Пустой вагон

Мужчина вскочил с сидения, и, провернув ключ, открыл дверь. Вадим потерял связь с телом и перспектива оказаться на рельсах в виде мясистой каши, его не радовала. «Надеюсь это не больно», произнесла разумная часть, и левая нога второй раз скользнула с крепления. Мужчина втащил его внутрь, да так, что они оба оказались на полу.

- Что ты, черт побери, там делал? – пропыхтел он.

- Пытался достучаться, - ответил Вадим и расхохотался, мужчина криво улыбнулся, не зная, как правильно реагировать на подобную ситуацию. - Так, как тебя зовут? – успокоившись, спросил Вадим, они встали и устроились на сиденьях.

- Мирон Панов, - хрипловатый голос, выходил из гортани мужчины. Вадим заметил красные пятна под глазами, «Не уж то он плакал?», ошеломлено пролетела мысль. Небритый подбородок и густые брови, волосы смольные и слегка кудрявые. Костяшки правой руки в крови.

- Вадим, - они обменялись рукопожатиями, как долго ему этого не хватало, поговорить с человеком и контактировать с ним. – Знаю, вопрос дурной, но ты заметил, что поезд не останавливается? – Мирон уставился на него, как будто последний сказал что-то неприличное про его родных.

- Да, - выговорил он, ломая пальцы от нервов, они то сплетались между собой, то выкручивали друг друга. – Но я совру, если скажу, что поезд не останавливался. Произошла единственная остановка, но лучше бы этого не было. – Он говорил с интонацией виноватого ребенка, готовый расплакаться из-за своего плохого поступка. Вадим хотел поддержать диалог, но не нашел  слов. – Я не знал, что все так получится! – взвыл мужчина. – Господи, они не виноваты, но их больше нет! Моя Надя и Катя, милые, милые Наденька и Катюша! – глаза заблестели, как металл на солнце, производя солнечных зайчиков.

Вадим молчал, постепенно осознавая, куда клонит мужчина. Это объясняло все; ладони закрывающие лицо, погружение в себя, красные пятна под глазами.

– Я не видел его! – оправдывался Мирон, руки тряслись, а голос дрожал. – Этот идиот появился ни откуда! Мне нужно было влиться, выехать на шоссе, где не было машин, всего-то! Я… я оглянулся по сторонам, ни единого автомобиля, - он замолчал, потупив глаза в линолеум. – Прости, - выговорил через ком в горле Мирон, руки по-прежнему мяли друг друга.

- За что? – в недоумение поинтересовался Вадим.

- Я соврал. Почему? Не имею ни малейшего понятия. Наверное, попытался оправдать свои действия. Их смерть. – Он замолчал, набрал в легкие воздух и со всхлипываниями продолжил. – Я не посмотрел по сторонам, как того требует дорожные правила… я понадеялся на удачу. Авось прокатит. Не прокатило, - тут Мирон не выдержал и зарылся лицом в ладонях, прикрывая слезы.

- Соболезную, никто не застрахован от таких случаев. – Вадим попробовал поддержать нового знакомого, но нарвался на льва в бешенстве.

- НЕ ЗАСТРАХОВАН!? – взревел мужчина, отняв ладони от лица, глаза горели яростью и горечью. – Я должен был посмотреть по сторонам, прежде чем улыбнуться жене и въехать на шоссе! – потоки ненависти текли ручьем с его губ. Вадим отпрянул, не понимая, где он виноват, что заслуживает криков в свой адрес.

- Я просто, хотел поддержать тебя, - спокойно сказал Вадим.

- Да, извини меня ради Бога. Я не имею права на тебя кричать. Прости. – Они молчали, в ушах отдавался стук колес ЧУХ-ЧУХ, ЧУХ-ЧУХ, ЧУХ-ЧУХ. Вадим оглядел вагон, в котором являлся гостем, и заметил одну маленькую дырочку в стекле. Его жена и, вероятно, ребенок хотели ворваться к нему, но что он сделал, чтобы остановить их, если они пытались проникнуть к нему  в вагон, как бродяги, и поквитаться с убийцей? Как он сумел их успокоить?

- Извинения приняты. – Он замялся, подбирая правильные слова. – Это личный и больной вопрос, но разреши его задать. – Мужчина поднял глаза и в них читался страх, но голова медленно кивнула. – Что случилось, когда поезд остановился? – Мирон поерзал на сидение и опустил веки, вспоминая недавние события.

- Хорошо, я расскажу тебе, как все произошло.

Мирон смотрел на лампы, сияющие белизной, он ничего не помнил, кроме того, что спустился в метро, собираясь поехать домой. Поначалу все шло как надо, странность появилась через пять минут, когда машинист не желал останавливаться. Поезд ехал с одной и той же скоростью. Мирон почувствовал сонливость, но поборол её, дабы не пропустить единственную станцию, где он в тот же момент покинет пустой вагон. Время шло, в сознание поступала паника и откуда-то появилась легкая слабость. Мирона резко дернуло вперед, поезд не двигался. За его пределами – мрак, свет внутри позволял разглядеть провода. К окну кто-то подступал, он вгляделся, и на стекло упала маленькая ручка. Сердце запрыгало внутри от внезапного появления части тела. Во тьме появилось лицо девочки, с кровавым лицом, покрытое осколками стекла, нос сломан, глаза, в которых мерцает беспечность и потеря надежды на лучшее. Волосы спутаны, и осколки стекла смешались с ними, как химические вещества. Один осколок разрезал щеку девочки, и теперь создавалось впечатление, будто та плачет кровью. Её губы шевелились, настойчиво выговаривая какое-то слово. Сердце Мирона сжалось, когда рядом с девочкой появилась женщина, лицо также покрыто осколками, но вот лоб превратился в кашу с мозгами и засохшей кровью. Она глядела точно такими же глазами, как и девочка, но к беспечности прибавилось презрение.

«Надин», тихо произнес Мирон, и девушки стали биться в стекло. Катя по-прежнему говорила одно слово, тут Мирон понял ее. Отцовское сердце подсказывало, что пыталась донести до него дочь, слово – «ПАПА». Душа разрывалась на части, в голову врезались все воспоминания, перед тем, как он попал в метро и оказался в пустом вагоне. Все это заставило тело дрожать, голова разболелась, а по щекам потекли слезы, но не из крови, как у дочери, а из липидов, муцинов и воды.

Надя продолжала бить в окно, но перестала, когда Мирон стал кулаком наносить удар за ударом по стеклу. Костяшки покраснели, а после серий ударов, стекло разбилось, осколки попали в кожу, но разве это важно? Мирон услышал всхлипывания и четкое слово «Папа», поизносившееся из уст Катей.

- Ты убил нас, - прошипела жена, её зрачки сконцентрировались на убийце, скрипучий голос продолжал высказывать обвинения. – Из-за тебя мы погибли! Посмотри в кого ты нас превратил, а сам-то цел.

- Прости, - просипел Мирон, горло пересохло. – Я виноват, я знаю, но, пожалуйста, простите, - жгучие слезы потекли по щекам, увлажняя кожу. – Здесь виноват только я, умоляю, простите мне этот грех! – взмолился он, прошептав последние слова в дыру стекла.

- Папа, - тихо повторила дочь, её глаза смотрели не на него, а в него, видя сердце и глубокое раскаяние.

- Прошу вас, простить меня, я хотел бы, чтобы вы остались в этот день дома. – Губы дрожали, глаза блестели, как стекло на свету.

- Мама, - Катя повернулась к женщине, смотрящая на своего убийцу. – Пойдем отсюда, он получил свое наказание. – Мать перевела глаза наполненные яростью и презрением на дочь. В них проскочило недоумение. – Он стал причиной нашей смерти – это ужасная кара за преступление.

Мирон переводил взгляд с жены на дочь, понимая, что Катя права, наказание будет преследовать его до конца. Только до конца чего? Жизни? Пока он обдумывал это, Катя протянула ладонь, забитую осколками. Надя бросила последний взгляд на убийцу и сжала руку девочки. Они ушли, ничего не сказав. Испарились в темноте тоннеля, ведущий в неизвестность.

Воспоминания о прошлом заставили глаза прослезиться, но мужчина смог сдержать слезы. Если бы он вновь заплакал, Вадим не знал, как его правильнее успокоить. Мужчина переборол приступ горя, и посмотрел на него, своими покрасневшими глазами.

- Тогда я все понял, после их ухода. Не только они погибли в той аварии, смерть забрала и меня. Я умер и оказался в этом поезде, ведущий в иной мир. – Он поправил волосы, которые упали на лоб, и уставился на дыру. Вадим сидел, как громом пораженный. Мысль, что он тоже умер и никогда не выйдет в белый свет, заставило тело дрожать. Слабость давила на мозг, появилось головокружение, и пелена окутало сознание.

«Я больше не увижу улицу, забитую людьми и магазинами. Не увижу синего неба, на которое никогда не обращал внимания, не куплю орешки с начинкой васаби. Не дойду до собственной квартиры, не услышу голоса друзей и… Даши. Её синие глаза не посмотрят на меня с лаской, и игривостью, когда мы окажемся в постели. Я лишился всего, но не заметил этого, пока не сел в это чертово метро. Но как я умер?»

Вадим поднялся с сидения, и медленно подошел к двери, откуда пришел. Ему предстояло вернуться в свой вагон, вспомнить всю историю смерти до конца. И дождаться конечной остановки, если она произойдет.

«Если я умер и оказался здесь, то куда попал бродяга? Не мог же он умереть два раза? Господь не может быть таким жестоким. Может он в раю?», вопросы прокручивались в голове один за другим. Тут заговорила разумная часть: «Если твои догадки верны, то ты едешь прямиком в ад», безразлично произнесло оно, затихнув до конца оставшегося пути. «Нет, этого не может быть! Я не виноват в его смерти, это несчастный случай, который мог произойти с каждым живым существом. Я-я бы пошел в полицию, честное слово, но мне не дали шанс…», но тут он перебил сам себя. «Ты бы этого не сделал. Не ври сам себе. Все кончено».

Он открыл дверь, и, повернувшись к соседу, взглянул на него в последний раз, ведь обратно возвращаться не планировал. Они кивнули друг другу, и Вадим, подавив головокружение, быстрыми шагами перебрался в свой вагон, закрыв дверь раз и навсегда. Здесь ему следовало вспомнить все.