Коты-Воители: Изгой

Искринка очнулась от невыносимой головной боли. Открыв глаза, она сначала подумала, что ослепла: кошка видела лишь темноту, сгущающуюся с каждой секундой.

«Я что... умерла?» - в страхе подумала она.

Но вскоре, когда вид прояснился, Искринка поняла, что всего лишь находилась в палатке целителей. Она лежала на мягком моховом гнёздышке, плотно устланном перьями дрозда. На улице стояла звёздная ночь, и от этого в пещере царил приятный полумрак. Лунные лучи серебрили щербатые каменные стены.

Взглянув в другой угол палатки, Искринка с трудом различила очерченный холодным светом силуэт Змеехвоста, перебирающего травы и что-то невнятно бормочущего себе под нос. Рядом с ним сидела Траволапка, что сортировала сухие листья, которые уже давно лишились своих целебных свойств. Ученица едва держалась на лапах от усталости. Она уже клевала носом и, отвлёкшись от дела, незаметно для самой себя прикрыла глаза. Целитель же, будучи внимательнее сокола, заметил это и, сердито зашипев, толкнул кошечку в бок. Бедная Траволапка встрепенулась и мяукнула от неожиданности, растерянно поведя острыми ушами.

- Хватит спать! - раздражённо рыкнул Змеехвост. - Я что, должен делать всю работу в одиночку? Травы сами себя не рассортируют, а нам ещё нужно переделать столько дел до завтра.

Траволапка не смела поднять глаза на наставника. Стыдливо сгорбившись, она с грустным и виноватым видом принялась дальше складывать листья в ровные кучки.

Недовольный Змеехвост встал, всё ещё ворча, выгнул спину и выглянул на улицу.

- Чуют мои кости, дождь будет, - проскрипел старик, поведя носом в воздухе. - Одна головная боль! Мы потратили столько ноготков на этих маленьких вредителей, которые не умеют следить за собой! Ох, ох!.. Этот дождь, должно быть, сгубит оставшиеся в лесу ноготки.

Траволапка не ответила и, только мелькнув взглядом по Змеехвосту, оторвала очередной сухой лепесток от стебля кервеля, отложив в другую кучку пожухлых листьев. Она-то прекрасно знала, что от запасов ноготков стены их пещеры ломились ещё с прошлой луны.

Искринка вздохнула.

«Да, нелегко приходится Траволапке с таким наставником», - с сочувствием подумала она.

С ужасом она представила, что, может быть, её воспитанием в будущем тоже займётся кто-то медленно сходящий с ума, ворчливый и придиристый. Ох! Какой кошмар!..

Похоже, она издала слишком громкий вздох, потому что Змеехвост и Траволапка одновременно повернули головы в сторону кошки. Бледно-янтарные и зелёные глаза тут же сверкнули в тени пещеры.

- О, неужели удосужилась очнуться, - хмуро пробормотал целитель и, взяв какой-то корень из трещины в стене пещеры, медленно направился к ней. По виду буро-белого кота можно было сказать, что делать это приходилось ему с огромной неохотой.

Искринка попыталась встать, но тут же перед глазами вспыхнуло тёмное пятно, и кошка без сил рухнула обратно в гнездо.

- Лежи смирно, если не хочешь снова окунуться в воду! - рявкнул Змеехвост. Его глаза с недовольством щурились так, что их уже почти невозможно было разглядеть. - Тебе было весело нырять в реке, но расхлёбывать последствия что-то не рвёшься!

Искринка мгновенно замерла, и по её телу непроизвольно пробежал неприятный холодок. Даже воспоминания о чёрных водах той реки были не такими неприятными, чем то, что ей приходилось слышать сейчас. А она-то понадеялась, что все те события были простым кошмаром...

Старый кот положил перед ней корень и строго взглянул в глаза.

- Это корень тимьяна, - объяснил он, - съешь его. Когда он успокоит тебя, потом снова попытайся уснуть, - кот тут же повернулся к Искринке хвостом и направился к выходу из палатки. - А я пойду к Вранозвёзду, скажу, что ты наконец-то очнулась. От вас от всех, желторотых лисят, сплошная головная боль!

Потом Змеехвост остановился у выхода и напоследок сердито уставился на Траволапку. Ученица сникла под его немигающим взглядом янтарных глаз.

- И если я вернусь и обнаружу, что травы не разобраны, то лично пущу тебя на корм воронам!

Траволапка кивнула и принялась ещё усерднее укладывать листья.

Когда Змеехвост скрылся из палатки, Искринка, не в силах скрыть своего возмущения, громко фыркнула.

- Да уж, ну и наставничек, - мяукнула она, сочувственно глядя на Траволапку. - Как ты его терпишь? На твоём месте я бы уже давно подсыпала ему в подстилку ежевичные шипы!

Рыжая ученица не обернулась к ней, только тяжело вздохнула и потёрла висок.

- Он хороший наставник, правда, - она глядела на стопку листьев, сложеных перед ней в аккуратные ряды. - А целитель - ещё лучше. Просто у него такой... скверный характер. Иногда.

«Иногда? Почему это иногда продолжается всю жизнь?» - мысленно воскликнула кошка.

Искринка ничего не ответила и лишь принялась жевать невкусный корень.

«Если Змеехвост хороший кот, то и ежи летают!» - подумала серебристо-белая кошка, морщась от горьковатого сока тимьяна.

Траволапка оторвалась от сортировки и подняла взгляд на уставшую Искринку.

- Спи, тебе нужно набираться сил. Представить не могу, что там творилось, пока патрульные не обнаружили тебя.

«Ты просто ещё не знаешь, что всё произошло по моей вине», - с грустью подумала Искринка, но решила не развивать эту тему.

- А ты?

Рыжая кошечка пожала плечами, её изумрудные глаза уже покраснели к кончикам, но лапы, кажется, готовы были трудиться ночи напролёт.

- А я буду работать, - вздохнула Траволапка. - Если Змеехвост увидит, что я уснула, то точно мне хвост откусит. Эти травы нужно срочно перебрать, пока все не сопрели. А новые набрать сейчас так трудно...

Бросив последний жалостливый взгляд в сторону Траволапки, Искринка легла на подстилку. Голова отяжелела, и в глазах снова начало темнеть. Она поудобнее устроилась в гнёздышке и закрыла глаза.

«И всё равно, Змеехвост - старый барсук», - рассеянно подумала кошка, снова падая в беспокойный сон.

Бах!

Наверное, ей звёздами было предначертано не сомкнуть глаз за эту ночь. Содрогнувшись от громкого звука посреди гробовой тишины, Искринка с удивлением уставилась на камешек, прокатившийся прямо возле её носа. Она взглянула вверх, но так и не смогла понять, как он мог свалиться оттуда.

Может, ей опять всё только привиделось...

Бабах!

На этот раз второй камень врезался аккурат в спину Искринки, которая подскочила на подстилке, как гадюкой ужаленная. Нет, с потолка пещеры упасть он уж точно не смог бы!

Стремительно обернувшись, Искринка почувствовала себя облитой ледяной водой уже во второй раз за эту ночь, когда заметила два зелёных глаза с ядовитыми прожилками. Цепкий бурый хвост готов был подхватить третий камень, но тут, поняв, что его засекли, тёмный силуэт фыркнул.

- Нечего смотреть на меня так, как будто я пыталась тебя убить! Ничего не хочешь сказать?

Искринка так и задохнулась невысказанными словами, потому что просто не могла понять, какие ей следует озвучить первыми: может, те, в которых она принимается оправдываться? Или те колкие, как шипы, в которых нет места раскаянию? А, может, наполненные яростным криком ответные обвинения?

В конце концов Искринка так и стояла, неловко молча и приоткрыв рот, будто хотела что-то сказать. Она смотрела в землю, потому что какая-то странная сила и чувства не позволяли ей поднять их.

Совка же восприняла её жест иначе.

- Нечего строить из себя недотрогу! Хочешь сказать, я виновата, да? Не получится, я-то знаю, что у тебя на уме. И все вокруг тоже!

Видя напыщенный и взлохмаченный вид сестры, словесный барьер Искринки наконец-то прорвался. Полосатая кошечка отшатнулась и уставилась на сестру во все глаза.

- Да что ты говоришь? Я даже слова тебе не успела сказать, а ты опять бросаешься на меня, как бешеная собака!

- Я - и бросаюсь, как собака?! - с укоризной выдавила Совка и демонстративно глянула на свои ранки, закрытые целебными припарками. В сердцах она не сдержалась и зарычала. - А, может, это тебе следует следить за собой? Ты в самом деле опасна для племени! Будет лучше, если ты вообще уйдёшь и никогда не вернёшься сюда. Вот!

Искринка была поражена, но она ещё не забыла, как в порыве ярости ранила свою сестру. Изначально она была поглощена чувством вины, однако теперь, после стольких слов, хвативших, чтобы разорвать горло, Искринка не хотела даже думать об этом. Ну ещё чего! Из неё вытащат извинения только после того, как Совка сама попросит прощения. Это ведь из-за неё и происходят эти ссоры!

Это она провоцировала её, словно бы желая увидеть реакцию разъярённой Искринки;

Это она сделала так, чтобы Кременёк стыдился подходить к ней;

Это она думала, что всё должно вертеться только вокруг неё, всё внимание должно быть приковано только к ней! А если не получалось, то в ход шёл первый, самый надёжный пункт;

Всё, что только могло быть, сделала Совка, это одна она виновата!

Почему тогда Искринка должна чувствовать себя виноватой? Почему уходить должна одна она? Что же в ней такого неправильного?!

Эти мысли утопили маленькое и ранимое сердце Искринки в самых тёмных омутах; тысячи мерзких голосов шептали ей что-то, но слова были настолько пропитаны нескрываемым отвращением, что невозможно было ничего понять; опять созданные из ночного неба лапы с загнутыми ястребиными когтями тянулись к ней из всевозможных углов, оставляли невидимые, но болезненные раны в душе, и уползали, насмехаясь.

Она ни причём!

Ни при чём!

Ни при чём!..

Ни при... при.. ч...

«Ты такая жалкая! Такая ничтожная! Никто не станет смотреть на тебя такую! Иди и бросся в воду, никто даже не вспомнит о тебе. А если так, значит, утопи их в своей ненависти первой! Только ты можешь сделать так, чтобы заставить их захлёбываться своей кровью в перемешку с водой!»

Кажется, один голос всё-таки выделялся из общей какофонии шёпота и рычаний. Он походил на треск пламени посреди леса: тихий, однако привлекал к себе внимание и ослеплял, откуда ни подойди.

А после, как и всякий огонь, неожиданно потух, рассеявшись прахом сгоревших тел под небесами.

Обжигающий жар, не сдерживаясь, ударил в голову.

- Кто такая ты, чтобы велеть мне убираться?! - проревела во весь голос Искринка. Наверное, Траволапка услышала, но плевать! Она не желала опять насильно подавлять в себе свои эмоции и слова!

Кошка с каким-то неприятным удовольствием смотрела, как спесь тут же сбилась с морды Совки после её гневной тирады. Она, должно быть, и не подозревала, что её сестра способна на такое! Наверное, ожидала, что та опять промолчит, забившись в угол! Ха, пусть держит пасть шире! Искринка уже не маленький и беспомощный котёнок, жавшийся к Заряннице в поисках защиты.

- С чего ты взяла, что лучше меня, лучше кого-то в племени? - залилась Искринка поддельным хохотом и буквально шкурой ощутила, как зелёные глаза Совки превращаются в огромные луны. - Ты всё время что-то мне доказываешь, но это вызывает только жалость! Да, да, именно. Ты такая жалкая! Тебе и в жизни не дотянуться даже до глашатой! Совозвёздная, пф-ф! Да куда тебе, такой бесполезной, мечтать стать предводителем? Ты только и умеешь, что ныть и жаловаться, а ещё жаловаться и ныть! Держу пари, пропади из племени не я, а ты, никто бы даже не шелохнулся! Орлокрыл с Зарянницей бы даже и не заметили, им было бы всё равно, ха-ха-ха! Даже не надейся, что до тебя есть кому-то дело, в отличие от меня.

«Вот так, так!»

«Как прекрасно!»

«Как замечательно!»

«Заставь её пожалеть о своей жизни, как она сама не раз делала это с тобой!»

С каждой секундой Совка становилась всё более похожей на каменную статую, её взгляд замер, покрывшись инеем, а внутри всё медленно и одновременно в считанные секунды обрушивалось. Зелёные глаза отражали самую настоящую снежную бурю, после которой не остаётся ничего живого и тёплого.

Искринка задыхалась, она больше не чувствовала никаких преград, словно перед ней открылись ворота на пути к власти ко всему миру. И теперь она решала, кого помиловать, а кого уничтожить своими лапами и зубами!

Может, то самое безумие, из-за которого гибнут тысячи, выглядит именно так?

Стоило этой мысли проклюнуться сковозь ядовитую почву ярости, луч света выхватил его из тьмы. И росток в мгновение ока разросся до размеров целого леса, повергая в ужас своими масштабами. Гнилостная почва податливо скрылась под массивными корнями.

Искринка больше не могла выдавить из себя смех. Когда волна ярости спала, она почувствовала холод и пустоту. До неё только сейчас медленно начало доходить то, что она сказала. Нет. Прокричала на пол-леса, давясь словами от безумной радости при мысли, каким ужасным окажется вложенный смысл.

Это... что... было на самом деле? Не в её разыгравшемся воображении? Неужели правда по-настоящему?..

На смену злобе пришли смятение и озноб. Гроза кончилась, но воздух продолжал звенеть от напряжения после ярких всполохов из-под облаков. От былой силы не осталось и следа.

С лица Искринки спали все краски. Она просто застыла, захлопнув пасть, и тупо таращилась на Совку. Но та даже не шелохнулась и стояла с опущенной головой, из-под которой ничего невозможно было разглядеть. Ни эмоций, ни даже, на худой конец, ненавистного взгляда. Хоть что-то!

Серебристо-белая кошечка попыталась было что-то сказать, но потревоженная шумом Траволапка, кажется, поняла, что дело неладно. Она оставила травы и оказалась рядом с двумя сёстрами бесшумно, словно ветер, и гневно уставилась на Искринку.

- Почему это ты встала?! Вы должны провести здесь ночь до следующего утра, как сказал Змеехвост!

Кошечка с трудом выдавила из себя:

- Я... я... просто... нужно было...

И тут Совка подняла голову, однако в её взгляде ничего не читалось. Не было того, что выдало бы в ней события минутой ранее. Она только кивнула Траволапке и медленно обошла её, не оборачиваясь.

- Мне уже лучше. Я пойду обратно в детскую. Ничего не случится с простыми царапинами, если я уйду чуть раньше.

Рыжая кошка сердито дёрнула усами.

- Уф... Ну, хорошо! Однако не нужно жаловаться мне, когда Змеехвост придёт по ваши души!

Не зная, куда деть свои возмущения от усталости, Траволапка направила их на всё ещё не пришедшую в себя Искринку.

- А ты-то что встала? Тоже за самодеятельность взялась? А ну марш в своё гнездо, и нечего высовываться до утра!

Затем, прижав уши и в сотый раз потерев висок, добавила:

- Пожалуйста...

Искринка пропустила мимо ушей половину её слов и на ватных лапах поплелась к указанному месту. Казалось, голова кошечки стала гудеть только сильнее с тех пор, как она очнулась. Но сейчас ей было абсолютно всё равно на боль, потому что она так и не смогла понять, где вымысел, а где реальность, в которой кошка барахталась уже не в воде, а в ужасающих мыслях, что словно не принадлежали Искринке. Но неизвестно ещё, что страшнее: чувствовать наполненные ненавистью до мозга костей чужие мысли в своей голове или понимать, что они были порождением её сознания.

А Совка так и скрылась, не сказав ни слова. Только тишина ночи поглотила её неспешно удаляющиеся шаги.