Глава 6
Трое набросились на Рустама, но его друзья тут же вступили в бой. Кулаки, крики, звон разбитого стекла — всё смешалось в хаосе.
Но вдруг Рустам понял — ключей нет.
— Где…?
Самира тоже не было видно.
«Чёрт…»
Айлин сидела на диване, листая телефон, когда дверь распахнулась с треском.
— Рустам?
Но вместо него в дверях стоял Самир, запыхавшийся, с кровью на рубашке.
— Привет, шлюха.
Она вскочила, но он уже бросился вперёд, сбивая её с ног.
Диван. Её спина вжалась в подушки. Его руки схватили запястья, прижав к спинке.
— Ты думала, Рустам тебя спасёт? — он шипел, ударяя её головой о диван. — Теперь ты моя.
Ссадины на руках. Синяк под глазом. Слёзы, которые она не хотела показывать.
Дверь с треском распахнулась — Рустам влетел в комнату, лицо в крови, глаза бешеные.
— ОТОРВИ ОТ НЕЁ РУКИ!
Самир не успел развернуться — удар в висок сбил его на пол.
Рустам не остановился — кулак за кулаком, пока Самир не обмяк, захлёбываясь кровью.
Потом обернулся к Айлин, дрожащими руками разглядывая синяки:
— Прости… Я не успел…
Она вцепилась в него, пряча лицо в груди, и только тогда разревелась в полную силу.
Рустам вышвырнул Самира на крыльцо, захлопнув дверь перед его окровавленным лицом. Ключи — теперь в его кармане, чтобы больше никто не смог вломиться.
Тишина.
Только тяжёлое дыхание и тихие всхлипы Айлин, сидящей на диване.
Она не двигалась, только сжимала колени, взгляд прикован к стене.
Разбитая губа.
Синяк под глазом.
Красные полосы на запястьях — от его хватки.
Рустам подошёл, но не решился прикоснуться.
— Айлин…
Она не ответила.
Он упал на колени перед ней, руки дрожали, но он аккуратно обнял её, не сжимая — будто боясь, что она рассыпется.
— Прости…
Айлин вдруг взорвалась:
— ЗА ЧТО ТЫ ИЗВИНЯЕШЬСЯ?! — её голос сорвался, слёзы хлынули ручьём. — Это не ты сломал мне жизнь! Не ты пришёл избить и… и…
Она не договорила, упав головой ему на плечо.
Рустам молча гладил её спину, пока она рыдала. Его собственное лицо было в синяках, но он не обращал на это внимания.
«Я его убью.»
«Нет. Сначала она.»
«Потом всё остальное.»
Но сейчас главное было одно — она должна была почувствовать себя в безопасности.
Рустам подхватил её на руки, крепко прижимая к себе, но без намёка на страсть — только осторожность, только забота.
Она не протестовала, лицо прижато к его шее, дыхание прерывистое.
Он поставил её на пол, включил тёплую воду, пока комната не наполнилась паром.
— Раздевайся, — тихо сказал он, но Айлин стояла как вкопанная, руки дрожали.
Тогда он сам расстегнул её джинсы, снял футболку, стараясь не смотреть на синяки.
Порванное бельё упало на пол — и он замер, увидев царапины на бёдрах.
«Не успел… но пытался.»
Он посадил её в душ, взял мягкую мочалку, осторожно промывая кровь, грязь, следы чужих рук.
— Я сама… — она попыталась взять мочалку, но он не отдал.
— Дай мне это сделать.
Она закрыла глаза, слёзы смешивались с водой.
Он завернул её в полотенце, вытер капли с лица, потом принёс чистую футболку и трусы (свои, потому что её вещи были испорчены).
— Поднимай руки.
Айлин покорно подчинилась, как ребёнок, позволяя ему одеть себя.
Потом он быстро переоделся сам — просто чтобы она не чувствовала себя одинокой.
Он поднял её снова на руки, отнёс в комнату, уложил в постель, укрыл одеялом.
— Спи.
— Не уходи… — она схватила его за руку.
Он лёг рядом, не приближаясь, но и не отпуская её пальцев.
Глубокой ночью Рустам проснулся от резкого вздрагивания Айлин.
— Нет… отстань! — её голос сорвался в полусне, руки отчаянно отбивались от невидимого врага.
Он мгновенно приподнялся, аккуратно поймал её запястья, чтобы она не ударила случайно его или себя.
— Айлин. Проснись. Это я.
Она резко села, глаза дико блестели в темноте, грудь вздымалась частыми вдохами.
— Рустам… — шёпотом, будто проверяя, реален ли он.
— Я тут.
Она схватила его за рубашку, вжалась лицом в плечо, дрожа.
— Мне приснилось… он…
— Знаю. Но его тут нет. Он не придёт.
Рустам вспомнил, как бабушка успокаивала его в детстве после кошмаров.
— Слушай мой голос. — Он провёл ладонью по её спине, медленно, как бы "стирая" напряжение. — Раз — ты в безопасности. Два — я никуда не ушёл. Три — он не тронет тебя снова.
Айлин закрыла глаза, считая вместе с ним, пока дыхание не выровнялось.
— Я… не хочу спать одна, — прошептала она, не открывая глаз.
— Я не уйду.
— Нет. — Она прижалась крепче. — Я боюсь… что когда ты спишь, он вернётся.
Рустам сжал зубы, но голос оставил спокойным:
— Тогда я не усну. Буду смотреть, как ты спишь.
Она фыркнула, слабый намёк на улыбку:
— Идиот… Ты же умрёшь без сна.
— Зато ты — нет.
Они лёгли снова, но теперь он обнял её со спины, рука — на её животе, подбородок — на макушке.
— Если он даже во сне придёт, — он целовал её волосы, — я и там его убью.
Айлин рассмеялась сквозь слёзы и наконец расслабилась.
Айлин уснула, её дыхание стало ровным, а рука всё ещё сжимала его футболку, как якорь.
Рустам лежал с открытыми глазами, вглядываясь в потолок, пока в голове проносились обрывки дня:
Драка на пустыре.
Самир, прокравшийся в дом.
Её разбитые губы, испуганные глаза.
Кровь на полотенце, когда он отмывал её.
«Какого чёрта всё пошло не так?»
Он осторожно провёл пальцами по её руке — там, где остались красные полосы от верёвки (или его рук? Он уже не помнил).
«Она сказала, что он не успел её трахнуть… Но сколько ещё он успел?»
Гнев вскипел снова, но он не двинулся, чтобы не разбудить её.
«Я должен был быть рядом. Должен был предвидеть.»
Самир не остановится. Он унижен, избит, и теперь точно пойдёт до конца.
Родители. Рано или поздно они увидят синяки и зададут вопросы.
Школа. Сплетни уже разлетелись, но теперь всё серьёзнее — насилие, полиция, возможный суд.
Самое страшное — Айлин больше не чувствует себя в безопасности. Даже с ним.
Он повернулся к ней, прижал губы к её виску, шепча в темноту:
— Я разберусь. Обещаю.
Даже если для этого придётся сломать Самиру всё, что осталось.
Телефон зазвонил в 6:30 утра, разрывая тишину.
Рустам взял трубку, ещё не до конца проснувшись, но голос отца на другом конце мгновенно вернул ему ясность сознания.
— Сын, что ты натворил?! — громкий, сдавленный шёпот. — Только что звонили из полиции! Тебя вызывают на допрос!
Айлин проснулась от его напряжённого молчания, села на кровати, глаза полные страха.
— Кто?..
— Папа, — он прикрыл микрофон ладонью. — Полиция доложила им о драке.
— Мы… разберёмся, — Рустам говорил отцу, глядя на Айлин. — Приезжайте сюда. Расскажем всё лично.
— Ты что, совсем сдурел?! Там уголовное дело висит!
— Пап, — голос Рустама стал твёрдым, — это не просто драка. Тут другое. Приезжайте. И… пусть родители Айлин тоже едут.
Отец замолчал на секунду, потом тяжело вздохнул:
— Через три часа будем.
Айлин сидела, обхватив колени, когда он положил телефон.
— Ты правда хочешь им всё рассказать? — спросила она тихо.
— Да. — Он сел рядом, осторожно взял её за руку. — Самир уже позвонил в полицию. Если мы не скажем первыми, он перевернёт всё так, что мы окажемся виноваты.
— Но… они увидят синяки. Узнают, что он почти…
Рустам сжал её пальцы.
— Они должны знать. Иначе он снова выйдет сухим из воды.
Они сидели на кухне, молча пили чай, когда за окном раздался звук подъезжающих машин.
Родители.
И правда, которую уже не спрятать.
Родители вошли в дом молча, но их взгляды говорили за них — отец Рустама сжал кулаки, мать Айлин сразу увидела синяки на её лице и апнула.
— Что здесь произошло?!
Рустам встал между ними и Айлин, глубоко вдохнул — и начал.
Он рассказал всё:
Как Самир распространял фейковое видео, называя Айлин шлюхой.
Как никто не верил, кроме него.
Как они сблизились, потом полюбили друг друга.
Как Самир подстроил драку, чтобы пробраться в дом — и что он сделал с Айлин.
Мать Айлин заплакала, отец Рустама побледнел, а потом его лицо стало багровым.
— Где сейчас этот ублюдок?
— Мы подаём в полицию, — отец Рустама говорил сквозь зубы. — Не только за драку. За попытку изнасилования.
— Но он скажет, что это мы его подставили, — тихо прошептала Айлин, впервые подняв глаза.
— У нас есть синяки, фото порванной одежды, и ты, — мать Айлин обняла дочь. — Ты не виновата.
— И… вы не против? — Рустам осторожно посмотрел на родителей. — Что мы теперь… вместе.
Отец вздохнул, мать Айлин утерла слёзы:
— После всего, что вы прошли… Кто мы такие, чтобы разделять вас?
---
Судья — женщина лет пятидесяти,строгий взгляд,голос без эмоций.
Самир сидит на месте истца, лицо в синяках,но глаза злые. Его родители рядом — богато одетые,смотрят с высокомерием.
Родители Рустама и Айлин — напряжённые,готовые к бою.
Отец Рустама встаёт,голос не дрогнул ни разу:
— Ваша честь,этот мальчик распространял фейковое видео, чтобы опозорить невинную девушку. А когда не получилось,попытался её изнасиловать.
Мать Айлин показала фото синяков, порванной одежды,медицинское заключение:
— Он оставил на ней следы. Это не просто драка. Это преступление.
Судья хмурится,листая дело:
— Где потерпевшая?
Айлин зашла, дрожащими руками прижимая к груди документы.Весь зал замер.
— Расскажите, что произошло, — тихо попросила судья.
Айлин вдохнула и начала говорить — тихо, но чётко. О том, как Самир лгал, как он ворвался в дом, как она боялась, что он сделает с ней ещё хуже.
Самир крикнул:
— Она всё врет!
Судья ударила молотком:
— Молчать!
После долгих часов судья огласила решение:
— Самир признается виновным в клевете, покушении на изнасилование и нанесении побоев. Направляется в специнтернат для несовершеннолетних правонарушителей.
Его мать зарыдала, отец закричал, что обжалует.
Айлин и Рустам вышли из зала, не останавливаясь.
Родители ушли, оставив их одних — будто давая пространство после суда.
Но Айлин не реагировала.
Она сидела на диване, глаза прикованы к окну, пальцы сжаты в кулаки, но взгляд пустой.
«Он мог это сделать… мог… а если бы Рустам не пришёл?»
«Я бы не смогла… не смогла бы…»
— Айлин. — Он осторожно коснулся её плеча. — Ты где?
«Почему она не отвечает?»
«Она в шоке? Злится? Или… ненавидит меня за то, что не защитил её сразу?»
Он присел перед ней, пытаясь поймать её взгляд:
— Говори хоть что-то.
Её губы дрогнули, слёзы покатились беззвучно.
— Я не хочу бояться.
«Боже, она вся дрожит.»
Рустам обнял её, прижимая к себе, как будто мог закрыть её от всего мира.
— Ты не обязана. Он не придёт. Никогда.
Она уронила голову ему на плечо, голос прерывистый:
— Я думала… если я промолчу, это исчезнет. Но оно не исчезает.
«Значит, она не сломалась. Она борется.»
Он целовал её волосы, шепча:
— Мы пройдём через это. Вместе.