Общество мертвых и исключительных

СОЛЬ

Соль ненавидела запах кофе. Ужасный, напоминающий дерьмо, он обволакивал всю столовую. Заходя сюда, ты будто попадал в общественный туалет одного из баров Итэвона  (1) . А именно в тот, где Соль последний раз пряталась от родителей и, напившись с бывшим другом, блевала весь вечер в одной из кабинок. После этого в рот Соль не попало ни капли алкоголя и ни капли кофе, которым ее отпаивал бармен, на кой черт неизвестно. Но Соль была готова простить академии что угодно. И флешбеки в прошлое, и экскурсии для новичков и даже утренние пробежки от кладбища до озера с мистером Чампи. Учитель по спортивной подготовке особенно любил факультет Соль. Чего она не могла сказать о нем и его занятиях.

— Миленько. — с ноткой отвращения в голосе протянула Бель.

Она осматривала почти опустевшие лотки с едой. Ее взгляд задержался на заветренной фасоли в томатном соусе. Она привлекла и Соль, вновь напомнив о том злосчастном неоновом туалете.

— Ты ждала яйца пашот и тосты с авокадо? — Соль протянула Эбель поднос, — Скажи спасибо, что нас кормят не хлебом с водой. Мы все-таки в бывшем храме. Тут одна печь для просфоры (2) и одна кастрюля для вина (3). Наши повара стараются, как могут.

— Спасибо, — безнадежно выдохнула Эбель, так и не взяв поднос.

Осматривая высокие потолки и остроконечные длинные окна, она ушла к столам и села за ближайший из них.

— Фасоль, ветчина, жареные яйца и овсянка на воде. На завтрак большего не жди.

Вид Эбель испортил Соль аппетит. Та сидела за столом и нервно трясла ногой. Уставившись в пол, кусала губу и будто куда-то торопилась. Как бы она не пыталась скрыть отвращение, все было написано на ее лице. Это не могло не бесить Соль. Да и тело предательски выдавало Эбель. Она сгорбилась, будто Горбун из Нотр-Дама и облокотившись на стол, ковыряла ногтем дырку в досках. Хотя, может в прошлой жизни она была Квазимодой и сейчас атмосфера готического собора возродила в ней былое могущество звонаря? Жаль только в храме давно сняли колокола. Придется расстроить девочку.

— Но при этом у вас есть кофе. — вдруг сказала Эбель и, будто услышав мысли Соль, выпрямила спину.

— Ага. Любимый напиток мисс Вуд. — зачем-то откашлялась Соль, — Она сама его покупает и сама заваривает по утрам. — Соль кинула поднос в ведро с грязной посудой.

— А апельсиновый фреш есть? Клубничное молоко?

Соль закатила глаза.

— Ладно, ладно. Я все понимаю. Просто шучу. — улыбнулась Эбель.

Она не понимала. Или просто не хотела понять. Хотя чего стоит ожидать от человека, который еще вчера лежал в могиле. Явно не счастья в глазах и широкой улыбки, от которой сводило бы щеки.

— Я рада, что ты повеселела. Ну и раз не хочешь есть, пойдем, я покажу тебе место, где мы учимся.

— Аппетита нет, прости. Кусок в горло не лезет. — Эбель вскочила из-за стола, громко отодвинув стул. — Хотя кофе я бы выпила... Но мне уже не терпится посмотреть на преподов, которых я не видела аж со школьных времен. — в ее словах сквозил сарказм.

— Ты после выпуска никуда не поступила? — Соль поравнялась с Эбель и взяв ее под руку вывела в коридор.

— Поступила. В психиатрическую лечебницу. Прошла без вступительных. Приняли сразу.

— Оу...

Соль стало стыдно. Она не любила неловкие разговоры. Особенно о тех местах, которые видела в дешевых японских ужастиках про призраков.

— Да ладно. Там было весело. Кто-то, повинуясь голосам в голове, разбивал голову о край кровати, кто-то пытался убить других пациентов пластиковой ложкой. Были и спокойные ребята. Они молча смотрели в стену и пускали слюни. Но обычно доктора, напичкав нас всех таблетками, выводили на улицу и заставляли ходить по кругу. И все это в белых длинных смирительных рубашках...

— Звучит, как очень хреновая тусовка пятнадцатилетки. Но я бы заглянула туда. Мне понравился дресс-код, да и битва на пластиковых ложках звучит заманчиво!

Соль радостно ухватив Эбель покрепче за локоть, потянула ее в учебное крыло.

Соль была прилежной ученицей (только ученицей), хоть все ее нутро и кричало о том, что лучше прогулять очередную не самую любимую пару. Ее выворачивало наружу на экономике от каждой написанной в тетради цифры, а на картографии от каждой нарисованной линии. Да и Соль знала, что из всего этого ей в жизни не пригодится ничего. Она не будет оплачивать покупки, рассчитывая в голове очередную теорему, и не бросится на пол, чтобы десять раз отжаться перед тем, как нести тяжелые сумки с едой. Будем откровенными... Ее и ночью никто не разбудит, чтобы спросить про первого президента США и про то, сколько звезд на флаге этой страны. Но если вдруг разбудят, то сначала получат в поддых, а уже потом узнают, что Джордж Вашингтон и пятьдесят звезд на темно-синем кантоне с семью красными и шестью белыми полосами на полотнище. Ну и еще удар в поддых. Чтоб запомнили и больше не занимались не пойми чем по ночам.

— Вот это физико-математический кабинет. — Соль прошла мимо плотно закрытой двери, — И туда мы сегодня не пойдем.

— Мистер Алан Льюис, — успела прочитать Эбель покосившуюся табличку на двери и Соль тяжело вздохнула, услышав ненавистное имя. — Это в этом кабинете вы с Ноа по вечерам развлекаетесь?

— Это было всего один раз. И вообще сложно сказать, что что-то было. Так. Пустяк.

Надо признать, пустяк, о котором приятно вспоминать.

— Пустяк без рубашки и штанов? Ноа так и обидеться может. — усмехнулась Эбель.

Эбель слишком плохо знала Ноа. Зато Соль знала очень хорошо. Обидеть его могла лишь опустевшие бутылки рома со спрайтом и мисс Вуд, которая каждый раз находила и отбирала все его заначки.

— И далеко вы собрались, леди? — мужской голос ударился им в спину, вместе с протяжным скрипом двери, которые эхом унеслись вдоль коридора.

Тело Соль сжалось и так же быстро расслабилось, когда она поняла, что варианта сбежать теперь у нее нет. Она развернулась на пятках лицом к учителю и дергая за юбку Эбель, намекнула развернуться и ей. Соль было плевать на всех людей, ну ладно, на всех учеников. Но... не учителей. Особенно, если они грозно нависали над ней и отчитывали за любую оплошность. Перед учителями она была беззащитна. И воспитание не позволяло ей даже посмотреть им в глаза, лишь покорно опуская голову и вспоминая детство в корейских школах, ждать удара указкой по спине или учебником по голове.

— Мистер Льюис, доброе ут...

— Госпожа Чи, я отправлю вас на отработки за опоздание на мой предмет. — перебил он Соль.
— И меня? — встряла усмехаясь Эбель.

Она уж точно не боялась наказаний и взрослых, которых, видимо, ее не научили уважать.

— Я вас знать не знаю, но за такую дерзость и вам работу найду. Может госпожа Чи соизволит наконец и представит нас друг другу.

Сквозняк широко распахнул дверь и ученики, сидящие в классе, теперь заинтересованно уставились в коридор. Среди них был и мудацкий мудак, которого Соль надеялась сегодня больше не встретить.

— Ну же, Соль, это проще, чем вычислить корень из пятидесяти двух, — крикнул Ноа и по партам пролетели смешки.

— Господин Эдвин, — с каким же смачным причмокиванием протянул его имя учитель, будто собирал всю слюну во рту перед тем, как плюнуть ему от злости в лицо, — Через две минуты положите мне на стол письменное изложение Теоремы Коши о промежуточных значениях функции (4).

— Но...

— Еще одно слово и вы будете переписывать весь учебник, господин Эдвин.

Соль лукаво улыбалась, пока учитель испепелял своего ученика взглядом и еле сдерживая язвительную шутку в адрес Ноа, медленно доставала из кармана кулак, выжидая, когда же Эдвин перекинет взгляд на нее.

— А вам всем, что, нечем заняться? — гаркнул мистер Льюис на других и все быстро зашуршали листами, — Лаура Дальмайер, выходите к доске. Спасайте положение.

Пока учитель надиктовывал уравнение и нахваливал скуру с математическим складом ума, которая принялась быстро стучать мелом по доске, Соль наконец поймала взгляд Ноа и гордо показав ему средний палец, вздернула подбородок. Тот одобрительно улыбнулся, демонстрируя свои идеальные зубы. Он не любил проигрывать. Особенно Соль. Кому угодно, но не ей. И не страшась гнева учителя, показал средний палец в ответ, выстрелив им из воображаемого лука, словно долбанный купидон.

— Милашка, — прочитала по его губам Соль.

Только Соль замахнулась рукой, чтобы продемонстрировать всю свою силу и желание врезать этому болвану, как следует, к ней повернулся учитель.

— Теперь вы, — Соль резко опустила руку, поникла и уставилась в носки своих поношенных вансов, — Перед тем, как я назначу вам отработки, расскажите мне причину опоздания. Но знайте. Никакая причина не покажется мне серьезной. Важнее моего предмета нет ничего. Особенно на вашем факультете, госпожа Чи.

Злобный мужик действовал Соль на нервы. Но воспитание не позволяло ей послать его куда подальше. Хотя, чтобы она не сказала, все равно останется после пар и будет драить весь кабинет. Может и стоит поучиться дерзости у Эбель.

— Мистер... — Эбель заглянула за спину учителя и найдя табличку с его фамилией продолжила, — Мистер Льюис. Я Эбель Барнс. Новая ученица академии и Соль, по просьбе директора, любезно согласилась провести мне экскурсию.

— По просьбе директора? — подозрительно спросил он, косясь на Соль.

— Мисс Вуд, кажется, — подтвердила Эбель, — Не успела запомнить ее имя.

Учитель, медленно осмотрев с ног до головы двух учениц, маленьким крысиным носом втянул весь воздух в этом коридоре и громко, будто он сраный вертолет, выдохнул. Его некогда аккуратно уложенные усы держались на божьем слове и геле для бороды с максимальной фиксацией.

— Я уточню эту информацию у госпожи Вуд. Поговорим об этом позже, госпожа Чи. Считайте, что вам сегодня повезло.

Ага. Как же. Помимо конспектов, нужно будет устно пересказать ему весь урок и подготовить дополнительный доклад на тему, которую он выдумает сам или же загуглит «Самую сложную задачу для самого тупого ученика по математике, которая выше, чем высшая математика», чтобы ее точно никто не смог решить и в конечном итоге ученик пришел извиняться, что болван такой, не смог разобраться в уравнениях без помощи великого гения и лучшего учителя академии.

— Свободны. — бросил он и громко хлопнув дверью продолжил урок.

— Какой приветливый, — пошутила Эбель. — Дай угадаю, его способность задушить всех вокруг своим самомнением.

— О, поверь мне, титул главного душнилы занял другой препод. А этот просто мерзкий старикашка, которого никто не взял на работу, кроме сердобольной Деборы. Она всем дает шанс и скуре-механику, уж тем более.

— Механик? Половина Санди ремонтирует машины и смесители в наших туалетах. Ничего в этом особенного нет.

— Он идеально знает физику и с легкостью создает всякие механические штуки. Он помог восстановить половину собора. Без него у нас не было бы ни учебного крыла, ни библиотеки, ни, даже, крипты, в которую никто до сих пор не спускался. — Соль обвела руками стены.

Соль выпрямила затекшую спину и поправила тяжелую сумку на плече, в которую с утра успела напихать учебников.

— Ученикам запрещено использовать способности, а учителям можно? — Эбель помогла вытащить, застрявшие в серебряной застежке от сумки волосы Соль, и та успела проклясть свои длинные хвосты за то, что они вечно ей мешают.

— Только по надобности. Пристройка к храму была необходима. — Соль с легкостью считала иронию в словах Барнс. — Мы все равны. И все живем по правилам. Если кому-то нужна помощь, то помогаем. Не важно, применяя способности или нет.

— Охотно верю.

Эбель не дожидаясь Соль направилась вдоль коридора, проходя кабинет истории и филологии.

— Я говорю правду. И каждый тебе это подтвердит.

Никто бы этого не подтвердил. Все тайно использовали свои способности. Кроме факультета «особо опасных скур». Их хоть и было всего четыре человека, но контролировали их словно преступников, которых готовят к смертной казни. Какое большое зло и кому они сделали, Соль не понимала и каждый раз жалобно бросала взгляды на бедолаг, которых все сторонились. Равенство равенством, но инстинкты самосохранения никто не отменял. Особенно, когда один из особо опасных мог внушать мысли одним лишь взглядом. Как чертов супергерой, хотя... Супергероев таких нет. Суперзлодей только если. Не хватает лишь плаща и костюма из спандекса. Ноа, кстати, оценил бы его. Да. Точно оценил бы.

— Мы можем использовать силы только на специальных уроках. Где практикуемся и учимся совладать с тем, чем нас наградил дьявол. Все зависит от факультета. Подожди немного и Дебора распределит тебя, а пока я расскажу тебе о правом крыле. Тут нас обучают гуманитарным наукам. А в левом крыле сидят душные заучки с кучей таблиц и цифр. А, — вспомнила Соль, — еще и убийцы! Один биолого-химический кабинет чего стоит. Там на стенах висят и лягушка расчеленненая и мышь.

— И будь твоя воля, мистер Льюис, — Эбель засунула руки в карманы и посмотрела на Соль.

Та сразу зашикала и тихо хихикая, повела ее подальше от кабинета математики.

Соль поступила в академию в прошлом году, но уже наизусть выучила расположение всех дверей и окон. Она с легкостью прошла бы по коридорам с завязанными глазами и не разу не споткнувшись, дошла бы до нужного места. Она помнила каждый витраж, каждый скол на каменной кладке в соборе и каждую торчащую занозу в деревянных партах. Находила все по запаху. Сладковатому, как духи мисс Моретти в кабинете искусств, затхлому и пыльному, как в небольшой и старой библиотеке и кислому, будто старые гниющие бинты, в зале философии. Она понимала, что находится на паре по риторике, когда лучи солнца, прорываясь сквозь тонкие стекла, грели ей плечи и понимала, что сидит на астрономии, когда ее вечно холодные руки, становились еще холоднее, а сквозняк бегающий по полу, отмораживал не только ноги, но и задницы сидящих на низких скамейках учеников. Соль знала это место, как никто другой. Лучше, чем Сеульские улицы и даже лучше, чем родительский дом. Ведь у нее было достаточно времени, чтобы изучить все стены академии. Ведь раньше она была нелюдима и одинока, а одиночество с людьми творит удивительные вещи. Начинаешь замечать то, что раньше не увидел бы, смотря в упор. И нет. Соль не скучная безамбициозная простушка, с которой никто не хотел дружить. Она сама всех оттолкнула. И это был лишь ее выбор. Выбор, который пошел ей на пользу. Она смогла услышать саму себя. Вторую Соль, что пряталась глубоко внутри и выходила лишь тогда... А впрочем, неважно. Важно лишь то, что спустя год одиночества, Соль приняла себя. Полюбила. Перестала презирать ту девочку, что видела в отражении зеркала. Перестала бояться. Она услышала ее голос и поняла, что не одинока. Тогда-то Соль и открылась миру. Открылась людям и подпустила их к себе не боясь причинить вред тем, кто становился ей дорог. Например, как Бруне Моретти — учительнице искусств. Ее пары прогуливали все, кому не лень, но не Соль, которая всегда занимала первые ряды и с упоением слушала поистине ангельский голос. Мисс Моретти рассказывала о великих художниках и композиторах, об их музах и секретах. Рассказывала так интересно и так правдоподобно, будто сама в прошлой жизни была любовницей Да Винчи, а то и вовсе Джокондой. Ее итальянский акцент, ее карие глаза и пухлые румяные щеки не могли не влюбить в себя. Аромат шоколадно-ореховых духов, скрежет иглы плафона и тихая музыка, разливающаяся по кабинету, создавали атмосферу, в которой Соль хотела утонуть и, как Дэви Джонс, залечь на дно этого чертового океана. Мисс Моретти стала первой, с кем Соль заговорила в академии и первой, кому она рассказала свою историю. Они не были подругами, но были достаточно близки для того, чтобы вечером, после пар садиться на окно и распивая какао, беседовать не только про Баха и Моцарта, но еще и делиться потаенными мыслями. Такими мыслями, за которые любой другой их засмеял бы. Потому что не понял.

Бруна Моретти была обычным человеком. Белой вороной в академии исключительных. И белой вороной в городе, где каждый презирал скур. Она нигде не могла найти себе места. Так же, как и Соль. Может поэтому они и нашли общий язык.

— Мисс Моретти, это наша новая ученица, Эбель Барнс.

Соль затащила новенькую в пустующий, пропахший свежей краской, кабинет. Бруна в любое свободное время рисовала картины, которые складировала в пыльных углах. Вот и сейчас, закончив очередной шедевр, она радостно завтракала под скрипку Никколо Паганини.

— Buongiorno, Эбель. Надеюсь, вы обретете тут покой и найдете себя.

Бруна вскочила и отряхнула фартук от раскрошившейся вафли, которую она так аппетитно жевала, запевая горячим шоколадом.

— Обращайтесь ко мне мисс Моретти. Я учитель искусств. Буду рада видеть вас на моих занятиях. — она протянула Эбель испачканную в белой краске руку.

— И мне приятно! — Эбель пожала руку в ответ.

— На каком ты факультете?

Бруна села обратно за стол и торопливо запихала остаток вафли в рот. Она была той еще сладкоежкой. Неудивительно, что ее любимый фильм был «La Dolce Vita» (5).

— Ее еще не распределили. — ответила за Эбель Соль.

— Как так?

Бруна не сильно была удивлена и спросила это лишь из вежливости. Очень много учеников попадало в академию в середине, а то и в конце учебного года. Эбель же посчастливилось попасть в нее осенью, хотя вряд ли обстоятельства можно было назвать счастливыми.

— Бель заселилась в спальный блок вчера ночью, — Соль взяла со стола вафлю и откусила ее, — Мисс Вуд попоосива покавать ей акаемию, а поом отвести к ней. — вафельные крошки сыпались из набитого рта вместе со словами, которые были понятны лишь Соль.

— Я бы хотела спросить, почему ты, Эбель, не дождалась утра, но раз ты пришла сюда ночью, значит, на то были причины. Надеюсь, тебе не угрожала опасность, bella ragazza (6).

— Надеюсь, она не будет угрожать мне здесь, — Эбель облокотилась на парту, будто в кабинете не было стульев, на которые она может сесть.

— Мы — учителя и директор Дебора Вуд, за тобой приглядим. Никто больше не даст тебя в обиду ненавистникам скур. Да, tesoro (7), сложно в это поверить и еще сложнее к этому привыкнуть. Но тут, наконец-то, начнется твоя новая жизнь. Вот увидишь!

— Да-да... Я уже сбилась со счета, сколько раз за сегодняшнее утро услышала от Соль: «ты тут в безопасности» и «это твое место».

— А вот и нет. Про «место» я ничего такого не говорила! — Соль не любила врунишек (пусть скажет спасибо обостренному чувству справедливости).

— Ладно, ла-а-адно, — скрестив руки протянула Эбель, — Но про «это теперь твой новый дом», что-то да было.

— Не было! — Соль тоже скрестила руки и нахмурилась так сильно и так грозно, что заработала себе новые морщинки, на разглаживание которых, понадобится несколько вечеров и масок с коллагеном. — Ты преувеличиваешь!

— Да ладно... — закатила глаза Эбель, — Перестань кричать. Я не хочу ругаться.

— Хочу и кричу! И вообще я не ору, а повышаю тон голоса, чтобы казаться более серьезной!

— Ты свое лицо видела? Ты думаешь Бэмби способен кого-то напугать?

— Бэмби?! — Соль ударила по столу.

— А. Ну да. Что-это я. Максимум скунс Цветочек.

— Именно с этого и начинается крепкая женская дружба, ragazze. — Бруна, улыбаясь в обе щеки, наблюдала за ними, допивая свой горячий (хотя, с его температурой Соль могла бы поспорить) шоколад.

— Дружба? С ней? — Соль наконец выдохнула и беспардонно взяв из рук учителя стакан, сделала пару глотков.

— А не ты ли мне утром говорила, что мы теперь подружки, соседки по парте и все такое? Или ты мне соврала? — Эбель быстро остыла и уже улыбаясь, сыпала сарказмом.

— Я говорила правду. — стыдливо заживала губы Соль.

Бруна громко открыла комод и вытащила оттуда два маленьких леденца и листочек, который порвала на мелкие части.

— Вот, — протянула она две половинки своим ученицам, — извинитесь перед друг другом на них.

— Зачем?

Ни Эбель ни Соль не приняли подачку. Лишь покосились и всем видом показали, что не будут участвовать в этом бреде.

— Затем, что так будет легче. Людям сложно говорить и сложно слушать. А бумага стерпит любые слова. — раскрыв руку Соль, Бруна сама вложила в ее ладонь листик и ручку, — Отдайте эти маленькие письма друг-другу и потом, когда вновь будете ругаться, откройте их. Прочитайте. — дойдя до Эбель, она вложила в руку листик и ей, — И желание браниться сразу улетучится.

— А леденцы?

— А леденцы, чтобы если уж ругаться начали, то не брызгали друг на друга желчью, а...

— А мятными слюнями? — Эбель пихнула голубую конфету в карман, — Спасибо, мисс Моретти. Учтем.

— Все верно, tesoro. — Бруна похлопала учениц по плечам, — Поэтому, давайте пишите скорее ваши извинения и выматывайтесь из моего кабинета. Хочу посидеть в тишине и подготовиться к обеду. Ну или к уроку, если ученики соизволят всё-таки ко мне прийти.

Пары закончились быстро. С учетом, что Эбель и Соль проспали все время на подоконнике у Бруны в кабинете, которая так и не сумела их выгнать. Сны виделись странные, но очень интересные. В главном зале собора с витражей спустились святые и рассевшись за скамейки, принялись играть на музыкальных инструментах. А сам архангел Михаил виртуозно перебирал струны на скрипке так, что ноги уносили учеников в пляс. Задорный, несуразный танец, то ли напоминающий неумелый вальс, то ли конвульсии больных, веселил Соль, наблюдающую за всем из-за высокой колонны. Парни в длинных белых рубашках кружили девушек в таких же, а учителя в больничных халатах разливали всем горячий шоколад. Соль ждала, когда же появится снежная королева с гномом, рахат-лукумом и львом Асланом, но появился лишь назойливый Ноа. Единственный в этой толпе, он был в своих стремных красных конверсах и рубашке в цветочек, которую Соль хотела у него каждый раз украсть в свой гардероб. Ноа вытянул Соль в центр зала и заставив танцевать, сам играл ей на флейте, наслаждаясь все тем же странным танцем, похожим на припадки умалишенных. И слава Богу, что сон этот длился всего ничего. А виной тому был Вивальди, пластинка с которым, наконец остановилась и игла на плафоне недовольно заскрежетала по винилу. Больше под итальянскую классику Соль засыпать не будет. И разговаривать с новичками про психиатрические больницы тоже...

Мисс Вуд сказала привести к ней Эбель сразу после пар, поэтому не успев продрать глаза и отойти от безумных снов, Соль вцепившись в руку Барнс, заторопилась к кабинету директора. Он находился в конце балкона на втором этаже, откуда открывался красивый (ну если считать пожухлую траву, умирающий дуб и сорняк, разрастающийся по плесневелым стенам академии, красотой) вид на внутренний двор. На этом балконе своевольничал сквозняк и, разгонясь по веранде, кусал руки учениц. Осень в этом году выдалась холодной. Дождливый октябрь медленно уступал безжалостному ноябрю и чем больше становилась цифра на календаре, тем сердитее становилась погода. Создавая из неба ринг, она взывала к бою солнце, которое, словно рестлер (8), не давая продыху серым тучам и дождю, клала их в нокаут и победно разливалась ярким светом, все еще радовало учеников, выходящих греться под его лучами на обед.

Это точно был Вивальди?... Похоже, Соль все еще не отпустило...

Топая по скрипучим балкам, Соль спешила к двери, которая медленно открывалась, встречая новых гостей. Тело начинало дрожать, а в голове лишь были мысли о согревающем Соль камине и горячем чае, который Дебора им обязательно бы приготовила.

— А вот и вы, — мисс Вуд полностью распахнула дверь и Соль обдал теплый воздух, — Я вас ждала. — она протянула приветственно руки.

— Добрый день, директор, — пытаясь прошмыгнуть внутрь, протороторила стучащими от холода зубами Соль. — Мы тоже очень ждали встречи с вами.

— Спасибо, госпожа Чи. — Директор остановила пронырливую ученицу так и не дав ей зайти внутрь. — Вы можете быть свободны. Дальше мы с госпожой Барнс побеседуем наедине. — улыбаясь, сжимала плечо Соль Вуд.

Все мы смотрели фильмы с плохими концами. Все чувствовали отчаяние и горечь. Вот и у Соль в голове сейчас умирающе скулила испорченная труба, которую в кинематографе частенько вставляют в самые подходящие (а может и нет) моменты. И даже исцеляющая аура Вуд не могла залечить это отчаяние, разливающееся по телу вместе с непонятно откуда взявшимся приливом энергии. А может все-таки и может... Как-то радостно на душе стало. И, вроде, даже, тепло...

— Можете идти на обед, мисс Чи.

Да как-то уже и есть не хотелось. Соль наелась счастьем и любовью, что волнами обдавали ее преисполнившееся силами тело.

— А форма? — окрыленно спросила директора Соль.

— Форму уже отнесли в вашу комнату. Нашивку я дам Эбель сама.

И дверь закрылась перед носом Соль, последний раз обдав ее теплом и запахом жженых дров.

ЭБЕЛЬ

Внутри пахло копчеными дровами, потрескивающими и медленно сгорающими в почерневшем от сажи камине. Посередине комнаты стоял стол, заваленный кучей бумаг, в углах медленно увядали цветы, которые Вуд так старательно выращивала. Рядом с ними лежали разбросанная земля, пустые грязные горшки, пакеты с удобрением, которые так и не смогли помочь растениям отцвести. Стены кабинета украшали картины и если бы не подпись Бруны в углу каждой из них, Эбель бы и не догадалась насколько талантлива учительница искусств. Сложно было поверить в то, что это нарисовала итальянка, поедающая шоколад, а не да Винчи или Тициан (единственные художники, которых знала Эбель). На холстах, прячущихся в резных рамах, красовались полуголые девы, блуждающие в лесу, мужчины, вожделеющие их и животные, бережно охраняющие своих неприступных хозяек.

— Красиво, не правда ли?

Эбель не заметила, как мисс Вуд села в кресло обитое красным бархатом, протертым не только спиной директора, но и временем.

— Я не разбираюсь в картинах.

Эбель села напротив и закинув ногу на ногу, облокотилась на спинку стула. Дебора заправив седую прядь за ухо, потянулась за рукой Эбель. Ее теплые морщинистые руки согревали холодные пальцы и нежно, почти невесомо, гладили ладони.

— Мисс Моретти говорит: «Не важно, понимаешь ли ты эти картины. Важно, чувствуешь ли?». — Вуд посмотрела на картину около окна. Там девушка, скрывающая наготу тонкой вуалью, заискивающе смотрела на небо. — Чувствуешь ли их ты, Эбель?

Наклонив голову, будто пытаясь рассмотреть работу под другим углом, Эбель всмотрелась в мазки масляной краски и задумавшись, мотнула головой.

— Неа. Обычная голая девушка.

— Отчаявшаяся девушка. Напуганная. Потерянная. — директор говорила медленно, разжевывая каждое слово, — Ей страшно. И я чувствую жалость, смотря на нее.

— Ясно.

Эбель еле сдерживала зевки. Ну серьезно... Какие картины? Какие девушки? Просто отпустите ее и она спокойно, никому не мешая, уйдет к себе домой. И к Шейле, которой предстоит ответить на кучу вопросов своей дочери.

— Бруна назвала эту девушку Сэднес, что переводится, как грусть. Но я вижу в ее глазах надежду. Она просит небеса о помощи и ей помогут. И тогда, она обязательно найдет покой. — Эбель была готова поклясться, что слышала нарастающее жужжание пчел, но это был лишь голос Вуд, которая оторвав взгляд от картины, посмотрела на свою ученицу, — Сэднес похожа на тебя.

— Сомневаюсь, — не дала договорить директору Эбель.

— Она похожа на всех скур. — продолжила Дебора, чуть сильнее сжав руки Эбель в своих, — В наших глазах полно горя. В них не сверкает жизнь, как у обычных людей. Но рано или поздно, мы станем счастливыми. Ты разве не хочешь этого?

— Честно? — Эбель противилась этой странной, давящей атмосфере, как могла, но что-то ей мешало и вместо грубого ответа она вымолвила лишь, — Я устала... Устала думать, чего хочу на самом деле. Нет того, что сделает меня счастливой. — и вздохнув посильнее, будто разряженный воздух, Эбель все-таки добавила, — Хотя счастливой я стану после того, как мы закончим обсуждать эти скучные каляки.

— Я помогу тебе, Эбель. Мы все поможем найти тебе свое счастье.

Что за чертова секта? В психушке люди были и то адекватнее, даже если талдычили одно и тоже, то хотя бы на выдуманном языке. Так их болтовня становилась интереснее.

— Твоя жизнь изменится, Эбель. Обещаю.

Эбель посмотрела в глаза директрисы. Тяжелые линзы очков тянули оправу вниз и Дебора каждый раз, поправляя их, скрывала синяки на переносице. Вот и сейчас, подняв руку, она подтянула очки, в которых что-то мелькнуло. Что-то, что Эбель успела заметить. Что-то, что своей неведомой силой, окутывало комнату. Пожирало воздух и заполняло своим медово приторным ароматом.

— Вы шарлатанка? Фокусница? Пытаетесь меня очаровать? Вводите в транс?

Эбель выдернула руки и спрятала их под столом. Вуд лишь вопросительно вздернула брови.

— Ну, все эти речи. Треск камина. Картины. Странный запах. Прикосновения. Все, как у лучших фокусников бродячего цирка. Сбивает с толку. Располагает к себе. Я согласна дать вам монеты или что там обычно они выклянчивают, но, пожалуйста, давайте прекратим это.

Дебора улыбнулась и сняла очки.

— Что меня выдало?

— Перламутровое свечение. — Эбель показала на сверкающие, будто намазанные дешевым шиммером, пальцы Вуд, — Это...?

— Моя аура.

— Ого... — Эбель беспардонно принялась осматривать голову, руки и, наклонившись под стол, даже ноги директора.

— Я могу успокаивать людей, располагать к себе и даже избавлять ненадолго от боли. Душевной и физической. Рядом со мной всем... — Вуд пыталась подобрать слово, — ...комфортно. Уютно. Спокойно.

— Это вашу ауру я чувствовала ночью в комнате Соль?

— Верно. Я надеялась, что это поможет тебе прийти в себя и ненадолго забыть о том ужасе, что ты пережила.

— Это и правда помогло. Спасибо, — кивнула Эбель, — но сейчас не стоило этого делать.

— Ты права. Я перегнула. Я, как и вы, всё ещё учусь и познаю себя. Мне тоже дается тяжело мой дар.

— Вы получили его, когда были ребенком?

— Нет, что ты, — поправив вуаль на плечах, села поудобнее за креслом директор, — Хотя я сама точно не знаю, когда, но думаю, что это случилось со мной после рождения первого ребенка. Лет двадцать назад. Примерно. — скрывая свой возраст хихикнула Дебора.

— Интересно, что привело вас в академию и как вы стали директором, но я не уверена, что хочу все это знать.

— А мы здесь и не для этого, Эбель.

Директор отодвинула ящик и, пошумев там гремящими вещами, достала четыре нашивки с гербом академии.

— Каждый ученик получает свой особенный и неповторяющийся дар не просто так. С ним случается добро или зло. В детстве, юношестве или же во взрослом возрасте. Никто не знает, кто будет следующим. Никто не знает, какая сила пробудится в новой скуре. Да никто и не желает этой силы. Но дар находит своего исключительного. И однажды дар нашел тебя.

Либо Эбель все еще была очарована аурой директора, либо ей самой становилось интересно дослушать историю Вуд до конца. Пусть она и не задержится тут надолго, но хоть поймет, чем всех так очаровала эта секта исключительных.

— С того дня ты скрывала свой дар. Тайно хранила. Подавляла, боясь осуждения со стороны. И ты делала все правильно, Эбель. Люди остерегаются нас и сторонятся. Ненавидят, презирают и желают смерти, но не в этой академии. Тут мы под защитой мистера Хиггинса. Мэр города заботится о нас. Дает шанс на новую жизнь. И мы используем его с умом, Эбель. Так, мы обучаем скур навыкам, которые пригодятся им, на четырех факультетах. Мы раскрываем их способности и направляем в правильное русло. Становимся полезными. Нужными.

И Эбель всё-таки зевнула, за что получила осуждающий взгляд Деборы Вуд. Кажется, интерес медленно пропадал. А значит и успокаивающая аура рассеивалась.

— Факультет гражданской поддержки, — директор протянула Эбель белую нашивку, — на нем учатся скуры, которые пригодятся в городе. Например, наша ученица Норииль Селерон источает свет. Она может патрулировать город по ночам вместе с полицией, следить за порядком и даже ловить нарушителей.

Эбель вернула нашивку на место.

— Факультет помощников первых лиц, — теперь перед лицом Эбель оказалась желтая нашивка, — скуры, что работают с людьми, имена которых лучше не называть. Например, ученик Марсель Альба, который видит плохой исход будущего, касаясь человека рукой, с легкостью понимает, плохо ли закончится важная сделка. Или Аврора Бах — полная его противоположность, узнает все секреты и тайны людей, заглянув в их прошлое.

Директор протянула засыпающей Эбель еще одну нашивку, но та подумала лишь о том, что с радостью хотела бы оказаться в одной из картин на месте какой-нибудь загорающей на камне среди поляны леди.

— Военная оборона. Фиолетовая нашивка.

О, как у Соль — вспомнила Эбель пиджак соседки по комнате.

— Эти исключительные верно служат на благо своей страны. Их мистер Хиггинс отправляет подальше от Санди в места, где люди в погонах им точно найдут применение.

— Дайте угадаю. Они отлично повинуются приказам и пересматривают майора Пейна по выходным? А, ну и верят в историю про паровозик, который смог?

— Скажи это Амее Тонаке, источающей яды ладонями или Ли Сэне, взрывающей вещи.

— Эм, вы уверены, что в академии безопасно с такими-то скурами?

— Если что, то нас подстрахуют особо опасные исключительные. — съехидничала Дебора и повертела в руках красный герб.

— Вы тут в агентов А.Н.К.Л играете, чтоль? Или готовите новый состав мстителей? — Эбель развеселило это.

Нет. Правда. Это уже перебор.

— Йонни Куагия, внушающий мысли, тоже смеялся, когда я сказала ему, что его дар один из самых сильных и опасных. — директор собрала нашивки и перетасовала их в руках, серьезно посмотрев на Эбель, — А какой дар у тебя? Расскажи мне.

— Я, эээ... — не очень хотелось говорить про призраков, преследующих Эбель по ночам, тем более, Эбель тут не задержится, а значит, ответить может всё, что угодно, — Я слышу тех, кого не слышит никто. Понимаю язык, так сказать, мертвого мира.

— О, не зря ты показалась мне сообразительной девочкой, — Вуд вытащила белую нашивку и протянула новой ученице факультета гражданской поддержки, — Знание мертвых и забытых языков ценный дар. Я даже знаю, кто именно тебе поможет его раскрыть. Вот же он обрадуется. А потом, ты покажешь на что способна, лично мне. Нужно же убедиться, что ты мне не врешь?

— Поможет раскрыть? Обрадуется? Показать вам на что способна?

Эбель не торопилась брать нашивку. Если она куда и торопилась, то только домой.

— Глаголы ты знаешь отлично, Эбель. — пошутила Вуд, — А теперь пошли я познакомлю тебя с нашим учителем криптографии и шифрологии. Джосайей Кэруэлом.

— Учит...

— Пойдем же скорее, — вскочила со стула Дебора и быстро обогнув стол, подняла ученицу и взяв под руку, потянула к выходу, — Не будем терять времени зря.

Эбель не успела ничего ответить. Лишь молча закатив глаза, поддалась Вуд и еле плетясь за ней, направилась обратно в учебное крыло.

Почему этот сраный храм называли академией, Эбель не понимала. Почему скуры называли себя учениками и ходили на какие-то выдуманные и никому ненужные пары, тоже. Зачем тут нужны факультеты и к чему г

отовят исключительных? И если тут так все хорошо, то почему об этом месте никто не знает? Где оно вообще находится? Эбель хотя бы в Санди? Или ее вывезли в какой-нибудь Монток, где люди верят в перемещение во времени и ставят эксперименты над бедными енотами? Сколько вообще Эбель лежала в гробу? А может... Может она всё-таки умерла? Может она так и осталась закопанная в земле? Может все это долгий и посмертный сон?

— Мистер Кэруэл!

Жужжащий голос мисс Вуд раздался где-то далеко, будто за толстой стеклянной стеной, которая стремительно трескалась и готовилась лопнуть. Перед глазами, чередуясь с яркими вспышками, летали слова и врезаясь в стекло, пытались вырваться наружу.

— Я привела вам... но...вую ученицу и умерла, умерла, умерла, на...деюсь, помощницу эксперименты, эксперемент, эксперементы!

В голове все перемешалось. Собственный голос стал тихим, еле уловимым и из горла, которое сдавливали невидимые холодные руки, вырвался лишь хрип. Скулящий, жалобный. Предсмертный. Как тогда... в гробу... Перед тем, как она почти сдалась и проиграла в схватке со смертью.

— Это Эбель Барнс. Я была бы признательна, если бы вы помогли ей тут освоиться. — от жужжания Вуд Эбель затошнило.

Да от любых звуков ей сейчас становилось хуже. Вот бы все просто замолчали. Вот бы...

— Мисс Барнс? — мужской голос пронзил голову словно тысячи острых иголок.

Стеклянная стена все-таки лопнула и разлетевшись на осколки, вонзилась в ослабевшее тело. Тонкий и очень высокий свист оглушил Эбель. Горло саднило, словно все эти осколки в нем и застряли и каждый вздох разрывал легкие, как холщовую тряпку, на сотни ниток. Голова гудела. Вскипала, как чайник на плите, готовясь лопнуть. Эбель схватилась за виски и сдавила их так сильно, как только могла. Вчера она лежала в гробу, но, кажется, умрет сейчас и не на кладбище, а в сраном кабинете сраного шифролога.

— С вами... все... в порядке? — мужской, смазанный от слез силуэт, двинулся вперед и солнечные лучи, скрывающиеся до этого за его спиной, теперь жадно обжигали лицо Эбель.

Она не смогла ответить ему. Но за нее видимо все сказали позеленевшее лицо и покрасневшие глаза.

— Воды, срочно!

Каждый звук причинял ей невероятную боль. Нестерпимую. Ужасную. Медленно убивающую.

Я умру, я умру, я умру...

Слова разъедали мозг изнутри. Пытались достать воспоминания, напомнить о забытых днях, о матери и отце, о темноте под крышкой деревянного гроба. Они пугали ее. Медленно забирали в ад, в котором она и должна была сгореть.

— У нее... паническая атака!

Закрой свой рот хренов умник! — разозлилась Эбель.

Она задыхалась. Царапала руками горло, спешно расстегивала трясущимися руками пуговицы на сарафане и давилась слезами. Ноги предательски подкосились, но сильные руки поймали Эбель под локти, так и не дав упасть на пол. Ее усадили на стул, собрали волосы в хвост, принялись тычить стаканом воды в лицо, но Эбель кряхтя пыталась лишь набрать побольше воздуха в легкие.

Я умру, я умру... я....

— Все в порядке, милая! Все хорошо. — жужжание Вуд раздалось у уха и теплая рука легла на холодную грудь.

Горячая волна, словно электрический разряд, прошлась от кончиков пальцев ног до макушки и остановившись в голове, медленно растеклась в ней патокой. Слащавой и, Эбель была готова поспорить, блестящей, как самый дешевый шиммер в косметичке Соль.

— Как ты? Пришла в себя? — медленно шептала директор.

Она не отходила от Эбель. Держала ее за плечи, гладила по спине. Успокаивала.

— Дыши медленнее, — мужчина, очень высокий и худой, как палка, сел перед Эбель на колени. — Вдох, выдох... Вдо-о-ох, вы-ы-ыдох.

Эбель невольно повторила за ним.

— Что ты видишь за моей спиной? — спросил он.

— Окно... — все еще задыхаясь ответила ему Эбель.

— И все? Кажется, там...

— Парты, стулья, стены, книги, — злилась Эбель, — я не ребенок, меня не надо успокаивать таким тупым способом.

Тем временем, дыхание приходило в норму.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать. А вам?

— А мне побольше, чем тебе. — учитель ухмыльнулся и протянул стакан воды, который Эбель наконец-то взяла.

— Попей, девочка, — погладив по голове трясущуюся ученицу, попросила Вуд.

Директор почти-что светилась. Источала розоватый цвет и блестела, как Эдвард Каллен на солнце. Эбель первый раз за день не хотела, чтобы та уходила и замолкала.

— Спасибо, мисс Вуд, — сделав пару глотков, глубоко вдохнула и выдохнула Эбель.

— И часто у тебя такое? — длинный мужчина выпрямился и отряхнул затекшие ноги в твидовых брюках. — Ну, я имею ввиду панические атаки?

Он облокотился на парту, вновь закрыв собой солнечные лучи.

— А вы учитель или врач? Хотите поставить мне диагноз? Или дать совет, какие таблетки мне стоит пропить?

— Хочу узнать о состоянии моей новой подопечной. Всего лишь проявляю вежливость.

Он поправил воротник своей бежевой рубашки и оттянул вниз вязаную жилетку. Косясь на директора, ждал поддержки, но та была сосредоточена лишь на Эбель. И Эбель, кстати, полностью отпустило. Она и думать забыла про то, что минуту назад готовилась отбросить коньки прямо на этом деревянном лакированном полу.

— Вот вы и познакомились, — директор отошла от Эбель, последний раз погладив ее по спине, — Это Джосайя Кэруэл. Учитель криптографии и твой... — она опять пыталась подобрать слова, — опекун...?

— Ну опекун — это сильно сказано. У нее есть мать, а значит...

— У меня нет матери.

Улыбку Шейлы перед смертью сложно было забыть. И полные надежды глаза каждый раз, как она приводила дочь в церковь тоже. Лучше бы у нее не было матери, чем та, которая вместо сказки перед сном, читала ребенку молитву, изгоняющую дьявола.

— Оу... — брови Джосайи поползли вниз, — Сочувствую. — и так же быстро вытянулись в ровную линию, — Но опекуном меня все равно не назвать. Учитель, помогающий освоиться и нагнать материал? Да. Но не отец, контролирующий капризную дочь. А так, можешь обращаться ко мне за помощью в любое время дня и ночи. Окей? — щелкнув пальцами, подмигнул учитель.

— Не говорите так, если вам больше сорока. Окей? — передразнила его Эбель.

— Мне меньше сорока. — улыбнулся тот, — Но больше девятнадцати. Поэтому, пожалуйста, не дерзи мне. Окей?

Дебора встала между ними, пытаясь разрядить обстановку. Ну святая женщина

ей Богу...

— Способность Эбель вам очень понравится, Джосайя.

— Если это не скорочтение или не запоминание всего прочитанного, то едва ли.

Учитель, стуча каблуками своих лакированных ботинок, вальяжно прошел до своего стола и сев за него, открыл толстую книгу со странными символами.

— Она понимает язык мертвых, — горделиво произнесла Вуд.

— Санскрит? Шумерский? Древнегреческий? Может язык Майя?

— Это она расскажет вам сама, а я смею удалиться по срочным делам, — посмотрев на часы, Дебора сложила руки в замок, — Приходи в себя, Эбель. И если вдруг захочешь поговорить о вчерашнем, то ты знаешь, где меня искать, — и оставив за собой последнее слово Вуд попрощалась, выйдя из кабинета.

— Так что? Какие языки ты понимаешь? — Джосайя уставился на Эбель, которая теперь чувствовала себя максимально неловко.

— Я не уверена,... Я... — мямлила она сама не понимая, о чем вообще говорит.

— И это не удивительно. Мертвые языки утратили свои коммуникативные функции. Сложно сказать, какой язык умер и какой ты так легко понимаешь. А вообще ты знала, что по статистике ЮНЕСКО, почти половина языков мира находится под угрозой исчезновения. Как известно, каждые две недели человечество теряет один язык. А вместе с ним и целую культуру отдельного народа. — Джосайя вскочил и размахивая руками, принялся болтать о скучных данных и статистиках, — Сейчас в мире насчитывается двенадцать мертвых языков. Сколько из них понимаешь ты?

Эбель скорчила рожу с эмоцией, которую сама-то плохо понимала.

— Эм...

— Только не говори, что все?! — лицо Джосайи озарила улыбка, — Господи Боже, вот это тебе повезло! Невообразимо! — он завис на пару секунд, воодушевленно рассматривая лицо Эбель, — А знаешь, я прямо сейчас направлюсь в библиотеку за книгами по санскриту! Начнем с него. Нет! Еще возьму латынь! И древнегреческий!

— Но...

С одной стороны Эбель была рада, что этот зануда сейчас уйдет на поиски своего драгоценного клада, а с другой, Эбель не хотела весь этот драгоценный клад потом разгребать.

— Зайди ко мне завтра после занятий. Я отдам тебе все книги и наработки. Расскажу о том, что знаю сам и поделюсь интересными идеями!

Джосайя было направился к двери, но почему-то остановился.

— Ты же завтра будешь тут? В смысле, не сбежишь из академии?

— С чего вы взяли, что сбегу?

Эбель подловили и она хотела знать, где прокололась. Как выдала себя?

— Ты не первая ученица, в глазах которой я вижу презрение и непонимание.

— И много было таких учениц?

— Немного. И скурское кладбище вместило каждую из них.

Эбель оцепенела. И даже не от прямоты учителя, а от страха, что ее вновь откинет в те ужасные воспоминания о прошлом дне.

— Вы все-таки умеете шутить? Я то думала вы безнадежны.

— Я не шучу, Эбель. — с серьезным лицом произнес учитель и подойдя к Эбель ближе, заговорил тише, — За стенами академии опасно. Ты не просто так оказалась здесь. Сюда попадают самые... самые исключительные из всех исключительных. И это место для каждого из них является последним шансом на новую жизнь. Даже у меня. У Деборы Вуд. У смотрителя кладбища и любого другого ученика, которого ты встретишь в коридоре. Просто так сюда не попадают. Храм принимает не всех. Только тех скур, над которыми жизнь поиздевалась похуже, чем над другими. Разве твой путь сюда был легким? — Джосайя не дал Эбель времени подумать, — Могу поспорить, что нет. И твои панические атаки тому подтверждение. Твой колючий характер, острые зубы, которыми ты готова вцепиться в глотку каждому из нас. Все это говорит мне о том, что ты пережила ужасные вещи.

Эбель не заметила, как быстро забилось ее сердце. Предательски подтверждая каждое сказанное Кэруэлом слово. Надо признать, он знал куда давить лучше, чем директриса. Его рычаги сработали. Эбель была готова сдаться.

— Тут все прекратится. Все ужасы закончатся. Страх отступит. Тревога тоже уйдет. Мы все, оказавшись тут, не верили в это. Собаке, которую били годами, сложно привыкнуть к руке, что теперь нежно гладит по голове. — Джосайя положил свою тяжелую руку на плечо Эбель, — Мы тебе не враги. Я обещаю, что помогу освоиться. — он заискивающе заглянул в голубые, покрасневшие глаза, — Окей?

Отчего-то ему хотелось верить. Странно. Успокаивающая аура была у Вуд, а не у него.

— Я же сказала не говорить так, — улыбнулась она.

— Я перестану, если завтра увижу тебя на шифрологии, — Джосайя понял ее ответ и улыбнувшись наконец отступил, — Подумай, почему ты оказалась тут? Для чего? И ты удивишься, когда найдешь на это ответ.

Он, почти что подскакивая, и, видимо, радуясь своей победе подошел к двери.

— Но успокоительное, все-таки, выпей.

Хихикнув сказал он и скрывшись за дверью, оставил Эбель в кабинете, пропахшем книжной пылью и кедровыми духами занудного душнилы.

Каждой скуре доставался свой уникальный дар. Один единственный, неповторимый. Не было человека, похожего на тебя. Не было и способностей, что словно дешевые духи из Волмарта, носила каждая уважающая моду школьница. На самом деле, Эбель была одной из них, ну, из тех девочек, что за пять долларов покупали подделку на Tom Ford Lost Cherry и надушившись им с ног до головы разгуливали по школьным коридорам в надежде подцепить красивого мальчика. Эбель не любила отличаться от других. И ее белые волосы, вздернутый нос и пухлые губы лишний раз подтверждали то, что ничего в ней необычного нет. Обычная внешность обычной американки. Обычное поведение, обычные друзья, обычные интересы. До момента, пока ночью к ней не пришел призрак. Тогда-то, и началась ее необычная жизнь. Чертовы мертвяки приходили к ней каждый день на протяжении четырех сраных лет. И Эбель помнила каждого из них. Проживая словно день сурка, она была готова поверить в Бога и вместе с матерью помолиться перед сном. Но ей не помогало уже ничего. Осталось лишь принять, что она очередная презираемая скура и призраки, поселившиеся в ее комнате, никуда не уйдут. Возможно даже после ее смерти они будут таскаться за ней и гнусавя на ухо, молить о помощи. Эбель не понимала, почему этот дар достался именно ей и почему в мире больше нет того, кто помог бы разделить ей эту участь. Как-то вышло нечестно. Интересно, тому, кто раздает людям все эти способности, так не кажется? Если нет, то он явно бесчувственный болван.

— Вон та девочка, видишь? — указала Соль пальцем на стол, где сидела кореянка с белой нашивкой, — Ее зовут Хичжин и она дышит под водой.

Эбель было откровенно плевать кто, где и чем дышит. Она быстро метнула взгляд в сторону ученицы и также быстро опустила его назад, в тарелку с куриной ножкой, брокколи и варенной картошкой.

Соль нашла блуждающую по заднему двору Эбель сразу после обеда, когда некоторые ученики вернулись на пары, а другие, расположившись на гниющих скамейках, сидя в кучках, громко болтали и смеялись, наслаждаясь то ли солнцем, то ли окончанием уроков. Соль, на удивление, не допрашивала Эбель. Заметив, что та, любуется храмом (хотя на самом деле, Эбель искала тропинки, по которым ночью сбежит домой), Соль неторопливо подошла со спины и в шутку напугав новую подругу, протянула ей яблоко, которое давали на обед. Эбель не хотела есть, но от яблока не отказалась. Непонятно, где она находится и сколько ей идти до ближайшей дороги. Лучше иметь небольшой запас еды, чтобы если и заблудиться, то хотя бы умереть не голодной.

Оставшийся день Эбель проторчала в комнате. Она, обняв колени, сидела на кровати и смотрела на форму, аккуратно сложенную, немного потрепанную и явно не новую. Мысли мучали ее. Она не понимала, хочет ли остаться тут. И, следуя совету Кэроуэла, пыталась найти ответ на вопрос, что она тут делает. А еще пыталась не сойти с ума, ведь из их окна открывался вид на кладбище и кресты, которые уныло торчали из земли.

Соль удалось вытянуть Эбель на ужин. Да и она сама не сильно сопротивлялась. Ее быстро выдал урчащий живот, который, кажется, начал переваривать ее органы в желчи. Или это изжога, которая в своей кислоте пыталась сжечь тревогу, осевшую на внутренностях.

— Тебе стоит познакомиться с Хичжин, — все не унималась Соль, — она все-таки на твоем факультете.

Эбель закинула в рот брокколи и плохо прожевав, проглотила его. Девушка, кажется представившаяся Армирой, сидела с ними за столом и косившись на новенькую, толкала локтем парня, который хихикая делал вид, будто смеются они не над Эбель.

— А вон, — Соль выискивала новых жертв, — тот белый, — так Соль называла учеников гражданской поддержки, — что носит с собой маленькие мешочки с песком. Это Колм. Он тоже с твоего факультета.

Эбель наклонила голову влево и увидела взъерошенного блондина, одиноко сидевшего за столом у стены. Он озирался по сторонам и встретившись взглядом с Соль и Эбель, паникующе вскочил и ушел из столовой. Мда. Отличный наборчик по спасению мира.

— Тут много хороших ребят, — Соль наконец успокоилась и положила в рот кусок уже остывшей еды. — Нас мало, поэтому запомнить всех по именам и способностям будет легче легкого.

— Главное запомни меня, вишенка.

Из-за спины Соль появился Ноа и поставив на стол поднос, подвинул Армиру и ее парня.

— Задницы поднимайте, — обратился он к ним, — и проваливайте.

Мальчик с желтой нашивкой хотел что-то ему ответить, но Ноа столкнул его сумку на пол и быстро заняв пустое место, сел рядом с Соль, которая не переставая закатывала глаза.

— Завтра расскажешь мне, над чем вы так смеялись, — кинул Ноа парню со своего факультета в спину.

— Мудацкий мудак тут, как тут, — Соль показательно отодвинулась от Ноа.

— И я рад видеть тебя, оборванка.

Соль набрала побольше воздуха, чтобы ответить ему, но он оказался первее.

— Ну что? Как первый день в академии? — обратился Ноа к Эбель, — Как настроение? Видок у тебя, конечно, не самый свежий. Но и мы не на пляже в Малибу.

— И ты не спасатель в красных плавках, — настроение Эбель сразу поднялось.

Может хоть с ним станет веселее в этом обветшалом храме и пропахшей вареными овощами столовой.

— Могу им стать, вишенка. Только попроси, — Ноа трубочкой проткнул пакет с молоком.

— Какой же ты мерзкий, Ноа... — Соль отобрала его молоко и сделав пару глотков, вернула пакет обратно, — Только об одном и думаешь. Лучше бы занялся уроками. Ты подготовился к факультативу по риторике?

— А ты научилась складывать в уме два плюс два?

Кажется, математика была единственной слабостью Соль. И единственной силой Ноа.

— Замолчи, болван, — обиделась Соль.

— Я бы и не начинал, если бы ты не...

— А где новенький, о котором ты говорил утром? — перебила двух голубков Эбель.

Интересно, он так же, как и Эбель мечтал о побеге или набивая желудок бесплатной едой, радовался, что наконец обрел новый дом. Ему тоже Дебора промыла мозги? Нужно с ним поговорить. Узнать, что он думает про академию.

— А, вон он... — Ноа встал, дернув стол и махая рукой, позвал новенького, накладывающего в тарелку мясную подливу, — Эй, Рэдж, давай к нам.

Эбель развернулась, ища новенького взглядом. Пытаясь вспомнить, как утром выглядел Ноа, она искала высокого, плечистого брюнета и найдя, замерла.

Как и он.

Они оба уставились друг на друга, как испуганные олени на охоте, смотрели на натянутую стрелу и ждали выстрел, который пронзил бы им сердце. Сложно было понять кто был охотником, а кто жертвой. Было понятно лишь то, что они оба не были готовы к этой встрече.

Непонятное предчувствие окутало разум Эбель тонким покрывалом. Она не знала Рэджиса. Видела впервые, не считая Ноа и его игру в перевоплощение. Но его взгляд, пронзающий до костей, ледяной, как глыбы в Антарктике, отчего-то пугал Эбель. Каждый вздох наполнялся тревогой, словно любой изданный звук, словно любое мимолетное движение предвещало неминуемую опасность. Страх проникал все глубже, оставляя за собой ощущение безысходности. Будто загнанный зверь, которому некуда было бежать, Эбель вцепилась в стол и сжимая в руке вилку, надеялась, что Рэджис не подойдет к ней. И он, будто оцепенев, стоял. Задерживая очередь из голодных учеников, не отрываясь смотрел на Эбель. Его руки сжали поднос. Его тело напряглось. Плечи распрямились. Острый кадык дернулся, а желваки заходили на скулах. Черный широкий свитер плохо скрывал его вздымающуюся грудь, а идеально уложенные волосы будто встали дыбом.

— Ну же, Рэдж! — поторопил его Ноа.

Ну же, Рэдж, стой где стоишь... Не подходи. Ради всего святого. Не подходи.

— Что это с ним? — заметила его странное поведение Соль.

— Рэджис! — опять крикнул Ноа.

Но тот не слышал его. Не слышал кричащих за спиной учеников, толкающих его в спину. Не видел снующих перед носом людей. Он смотрел лишь на Эбель. И страх сменился гневом. Он разозлился, то ли на себя, то ли на нее, то ли на скуру, что дернула его за плечо. И швырнув на свободный стол свой поднос, Рэджис наконец опустил глаза и торопясь покинул столовую.

Эбель вздохнула и разжала онемевшую руку. Вилка громко ударилась о стол и в повисшей тишине все посмотрели на Эбель. Потом на стекающую со стола мясную подливу и снова на Эбель.

— Не парься, — улыбнулся Ноа, — все смотрят на меня. Я тут пользуюсь успехом. — он подмигнул какой-то скуре и пафосно развалившись за столом, поправил кудрявые волосы.

— Что это, блять, было? — озвучила вопрос всей столовой Соль.

— Хотела спросить это у вас, — Эбель схватила стакан воды и осушила его до дна.

Рэджис будто высосал своим взглядом из нее не только здравый смысл, но и всю кровь.

— А что было? — Ноа удивленно осмотрелся по сторонам.

А ученики, так и не дождавшись ответа, вернулись к своим делам и шушуканьям о том, что сейчас увидели.

— Рэджис был сам не свой.

— Ну чувак первый день в академии, Соль. Ты ходила такая же ошарашенная, как и он. Дай ему привыкнуть.

— Почему он так странно смотрел на тебя, Бель? — Соль поняла, что с болваном по левую руку нет смысла разговаривать. — Вы знакомы?

— Я первый раз его вижу.

Мурашки побежали по спине, стоило Эбель вновь вспомнить его взгляд.

— Да забейте, — Ноа взял в руку свой пакет молока и поняв, что там пусто, покосился на Соль. — Мы тут все со странностями.

— Кстати, на какой факультет его распределили? — Соль перехватила уже свое нетронутое молоко и Ноа, громко цокнув, скрестил на груди руки.

— Особо опасных.

— Черт... — Эбель стало не по себе.

— Он самый, вишенка. Он самый.

Спальный корпус погрузился в темноту. Задув свечи в коридоре, Дебора пожелала всем спокойной ночи и, спустившись, оставила комнаты в одиночестве. Соль говорила, что нужно прождать час, пока Вуд или любой другой дежурный учитель, не уснут. После этого, тишина сменяется смехом, а фитили свечей вновь вспыхивают огнем. Правда сама Соль, кажется, редко дожидалась веселья.

— Странный сегодня был день, — зевая сказала она.

Подперев под голову подушку, она укуталась в одеяло.

— Странный, да.

Эбель хотела, чтобы Соль поскорее уснула. Ведь сидя в столовой она приняла решение сбежать. Вернуться домой, к матери и узнать, почему последние ее воспоминания были именно о Шейле. Эбель откидывала мысли, что ее мать могла быть ее убийцей, хотя, навряд ли бы этому удивилась. Но начать надо было с малого. А именно, с расспросов. Главное, чтобы Шейла вновь не отдала ее в психушку.

— Кстати, я подслушала ваш с Вуд разговор, — не кривя душой призналась Соль.

— Плевать. — честно ответила Эбель.

— И с Кэруэлом тоже.

— Класс.

— Я знаю, что тебе днем было плохо. Это из-за вчерашнего?

Эбель смотрела в трещину на потолке представляя, как она разрастается все больше и больше. Треща, разрывает комнату на части. Осыпается штукатуркой на голову Эбель и быстро сбегая по стене, ломает пол, оставляя Соль по ту сторону обрыва.

— Да. Из-за вчерашнего, — тяжело выдохнула Эбель.

— Я могу тебе как-то помочь?

— Сомневаюсь, — Эбель показалось, что Соль обиженно развернулась на спину, — Мне надо понять, как я вообще оказалась в гробу. Вспомнить то, что почему-то забыла. — пояснила Эбель и Соль вновь легла на бок.

— Я подумаю, как можно вернуть тебе память. Почитаю завтра в гугле. Не переживай, мы со всем разберемся.

— Ага, — усмехнулась Эбель.

Соль просто невозмутимая милашка.

— Теперь у тебя есть я, — Соль опять зевнула, — Обращайся ко мне, если что. Я всегда тут. На соседней кровати.

Эбель тоже зевнула, но так и не ответила ей.

— К Ноа тоже можешь обращаться. Он хоть туповат, но может быть полезен. — Соль причмокивая начала проваливаться в сон.

— Спокойной ночи, Соль.

— Спокойной ночи, Бель. Ты мне, кстати, так и не рассказала, как там в аду. Напомню тебе об этом завтра. А пока, отдыхай.

Она говорила сквозь улыбку, еле выговаривая слова, тянула их и в конце-концов, уснула, тихо посапывая в твердую подушку.

Черт. Соль опять заставила сомневаться Эбель в своем выборе.

Опять.

Опять она не знала, что ей делать. Остаться? Или бежать? Довериться? Или отступить, как она делала последние четыре года. Ей обещали помочь. Окружили заботой. Сказали, что тут ей ничего не угрожает. И Эбель почти поверила в это. Потому что хотела. Хотела остаться и сидя с Соль в комнате по вечерам перемывать косточки знаменитостям, слушать музыку, танцевать, ходить на пары, влюбляться, веселиться, напиваться и... жить, как обычный человек. Кажется, это был ее шанс начать новую жизнь. Оставить за стенами академии страх и тревоги. Перестать притворяться. Бояться.

Но...

Но Эбель должна была умереть. Сгнить в гробу из орешника на кладбище, где хоронят исключительных. Она не просто так оказалась под землей. Ее не просто так хотели убить. Надо узнать лишь кто и зачем. И в академии шансов на это у нее явно маловато.

Нет. Ей тут не место. И пока Соль не проснулась из-за шума за стеной, Эбель нужно убежать. Хорошо, что кроме яблока ей ничего не нужно тащить с собой. Жаль только, Соль расстроится из-за одежды, которую Эбель ей так и не сможет вернуть.

Ночью опустевший храм был особенно красив. Днем Эбель не смогла разглядеть в нем чего-то особенного. Лишь витражи в большом зале и лики святых пугающе смотрящих прямо в душу, вызвали волну мурашек по спине. Но сейчас... Сейчас собор преобразился. Каждый темный уголок манил к себе, каждый блик восковых свечей заигрывающе танцевал на каменных стенах и тени, струясь по узким щелям, игрались с огнем и сквозняком, что медленно раскачивал подвесные канделябры. Это таинсвенное место напиталось мистикой. Магией, искрящейся под потолком. Древними тайнами, темными знаниями, от которых трепетал воздух. Каждый шаг эхом улетал в глубь коридоров и, теряясь в его лабиринтах, разбивался о каменные стены. Эбель обходила закрытые двери, кралась на мысочках, боясь потревожить спящих учеников. То торопилась, пугаясь шорохов из тьмы, то наоборот застывала, рассматривая очередную, покрывшуюся десятилетней пылью, картину. Эбель корила себя за медлительность и наслаждаясь умиротворяющей тишиной, двигалась к выходу во внутренний двор.

Стоило выйти на улицу, как холодный, влажный воздух, сразу накинулся на руки и лицо. Спрятав кулаки в кофте, которую Эбель решила забрать (будем честны — украсть), как воспоминание о том, что все это было не сном, накинула на голову капюшон и вышагивая по каменной тропинке, пересекла весь двор.

Не оборачивайся. Не оборачивайся, дура!

Но так и не послушав себя, напоследок, развернулась. Тянущийся по разрушенным камням плющ был на своем месте.Чернеющая плесень в фундаменте собора, тоже. В окнах отражалась луна, а острые ветки, покачивающихся на ветру безжизненных деревьев, царапали стекла. Эбель хотела увидеть что-то, что ее остановило бы. Бегущую за ней Соль, сидящего на подоконнике голого (а он точно был бы голый) Ноа, наблюдающего за ней Кэроула и, даже пугающего ее Рэджиса. Хоть кого-то. Хоть один повод, чтобы развернуться и вновь зайти в двери академии. Но внутренний двор встретил ее лишь скрипящими ставнями, воющим ветром и криками ворон, доносящимися с кладбища. Оно будто звало Эбель к себе и та, повинуясь зову, покорно пошла по тропе, ведущей в могильную тьму.

Днем тропа казалась куда более привлекательной и куда менее опасной, чем сейчас. Да и запах мха и мокрой земли затмевали опавшие, высыхающие на солнце, листья. Удивительно, что за вечер аромат гербария, превратился в плесневелую гниль.

Кресты, торчащие из земли покосившись, тянулись к земле. Неухоженные и заброшенные могилы прятали гробы из орешника. Вороны, сидящие на плитах, словно сторожи, наблюдали за Эбель, которая обняв себя руками, перешагивали торчащие корни деревьев. Охраняли они ее или же гниющие трупы, Эбель не знала и лишний раз стараясь не поднимать голову на них, торопилась покинуть это чертово место. Ветки трескались под ногами, в темноте стали мерещиться несуществующие силуэты, а по спине пробежала очередная волна ледяных\х и колючих мурашек.

— Еще призраков тут не хватало, — разозлилась сама на себя Эбель.

На кой хер она пошла тут. Почему просто не сбежала через главный выход. Ну поймали бы ее и ладно. Зато она бы знала, что смотрят ей в спину люди, а не ожившие мертвяки.

Эбель почти что перешла на бег. Наплевав на корни, она перепрыгивала их и спотыкаясь, хваталась за кресты. Лишь бы поскорее убраться отсюда. Лишь бы перестать ощущать на себе потусторонний взгляд. Напуганные вороны громко закаркали и забив крыльями, заскакали по деревьям. Трясущиеся ветки, хватали Эбель то за кофту, то за черные порвавшиеся колготки на ногах.

— Эбель.

Услышала она свое имя из тьмы.

Боже, блять... Этого еще не хватало.

Испугалась Эбель и сорвавшись с места рванула в темноту, которая и не думала заканчиваться.

— Эбель!

В ушах зазвенело. Тревога накинулась на нее со спины и окутав в свои крепкие объятия повалила на землю. Живот скрутило в спазме, а колени зазудели из-за свежих ссадин. Кажется, коряги окончательно порвали ее колготки. Но они волновали ее меньше всего. Эбель попыталась встать. Но задыхаясь, точно так же, как днем, схватилась за горло и упала на спину. Она поползла назад, пытаясь отступить, пытаясь спрятаться, но ударившись спиной о торчащий крест, она громко закричали выдав себя. Невольно она оказалась у раскопанной могилы. У своей могилы.

Я все-таки умру...

Эти мысли порядком задолбали ее, но в голову не лезло ничего, кроме них и «Боже, спаси и сохрани».

— Эбель!

Голос раздался совсем близко и Эбель сжалась в комок, будто готовясь сразу лечь в гроб у креста, который больно царапал ее спину. Тело тряслось. Ее окутывал то испепеляющий жар, то дикий холод. Эбель хотела умереть. Лишь бы, все это скорее закончилось.

— Тише... — знакомый голос раздался у уха и руки, коснувшиеся головы, погладили ее по волосам. — Я знала, что найду тебя здесь.

Мисс Вуд. Это была мисс Вуд.

— Сейчас все пройдет. Погоди немного.

Страх медленно растворялся, а темнота, которая окутала Эбель, оступала. В ногах стоял фонарь, свет которого ослеплял не только Эбель, но и бьющихся о стекло мотыльков. Привыкнув к нему и вздохнув полной грудью, Эбель посмотрела на женщину, с растрепанным седым пучком на голове, спадающей с плеч шали и ночной рубашке с расшитым воротником. Вспомнив Кэроула и его глупое: «Давай скажи мне, что видишь в комнате, ведь так паничка отступит быстрее», Эбель жадно хваталась взглядом за каждый ажурный виток, торчащую нитку и вышитый на кофте цветок. Проговаривая их в голове она и правда заметила, что успокоилась быстрее, чем светящаяся рука Деборы, отпустила ее голову.

— Сразу отвечу на твой вопрос, — сказала она, помогая подняться Эбель на ноги, — я знала, что ты захочешь уйти.

— Я... — Эбель хотела оправдаться.

Неожиданно ей стало важно сказать правду директору. Объяснить ей все, чтобы та не думала об Эбель плохо.

— Ты считаешь, что тебе тут не место. Знаю.

Вуд отряхнула Эбель и взяв под руку, повела обратно к академии.

— Я думала ты окажешься умнее и выйдешь из главного входа. Я ждала тебя там.

— Я просто...

— Не продолжай, милая. Мы обе понимаем, почему ты потащилась через кладбище.

На самом деле Эбель поняла это только сейчас.

— Я не хотела видеть свою могилу. Я просто хотела тихо уйти.

— Нет, милая. Ты хотела найти ответы на вопросы.

Эбель все пыталась отдышаться и поспевая за Вуд, перешагивала злосчастные корни.

— А знаешь, — Дебора тоже успела запыхаться, — Хорошо что ты пришла сюда. Я тебе кое-что расскажу. Погоди немного, дойдем до собора.

Только сейчас Эбель увидела, каким большим был собор. Нет, он и так был не маленьких размеров, что внутри, что снаружи во дворе, но сейчас... Сейчас эта готическая громадина возвышалась над головами двух крохотных человечков. Непонятно откуда взявшиеся башни с острыми шпилями, царапали ночное небо, а высокие, необычайно высокие, стены пытались догнать их и коснуться самих звезд. Собор расцвел под покровом тьмы и Эбель, увидев его величие, почувствовала себя наконец в безопасности. Такая академия выглядела внушительнее, чем задний обшарпанный двор. Пусть и местами обрушенная, заплесневелая и заросшая, но такая привлекательная и воистину магическая.

— Любуешься? — Вуд уселась на ближайшую лавочку.

— Я не успела рассмотреть собор днем. Как то было не до него...

— Я думала Соль показала тебе его, — огорченно выдохнула Дебора. — Но, если останешься, то сама сможешь изучить его уголки. А сейчас садись, — она похлопала рядом с собой, — я хочу тебе кое-что сказать.

Эбель размяла затекшую шею и проследив за летучей мышью, что скрылась в одной из дыр в стенах, села рядом с директором. Тело все еще подрагивало, то ли от холода, то ли от вида раскопанной могилы.

— Видишь, сколько крестов торчит из земли? Сколько могильных плит?

Риторический вопрос, который не требовал ответа.

— Это все скуры. Исключительные, которые умерли напрасно. — Дебора поправила шаль на плечах, стараясь укрыться ей и согреться. — Их похоронили без почестей. Просто положили в гроб и засыпали землей.

Эбель тоже натянула на кулаки рукава кофты. Становилось не только холодно, но и не уютно.

— Их родные не знают, что они здесь. Никто не навещает их. Возможно даже не скорбит. За кладбищем ухаживает наш смотритель Датч и его сын Бенджамин. Я тоже иногда навещаю неупокоенные души.

Эбель не видела призраков, снующих вдоль могил. А значит души давно покинули этот мир. От осознания этого полегчало. Никто не будет преследовать ее. Никто не будет просить о помощи.

— Мы с Датчем придумали вешать колокольчики. Боялись, что когда-нибудь похоронят скуру с даром возрождения, регенерации или чего-то такого, что ее вернуло бы к жизни. Но за много-много лет колокольчик так и не прозвенел. До вчерашней ночи. — Дебора посмотрела на Эбель, — Поверь, у меня не меньше вопросов, чем у тебя, милая, и я, как и ты, хочу найти на них ответ.

— Поэтому я и хотела уйти. — Эбель поежилась и заметив это Дебора подвинулась к ней поближе.

— Боюсь, раз тебя однажды хотели убить, то посмеют это сделать еще раз. За стенами академии опасно. Особенно тебе.

— И что вы мне предлагаете? — Эбель начинала злиться, — Взять и все забыть? Сделать вид, что голой в гробу нашли не меня, а другую скуру?

— Нет, Эбель. Я предлагаю тебе искать ответы здесь. Предлагаю тебе принять нашу помощь.

— Зачем это вам? К чему такая сердобольность? К чему эта забота?

Дебора тяжело вздохнула. Она явно была уставшей и огорченной.

— Я устала смотреть на трупы исключительных, которых тайно привозят сюда по ночам. Устала считать могилы, под которые уже нет места на кладбище. Устала скрывать это от учеников академии. Но, — Вуд кряхтя встала со скамейки, — у меня есть силы бороться с чужой ненавистью. Есть силы на защиту невиновных. Есть силы на помощь каждому из вас. Тебе же, Эбель, нужно принять это, конечно, если ты не хочешь вернуться туда, где недавно была.

Вуд сделала пару шагов по тропинке, но развернувшись вполоборота добавила: «Оставайся, милая. Хотя бы еще на несколько дней. И если все-таки поймешь, что академия тебе не сможет помочь, уходи». И Дебора ушла, оставив Эбель одну.

Ей захотелось спрятаться. Убежать в темный угол и обняв колени посидеть в тишине, как она это делала дома, прячась от матери в чулане. Но Эбель устала жить той никчемной жизнью. Пришло время принимать решения, пусть она и будет потом сожалеть о них. Дебора права. Там, в Санди, ей угрожает опасность. Но тут... Тут она не одна. И стены собора защитят ее от тех, кто желал ей смерти.

Эбель вскочила со скамейки, будто ее осенило гениальной идеей и тут из карамана сарафана выпала голубая конфета. Она ударилась о мысок ботинка и отскочив разбилась об острый камень. Вместе с ней вылетел и маленький свернутый листик, который Эбель успела поднять. То самое письмо от Соль, которое их заставила написать мисс Моррети. Как вовремя. Ну как же вовремя...

«Прости меня, я не хотела ругаться, но ты и вправду можешь на меня положиться. Мы же, типа, стали друзьями =) Пы. Сы. Я всегда права. Не забывай это!».

И тогда Эбель точно поняла, что выбор сделала правильный.

СНОСКИ

1 - Район Сеула, о котором Соль не хочет вспоминать никогда и ни при каких обстоятельствах. Это столица ночной жизни Сеула. И еще один грех, который Соль, наверное, никогда не замолит.

2 - Пресный хлеб. Тут без шутки. Просто хлеб.

3 - Тут уже без шутки никак — "Вот же умели люди развлекаться...".

4 - Это он сейчас демона призвал? Или что это за пугающий набор букв? 

5 - Буквальный перевод «Сладкая жизнь», а сам фильм был снят Федерико Фелинни в 1960 году. Правда не о шоколадной фабрике Вилли Вонки, а о журналисте в Риме.

6 - Бела рагаца — это "милая девочка" на итальянском языке. Бруну из Италии можно вывести, но Италию из Бруны нельзя. Согласитесь, в этом есть свой шарм!

7 - Зайка (итал.)

8 - Понятия не имею, почему Соль сравнила это не с боксерами, а с рестлерами. Они же не просто дерутся на ринге, они еще и в актерскую игру умеют. Ну... Соль творческий человек. Может в борьбе тьмы и света она видит свои смыслы.