Глава 18
Где-то далеко на другом конце деревни лают собаки, и, наверное, я даже знаю чьи. В комнате полнейшая темнота, только с левой стороны из-за штор по стене спускается тоненькая полосочка света от соседского фонаря.
- Вы там перестанете своим матрасом ебучим скрипеть, или нет?! Ну спать невозможно, ребят! Ахуенно, конечно, что вы наладили свою сексуальную жизнь, но мы с Ларой не очень хотим об этом знать!
Я поднимаю с тумбочки телефон. На часах 3:26, а мы с Пашей ни секунды не спали. И не говорили. С тех пор, как два часа назад поднялись к себе в комнату и закрыли дверь, я только беззвучно, насколько это возможно, поплакала, уткнувшись в его грудь, и так же, не говоря ни слова, мы легли в кровать. Первые полчаса он меня обнимал и гладил по голове, пока я окончательно не успокоилась, а потом сложил руки на груди, откинулся к изголовью кровати и с максимально хмурым лицом смотрел в одну точку. Примерно с двух часов он начал ворочаться, как медведь, садился на кровати, ходил по комнате, переодически тяжело вздыхая. Ближе к трём часам он опять вернулся к своей угрюмой позиции на кровати и опять начал ворочаться под аккомпанемент хора страдающих пружин, не привыкших к тому, что по ним катается такая масса.
- Я не понимаю, - таким шипением, каким сквозь зубы сказал Паша, обычно общаются между собой змеи, - ты же видела то же, что и я? Я не верю, что мой лучший друг такой ушлёпок, который мог заставить свою девушку избавиться от собственного ребёнка! Просто какой-то бред!
- Может... Может мы просто что-то додумали себе? - Этой мыслью я успокаиваю себя с того самого момента, как Антон начал уворачиваться от ответа на вопрос, но, признаться честно, сама уже перестаю верить, что это может быть правдой, - Лара мне ничего не говорила. Таким она бы сто процентов со мной поделилась!
- Ань, они оба в тайне от нас встречались почти три года! А ты говоришь о том, что они не могли в тайне от нас избавиться от последствий своих плотских утех? - Он стискивает зубы и закрывает лицо рукой. - Но почему они сейчас ничего не сказали? Я не понимаю. Неужели мы настолько тупые, что не заметили бы, как они соскакивают с темы?
Что на это сказать? Я ничего не имею против абортов, и считаю это отчасти правильным решением в определённых ситуациях, но когда это решение было принято под давлением одной из сторон... С какой-то стороны, я могу понять Лару. Это не совсем та тема, которую хочется широко освещать в массах. Но ведь мы с Пашей не посторонние люди!
- Я попробую с ней поговорить завтра. Не знаю, что из этого получится, но точно уверена, что сделаю это.
- Если Антон что-то сделал, я ему рожу набью. Как он мне тогда, в шестом классе.
Мы продолжили лежать в тишине. Я придвинулась ближе к Паше и положила голову ему на грудь. Он слегка расслабился и спустя какое-то время стало понятно, что он заснул, так как перестал гладить моё бедро, задержав руку на одном месте. Осталось только понять, как заснуть мне самой.
Утром я встала в самом подавленном состоянии, как будто за эту ночь из меня выкачали абсолютно всё, оставив только кожаный мешок, кости и несколько граммов мозга. Ощупав рукой правую сторону кровати, поняла, что Паша на ней отсутствует. Абсолютно не хотелось ничего делать. Почему нельзя целый день пролежать в кровати, никуда не вставать, ни с кем не говорить? Вяло взглянув на часы, узнала, что уже почти десять часов. В окне за шторами оказался шикарный, солнечный майский день, который своим видом обещал, что свитер мне сегодня не понадобится.
- О, доброе утро, Анюта! Мы не стали тебя будить, вам же вчера с Пашей было, видимо, не до сна, - Лара многозначительно подмигивает мне и ставит в микроволновку тарелку с сырниками, - кстати, Паша какой-то сегодня странный. Подорвался в 7 утра, топал как слон, разбудил нас своим грохотом на кухне и ушёл, когда мы с Антоном спустились. Пробубнил что-то типа «бегать пойду», и реально уже третий час бегает туда-сюда по деревне. Чё это с ним такое? У вас вчера что пошло не так?
Последний вопрос она задаёт шёпотом и оглядывается на Антона, который, тут же взяв тарелку, удаляется на диван, чтобы не мешать девчачьим разговорам.
- Не знаю, Лар, у нас ничего не было, мы просто долго не могли заснуть, ворочались, вот и всё. Я не слышала как он из комнаты выходил, - я, как будто ещё в полусне, разворачиваюсь и иду по коридору в ванную. Надо придумать как поговорить с Ларисой так, чтобы она сама захотела мне всё рассказать, но голова предательски раскалывается и отказывается о чём-либо думать, кроме как о своём плачевном состоянии. - Раз пошёл бегать... Ну пусть, наверное, бегает тогда.
- Какие-то они оба сами не свои сегодня, - Антон, сидя на диване, старался потише сказать это Ларисе, которая уже отошла метра на два от него к плите, наливая мне чай, но я все равно услышала его слова. Кто из нас ещё сами не свои, ребята.
Через несколько минут я почувствовала запах бабушкиных сырников и поспешила к выходу. За дверью, испугав меня до чёртиков, стоял Паша, в насквозь мокрой футболке, с растрёпанными мокрыми волосами, и с таким же хмурым лицом, как и ночью, но теперь ещё к нему добавились капельки пота.
- Ты закончила? Покажешь как душ работает? - Он стаскивает прилипшую футболку, отбрасывая её на стиральную машинку, и схватив меня за руку, резко тянет к себе, прижимаясь губами к моим губам. Другой рукой закрывает дверь и, не успеваю я сказать хоть слово, сажает меня туда же, где теперь лежит его футболка. Проходит пара минут, и он отрывается от меня, продолжая держать руки на бёдрах и водя из стороны в сторону носом по моему. - Так-то я просил показать как душ включить, а не насколько ты горячая девочка.
Я поворачиваю кран в душевой в нужную сторону, достаю из тумбочки большое полотенце и, поцеловав Пашу ещё раз, уже не так безумно, как он меня, бросаю его мокрую футболку в стиральную машинку.
- Брось всё сюда, я потом запущу, - когда я повернулась обратно к Паше лицом, он уже стоял в одних трусах, протягивая мне штаны и ещё какие-то странные спортивные предметы одежды, названия и назначения которых мне неизвестны.
- Не хочешь со мной?
- Не думаю, что сейчас это хорошая мысль.
- Вообще-то я хотел, чтоб ты мне спинку потёрла, - Паша чуть прищуриваются и ехидно улыбается уголком губ, - а ты о чём подумала?
- О том, что тебе бы сначала ополоснуться. Не буду же я по сухому тереть. А вообще, я пойду завтракать, мне там Лара уже чай налила, - не пойду, потому что не могу оторвать от Паши взгляд. Ну почему этот тип настолько сексуальный? - В отличие от некоторых, я встала минут двадцать назад и успела только в ванную зайти.
- Ну да, а я как встал, прям сразу попал на шведский стол.
- Лара сказала, что ты тут чем-то ходил гремел.
- Я собирался что-нибудь дёрнуть из холодильника, а тут эти голубки прилетели. Боялся, что не сдержусь и спиздану что-нибудь ненужное, решил подождать, пока ты спустишься. Бегал там, как дурак, потом смотрю, у тебя шторы в комнате открыты, значит встала, ну и решил быстрее вернуться, а то я уже всех кур по деревне пересчитал за три часа. Я теперь могу неделю не бегать, весь свой план выполнил.
- Вроде кажешься взрослым мальчиком, а такой трусишка, - вслед за футболкой засовываю всю остальную спортивную экипировку в стиральную машинку и с диким смехом выхожу из ванной, - побыстрее тут, марафонец, сырники остынут.
Время тянулось как жвачка, сложилось даже ощущение, что часы остановились. Всё время до обеда мы смотрели какие-то ужастики, которые Антон предлагал ещё вчера. После четырёх фильмов, выключенных на пятнадцатой минуте, мы остановились на пятом и с горем пополам его досмотрели. Возможно он был бы не таким неинтересным, если бы я следила за сюжетом, а не витала где-то в своих мыслях.
Антон с Пашей ушли возиться с мангалом, на котором обещали пожарить самые вкусные сосиски в нашей жизни, а мы с Ларой остались на кухне накрывать на стол.
- Спроси, Ань.
- Что?
Лара достаёт вилки из ящика рядом со мной и, закрыв его, облокачивается на столешницу, пока я режу огурцы для салата. Её взгляд спокойный, но какой-то немного грустный.
- Ты знаешь что. Я же вижу, как вы с Пашей оба на нас смотрите. Спроси. Ты же знаешь, тебе я на всё отвечу. От тебя у меня нет секретов, - вспомнив про ситуацию с Антоном, я чуть подняла бровь, а она тут же добавила, - рано или поздно мы бы сознались, так что это не считается секретом!
- Я не хочу лезть в то, что ты не захотела рассказать сама, - вообще-то очень хочу, но я всё-таки хорошая подруга, и должна думать не только о себе.
- Всё нормально, правда. Сейчас для нас это уже прошлое. Что ты хочешь знать?
Я взяла несколько секунд на размышление. Так ли сильно я хочу знать то, что может сейчас рассказать Лариса? Пожалуй что да. Изменится ли моё мнение о ней из-за того, что я могу узнать? Конечно нет! Я знаю её всю жизнь и сомневаюсь, что есть в мире хоть что-то, способное заставить меня как-то поменять моё мнение, что она потрясающая подруга и замечательный человек. Как себя буду чувствовать я, зная неприятную правду?
- Лар... Ты была беременна? - Я с надеждой заглядываю в её большие голубые глаза и чувствую, как у меня начинают потрясываться руки.
- Хорошо, что ты спросила именно так, - по её лицу скользит немного грустная улыбка. Лара замечает мои трясущиеся руки и мягко забирает нож, - нет. Я никогда не была беременна.
Тогда что означают из увертки от вопроса? Почему нельзя было просто сказать нет и всё? Ничего не понимаю. Я же чётко видела, мы оба с Пашей видели, как эти двое нервно заёрзали в креслах.
- Мы с Антоном были тогда семнадцатилетними дурачками, - Лара говорит так, как будто это не ей исполнилось восемнадцать лет чуть меньше месяца назад, - сейчас, конечно, мало что изменилось, мы такие же дурачки, но теперь хотя бы на год старше. Но не суть, к истории это не имеет особого отношения. Короче, как-то раз нам показалось, что презерватив порвался, а я ещё тогда боялась пить противозачаточные, так что наш ужас и панику было, наверное, даже из космоса видно. Прошло несколько недель, а месячные ко мне так и не постучались, так что нам стало ещё в миллион раз страшнее. Помнишь, я как-то звонила тебе часа в два ночи?
- Такое забудешь! Ты визжала так, что я думала тебя там убивают, а в итоге так по делу ничего и не сказала. Я уже готова была сорваться и бежать к тебе.
- Вот как раз в этот вечер, когда родители уехали куда-то к друзьям, мы с Антоном скупили все виды тестов в аптеке на другом конце города.., - она смеётся и я её прекрасно понимаю. Ехать чёрт знает куда, чтобы тебя здесь никто в аптеке не узнал, идея, конечно, хорошая, но глупая, - и они все были положительными. И...
Тут Лара отворачивается от меня и тихонько всхлипывает. Она не очень любит, когда её трогают в такие моменты, так что я просто стою и жду, когда она сможет продолжить говорить, а сама тоже чувствую, как снова к глазам подступают слёзы.
- Ты-то чего плачешь?! - Она пальцем промакивает мокрую дорожку со своей щеки и чуть поднимает голову, - красотки не плачут, помнишь?
Помню. Эту фразу она мне сказала после моего позора на физкультуре, когда я ревела на всю раздевалку, и теперь эта фраза стала нашим маленьким девизом, который мы периодически напоминаем друг другу, подняв голову.
- Так вот, - Лара отдышалась и продолжила говорить, вертя вилку на столешнице, - я не знала как быть и что делать, от ужаса думала просто сойду с ума. Как рассказать об этом родителям, как заканчивать школу, какой институт с ребёнком на руках, как вообще жить дальше с этим безумным грузом ответственности, внезапно сварившимся на нас. Антон сначала тихо сидел, а потом... потом сказал, что будет лучше, если мы избавимся от ребёнка и никому никогда ничего не скажем.
Значит Паша был прав. Неужели Антон такой мудак? Если они сейчас там у мангала говорят о том же самом, то боюсь, что самое время бежать к ним и спасать Антона.
- Он мне перечислил всё то, о чём минуту назад я сама думала, но теперь это звучало так дико, мерзко и отвратительно, что мы с ним разругались и я сказала ему катиться из моей квартиры и больше никогда ко мне не приближаться. И тогда я позвонила тебе. Не знаю, на что я надеялась, но тогда мне казалось это самым разумным вариантом. Ты не отвечала и я начинала паниковать с каждой секундой всё сильнее и сильнее, а когда ты ответила, просто вывалила все слова, которые были в голове. Не удивительно, что ты ничего не поняла. Я и сама на поняла даже четверти той тарабарщины, которую несла. Выговорив всё, я поняла, что в принципе Антон прав. Как бы печально это не звучало. Следующие дня четыре я думала что делать, видела, как мучается Антон. В школе мы не показывали свои отношения, но от этого было не лучше, мы же всё время ощущали напряженные взгляды друг друга. Я и тебя ещё извела своим поведением, - да, что есть, то есть. Несколько дней Лариса приходила очень странной, её раздражала любая мелочь, любое моё слово и действие, вся Лариса как будто превратилась в ежа и упорно отталкивала всех от себя, даже меня, - а на пятый день пришёл Антон. Падал к ногам, умоляю простить его, говорил какой он урод, что даже подумал о том, чтобы предложить мне такое. Я его простила, ведь сама думала о том же. Ну и потому что люблю его безумно.
Лариса опять отвернулась и зарыдала так, что я готова была отдать всё на свете, лишь бы она успокоилась. Вилки рассыпались по полу, но нам сейчас было не до них. Я отвела Лару на диван и она, уткнувшись лицом мне в колени, продолжала плакать ещё минуты три.
- Знаешь... Как всё оказалось на самом деле? - Когда Лара подняла голову, я впервые увидела её лицо таким заплаканным. Серьёзно. Иногда она плакала при мне по каким-то пустякам, но чтобы так сильно, такого не было никогда, - в любом случае надо было идти к врачу. Во-первых, мы рассудили так, что полагаться только на тесты ни в коем случае нельзя. Во-вторых, если всё-таки тесты правильные, то мне по-любому надо либо вставать на учёт, либо прерывать это всё, пока ещё это возможно. А врач говорит «Вы не беременны». На фоне моего страха развилась «призрачная беременность», как нам это объяснили. Такое случается крайне редко, и не очень приятно осознавать, что вся эта куча проблем свалилась на нас, из-за того, чего даже не было. А мы ведь чуть не расстались с Антоном. Но и нового тоже друг о друге узнали порядочно.
Мои светло-серые дачные штаны на коленях уже приобрели цвет мокрого асфальта от слез Лары. Я глажу её по голове, как этой ночью гладил мне Паша.
- Так, всё, Лара! Красотки не плачут! - Я поднимаю голову и она слегка улыбаясь, но теперь уже не печально, а с ноткой облегчения, делает то же самое, после чего подтягивает ноги и лежит, упиревшись лицом мне в живот.
На улице слышится шум. Похоже, что у ребят всё уже готово, а мы тут сидим на диване за пустым столом и с вилками на полу. Дверь открывается и в неё заходит довольный Антон с разбитой скулой и миской сосисок в руке. Увидев разбросанные на полу вилки и заплаканную Ларису, которая почти как кошка свернулась калачиком у меня на коленях, он сунул миску Паша в руки, припечатав сосиски к его животу, и рванутся к дивану.
- Ларочка, что случилось?! Тебе плохо?
- Радуйся, вишенка, теперь не ты одна будешь пахнуть как заводская столовая, - он подходит к столу и чуть нагибаясь над ним, отрывает от себя миску, - надо же! На них даже осталось больше соуса, чем на мне. Кто бы мог подумать, правда, друг?
Паша продолжает бубнить себе под нос что-то про эти несчастные сосиски, но Антону абсолютно не до него. Я меняюсь с ним местами и иду к Паше, помочь застирывать пятно от соуса.
- Я вижу вы поговорили?
- Да. Всё прошло отлично.
- Ну да, заходили вы довольно веселыми, так сражу даже и не скажешь, что кто-то кому-то по ебалу надавал. И что ты думаешь по этому поводу?
- А что тут думать? Правду говорить легко и приятно. Теперь им стало легче, и нам вообще-то тоже. Конечно, не очень приятно знать, что первым, что сказал твой друг в такой ситуации было не «давай вместе подумаем как быть в этой ситуации», а «иди избавься от ребёнка». Но он хотя бы вовремя понял свою ошибку. Он её любит. И, кстати, оказалось, что ночью они не спали не из-за нашего матраса. И в семь утра тоже я их не будил, потому что они вообще не спали всю ночь, думая рассказать нам всё, или нет.
Мы краем глаза смотрим на диван, на котором в этот момент Лариса наконец поднимает голову, уже готовясь сказать нашу фразу, смотрит на Антона и видит ссадину на его лице.
- Зайчик, боже мой, что у тебя с лицом?! - Она вскакивает с дивана и бежит в коридор, чтобы достать из шкафа аптечку. Не проходит и пяти секунд, как она уже прикладывает Антону ватный диск, смоченный перекисью водорода, слегка дуя на рану, когда он морщится, - сильно болит? Зачем ты так, Паш? Ничего страшного ведь не произошло!
- Лар, всё нормально. Я давно уже надеялся, что кто-то наконец даст мне по роже, за то, что я сделал, - они переглядывается с Пашей и многозначительно, как все мужчины, кивают друг другу.
Пока Лара заканчивала оказание первой помощи пострадавшему, мы с Пашей подобрали вилки и расставили всё на столе. Казалось, история ушла в прошлое, а мы в настоящем в полной тишине едим унылые остывшие сосиски, но нам так спокойно и хорошо, как не было ещё ни разу за последние два дня.
- Ребят, простите, что сразу не сказали, - Антон откладывает вилку и сцепляет на столе руки в замок, - мы тогда с Ларой решили больше никогда не вспоминать об этом. Сами понимаете, история не из приятных.
- А как ты говорил называется тот фильм, где они по разным комнатам бегали и умирали потом? «Шахматисты»? - Я думаю, что Антон должен понять мой намёк, что мы с Пашей услышали эту историю, и тут же забыли.
- «Клаустрофобы», - он улыбается. Значит понял.
Впереди нас ждёт ещё один день. А потом впереди вся жизнь. Думаю, сегодня эти двое поняли, что в нас с Пашей, в своих лучших друзьях, они всегда смогут найти поддержку, в какую бы трудную ситуацию они не попали. Если бы Лара той ночью всё мне рассказала, не было бы этих пяти дней мучений. Если бы Антон всё рассказал Паше, сразу бы получил по роже, и не пришлось бы ждать почти целый год. Ну, конечно, дело не в ударе, а в том, какой смысл бы Паша в него вложил.
Мы снова достаём эту проклятую игру «Большой вопрос». На этот раз Паша всё-таки до конца прожог пластиковую разделочную доску и мы её выкинули.
- Ну что, может быть сразу уберём синие карточки? - А Антон настроен серьезно, как я посмотрю.
- Я не хочу, чтоб твоя девушка мне руку в трусы засовывала, так что я полностью поддерживаю предложение, - Паша с Антоном теперь сели в кресла, а мы с Ларисой на диване, но это всё равно не помешало ему вспомнить задание, которое Лара отказалась выполнять. Паша достал красные карточки и, перемешав, положил две стопки на стол, - ну что ж, игра начинается. Кто первый?