19
8 декабря 20...
Сегодня мы с тетей Машей решили устроить «вечер откровений». Такая традиция возникла у нас давно, и откровенничала при этом обычно я. А Мария Архиповна ставила передо мной чашку персикового чая, вазочку с печеньем и молча выслушивала.
Но сейчас я старалась помалкивать по поводу Виолетты. Было стыдно перед тетей Машей. Конечно, она бы не осудила меня за то, что мы с Малышенко изображаем пару ради обоюдной выгоды, но, думаю, ей было бы неприятно узнать об этом. Ее младший сын, Фил, никогда бы так не поступил. Она воспитала его правильно. А вот я... Мария Архиповна приложила к моему воспитанию немало усилий, но почему-то я все равно получилась вот такая: как сорняк в поле. Домашние задания делаю, уроки не прогуливаю... Ну и ладно. Хватит с меня.
– Викуля подговорила других ребят забросать новенькую Дину снежками, – рассказывала я, сидя за обеденным столом.
За окном уже стемнело, и снегопад до сих пор продолжался. Мама задерживалась на работе.
– Из-за вашего балагура Клима Елесина? – удивилась тетя Маша.
– Угу, – кивнула я, – было б из-за кого.
– И ты заступилась за новенькую?
– Конечно! – ответила я.
Интересно, а тетя Маша в курсе, что ее сын встречается с рыжей? Значит, кое-кто тоже не особо откровенен с Марией Архиповной.
– Я не смогла пройти мимо. Хотя, если честно, у меня очень противоречивые чувства к Дине. Никак не могу понять, нравится она мне или нет. Странноватая особа. Мы с девчонками часто ее обсуждаем...
Тетя Маша внимательно смотрела на меня, и я сразу же прикусила язык. А если она знает, что Диана – девушка Филиппа? А я тут наболтаю лишнего... и она решит, что я ревную.
– Ты ведь помнишь, Катюш, что я тебе всегда говорила? Никогда не делай людям того... – начала Мария Архиповна.
– ...чего не желаешь себе, – закончила я. – Помню! Я бы Дину и пальцем не тронула. Всегда стараюсь держаться вашего правила... За редким исключением, – добавила я негромко, разумеется, имея в виду Малышенко.
Сделать пакость однокласснице – это святое. Уже что-то вроде вредной привычки, от которой не могу избавиться на протяжении нескольких лет.
Тетя Маша вздохнула и взяла со стола мою пустую чашку.
– Еще чая? – спросила она.
– Нет, спасибо, – покачала я головой. – Уроки надо делать. Сейчас придет мама и устроит допрос с пристрастием по поводу выполненного задания по иностранному языку.
– Я тогда буду собираться, – произнесла Мария Архиповна, поглядывая в темное незашторенное окно. – А на улице сегодня намело...
– Филипп вас не встретит? – спросила я, хотя прекрасно знала от Дины, что Гурьев болеет.
– Сынок немного простыл, – сообщила тетя Маша. – Ничего серьезного, но пару деньков отлежаться не помешает.
– Понятно, – вздохнула я. – Пускай выздоравливает!
– Передам ему, Катя, – улыбнулась Мария Архиповна. – Что-то вы не общаетесь... Поссорились?
– Есть другие причины, – отозвалась я, подразумевая Дину. – Филипп вам о них не рассказывал?
Тетя Маша пожала плечами.
– Может, ты мне поведаешь? – спросила она.
– В другой раз, в следующий «вечер откровений», – пообещала я.
11 декабря 20...
Сегодня впервые за долгое время у меня отличное настроение. Как здорово, что у каждого из нас есть свои заморочки, которые делают нас счастливыми. Мы ведь состоим из них – таких вот тараканов в голове, мечтаний, планов, фантазий, желаний, предпочтений. И когда что-нибудь задуманное осуществляется – мы становимся теплыми и радостными...
Один из моих «пунктиков» – время, когда кленовую аллею украшают новогодними гирляндами. Делают это обычно в те часы, когда я на уроках. Поэтому сегодня, возвращаясь домой, я обнаружила приятный сюрприз. Белые огоньки, обвивающие голые ветки, снова делают любимые клены красивыми.
Декабрь – месяц волшебного подвешенного состояния, когда ты ждешь, что чудо вот-вот произойдет, и все наладится.
12 декабря 20...
Мы с Викулей помирились. Не общались несколько дней. Даже когда у подруги сломался на геометрии карандаш, она демонстративно повернулась к Ире и попросила у нее запасной. Дулась на меня из-за того, что я защитила Диану.
– Ты поступила некрасиво, – наконец сказала я ей после занятий.
Викуля неаккуратно скидывала в сумку канцелярские принадлежности.
– Что? – подняла светловолосую голову Вика.
– Я не ожидала от тебя такого поступка, – продолжила я. – Викуля, Елесин на тебя плохо влияет.
Вика уселась на стул и подперла щеку рукой. Класс к тому времени уже опустел.
– Я знаю, что переборщила, – проворчала подруга, не глядя на меня. – И Карина теперь на твоей стороне... Но, понимаешь, еще никто никогда меня так не сердил, как рыжая!
Викуля помолчала и добавила:
– И ты же в курсе, как неудачно складываются у меня отношения с парнями. Один раз уже струсила и уступила. Но теперь буду бороться!
– Только не перебарщивай больше, борец, – посоветовала я, закидывая сумку на плечо.
– Считаешь, я должна перед Дианой извиниться? – угрюмо спросила Вика.
– Было бы неплохо.
– Но я не хочу! Она по-прежнему меня бесит! – воскликнула подруга.
– Тогда не извиняйся, – пожала я плечами. – К чему вся эта неискренность?
Я почти дошла до двери, когда Викуля заканючила:
– Кать, я больше не буду! Думаешь, меня совесть не мучает? Ты мне веришь?
– Верю, – серьезно сказала я.
И я такая же – наломаю дров, а потом сожалею...
– Я скучала, – тихо созналась Вика.
– Мы не разговаривали всего три дня, – рассмеялась я.
– Ой, а у меня столько слов невысказанных накопилось! – рассмеявшись следом за мной, призналась Викуля.
16 декабря 20...
Евгения Яковлевна дала нам с Малышенко важнейшее поручение: перетащить после уроков все цветы из большого зимнего сада, где затевался ремонт, в учительскую.
– Почему мы должны заниматься этим в то время, когда все нормальные люди свалили домой? – ворчала Виолетта. – Ладно бы вместо истории...
– Ага, мечтай! – усмехнулась я, схватив горшок с фикусом. – И вообще, прекрати ныть. Быстрее все отнесем, быстрее освободимся.
– Какое логичное умозаключение, Тринни.
– А то!
И мы начали перетаскивать с четвертого этажа на второй многочисленные цветочные горшки. В гимназии в такой час, да еще и в субботу, было тихо, занятия давно закончились. Спускаясь с очередной комнатной пальмой в руках, я столкнулась на лестнице с Вилкой. Едва не выронила из рук цветок, но Малышенко успела его подхватить.
Стояли, вцепившись в тяжелый керамический горшок, словно это был сундук с сокровищами.
– Приветик! – выглянула Виолетта из-за зеленых листьев.
Девушка стояла чуть ниже, поэтому наши лица оказались на одном уровне.
– Приветик! – буркнула я. – Ладно я сейчас ничего толком не вижу, но ты-то куда летишь?
– Навстречу приключениям, – хмыкнула Ви. – А ты для чего целую пальму сцапала, мартышка? Надорвешься.
– Сам мартышка! – оскорбилась я, из вредности не собираясь отдавать Малышенко здоровенный цветок.
– Кактусы носи, – посоветовала Виолетта.
– Сама кактусы носи! – снова пропыхтела я, продолжая разглядывать лицо одноклассницу сквозь листву.
– Мы будто в джунглях, – шепотом сообщила Ви.
– Дай пройти, Тарзанша недоделанная, – нахмурилась я, потянув на себя горшок.
Но Малышенко с легкостью перехватила у меня растение и первой поскакала с ним в обнимку по лестнице. Я налегке бросилась за девушкой, перепрыгивая через ступеньки.
– Верни мою пальму! – грозно выкрикнула я, сама не понимая, на кой она мне сдалась, потому как цветок действительно оказался тяжелым.
– Зов предков, что ли? – спросила Виолетта, не оборачиваясь.
– Зов джунглей! – ответила я.
Мы шли по пустому длинному коридору. Малышенко вышагивала важно с горшком в руках, и я семенила рядом, продолжая ворчать.
– Господи, достала! – проговорила Малышенко, резко затормозив и вручив мне цветок. – Тащи его, Геракл.
Добравшись до учительской, я буркнула:
– Доставай ключи!
– Разве они у меня? – спросила Ви.
– Издеваешься? – взвыла я, поставив горшок с пальмой на пол. – А у кого еще?
– У тебя!
– Ты последней из учительской выходила, – припомнила я: ведь мы столкнулись на лестнице, когда я спускалась с этой чертовой пальмой из зимнего сада.
– Ну может быть! – беспечно кивнула Ви. – Значит, внутри остались.
– На фига ты дверь захлопнул? – кипятилась я. – У меня в учительской все вещи. И телефон!
– Сейчас Жентосу звякну, – сказала Виола, доставая из кармана брюк айфон. Жентос – это Евгения Яковлевна, если что.
Я устало опустилась на пол рядом с цветочным горшком. Малышенко долго расхаживала в конце коридора. Затем вернулась и села возле меня, вытянув длинные ноги.
– У охранника есть запасные. Сейчас Жентос чем-то занята, позвонит ему минут через пятнадцать, объяснит ситуацию, и я за ними вниз сбегаю. Без ее веского слова он нам ключи не даст.
– С тобой одни проблемы, – покачала головой я.
– Ну же, Тринни-Геракл, суперсилач, «верни мою пальму»! Не дуйся! – Ви обняла меня своей клешней. – С кем не бывает?
– Ты чего руки распускаешь? – насупилась я.
– Изображаю твою девушку– ответила Ви.
– Мы в коридоре одни, поэтому делать это совсем не обязательно.
– Да? – Ви завертела головой. – А камеры?
– Камеры? – и я уставилась на потолок.
– Ага, как думаешь, Жентос их просматривает?
– Делать ей, что ли, нечего? – фыркнула я.
– Вот узнает, что мы на самом деле не встречаемся, а тебя уже от городского марафона освободили...
– Малышенко, не неси чушь!
Тогда Ви прислонила свою голову к моей и, глядя в одну из камер, громко и практически по слогам произнесла:
– Евгения Яковлевна! Мы с Катькой лю-бим друг дру-га!
– Дура, она не пишет звук.
– Именно поэтому я говорю четко и внятно, чтоб Жентос по губам прочитала.
– Виолетта, ты пьяна?– хохотнула я.
– Только от любви к тебе, Севастьянова, – улыбнулась в ответ она.
Я сердито сбросила руку девушки.
– Твои шутки уже надоели, Малышенко!
– Я тебе не нравлюсь? Можешь еще раз меня укусить. Я не против.
– Отста-ань! – взвыла я от досады, кажется, немного покраснев.
– Или мне тебя укусить? – продолжала Ви.
Тогда я ткнула одноклассницу пальцем под ребра.
– Ай! Ладно, Тринни, не смущайся, – засмеялась Малвшенко. – Я не думала, что ты у меня такая стесняшка.
– Сейчас тебе цветочный горшок на голову надену, поняла?
Еще минут десять мы просидели в тишине. В то время как Виолетта уткнулась в айфон, я от нечего делать пялилась на кеды девушки . И (о, ужас!) боролась со странным желанием положить голову ей на плечо. Когда Малышенко так близко, на ум приходят сплошные глупости.