9
— Мистер Мэтерс, как ваше состояние? Может... Хоть как-то лучше, или все по-прежнему? — мужчина в белом халате и неглаженной рубашке задает очередной вопрос, смотря в глаза своему оппоненту.
— Нет, Док. Все даже хуже, чем было раньше. Я чувствую, что со мной что-то происходит. Меня снова мучают ночные кошмары, я опять не сплю ночами, не смыкая глаз. — устало отвечает Маршалл, немного нахмурившись от нарастающей головной боли. Он будто потерял дар речи, забыл, как говорить, слова звучали неотчетливо и развязно, а горле пересохло.
Его голова болит толи от режущего глаз белого света, толи от многих лекарств, вызывающих побочные явления.
Кабинет доктора и вправду был не очень приятен с виду: стены были выкрашены какой-то краской нежно-синего цвета, четыре стула, одно непримечательное кресло, что стояло в углу комнаты, стол, за которым с серьезным видом сидел доктор. На столе лежала книжка с заложенной закладкой, стопка тетрадей, несколько исписанных бумаг, а на самом краю стола стоял горшок с искусственными цветами. Кабинет был выполнен в таких спокойных и неброских тонах, но яркие цветы фиолетового цвета явно выделялись на общем фоне, придавая комнате некого уюта, которого здесь не было совсем. Часы, висевшие на стене не работали, стрелки часов уже давно остановились на одном и том же времени, а все потому, что ни у кого нет времени сменить батарейки и привести ход времени в этом месте в норму. Казалось, что время и вправду остановилось в этой не особо дорогой больнице, вот только паутины на потолке не было и потеков от дождя.
— Маршалл, давай будем с тобой честными? — в ответ последовал еле заметный кивок. — Скажи, ты пьешь свои лекарства или нет? Это очень важно знать для меня. Может именно из-за этого участились твои ночные кошмары, на фоне чего началась бессоница. — напряженно спросил Доктор Филипп, посмотрев в серо-голубые глаза своего пациента.
В этих столь же серых, как и тучи во время грозы глазах, не было ничего, кроме бездонной пропасти бытия. Они были пустыми и поникшими, как и всегда. В них больше нет и никогда не будет даже малейшей искры надежны на что-то хорошее, или лучшее.
Все мы когда-нибудь умрем.
— Нет, я не пью эти чертовы лекарства. Они не помогают! Доволен? — повысив тон, кричал Маршалл. Его агрессивный настрой был результатом бессонных ночей, поэтому лучше всего было не злить его сейчас или провоцировать.
С виду Маршалл был спокоен и непоколебим, казалось, что его самообладание на высшем уровне. Он как непроницаемая стена, будто мужчина находился в прочном вакууме своего внутреннего мира, который никак не мог понять его лечащий врач, и уж тем более — остальные. Его глаза были словно стеклянные, они не видели ничего, кроме старых часов, а основной фокус был направлен на стрелки часов и на остановившееся время. Маршалл моргал лишь изредка, подавая признаки жизни, выходя из образа холодной статуи, застывшей на улице города.
— Давай, я выпишу тебе другие таблетки? Более сильные и мощные, но они вызывают привыкание, поэтому их можно пить лишь в крайних случаях. Ты хочешь этого, Маршалл? — спокойным тоном Доктор Колберг пытался убедить своего сложного пациента, надеясь на то, что тот не выйдет из себя, выйдя из кабинета, громко хлопнув дверью. В его голосе читалось недоверие и сомнение, он был неуверен в своих словах.
Он не мог допустить этого. Пришлось собраться и успокоиться, ведь страх потихоньку проникал в него. Ведь даже самые опытные врачи, иной раз могут почувствовать это ощущение, после чего вызовит инстинкт самосохранения. Именно это чувство и заставило доктора взять себя в руки, и унять дрожь в голосе. Он знал, что если не помогут и эти таблетки, то уже не поможет ни что, хотя и шел при этом на большой риск.
Надежда на то, что Маршалл будет следовать его советам, регулярно пить выписанные препараты и стремиться к чему-то лучшему, почти иссякла. Это было похоже на яркий костер, который поначалу разгорался с такой силой, что буквально, языки пламени обжигали небеса. Будто в костер подкидывали все больше и больше дров. А что сейчас? Со временем костер рвения потух, остались лишь угольки, которые все еще были горячими, но и они вот-вот погаснут. Они тлели, прямо на глазах. Они погаснут, как надежда на излечение Маршалла.
— Да, хочу. Все, чего я хочу, это чтобы жуткие кошмары перестали меня терзать по ночам. Я хочу жить нормальной жизнью, быть нормальным человеком, но все идет не по тому пути, все совсем по-другому. Не такой жизни я хотел в детстве, сидя на пыльных ступеньках у крыльца и любуясь звездами. Все ведет к тому, что моя жизнь катится в пропасть все больше и больше. — ударив кулаком по столу, ответил Маршалл, кажется, что-то глубоко внутри тронулось и нахлынули воспоминания.
Представляется маленький мальчик, с голубыми глазами и чистым сердцем, сидящий на крыльце и любовавшийся звездами. Сложно представить, что этот самый мальчик вырос и превратился в такого черствого мужчину с каменным сердцем. Черты лица погрубели, скулы выражались сильнее, как и ямочка на подбородке, глаза были суровы и холодны, совсем не такое лицо, каким оно было у того мальчика. Мальчика, которого звали Маршалл. Пусть его и презирали в школе, унижали, не считали за человека и просто избивали — он терпел, не обращая на них внимания, потому что в душе зародилась идея и мечта.
Слова Маршалла буквально вонзились стрелами в его сердце, и даже сердце доктора, заставив задуматься о сути всей нашей жизни. Вызывалось чувство ностальгии, или самоиронии, это заставляло душу терзать себя обвинениями и жалостью. Но Маршалл не нуждался в жалости, он уже давно такой, какой есть сейчас и нечего уже не исправить. Пустые надежды вечны, но и надежда порою угасает.
Маршалл прекрасно знал, что виноват только он. Ни доктор, ни соседи, не окружающие его люди. Виноват только он. В душе, если она у него все еще была, Маршалл признавал это, но не хотел показывать свои сомнительные чувства кому-то. Он не хотел казаться слабым, хотя уже давно стал таким, как изнутри, так и снаружи. Разум давно помутнел, а в сердце не осталось ничего человеческого.
— Поговорим об этом позже. — нервно пробормотал доктор Колберг, чтобы перевести тему разговора. Этот разговор заходил в никуда, было бессмысленно продолжать его сегодня и тратить нервы.
— Как скажешь. — равнодушно проговорил Маршалл, достав из кармана брюк телефон. Было несколько пропущенных звонков, значит, кто-то решил проверить, подает ли он признаки жизни или нет.
Мужчину позабавила эта ситуация: кто-то решил вспомнить о нем и позвонить. Легкая ухмылка коснулась его губ, а в глазах промелькнула некая таинственная искра. Он был похож на психа-одиночку со своими тараканами в голове. Может быть, всё это не просто казалось, а было реальностью. В голове забурлил поток мыслей: он все думал, отвечать или не отвечать на звонки.
Может, перезвонить первым?
— Ты устроился на работу? Или... Или все так же сидишь дома, буквально закрывшись там, тебе самому хоть не надоело?! Я знаю, как все устали от тебя, Маршалл. Андрэ просто устал слушать твоё нытье и каждую неделю навещать тебя, принося хоть какие-то деньги и еду. Ведь если бы не он, то я даже не знаю, что с тобой произошло бы. Ты даже на его звонки не отвечаешь, а он беспокоится. Ты превратился в тряпку, не таким я тебя помню, много лет назад. Куда подевался тот Маршалл, который до безумия любил свою дочь и никогда не показывал слабости на людях?! — не в силах держать себя в руках, Фил наконец высказал все, что думал. Рот никак не замолкал, а тормоза отказали, он не видел границ, выйдя за рамки.
— Не дави на меня! Не вижу в этом никакого толку. — выкрикнул Маршалл, устав держать свои эмоции при себе. Он был очень зол, так как правда, которую он не хотел принимать давила на него, словно тяжкий груз.
— Ты просто отказываешься все признать. Признание — последний шаг, который у нас остался. Так сделай это, если ты не трус. Смотри на вещи реальнее. Ты показываешь свою слабость, уходя сейчас.
— Увидимся. — грустно сказал Маршалл, выйдя из кабинета, громко хлопнув дверью.
В этот день человек, который не желал слушать других — осознал всю реальность, хоть и не мог себе в этом признаться.
------------------------------------
Посвящено Eminems_Princess