19 часть.
палата была тёмной. слишком тёмной. лишь бледный свет фонаря за окном пробивался сквозь жалюзи, рисуя на стенах тусклые полосы. тишина казалась звенящей, удушающей, только где-то в коридоре щёлкала капельница или проходила медсестра в мягких тапочках. ваня лежал, не двигаясь, уставившись в потолок. он не спал уже третью ночь подряд, но именно эта самая мучительная.
всё внутри скручивало. не от боли, нет. не от аварии, не от шрамов и синяков. от мыслей. от чётких, колючих, неотвязных картинок, в которых снова и снова появлялось её лицо. т/и стояла в его палате, красивая, взрослая, чужая. спокойная. сдержанная. и в этот момент он понял, она ушла навсегда, она больше не его.
её голос не дрожал. глаза не просили объяснений. она не пришла, чтобы бороться или прощать. она просто пришла. как человек, в котором осталось больше достоинства, чем в нём самом. и стояла в полуобъятиях саши, будто это что-то значило. он ненавидел это чувство. впервые по-настоящему. все три месяца он чувствовал, что теряет её. сначала он закрылся, по инерции. от страха. от пустоты, которая росла внутри. он думал, что сможет держать всё под контролем. держать её. держать себя. контролировать. манипулировать. быть таким, каким был на стримах, уверенным, весёлым, успешным. но в жизни это не сработало. он всё проебал. он проебал т/и.
ваня сел на кровати. сердце колотилось быстро и сбивчиво. в груди жгло. он чувствовал, как у него трясутся руки, но не мог остановиться. боль в боку от сломанных рёбер вновь дала о себе знать, но он стиснул зубы. мысль, одна единственная, засела в голове, надо выйти отсюда. он больше не мог. не хотел лежать, быть беспомощным, вспоминать. он хотел увидеть её. сказать хоть что-то. просто быть рядом. или… хотя бы попытаться. он медленно спустил ноги с кровати, опираясь на край и сжимая простыню. встал тяжело, криво, медленно. зашёл в ванную, посмотрел на себя в зеркало. синяки, белая кожа, ссадины. глаза покрасневшие, уставшие, но всё ещё живой. ему было плевать, что врачи не разрешали вставать, тем более уходить. он вспомнил, как однажды ночью увидел, как медсестра набирала код от служебного выхода. 4 цифры. он запомнил. и теперь, сжав зубы и накинув чёрную кофту, ваня тихо приоткрыл дверь в коридор. коридор был полутёмный. ночные лампы едва мерцали, создавая призрачное свечение на холодных плитках пола. где-то вдали слышался тихий стон или кашель, больница не спала, как и он. ваня шел медленно, немного прихрамывая. каждое движение отзывалось болью, но он шёл. всё тело ломило, особенно левая сторона, где были ушибы и трещина в ребре, но его это не останавливало. он словно двигался на автопилоте, будто страх, боль и даже здравый смысл остались в палате, среди простыней и капельниц.
первые повороты дались легко. никто не заметил. врачи разошлись по дежурствам, а охрана внизу вряд ли ожидала, что кто-то вздумает сбежать, особенно в таком состоянии. он спустился по лестнице, держась за перила. три пролёта. каждую ступень он проклинал, дыхание сбивалось, лоб покрывался испариной, но он не остановился. в голове звучала только одна мысль: она ушла, но ещё не окончательно. я не позволю. я должен сказать. должен объяснить. просто хоть как-то вернуть...
дверь с кодовым замком именно та, которую он запомнил. пальцы дрожали, но он вбил цифры. один. три. ноль. семь.
щелчок.
дверь открылась.
прохладный воздух ударил в лицо. он вышел на улицу, как будто выбрался из тюрьмы. впервые за долгое время вдохнул полной грудью. темнота и редкие фонари окрашивали всё вокруг в серо-жёлтые тона. мир казался другим, слишком живым, слишком резким. но он чувствовал, как в нём пробуждается решимость.
ваня стоял перед чёрным выходом из больницы, в слишком лёгкой кофте, с залатанной раной и пустыми карманами. он не взял ни телефона, ни денег. он вообще ничего не взял, кроме тупого желания уйти. сбежать. добраться до неё. не потому что был готов извиняться. не потому что понимал, как просить прощения. просто хотел увидеть. просто услышать голос. хотя бы один раз. просто доказать себе, что она существует. не сон. не вина. не фантом. он пошёл. шаг за шагом.
мимо припаркованных машин, мимо редких прохожих. сердце било в висках. ноги дрожали, но он не позволял себе остановиться. боль от каждого движения отзывалась в боку тупая, но нарастающая. как будто что-то внутри вот-вот треснет. никто не смотрел в его сторону. ни прохожие, ни таксисты. да он и не пытался кого-то о чём-то просить. он даже не знал, сколько идти. просто шёл. упрямо, будто от этого зависела его жизнь. он помнил каждый поворот. каждый дом. каждый магазин, который они с ней проходили раньше. в какой-то момент ему даже показалось, что он видит её в окне одной из квартир, на балконе, в силуэте девушки с длинными тёмными волосами. сердце резко кольнуло. он чуть не оступился.
- чуть-чуть… — выдохнул он.
- совсем чуть-чуть…
но с каждым шагом становилось всё хуже. он не чувствовал пальцев на руках. дыхание сбивалось. кровь, сначала тонкой тёплой полоской по боку, теперь просачивалась всё активнее, оставляя на рубашке медленно расползающееся тёмное пятно. боль больше не была фоном, она ревела внутри, как сирена.
он пытался идти быстрее. ускорялся. потом спотыкался. ругался сквозь зубы. прижимал руку к ране, надеясь сдержать кровь, но ткань под ладонью была насквозь мокрая и липкая. всё плыло. свет от фонарей размазывался. звук собственных шагов казался глухим и далёким. мир вокруг терял чёткость.
- ть/и…
прошептал он, не зная, слышит ли сам себя.
и в этот момент он рухнул. резко. беззвучно. как сломанная кукла. удар об асфальт был глухим. лезвие боли пронзило всё тело. он дёрнулся, попытался подняться, но не смог. пальцы скользнули по холодному бетону. под ним уже растекалось что-то тёплое. он пытался дышать, но каждый вдох резал изнутри. глаза всё сильнее застилал туман.
мелькнула мысль "позови на помощь. закричи. постучи по бордюру." но ни один мускул не слушался. он просто лежал. один. в темноте. какой-то голос в голове шептал - вот и всё. не дошёл. не успел. но попытался.
сердце билось всё реже. он чувствовал, как тело становится чужим. как лицо обдувает ветер. как губы становятся сухими, а зрачки стеклянными.
он снова подумал о ней. о том, как смеялась, когда он кормил её мороженым. о том, как морщила нос, когда он шутил тупо. о том, как она смотрела на него, не так, как остальные. он не был достоин. но она была настоящей. и он любил её. по-своему. грязно. криво. болезненно. но любил. последним усилием он приподнял голову и посмотрел вверх. небо было тёмным. без звёзд.он улыбнулся. едва заметно, криво
и закрыл глаза навсегда.
было пять утра.
комната погружена в полумрак, только блеклый свет от уличного фонаря проникал сквозь щель в занавеске. тишина была почти пугающей, ни звука, ни движения. только приглушённое дыхание и тяжесть на груди, будто сам воздух отказывался быть лёгким.
телефон зазвонил резко, вырывая из дремоты. вибрация была настойчивая, агрессивная. на экране знакомое имя: "мама вани".
рука дрогнула, и только спустя пару секунд она всё-таки нажала на зелёную трубку.
- это всё из-за тебя!
голос был сорванный, плачущий, истеричный.
- это ты его до этого довела! ты!
- подождите… — девушка резко села на постели, сердце застучало.
- что вы говорите?.. что произошло?..
мама буквально кричала в трубку, захлёбываясь слезами и обвинениями. слова сливались в единый ком.
- ты его бросила, ты ушла, ты предала! он же любил тебя, а ты… ты даже не пришла тогда в больницу! ты с его другом спишь, сашу туда же! да как ты могла… он умер, понимаешь?! умер!! из-за тебя, из-за вас обоих!
словно кто-то вырвал воздух из лёгких. мир вокруг стал ватным. на несколько секунд наступила полная тишина. девушка вцепилась пальцами в край пледа. её губы задрожали, но она говорила ровно.
- я приходила. я была в больнице. я принесла ему еду, поговорила. я сказала, что не держу зла. я поступила по-человечески. он сам всё слышал. я… не виновата.
- врёшь! ты специально всё это спланировала! ты сломала ему голову! — продолжала мать.
- да он с самого начала стал другим из-за тебя! это ты разрушила его! ты изменила его! ты… вы с сашей… вы убили его!
девушка молчала. ком в горле не давал вдохнуть. даже саша, стоявший в дверях, не знал, как вмешаться.
- он пошёл к тебе! он сбежал из больницы, весь в бинтах, без сил, а ты… ты даже не ждала! ты же знала, что он был не в себе!
в трубке был всхлип, почти звериный.
- я потеряла сына. ты хоть это понимаешь? моего мальчика больше нет!
- вы не имеете права винить меня. — её голос прозвучал неожиданно твёрдо.
-он сам сделал выбор. и ваши обвинения его не вернут.
трубка резко отсоединилась. длинный гудок.
тишина. саша подошёл, сел рядом, обнял.
девушка всё ещё сидела, как вкопанная, глядя в пустоту.
- она больше никогда со мной не заговорит. и всё равно… я бы снова сделала так же.
и больше она не плакала, всё внутри уже опустело. но только теперь окончательно.
после всего, они немного посидели в тишине. казалось, даже звуки улицы притихли, как будто весь мир замер, давая им время прийти в себя. саша молча подал кружку с водой. она взяла её дрожащими пальцами, отпила глоток и тихо поблагодарила. ни один из них не знал, что говорить дальше. всё нужное уже прозвучало, а всё остальное бессмысленно. через какое-то время они всё-таки заговорили. о чём-то простом. о прошлом. о том, каким ваня был в детстве.
смех был коротким и тихим, но в нём слышалась жизнь.
и этого было достаточно.
- мне… наверное, стоит поехать к его маме,
тихо произнёс саша, вставая.
- она… одна. и несмотря на всё, ей сейчас хуже всего.
девушка кивнула.
- ты прав. ты единственный, кто может ей помочь. она тебе хоть немного, но верит.
он накинул кофту, подошёл, обнял её крепко, по-дружески.
- ты держись, ладно?
- постараюсь.
дверь закрылась мягко. и в комнате снова стало тихо.
с пустым телефоном, тяжёлой грудью и неотвратимым чувством того, что что-то внутри неё безвозвратно умерло вместе с ним. через пару часов она всё-таки поднялась с постели. тело ныло от усталости, а внутри словно поселился глухой вакуум, высасывающий любые эмоции. всё, чего ей хотелось, это тишины и кого-то родного рядом. в голове вдруг всплыл вчерашний голос подруги: "если вдруг будет совсем невыносимо, просто скажи, я приеду хоть ночью." но говорить не пришлось. та уже написала, что будет с первым поездом. девушка переоделась в удобные джинсы, накинула серый свитшот и собрала небольшую сумку, документы, телефон, зарядку, пару вещей. перед выходом долго смотрела на своё отражение в зеркале, осунувшееся, глаза чуть припухли, губы сжаты в тонкую линию. ещё немного. ты не одна. на вокзале толпа суетилась, люди обнимались, кто-то тащил чемоданы, кто-то курил у турникетов. и вот знакомый силуэт. подруга в чёрной куртке, с термосом в руках и уставшей, но такой родной улыбкой. девушка подошла. ни слов, только крепкие объятия. как якорь, как спасение.
- как ты?
спросила подруга тихо, почти шёпотом, будто чувствовала, что громкие слова сейчас разрушат всё хрупкое равновесие.
- потом расскажу, — выдохнула та.
- просто… поехали домой.
они взяли такси и поехали на квартиру девушки в дороге молчали, только гудение мотора. на фоне мелькали знакомые улицы, люди в переходах, вывески. город жил своей жизнью, не зная, что для кого-то внутри всё рухнуло. и только когда такси подъехало к знакомому подъезду, подруга сжала её руку чуть крепче и сказала.
- я представляю какой пиздец, мы справимся.
на улице было серо и прохладно. утро не торопилось вступать в свои права, солнце, хоть и встало, всё ещё пряталось за тучами, словно само не знало, стоит ли сегодня появляться. балкон напоминал остров в безмолвном океане города, тихо, будто весь мир затаил дыхание. девушка сидела, поджав ноги, в старом худи с вытянутыми рукавами. тонкая сигарета дрожала в пальцах, а в пепельнице уже догорали два бычка. подруга молча сидела рядом, укутанная в плед. они не говорили. просто были рядом. и этого на какое-то время хватало. девушка наконец сделала затяжку, резко выдохнула и с надрывом выдавила:
- я всё равно виновата.
подруга повернулась к ней, в её взгляде не было ни капли осуждения, только усталость и тревога.
- нет. не начинай.
голос был мягким, но твёрдым.
- ты не виновата.
- я знаю, как это звучит, но если бы я не ушла тогда. если бы я просто промолчала. если бы вернулась. он бы не пошёл ночью один.
- он сам пошёл. он сам всё сделал. ты не могла этого предсказать.
- я ведь могла хотя бы выслушать его. не убегать. я могла остаться. он был пьян, сломан, а я просто сбежала.
- ты сбежала от того, кто тебя бил, кто орал на тебя, кто ломал тебя изнутри.
подруга выпрямилась.
- это не бегство, это инстинкт выживания. если бы ты осталась, неизвестно, в каком бы состоянии была сейчас ты.
девушка уставилась в одну точку на полу. казалось, она слушает, но в голове крутилось только одно: он мёртв. мёртв. и уже ничего не изменить.
- он ведь раньше был.. другим.
прошептала брюнетка.
- тёплым. добрым. он слушал меня. он знал, как я люблю чай, помнил мою первую помаду, приносил апельсины, когда я болела.
она всхлипнула и быстро вытерла слёзы рукавом.
- он смеялся, когда я пела ему дурацкие песни. целовал в лоб, когда думал, что я сплю.
подруга посмотрела на неё с болью, потому что ей самой хотелось плакать. от несправедливости. от бессилия. от того, что ни один хороший момент не может искупить то, кем он стал потом.
- он стал другим. и ты это знаешь. три месяца ты смотрела, как он исчезает. и держалась. и верила. и надеялась. но он выбрал не тебя. и не любовь. он выбрал всё это.
тишина. только тихий свист ветра с улицы и еле слышное дыхание. девушка потянулась за новой сигаретой, но подруга мягко отобрала её, глядя в глаза.
- ты живая. а значит у тебя всё ещё есть шанс. не ломай себя. не уничтожай. ты не виновата, слышишь? ты просто любила. а он предал.
девушка долго смотрела на неё. и впервые за всё это время кивнула. чуть-чуть. но по-настоящему.
к вечеру город будто сменил маску. вместо серой мрачности, золотистый свет окон, редкие огоньки машин, лёгкое шуршание листвы. в квартире пахло виноградом, шоколадом и чем-то уютным, домашним. пледами, подушками, девичьими разговорами. они сидели на полу, прислонившись к кровати, с бокалами недорогого полусладкого и расстёгнутыми кофтами, тепло, чуть пьяно и спокойно.
- всё же я правда люблю его
вдруг призналась девушка, глядя в бокал.
-не влюблённость, не увлечение. прям до мурашек, до безумия.
она выдохнула и криво усмехнулась.
- даже когда он начал меняться, я всё равно смотрела на него и думала: ну вот, это мой человек.
- и в этом нет ничего плохого,
подруга протянула руку и сжала её ладонь.
- любить не стыдно. стыдно вот так с тобой обращаться. ты отдала ему себя, время, любовь… а он всё это растоптал. и теперь тебе тяжело потому что ты человек. ты не виновата, что любила.
она наклонилась ближе, заглядывая в глаза.
- ты бы сделала всё по-другому, если бы знала?
девушка замерла. подумала.
- нет.
- вот. потому что ты была собой. настоящей.
они снова замолчали. виноград в миске почти закончился. вино приятно грело, в голове лёгкая вата. мир будто стал чуть мягче, не такой острый.
- спасибо тебе, — шепнула девушка.
- не знаю, как бы я без тебя справилась.
- ты справилась бы.
улыбнулась подруга.
- но я бы ни за что не оставила тебя одну.
девушка покачала головой, чуть улыбаясь, уже сонная.
- останься ещё немного.
- я останусь, сколько надо.
они залезли под один плед, как в детстве, в обнимку, переговариваясь шёпотом. немного про детство, про парней, про жизнь. но уже на середине рассказа подруга заметила, что дыхание девушки выровнялось. она уснула. наконец не в слезах, не в истерике, не в одиночестве. просто уснула, рядом с тем, кто был рядом. подруга накрыла её пледом до плеч, тихо выключила свет и вышла, закрыв за собой дверь.
тишина, ночь, и лёгкое постукивание капель за окном.