глава 7
В детстве Су Ген часто, даже слишком сильно, увлекался играми с дворовыми ребятами. Но те не всегда понимали его. Не всегда слушали, поддерживали, а порой и вовсе унижали, словно намеренно испытывая его на прочность. Со временем этот мальчишка рос, набираясь опыта, впитывая в себя радость и боль, дружбу и предательство. Поступил в медицинский университет, с головой окунувшись в мир науки и знаний, а затем, спустя долгие годы упорной учебы, этот уже взрослый парень вовсе не ожидал, что… влюбится. Его первая любовь нагрянула еще на первых курсах, озарив его жизнь ярким светом. Но вот только это было необычно, совсем не так, как у большинства его одногруппников, живущих по накатанной колее.
— Пожалуйста! Мои чувства открыты перед тобой, я говорю чистую правду, каждое слово – от сердца! — Су Ген, стоя перед ним, самозабвенно изливал душу, глядя в глаза, полные ужаса и непонимания.
Суровый и грозный голос прошелся по израненной душе Кима, причиняя нестерпимую боль.
— Ебанутый?! Ты вообще соображаешь, что творишь, видишь всю эту ситуацию со стороны? Фу! — парень презрительно скривил губы, словно отведав прокисшее молоко. — Мне противно от тебя и от твоих признаний! Пошел ты, уебан!...
Эхо этих жестоких слов, как стая диких птиц, с громким хлопаньем крыльев разлетелось по просторному кабинету, ударяясь о стены и рассыпаясь невидимыми осколками на пол, будто разбитое вдребезги зеркало, отражающее его надежды. Ким ощущал острую, режущую боль. Его отвергли. Отвергли его любовь, его дружбу, его признание – все то, что он так долго и бережно хранил в своем сердце. Двадцатипятилетний Ким Су Ген, тогда еще совсем юный и наивный, даже не подозревал, что когда-то, спустя годы, ему вновь придется предстать перед другим человеком, с той же обнаженной душой, с той же робкой надеждой на понимание и взаимность… И что самое страшное, так это осознание того, что, признаваясь в своих чувствах, ты полностью теряешь контроль над ситуацией, становишься уязвимым и беззащитным, словно бездомный котенок, ожидая неизвестно чего…
Внезапно чьи-то сильные пальцы, выскользнув из темноты, крепко сжали его запястье, пытаясь вернуть его в реальность. Ким резко обернулся и увидел перед собой фельдшера, Ли Чена. Глаза Чена сейчас казались совсем другими, не такими, как в тот памятный вечер, девять лет назад, когда он впервые встретил свою первую, но безответную любовь. Но можно ли сравнивать двух совершенно разных людей, живущих в разных временных плоскостях? Что-то в этом взгляде неуловимо изменилось, отличалось от взгляда того юного парня, и это не ускользнуло от проницательного взгляда Кима.
Застыв в неподвижности, хирург с тревогой наблюдал за Ли Ченом, пытаясь предугадать его следующие действия. Ему казалось, что сейчас фельдшер сорвется на него, обрушив всю свою праведную ярость, раскроет все его тщательно скрываемые мысли и желания, вытащит наружу все его тайные страхи и комплексы. Но вопреки его опасениям, тишину коридора нарушили лишь их громкое, прерывистое дыхание.
— Ким Су, — медленно и осторожно начал Чен, — я… Я не всегда умею понимать вот так, сразу, с полуслова. Можно мне услышать продолжение твоего голоса, твоих… оборванных слов?
— Мне пора идти, у меня работа…
— Пожалуйста! — в отчаянном порыве вырвалось у Чена, эхом отражая его собственные мысли и чувства.
Что это? Перед Кимом стоял словно его клон, его зеркальное отражение, его копия поведения из далекого прошлого, когда он сам, такой же растерянный и перепуганный, умолял об ответе, которого в этот момент, казалось, не знал и сам Чен. История повторялась, замыкаясь в порочный круг.
— Я не хочу вести себя, как маленький ребенок, бросаясь в омут с головой. Не хочу опрометчиво и глупо портить то, что уже с таким трудом и терпением было построено, — выдавил из себя Ким, собрав остатки самообладания. Короткая пауза немного успокоила Су Гена, после чего он тихо, почти шепотом, произнес: — Не хочу, чтобы ты… — внезапно запнулся, словно наткнувшись и на мгновение погрузился в собственные мысли. — Ай! Хотя, что это я несу? Дурная башка, совсем поехал уже крышей с этой работой! Прости…
Ким торопливо высвободил запястье из хватки Чена и уже было потянулся к дверной ручке, желая как можно скорее покинуть это место и навсегда забыть этот неловкий разговор, как его вдруг резко, почти грубо развернули всем корпусом обратно. Су Ген почувствовал, как к нему прижимается горячее тело мужчины, крепко заключая в свои объятия, словно пытаясь удержать от необдуманного шага. Но прежде чем он успел хоть что-то сообразить, эти объятия так же резко и неожиданно пропали, а звенящую тишину нарушил тихий, хриплый голос, полный нескрываемой страсти:
— Что же ты делаешь со мной, Ким?
Не прошло и пары секунд, чтобы он успел осознать услышанное, как Чен, хищнически, набросился на него. Ким ощутил жесткую хватку на шее, сковавшие его волю, и в тот же миг его перепуганный рот захватили чьи-то губы.
Ким стоял ошарашенный произошедшим, не в силах поверить в происходящее. Он чувствовал на своих губах чужие, влажные и требовательные, но не мог ответить на этот поцелуй, его парализовало. Он не был готов к этому, не был предупрежден, не успел подготовиться. Все произошло слишком быстро, слишком внезапно, слишком нереально.
Но Чен, словно обезумевший, продолжал жадно терзать губы мужчины, которые безнадежно находились в неподвижном состоянии, застывшие во времени. Все это длилось лишь несколько томительных секунд, но для них обоих казалось вечностью. Яростный порыв страсти закончился также внезапно, как и начался. Чен убрал руку с шеи Кима и, тяжело дыша, отстранился от него.
— Я не хоте...
— Подожди, — прервал его Ким.
Не давая Чену договорить, Ким резко притянул его к себе, обхватил ладонями его лицо и, нежно проведя большим пальцем по щеке, прижался к его губам с такой силой, с такой страстью, словно пытался компенсировать все произошедшее ранее. Запах апельсина, столь приятный и пьянящий, заполнил его легкие, затуманивая разум и пробуждая самые сокровенные желания.
На этот раз объятия были взаимны.На этот раз, их объятья были ответны, куда более уверенны. Ким настолько увлекся в этом порыве страсти, что даже не заметил, как перекинул опешившего фельдшера на холодный бетонный подоконник, продолжая целовать, жадно перебирая его волосы и углубляясь в поцелуй все больше и больше.