Загадай любовь.

На шумном заснеженном перроне толпились люди. У многих помимо тяжелых рюкзаков за спинами в руках были сноуборды и лыжи. Над вокзалом висело оранжевое закатное солнце. Снежинки летели с неба и мягко падали на щеки. Настроение было таким, какое оно обычно и бывает в канун Нового года: я чувствовала одновременно волнение и счастье, будто вернулась в детство. Вчера мы с Алиной побывали на «Щелкунчике», и праздничная торжественная атмосфера немного меня опьянила. Я не большая любительница театра, но с Алиной наш поход на «Щелкунчика» получился очень теплым и душевным. Перед спектаклем мы купили программки и взяли напрокат бинокли. Сидели на балконе среди нарядных и счастливых зрителей. И мы с Алиной были нарядными и счастливым. И даже, возможно, впервые в жизни похожими друг на друга. А после театра мы ехали в такси по вечернему подсвеченному городу. Вокруг горели фонари и гирлянды на деревьях. И от этих разноцветных огоньков голова шла кругом...

Конечно, было и то, что омрачало приближающийся праздник: наша ссора с Тимуром. Он по-прежнему не выходил со мной на связь. Наутро я написала ему сообщение, что нам срочно нужно встретиться перед моим отъездом и чтобы он нашел способ поговорить, но Макеев так и не появлялся в Сети. И сообщение мое сиротливо висело непрочитанным.

Еще издалека я заметила, что Антон Владимирович не один, а со своей девушкой. Сейчас, в нарядном лыжном костюме и белой вязаной шапочке, его пассия показалась мне прехорошенькой. И чего девчонки на нее наговаривали? Сами близняшки стояли неподалеку от сладкой парочки и метали в сторону Антона Владимировича и его девушки заинтересованные взгляды. Это даже хорошо, что географ пошел в поход с ней. Остальные поймут, что все случившееся с моими стихами, просто недоразумение, и скорее отстанут. Хотя, на удивление, никто особо ко мне и не лез. Конечно, Благовещенская еще некоторое время будет злорадствовать, но мне все равно. За зимние каникулы все забудется.

Девчонки, заметив меня, синхронно замахали руками. У близнецов была одна спортивная сумка на двоих, одинаковые красные куртки и черные лыжные брюки. Только варежки разные. Они тут же бросились ко мне, и я уже была готова к тому, что главной темой нашего разговора станут Антон Владимирович и его пассия. Так и вышло.

Снежана начала первой:

– Видела? Ты видела?

– Видела, видела, – отозвалась я.

Перрон шумел, снег под ногами пассажиров и провожающих уютно скрипел, яркое закатное солнце слепило глаза.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Совет им да любовь, – вполне искренне отозвалась я.

Из-за похода в театр наш «Код красный» отменился. Да и Янка весь вечер выясняла отношения с родителями. Я даже начала опасаться, что те могут ее не отпустить на Новый год в Васильево. После мятежного побега из дома...

В итоге я так и не успела рассказать девчонкам о своих чувствах к Макееву. И о том, что к Антону Владимировичу я больше ничего не чувствую. Совершенно точно – не люблю его больше ни капельки. Вот сейчас увидела на платформе вместе с другой девушкой, и даже ничего не екнуло внутри.

Наверняка девчонки бы пристали с расспросами и догадками, но, на мою удачу, на горизонте появилась Казанцева со своим парнем. Я была счастлива, но искренне удивлена, что родители все-таки отпустили подругу, да еще и с мальчиком, из-за которого в семье произошла крупная ссора. Яна, крепко держа за руку своего кавалера, осматривалась по сторонам. Потом увидела нас и слабо улыбнулась. Я первой помахала ей. Яна потянула за собой смущающегося Спагеттину. Наконец-то она нас официально представит, а то неудобно называть его глупым прозвищем.

– Во дела! – ахнула Милана.

– Она взяла его с собой!

– Больше не скрывает...

– Как интересно! Сейчас мы узнаем его ближе? Он поедет с нами?

Я, не выдержав, сорвалась с места и побежала навстречу подруге.

– Привет! – выдохнула я, обнимая Янку. Казанцевой мне сейчас не хватало. Из-за ситуации с Тимуром на душе кошки скребли. – Ты все-таки вырвалась.

– Не поверишь, нас до вокзала мама подвезла, – негромко сказала мне Яна.

– Как? – удивилась я.

– А вот так! Сказала, что лично хочет познакомиться с моим первым парнем, посмотреть, кому она доверяет единственную дочь. Ой, а это, кстати, Дима!

– Очень приятно, – улыбнулся Дима. Наконец я могла разглядеть его ближе. У Димы очень доброе лицо и ясные зеленые глаза. Когда он улыбается, на щеках появляются симпатичные ямочки. Вообще, Дима сразу внушал доверие. Наверняка и Янкина мама убедилась в том, что ничего страшного с ее дочерью произойти не может.

– И мне приятно, Дима, – отозвалась я. – Меня зовут Наташа.

– Яна много о тебе рассказывала, – сказал Дима. – И только хорошее.

Я пристально посмотрела парню в глаза и улыбнулась.

– Но познакомиться со мной – это отделаться малой кровью, – сказала я. – Настоящее испытание впереди.

Дима удивленно взглянул на меня, а я кивнула в сторону близнецов. Те уже переглядывались и перешептывались. Со стороны смотрелось это комично. Яна, глядя на подруг, рассмеялась:

– Да уж, Дим, Наташа права! Готовься к тщательному допросу. Так просто они тебя не отпустят.

– Надо так надо, – притворно вздохнул Дима. Кажется, и о близнецах он уже был наслышан.

Пока мы шли к Милане и Снежане, Яна шепнула:

– Тимур так и не нашелся?

Я покачала головой.

– Неужели мы друг друга даже с Новым годом не поздравим? – вздохнула я. – До последнего надеялась, что он ответит на сообщение. Или Антон Владимирович даст ему мой номер.

Яна удивленно посмотрела на меня.

– Да, у географа есть мой номер, не спрашивай, – поморщилась я. – В любом случае все так глупо вышло. Ненавижу недосказанности.

Яна что-то хотела сказать мне, но быстро передумала и уставилась куда-то в сторону. Я проследила за ее взглядом. Недалеко от путей рядом с серым вокзальным столбом стоял Тимур и смотрел на меня. В черном сноубордическом костюме и с рюкзаком за спиной. Мы не виделись всего два дня, но мне казалось, что расставались на целую вечность.

– Макеев тоже едет в поход? – удивилась Яна.

– Видимо, – растерянно отозвалась я, не двигаясь с места.

Так мы стояли почти с минуту неподвижно, гипнотизируя друг друга взглядами. Когда Макеев двинулся в нашу сторону, Яна склонилась ко мне и негромко проговорила:

– Ладно, вы объясняйтесь, а я пойду спасать Димку. Иначе сестренки его разорвут.

Рядом уже раздавались веселые голоса подруг и довольный голос Димы. Яна зря беспокоилась. Ее парень сразу нашел общий язык со Снежаной и Миланой. И, кажется, подход к родителям Казанцевой. Наверняка заверил, что ни в коем случает не будет мешать Яне с подготовкой к экзаменам и поступлению. Разве любовь – это что-то плохое? Если она взаимная и настоящая, то должна только окрылять и вдохновлять на подвиги и новые свершения.

Я вспомнила знакомство своих родителей с Тимуром. Тогда, на даче, Макеев представился моим парнем и тоже обаял маму и папу. И сестру. И без билетов на «Щелкунчика» Тимур бы обязательно понравился Алине. Он не может не нравиться. Об этом я думала, поджидая, пока Макеев ко мне подойдет. Он шел легкой спортивной походкой через платформу с таким серьезным видом, что у меня сердце тревожно замерло. Мне казалось, что сейчас он подойдет и скажет что-нибудь плохое. Например, что эти дни думал о нас и убедился в том, что нам не по пути... Стараясь унять волнение, я слабо улыбнулась.

Мне хотелось начать наш разговор с фразы: «Ты все снова не так понял», но слова застряли где-то в горле. Наконец Тимур подошел ко мне, встал напротив и мы молча уставились друг на друга.

Ну же, Наташа! Скажи, что эти дни ты места себе не находила! Что те стихи ты посвятила ему, Тимуру, а не Антону. Что именно Тимур вызывает в тебе бурю эмоций, от вселенской любви до большой ненависти из-за того, что заставляет чувствовать себя впервые в жизни так глупо. Испытывать незнакомые ранее сильные эмоции. Душевный вихрь, страх, притяжение. Скажи, что у тебя все полыхает внутри. Что ты сама себя в последнее время не узнаешь...

– Тоже едешь в поход? – вместо этого спросила я. И сама испугалась, как глухо и непривычно прозвучал мой голос.

Тимур кивнул. А потом серьезно сказал:

– Ты же не думала, что я оставлю тебя наедине со своим главным соперником?

Я невольно отыскала глазами Антона Владимировича. Вокруг географа и его девушки уже столпились наши одноклассницы. Подружка Антона Владимировича явно была смущена таким вниманием. Раскраснелась от мороза и, возможно, смущения. Она мило улыбалась всем и отвечала на какие-то вопросы.

– Нет у тебя никаких соперников, дурачок, – сказала я, повернувшись обратно к Тимуру. – Только ты мне нравишься... Как и я тебе. Но ты же не даешь мне ничего объяснить!

Тимур смотрел на меня настороженно, словно по-прежнему не верил. Но в глазах моих было столько отчаяния, что он не мог больше сомневаться. Да и голос прозвучал искренне. Возможно, я произнесла свое признание даже слишком громко, но сейчас мне было все равно. Плевать! Впервые в жизни я готова при всех признаться в своих чувствах человеку, который мне дорог. И нет мне дела до того, кто и что об этом подумает.

Я думала, что Макеев снова начнет занудствовать по поводу моей симпатии к его брату, но вместо этого Тимур молча взял меня за руку и повел к Антону Владимировичу. Там начинался всеобщий сбор. Наша электричка уже подошла. Многие смотрели на нас с Тимуром с интересом.

Особенно, конечно, нашему совместному появлению удивились близнецы. Они уставились на наши сцепленные руки и молчали. Что с ними бывает крайне редко. Скорее всего, Яна успела ввести их в курс дела, потому как лишних вопросов они пока не задавали, но выглядели озадаченными. Возможно, девчонки даже обиделись на то, что мы с Яной держали все втайне. Но так бывает, что хочется сначала разобраться в себе, а уж потом поделиться своими открытиями с близкими...

Антон Владимирович проверял списки. Кого-то вычеркивал, кого-то добавлял... И словно ничуть не удивился появлению Тимура, хотя фамилия «Макеев», конечно, не была заявлена. Они переглянулись, и географ сдержанно кивнул Тимуру. Отношения между братьями по-прежнему казались напряженными, что меня немного огорчало. После нашего примирения с Алиной мне казалось, что в семье каждого должны царить гармония и любовь. Особенно когда дело касалось Тимура и Антона Владимировича. Пусть я больше не испытывала любовных симпатий к нашему учителю, все-таки я уважала этого мужчину. Ни разу Антон Владимирович меня не подводил.

В электричку мы с Тимуром зашли одними из последних, пропустив вперед практически весь класс. Не хотелось лишних глаз и разговоров. Все места в этом вагоне были заняты, поэтому мы прошли в следующий – там было намного свободнее. В конце вагона, заняв две скамейки, сидели три парня с банками пива в руках и громко что-то обсуждали. Выглядели они, мягко говоря, не очень дружелюбно. Поэтому я старалась на встречаться с ними взглядами.

Мы сели недалеко от парней. Их присутствие меня почему-то беспокоило. Нехорошее предчувствие кольнуло внутри. Я чувствовала, как парни кидали на нас взгляды и о чем-то переговаривались. Тимур не обращал на них никакого внимания, а вот я места себе не находила. Один раз осторожно повернула к ним голову. Пялятся и пялятся. Достали! Потом один из парней что-то негромко сказал второму, и тот заулыбался. Хотя «заулыбался» – неточное слово. Скорее оскалился, как волк. Лучше бы мы остались в переполненном вагоне вместе с Антоном Владимировичем и другими ребятами. Пусть бы и ехали стоя, но зато без приключений. Но Тимур, по всей видимости, даже в одном вагоне с братом ехать не желал. А может, и правда хотел найти для меня свободное место... В любом случае в этот поход он отправился ради меня. И я не могла этого не оценить.

Тимур заметил мое беспокойство и спросил:

– Ты чего ерзаешь?

– Да так, – неопределенно отозвалась я, уставившись в окно.

Парни тем временем ненадолго забыли о нас и принялись громко обсуждать какую-то девчонку, у которой «такие формы...». Слушать сальные подробности было неприятно, но наши попутчики галдели на весь вагон. А когда какой-то усатый мужичок сделал им замечание, они послали его куда-то подальше. Мужичок в спор вступать не стал и быстро ретировался в соседний вагон. Если честно, я бы не отказалась сделать то же самое.

– А вообще, мне не нравится вон та компания, – негромко сказала я, склонившись к Тимуру.

– Вон та? – Тимур проследил за моим взглядом.

Все это время он находился в своих мыслях и не замечал ничего вокруг. Зато теперь тоже с любопытством осмотрел парней.

Как назло, те в этот момент снова обратили на нас внимание.

– Какие-то проблемы? – спросил самый здоровый из них. Он бесцеремонно положил ноги на скамейку и смотрел на Макеева с вызовом.

Помня взрывной характер Тимура, когда он едва не вытолкнул из окна Стаса, я немного напряглась. Кажется, Макееву ничего не стоит ввязаться в конфликт, чтобы не допустить несправедливость. Поэтому я осторожно нащупала ладонь Тимура и сжала ее. Макеев удивленно посмотрел на меня. Я поспешно ответила парням:

– Никаких проблем.

Но мой ответ не удовлетворил шпану. Их вожак тут же прицепился к нам.

– А твой кавалер че, язык проглотил? Ответить сам не может?

Претензия была странной, ведь вопрос задали нам обоим. Я почувствовала, как Тимур напрягся, поэтому быстро повернулась к нему и тихо попросила:

– Не связывайся с ними. Давай уйдем в другой вагон?

Я думала, что Тимур встанет в позу, но он, глядя мне в глаза, кивнул. И я была рада, что он отреагировал на мою просьбу согласием.

Взявшись за руки, мы молча направились в следующий вагон. В спину нам доносились обидные обзывательства и фразы в духе: «Эй, вы че, оглохли?» И я не представляю, каких усилий Тимуру стоило смолчать и снова не вспылить. Остальные пассажиры молча наблюдали за происходящим. Никому связываться с этими отморозками не хотелось. Кто-то даже вышел с нами. От греха подальше.

В соседнем вагоне свободных мест оказалось еще больше. Мы вольготно расселись на пустых скамейках друг напротив друга и наконец расслабленно улыбнулись. Теперь можно было выдохнуть. На вокзале творилась суета, оба мы были напряжены. Тимур – из-за старшего брата, я – из-за девчонок. Чувствовала теперь, что ждет меня долгое объяснение перед близнецами. Уж очень неожиданно для них все получилось. Как и для меня самой... Удивительный, конечно, год был. Влюбилась сразу два раза так быстро и незаметно, как в пропасть ухнула.

Хорошо, что Яна привела на вокзал своего парня. Близнецы, наверное, не знали, с кого начать. Я уже представила, как в соседнем вагоне они облепили с двух сторон бедолагу Диму и закидали его вопросами. Снежану и Милану, увлекающихся астрологией, наверняка интересует знак его зодиака и во сколько парень родился...

Мы с Тимуром долго переглядывались и улыбались. Глаза у Тимура карие и сегодня какие-то особенно незнакомые, ласковые. За окном мелькали снежные обочины и вековые сосны. На улице уже темнело – к поселку мы должны были подъехать только поздним вечером. Вскоре в электричке зажглись фонари.

– У тебя есть орешки? – спросила я у Тимура.

– Соленые? – зачем-то уточнил он, улыбнувшись.

Я кивнула. Вспомнила тот день, когда Макеев приехал к нам на дачу в качестве моего вымышленного парня. На улице – начало зимы, деревья такие же белые, как сейчас... Только тогда я еще не знала, что все обернется вот так – любовью, перед которой я окажусь бессильна.

Вагон мерно раскачивался. Проходящие мимо другие электрички гремели как раскатистый гром. Мимо проплывали белые деревья и станционные строения. Вскоре Тимур перебрался ко мне на лавку, и, обнявшись, мы стали смотреть в окно.

– Где ты пропадал в тот день? – спросила я, приподняв голову.

– Честно?

– Ага.

– Напился с друзьями. И первый раз в жизни перед отчимом спалился.

Я вздохнула. Положила голову на плечо Тимура и тихо призналась:

– Только ты мне нужен, Макеев. Больше никто. Обещаешь верить мне?

– Обещаю.

– И я буду тебе верить.

Вскоре меня стало клонить в сон. Сама не заметила, как уснула. Снился зимний лес. Темный-темный, с пушистыми елями, проглядывающим сквозь верхушки сосен черным небом и далекими звездами над головой. В этом лесу мне не было страшно, хотя и была я там совсем одна. В моем сне ничего не происходило. Я просто шла по лесу, зная, что не будет ему конца.

Проснулась я словно от резкого толчка, но никто меня не будил. За окном уже было совсем темно. Поначалу я даже не поняла, где нахожусь. Тимур по-прежнему сидел рядом со мной и тоже дремал.

Надеюсь, мы не проспали нашу станцию... Хотя без нас, конечно, не могли уйти. Я принялась шарить рукой по лавке, чтобы взять рюкзак, в котором лежал телефон. Но рюкзака рядом со мной не было. Может, упал в проход или под лавку? Я склонилась, чтобы проверить, но на полу рюкзака тоже не было. Я оглядела вагон. Народ схлынул, поэтому мы ехали практически в пустом вагоне. Только в начале, у самого входа, на скамейке дремала старушка. У меня спросонья и от странного сна даже голова разболелась. Тимур, почувствовав мою возню, тоже проснулся.

– Что случилось? – сонным голосом спросил он. – Мы проспали?

Затем отдернул рукав и посмотрел на часы:

– Наташ, нам скоро выходить.

Его-то рюкзак был на месте, рядышком.

– Тимур, у меня вещи пропали, – взволнованно сказала я. – Рюкзак. А там деньги, телефон...

Тимур тут же нахмурился:

– Ты хорошо посмотрела?

– Естественно! – вспылила я. В критических ситуациях я становлюсь слишком нервной и уязвимой.

Тогда Тимур нахмурился еще больше.

– Думаешь, это они? – спросила я.

– Скорее всего.

– Интересно, они уже сошли? Если да, то плакали мои вещи. Те парни пьяные. Или вообще под чем-то.

Мы одновременно принялись оглядываться. Тимур первым поднялся со скамейки.

– Жди меня здесь, – сказал он. – Посмотрю их в соседних вагонах.

– Я с тобой! – тут же вскочила я следом.

– Это совсем ни к чему. Жди.

Я решила не спорить и снова уселась на лавку. Настроения не было. Главное – со всеми этими разборками не пропустить свою станцию. Тимур вроде говорил, что мы подъезжаем...

Как мне показалось, Макеева не было целую вечность! И все-таки я не выдержала и, взяв его тяжелый рюкзак, направилась в соседний вагон.

На пути мне встретилась взволнованная женщина. Тогда я почувствовала неладное и прибавила шаг.

Тимура обнаружила в следующем вагоне. Шпана никуда не делась. Я вовремя подоспела, хотя не знала еще, чем могу помочь. Парни окружили Макеева и хищно улыбались. Свой рюкзак я заприметила издалека, – он сиротливо валялся на лавке. Наверняка они успели достать оттуда самое ценное. Я так и замерла посреди пустого вагона.

Не сразу расслышала, что говорят эти отморозки, но их тон не предвещал ничего хорошего. Свет в вагоне зловеще мигал. Мимо с грохотом пронеслась встречная электричка, отчего гнусавый голос главаря тут же потонул в этом металлическом грохоте.

– И что здесь происходит? – громко спросила я. Страха почему-то теперь не было, только злость. Вот ведь мой рюкзак, целехонький! Увели из-под самого носа. А если в вещах лазили? Я была готова придушить каждого по очереди.

– А вот и твоя защитница пришла! – довольно проговорил их главный – самый зловещий и неприятный тип. – Ты без няньки, наверное, совсем пропадешь?

– Наташа, я ведь попросил тебя оставаться на месте. – Макеев повернулся ко мне.

– Заступиться за своего слюнтяя проколотого пришла? – с издевкой продолжили парни.

– Зачем вы забрали мой рюкзак? Отдайте! Я сейчас найду полицейского...

– Какая грозная девочка, – противно причмокнул главарь, перебив меня. Его приятели заржали. – Ну отдам я тебе твой рюкзак. Думаешь, за просто так? Не-ет, крошка. Ты мне должна будешь. Что ты можешь дать мне взамен?

Он сделал шаг вперед, неприятно облизал обветренные губы и жадно осмотрел меня с ног до головы. А дать я могла одно – чужим тяжелым рюкзаком по причинному месту этого придурка. Размахнувшись, я как следует вмазала ему между ног – мой обидчик аж присел. Согнулся в три погибели и заскулил как побитая собака.

– Ну, что вы стоите? – жалобно проговорил он своим приятелям. – Накажите ее!

Как именно они собрались меня наказывать, я не знала. Только сообразить ничего не успела, как один из парней бросился в мою сторону. Тут уж Тимур встал между нами и с ходу врезал ему. Второй парень, высокий и прыщавый, тут же кинулся на Тимура. Завязалась драка. Я не отставала, размахивая тяжелым рюкзаком Макеева. И пусть все удары принимал на себя Тимур, один раз мне тоже неприятно влетело в скулу, отчего я громко заохала. Тогда Макеев двинул прыщавому в челюсть. Кажется, я даже расслышала ее хруст... В какой-то момент поезд резко дернулся и остановился. Свет снова неприятно мигнул и погас на несколько секунд. В это мгновение я успела разглядеть в окно огни перрона. Поезд стоял. А в наш вагон ворвались несколько человек. Пара полицейских и тот самый мужичок, которого послали эти отморозки в самом начале нашего пути.

– Вот они, хулиганы! – выкрикнул мужичок. – Держите их!

Почему-то один из полицейских первым делом схватил Макеева. А этот усатый и слова против не сказал! Я в возмущении выкрикнула:

– Вы не того взяли! Вот они украли мой рюкзак!

Я указала рукой на главаря банды. Тот по-прежнему сидел на коленях на полу, ухватившись за одну из скамеек. Поезд продолжал стоять, и меня посетило неприятное тяжелое предчувствие.

– Он мне челюсть сломал, дяденька полицейский, – жалобно проговорил один из парней. Тот, что прыщавый. Из его глаз потекли слезы. И только сейчас до меня дошло, что эти отморозки младше нас на пару лет. Все, кроме главаря. Тому на вид – лет девятнадцать. А остальной шпане не больше пятнадцати.

– А тебе, девочка, как не стыдно, – обратился вдруг ко мне мужичок. Я окончательно растерялась. – Посмотри, на кого ты похожа!

Я не могла знать, как выгляжу со стороны, но тут же перепугалась, что встречу Новый год с синяком на лице.

– Вы что, не слышите? – рявкнула я. – Они – воры! Они украли мой рюкзак! А там – телефон и деньги.

– Вы с самого начала едете в этом вагоне? – начал свой допрос полицейский.

Мужичок же посмотрел на нас с подозрением и первым ответил.

– Да, этих я здесь тоже видел! Шпана.

Я задохнулась от возмущения. Поезд дернулся и покатился. Я только растерянно посмотрела в окно на удаляющийся перрон и вновь замелькавшие деревья. Полицейский продолжал держать Макеева за куртку. Прыщавый плакал. Все происходящее было похоже на сюр. Я молча подошла к скамейке и взяла свой рюкзак.

– Я сейчас вернусь, – сказала я Макееву. – Приведу сюда Антона Владимировича.

Тимур молча пожал плечами.

– Девушка, стойте! – одернул меня один из полицейских. – Мы еще ничего не выяснили.

Но я упрямо направилась в вагон, где расположился наш класс. Однако там никого не обнаружила. Вагон был заполнен другими, незнакомыми людьми. Они весело общались, пели песни и разливали спиртные напитки по стаканчикам. Похоже, кто-то решил встретить Новый год прямо в электричке. Поначалу я даже решила, что просто перепутала вагоны. Но потом я поняла: предчувствие меня не подвело. Из-за всех этих разборок мы с Макеевым пропустили нашу остановку. Поезд стоял недолго, и наверняка в суматохе о нас просто забыли. Ветер засыпал окна снежной крупой. Строения за окнами вскоре исчезли. Остался только лес. Бескрайний, темный, снежный. Точно такой же, как в моем сне.