — тёмно-каштановые, почти чёрные. Они красиво оттеняют мою светлую кожу и ярко-зелёные глаза. Эти глаза — единственное, что, как говорила мама, я унаследовала от отца. Всё остальное — лицо, губы, даже привычка хмуриться — это всё от неё, от моей мамы.
Она всегда говорила, что я красивая, но мне казалось, что красота не даёт ничего, если внутри всё скручено от боли.
Закончив утренние процедуры, я уже собиралась спуститься на первый этаж, но взгляд зацепился за рамку, стоящую на комоде у окна. Я подошла ближе. Это была фотография: мне лет шесть, я стою между родителями и смеюсь, зажав плюшевого зайца в руках. Отец обнимает меня за плечи, а мама держит ладонь на моей голове.
Я невольно провела пальцами по стеклу. Тогда я действительно верила, что мы счастливы. Я носилась по дому с красками на руках, мама вытирала за мной следы на обоях, а папа поднимал меня высоко вверх и говорил, что я его маленькая принцесса. Иногда я ловлю себя на мысли, что скучаю по этим моментам — пусть даже они были ложью.
Иногда легче любить воспоминания, чем людей, в которых они живут.
Наш дом был не слишком большим , но в нём было всё, что нужно — просторные комнаты, каменные лестницы, мраморные полы, высокие потолки и огромное окно в библиотеке, где я проводила почти всё свободное время. Мама обставила всё с изяществом. Она умела сделать даже холодные стены тёплыми. Уют здесь был заслугой только её рук, её вкуса и её сердца.
На кухне уже пахло блинами. Это был наш ритуал — блинчики по воскресеньям. Я села за стол и посмотрела на маму.
— Доброе утро, мам, — сказала я, подходя и целуя её в щёку.
— Привет, дорогая, — она тепло улыбнулась, как всегда. Улыбка, за которой пряталась вечная усталость.
Она положила на мою тарелку горячие блины, заварила чай с бергамотом и села напротив. За её плечами были годы боли, предательства, молчаливого терпения. Я восхищалась ею, даже когда злилась на её наивность.
— А где папа? — спросила я, сделав первый глоток чая.
— Ушёл на работу рано утром, — спокойно ответила мама.
Я закатила глаза.
— Конечно. В воскресенье работать. Как всегда, — пробормотала я с сарказмом.
— Мелисса, — строго сказала мама, — не говори так. Он твой отец. Он работает ради нас.
Я посмотрела на неё, и сжалось сердце. Как она может быть такой сильной? Такой верной человеку, который столько раз предал нас? Или... просто привыкла терпеть?
Мой отец, Лукас Бруно, был человеком, у которого не существовало понятий "любовь" или "преданность". Он любил только себя. Для других он был респектабельным бизнесменом. У него была своя компания Atlas Fuel он был успешным, влиятельным. А для нас... Он был бурей. Той, которая рушит дом не снаружи, а изнутри. Постепенно, но беспощадно.
Когда я была маленькой, я обожала его. Он дарил мне куклы, водил в парки, покупал мороженое. Я думала, он самый лучший папа в мире. Но со временем всё стало меняться. Его ласка становилась всё реже, его внимание — всё дороже. И всё, что он делал, было прикрытием. Он никогда не интересовался, как прошёл мой день. Никогда не слушал. Лишь делал подарки, обеспечивал деньгами, чтобы закрыть рот. Чтобы не мешали жить, как он хочет.
Я выросла в этом доме, окружённая красотой и одиночеством. Мама была моим единственным светом. Она любила меня без условий. Обнимала, когда я плакала. Успокаивала, когда у меня болело сердце. Она никогда не кричала. Даже тогда, когда отец поднимал на неё руку. А это случалось. Я видела.
Он изменял маме, иногда не скрываясь. Его любовницы звонили в дом, писали мне в соцсетях, называли нас с мамой грязью. Он знал. И ничего не делал. Только смеялся и говорил, что это "детали взрослой жизни".
Из-за таких моментов я начинала ненавидеть мужской пол. Меня переполняло отвращение к людям, похожим на моего отца. Я презирала из фальшь, силу, которой они прикрывались, и слова за которыми не стояло нечего настоящего. Когда мальчики в школе признавались мне в любви, я лишь усмехалась. Я не верила им. Не верила в любовь. Мне казалось, что она — такая же ложь, как и всё, что говорил мой отец.
Больше всего я ненавидела, что не могла ничего изменить. Я была просто девочкой, растущей в золотой клетке.
Вечер
Я устроилась на диване в библиотеке. Здесь я чувствовала себя безопаснее всего. Между книгами, где судьбы героев были хотя бы логичными, даже если трагичными.
Я читала роман для школьного сочинения, когда мама заглянула в комнату.
— Мелисса, ты тут? Пора ужинать, — мягко сказала она.
Я отложила книгу, одела кардиган и пошла на кухню. Папа уже сидел за столом, с телефоном в руках. Он нервно печатал что-то и пил кофе. На лице — напряжение. Я не видела его таким раньше.
— Привет, пап, — бросила я, садясь напротив.
— Привет, — коротко ответил он, не поднимая взгляда.
Что-то было не так. Обычно он хотя бы делал вид, что интересуется мной. А сегодня — будто исчез. В его взгляде была тревога. Даже... страх?
Я начала есть мамины пирожки. Тёплые, мягкие, с яблоком и корицей. Немного детства в этом странном дне.
И вдруг — стук. Громкий, настойчивый. Резкий, как выстрел в тишине.
Я взглянула на маму.
— Я открою, — сказала она и пошла к двери.
Я отпила чай и перевела взгляд на отца. Он замер. В его глазах мелькнул ужас. Он будто уже знал, кто стоит за дверью.
Мама открыла. Послышались голоса... глухо, непонятно. И вдруг —
Бах!
Выстрел.
Тишина.
Мгновенная, ледяная тишина окутала наш дом.
Тишина, которая навсегда разделила мою жизнь на «до» и «после».
———————
Ваша Maridass_