глава 28: правда
— Я все знаю.
Она долго смотрит на полупустой бокал с вином перед собой, не в силах поднять глаз не него. В горле стоял ком, мешавший дышать, и девушке пришлось сделать усилие, чтобы слова, сказанные Пабло, точно дошли до мозга.
— О чем ты?
Она делает неуверенный глоток, чтобы окончательно затуманить разум. Она ждет, пока алкоголь подействует, чтобы не понимать ничего, абсолютно ничего. Парень позволил себе пройти к ней из тени и присел напротив, сложив руки.
— Я слышал твой разговор с Френки.
Белла слышит, как что-то внутри нее трещит по швам. Разрывается на куски. Она пытается сделать вид, что это ее ни капли не беспокоит, но губы уже начали предательски дрожать, выдавая нарастающую тревогу. Наконец, Изабелла поднимает глаза, чтобы увидеть его. Лицо парня не выражало ничего - одна лишь непонятная эмоция, застывшая и недвижимая.
— Хорошо. — она решает не отказываться, не отнекиваться. А смысл, если он все знает и все слышал? Включать дурочку она вовсе не собиралась.
Девушка опустошает бокал до конца и медленно встает из-за стола. Как быстро порушилось все то, что создавалось таким трудом. Она не винила в этом никого, тем более, Френки, который лишь пытался бороться за счастье всех своих друзей. Белла закуривает, чтобы успокоиться, но сигарета дрожит между указательным и средним пальцем, почти спадая на пол.
— Ты теперь ненавидишь меня? — Гарсия усмехается, прежде чем сделать очередную затяжку. Пытается сохранить этот надуманный, искусственный каменный образ, чтобы не свалиться на пол и разразиться слезами от собственной беспомощности.
— Почему я должен тебя ненавидеть?
Он ненавидел себя. Ненавидел за то, что так просто ее отпустил, что позволил этому произойти у себя под носом. Пабло был настолько ослеплен этой любовью, что все упустил из виду.
— Я ненавижу и на твоем месте бы ненавидела. — Гарсия улыбается, нервозно, будто сейчас сорвется на истерический смех. — Я и твой лучший друг, ты представь.
Это не было здоровой реакцией на происходящее, и Пабло это прекрасно понимал. Как бы не было больно, он старался быто понимающим, потому что не готов был ее отпустить сейчас. Он знал, что уже поздно, что конец был близок, но предотвратить это пытался всеми силами.
— Я знаю. — Гавр мычит сквозь зубы, а под столом сжимает ладони в кулаки. — Можешь не напоминать.
Она специально делает ему больно. Она специально ранит, специально плюет в душу и делает вид, что ей все равно. Френки сказал, что ей надо сделать выбор. Она сама решила, что не хочет мучать его. Подходящее решение, удовлетворяющее оба параметра, уже было принято.
— И что мы будем делать с этим? — она вальяжно облокачивается на подоконник, мягко улыбаясь. Будто бы они вовсе не говорят о том, что она была не верна, а просто мило беседуют, как и раньше. Одна большая иллюзия нормальности.
Гави нервозно сглотнул, пока пытался подавить в себе обиду. Он чувствовал, как что-то расцарапывает сердце изнутри, пуская мощные потоки крови. Подсознание снова рисовало противные картинки, и, даже стоило ему зажмуриться, они не исчезали, не покидали его, заставляя мучаться со внутренней агонией. Парень закусывает губы, что снова прийти в себя.
Как бы ему не было больно, как бы ему не было плохо, он не позволит себе ее отпустить. Он знал, каким мог, каким должен быть исход, ведь он был самым логичным и правильным. Но неважно, каким правильным было это решение, если ран на сердце оно не зашьет.
— Мы можем начать с чистого листа. — неуверенно шепчет Пабло, поворачиваясь на стуле так, чтобы не видеть ее лица. Будто бы так было легче говорить. — Попробуем заново, забудем об этом всем. У нас все получится.
— Ты сам в это веришь, Пабло? — она тушит сигарету, прежде чем снова подойти к стойке. — Ничего у нас не получится, и мы не сможем просто взять и забыть это.
Он знал, что Белла была права. Гави знал, что никогда не сможет забыть это, и каждый день он будет видеть живое напоминание. Когда будет видеть ее, когда будет видеть своего лучшего друга, когда будет видеть их вместе. Они будут напоминать ему о том, что он оказался в дураках.
— Я считаю, что нам лучше расстаться.
Тишина, повисшая в комнате, начинала душить. Парень вставился на Гарсию, не веря своим ушам. Неужели она действительно считает это правильным: оставить все и не попытаться что-то исправить? Футболиста поражала ее безразличие и хладнокровность; она говорила с таким спокойствием, будто это была самая обыденная вещь. Будто бы ей было плевать на все это, и она никогда ничего не чувствовала к нему.
— Белла, подожди, — Пабло с трудом подбирал слова. — не нужно принимать необдуманных решений.
Он был готов простить Белле абсолютно все, но ей не было нужно его прощение.
Девушка захлебывалась в ненависти к самой себе. Говорить все это все было сравни вырванному сердцу из грудной клетки. Она чувствовала, как медленно он ускользает от нее, сквозь пальцы, как песчинки, и ничего с этим поделать не могла. Белла просто знала, что так будет лучше, лучше именно для него. Слишком много раз она ранила его, слишком много раз она убеждалась в том, что недостойна его. Она устала смотреть на то, как человек, которого она любит, страдает.
— Пабло, хватит. — она останавливает его, ведь с каждым его словом сделать это становилось все сложнее и сложнее. — Это бы произошло рано или поздно, не нужно это оттягивать. Так будет лучше для нас обоих.
Ложь.
— Тебе будет лучше меня, Пабло. — девушка садиться на колени перед ним, берет его за руку, тем самым заставляя поднять на нее стеклянные, практически безжизненные глаза. — Ты всегда можешь начать заново. С чистого листа. Сам. Без меня.
С чистого листа.
Сам.
Без нее.
— Я не смогу. — он хрипит от боли, что поселилась внутри и пульсацией отдавалась где-то под черепной коробкой. — Я не смогу.
Повторяет в вступлении, оттягивая волосы на голове, чтобы переключиться на физическую боль. Это не помогало.
Белла молчала, смотря на страдания, через которые проходил парень, как он пытался держать себя в руках из последних сил. Это было бесчеловечно - то, что она сделала с ним, и она это понимала. Но другого выхода, казалось, не было.
— Белла, скажи хоть что-нибудь. — наконец, взмолился он, сжимая ее ладони еще крепче.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала?
— Скажи, что не оставишь меня.
— Ты можешь просить меня все, что угодно, но не это. — она гладит его по лицу, проводит пальцами по каждой, даже самой маленькой родинке, пытается запомнить каждую маленькую складочку и неровность. — Прости меня, если сможешь.
Белла пытается сохранить остатки спокойствия, но это не получилось совсем. Аккуратно вытаскивая свои ладони из хватки парня, она встает с колен.
— Я съеду отсюда как только смогу.
Ее жизнь трещала по швам. Ей негде жить, ее, скорее всего уволят с работы, она сама отпустила единственного человека, который что-то значит в ее жизни. Она сама разрушила свое счастье, и винить остается только ее саму.
— Ты можешь оставаться здесь сколько угодно. — парень шепчет, чтобы не показывать, как сильно дрожит его голос.
— Нет-нет, — Белла машет руками. — дай мне пару дней. Все в порядке.
Он смотрел на нее так, будто это была не его Изабелла. Кто-то другой, а не она. Кто-то, кого он когда-то знал, а сейчас это был абсолютно незнакомый человек.
Парень ушел без лишних прощаний, оставляя девушку у открытой двери. Она стояла и смотрела, как его фигура медленно растворяется в тени коридора. Белла знала, что будет ждать его, ждать его всегда. И если кто-то сделает ему больно, ему было достаточно найти ее и улыбнуться, чтобы она все поняла без лишних слов. Она всегда будет рядом с ним, всегда.
Даже несмотря на то, что это был конец.