Наивные люди

- Ты, может, ещё ляжешь, чтобы твоей царственной персоне было удобнее? Локоть свой подвинь, пока я тебе его в жопу не засунула!

- Тебе чё, места мало? Так что же ты раньше не сказала? Может быть, мне соседнюю парту придвинуть, чтобы ты рассеялась с комфортом? Давай сама двигайся, раз что-то не устраивает!

- Это же не я залезла на твою половину, а ты на мою! Ты вообще совесть имеешь, или в спортзале последние её крошки вытряс?!

- Именно совесть я всегда имею в первую очередь, моя хорошая.

      Опять этот напыщенный индюк улыбается своей наглой улыбочкой. Ну, ничего, подожди конца урока, посмотрим, какой любезной я с тобой буду за дверью этого чёртового кабинета!

      Отбрасываю его локоть с моей половины парты и пытаюсь продолжить смотреть в микроскоп.

- Да что ты такое творишь?! И во что теперь превратился этот сраный отчёт?! Как я его теперь буду сдавать в таком виде?? Может, мне твой отдать, а?

      Рядом с его рукой лежит колба, а по тетради медленно растекается та жижа, которую мы должны были рассматривать в микроскопе. Она медленно, как какой-то плоский слизняк, охватывает собой всё больше и больше, смазывая обширную часть того, что было когда-то красиво выведено гелиевой ручкой на белом клетчатом листке. Судя по всему, когда я оттолкнула его руку, то задела эту несчастную колбу, которая стояла между нами, и она неудачно упала, четко попав на его отчёт. Хорошо хоть, что не разбилась, не хватало нам ещё порезаться для полного счастья.

- А кто в этом виноват? Я ведь тебя предупреждала, чтобы тобой даже не пахло на моей половине! Предупреждала? Да! И, причём, не один раз! Какие ко мне теперь претензии? Сиди и наслаждайся методичным переписыванием своей ерунды, которую ты в кои-то веке соизволил написать. Поговаривают, что цикличность действий успокаивает нервную систему, а тебе порой этого не хватает, так что, можешь не благодарить. Всё для тебя, родной, цени мою невероятную заботу.

      Понимаю, что не стоило мне этого говорить, в тот момент, когда он хватает со стола колбу и выплёскивает остатки этой противной жижи на мою тетрадь, попутно попадая мне на рубашку, отчего в районе груди расползается болотное пятно. Отлично, теперь мы оба сидим как дураки с мокрыми тетрадями и невыполненными заданиями, только у меня ещё, плюс ко всему, испорченная рубашка! А ведь я только собралась предложить ему списать всё из моей тетради, действительно чувствуя себя немного виноватой за то, что случилось (самую малость, естественно).

- Да ты вообще обалдел что ли?! Это уже совсем переходит все границы! - Мой голос с громкого шёпота выходит на уровень возмущённого крика.

- Бережной! Южакова! Вы мне надоели уже оба! Если вы сию же минуту не замолчите, вы вылетите отсюда быстрее пули, и полетите по прямой траектории в кабинет директора! Вы ведь именно этого добиваетесь все двадцать минут урока, я правильно понимаю?

- Извините, Татьяна Ивановна, мы честно постараемся вести себя тише,- как же глупо звучит моё обещание, если учитывать сколько раз мы его нарушали.

- Ничего не будет тише, и ты сама это прекрасно знаешь,- резко шепчет мне Паша яростным голосом и смотрит ещё более яростным взглядом,- будет лучше, если она вышвырнет нас к чёртовой матери. Хотя бы не будем доставлять удовольствие нашим дражайшим одноклассникам своей руганью.

- Ага, точно. Ещё какие-нибудь умные мысли будут, Эйнштейн? А, может, мы ещё и лабораторную работу тоже не будем сдавать из-за тебя?

- Из-за меня?! Да ты первая это начала! Постоянно что-то не устраивает, вечно чем-то недовольна! То я не так сижу, то я не так пишу, здесь я не то поставил, это я не так положил! Тебя хрен поймёшь!

      Что он хочет этим сказать? Да как вообще он смеет называть меня недовольной?! Это меня, значит, постоянно что-то не устраивает?! От возмущения я потеряла дар речи, и стояла, как рыбка, открывая рот и хлопая глазами.  

- Так, всё! - Биологичка поднимается из-за стола и идёт в нашу сторону, громко стуча низенькими каблучками по полу. Её, выкрашенные в блонд, волосы, щедро залитые лаком, и держащие форму шлема, немного подпрыгивают от каждого шага, - Мне это уже порядком надоело! Я билеты на «Отелло» не заказывала! Вы двое, встали и вышли отсюда немедленно! Души свою Дездемону где угодно, но только не здесь! На вас не наберешься никакого терпения!

- Тогда какого хрена вы на каждом уроке сажаете меня в паре с этой ненормальной, если всякий раз это заканчивается одним и тем же? - Похоже, я его не на шутку рассердила, раз он даже сорвался на Татьяну Ивановну, хотя прекрасно знает, какую райскую жизнь она может устроить за такие вещи.

- У тебя я ещё забыла поинтересоваться кого и с кем мне сажать, Бережной. Я вам сказала, на раз собрались, на два покинули кабинет, пока я лично не повела вас за ручку к директору, как парочку непослушных первоклассников!

- А, может, и стоило бы иногда интересоваться, если Вы...

- Паша, замолчи, пожалуйста, ты и так уже наговорил выше крыши, - я, стараясь избегать пристальные взоры одноклассников, побыстрее складываю свои вещи с парты в сумку и поднимаю на него злой, но в то же время умоляющий взгляд, - или тебе не хватило проблем в прошлый раз?

- Ань, ты лучше сама рот закрой, ладно, да? Я кажется не просил у тебя совета что мне делать.

- Как и я у тебя не просила, Бережной, - Татьяна Ивановна вклинилась в наш разговор, намекая Паше, что где-то в его логике произошла маленькая несостыковочка, чем только ещё больше подлила масла в огонь.

      Он со злостью швыряет учебник и мокрую тетрадь в рюкзак, продолжая возмущаться. Все в классе дружно забросили свои отчёты и полностью погрузились в наши с Пашей разборки. Чувствую себя героиней какого-то дурацкого ток-шоу, только вместо студии у нас кабинет биологии. Кажется, что даже портрет Павлова с укором смотрит на нас со стены над доской.

- Почему ты не умеешь вовремя закрывать рот, Южакова? Думаешь мне так нравится постоянно слушать твои претензии?

- Слушать мои претензии? Да ты вообще никогда не слушаешь, что я тебе говорю! И это по твоей милости мы каждый урок заканчиваем на двадцать минут раньше, целуя дверь с внешней стороны!

- Вот и не каждый! И я тебе уже предельно ясно сказал, что это ты во всём этом виновата! Не было бы тебя, я бы спокойно дописал эту херню и получил бы свою честную тройку, а теперь эту туалетную бумагу можно только завхозу в запасники положить! - Он орёт на меня так, что, кажется, даже микроскоп зашатался на парте, и трясёт перед носом вновь появившейся в руке мокрой тетрадью, после чего отшвыривает её в сторону. В какой-то момент я даже испугалась, что он может меня ударить.

- Вы срываете мне урок. Минуту я вам даю на то, чтобы вы наконец покинули кабинет, - Татьяна Ивановна говорила удивительно спокойно, как монах Шаолиня, и это пугало ещё больше, - а после уроков вернётесь и будете вылизывать здесь каждый угол. Я передам уборщицам, чтобы они оставили вам ведра, тряпки, всё, что нужно, и упаси вас бог, если я завтра приду и увижу где-нибудь хоть пылинку.

      Пока она говорила, её палец указывал на лужу, образовавшуюся на разноцветном линолеуме от стекающей с парты жижи; на тетрадь Паши, которая валялась практически около доски, хотя мы сидели за последней партой; на шкафы, в которых хранились всякие таблицы, макеты и учебники; на цветы, разведённые самой биологичкой в огромном количестве, и занимающие примерно половину кабинета, и вообще на все предметы, находящиеся в поле её зрения.

      За все разы, что мы устраивали сцены на биологии, я никогда не видела нашу Татьяну Ивановну такой суровой. Хотя, думаю, таких скандалов при ней у нас ещё не было. Этот, наверное, самый жёсткий, так что мы по праву заслужили своё наказание.

      Я быстро вытерла лужу тряпкой, которая хранилась под раковиной специально для таких случаев. Мы решили больше не испытывать судьбу, и не искать себе ненужных приключений, поэтому, смирившись со своим положением проигравших в этой битве упрямцев, добровольно покинули кабинет под недовольные возгласы наших одноклассников, явно надеявшихся на продолжение. По дороге Паша поднял свою тетрадь и швырнул в мусорное ведро на другом конце кабинета.

- Почему ты такой мудак, Бережной? - Как только за нами захлопнулась дверь, я решила не дожидаться, когда Паша снова начнёт обвинять во всем меня, тем более, что я ни в чём не виновата, и сама перешла в нападение. - Ты не мог вести себя сдержаннее с Татьяной Ивановной? Какого хера ты ей сказал спрашивать у ТЕБЯ, кого и с кем ей сажать?

- А какого хера ОНА постоянно сажает нас вместе? - Он снимает рюкзак и небрежно швыряет его на скамейку, мимо которой мы проходим. Рюкзак врезается в ножки, они вместе с грохотом падают на пол, после чего Паша подбирает его, снова вешает на спину, напоследок пнув лавку.

- На том простом основании, что она учитель. Ты, видимо, не задумывался над этим фактом, да? - Я иду следом за ним, поднимаю скамейку, и ставлю обратно к стене. Теперь у неё погнута одна металлическая ножка, и я очень надеюсь, что первый же, кто на неё сядет, не свалится.  

- Ты меня сейчас хочешь поучить этике, Южакова? Нихера у тебя не выйдет. Сама себя вела сегодня не лучше меня, так что лучше не начинай и вообще потеряйся нахрен из моего поля зрения!

- Я хотя бы не ругалась при ней так, как это делал ты. Как вообще тебе такое в голову пришло?! Ещё повезло, что мы отделались таким лёгким наказанием, - Паша ускоряет шаг, и мне приходится догонять его почти бегом, но перестать упрекать его я не могу. 

      Пока мы идём по коридору, продолжая выяснять отношения, на нас озираются школьная уборщица, охранник и какой-то первоклашка, не ожидавший, что частью его новой, взрослой школьной жизни станет сандал старшеклассников с употреблением стольких ярких, эмоционально окрашенных выражений. Ну, что же, малыш, к сожалению, школьная жизнь не всегда такая весёлая и похожая на волшебную сказку, как об этом рассказывают родители и показывают учителя в твой первый учебный день. Чаще всего это одиннадцать лет каторги, издевательств, унижений и ещё чёрт знает чего. Не у всех получается занять позицию школьного авторитета и остаётся только мириться с этим, и стараться не пересекать дорогу таким, как Паша Бережной.

      В кабинет директора, естественно, никто из нас даже не думал идти, поэтому, дойдя до пересечения этого коридора с другим, мы с огромным и нескрываемым удовольствием разошлись в разные стороны. Я не нашла лучшего варианта, как провести оставшиеся минут десять урока в столовой, пытаясь успокоить себя вкусной булочкой с вишней из нашего буфета, и повернув направо, прошла по небольшому переходу, украшенному с двух сторон витражами. Сквозь них проникало весеннее солнце, и весь пол был украшен разноцветным ковром солнечных зайчиков. Паша повернул налево, видимо пойдёт в спортивный зал, потому что я не думаю, что его может привлечь наша школьная библиотека, а больше в том краю ничего нет.

      Если бы он не был таким противным, высокомерным, задиристым и чрезмерно уверенным в собственном великолепии, может мы даже нормально бы общались. Но он такой. И он меня до жути бесит. Бесит ещё с того момента, как в пятом классе в первый раз пошутил про мой вес. Ну как пошутил, скорее поиздевался.

      Взросление проехало по мне огромным десятитонным катком и в свои одиннадцать лет я весила раза в два больше ровесниц. Однако людям свойственно меняться. И я не стала исключением из этого обычая жизни. Сейчас я достаточно красивая, стройная девушка, многие говорят мне комплименты, но далеко на каждый осмеливается пригласить на свидание, а тех, кто всё же пытается это сделать, ожидает неминуемое разочарование, из-за чего некоторые стали считать меня высокомерной и заносчивой сучкой.

     Я шла к этому долгие пять лет и теперь, постоянно обращаясь к своему не самому завидному положению во времена средней школы, я изменила свою внутреннюю составляющую. Нет больше той наивной толстенькой девчонки, которая вечерами плакала в подушку из-за того, что её обозвал школьный задира. Я смогла сохранить в себе доброту, любовь, нежность, но я не могу дарить их окружающим, не могу подпустить никого близко к себе, всякий раз опасаясь, что это принесёт мне такие же страдания, как во все предыдущие года. Я могу показаться грубой, беспринципной, а кто-то, возможно, даже назовёт меня в каком-то смысле жестокой, но в большинстве случаев это просто защитная реакция. Нападай первым, чтобы не напали на тебя, кажись круче, чем ты есть, чтобы к тебе не приставали. Многие считают меня, как это принято сейчас говорить, плохой девочкой. А у меня ведь даже ни одной вредной привычки нет, и учусь я практически на отлично! И я привыкла к такой жизни, в которой я ни к кому не привязана, никому ничего не должна и мне никто ничего не должен.

      В отличие от Паши, моя агрессия напуская и искусственная, а его всегда была, есть, и, я думаю, всегда будет самой настоящей. Всё время, что я его знаю, а это около десяти лет, он был именно таким. Старался как можно больнее задеть меня словом при любом удобном случае, подшутить в своей любимой идиотской манере. Безусловно, не одна я была в списке его «любимчиков», и чем старше мы становились, тем быстрее этот список пополнялся всё новыми и новыми именами. По-моему, он просто кайфовал, когда ему говорили какой он ужасный человек, иначе я не понимаю, почему он продолжал себя так вести. И это именно он стал главной причиной того, что я стала скрывает своё настоящее отношение к окружающим меня людям под этой маской равнодушия. 

      Я привыкла к своему одиночеству. Но хочу ли я дальше в нём оставаться? Так спокойнее. Никому не надо отчитываться, не надо придумывать темы для разговоров, да и вообще не обязательно поддерживать общение ни с кем каждый день. Это так обременительно. Особенно если это какой-то новый знакомый, и вы оба не знаете как себя друг с другом вести. Нет уж, проще остаться с одной единственной подругой, с которой мы были знакомы ещё будучи детьми. Лариса всегда была на моей стороне, что бы ни происходило. Она знает как осадить меня, когда я начинаю брызгать своим ядом, подбадривает меня своим задором, одним словом, старается поддерживать во мне нормального человека.

      Если раньше я чувствовала себя участницей ток-шоу, то теперь это всё стало напоминать какую-то глупую российскую мелодраму, в которой главная героиня сидит на кухне и заедает свои проблемы и обиды на весь свет, пока за кадром играет слезливая музыка, а за окном стеной стоит дождь. Я ещё немного посидела, рассматривая светло-жёлтые жалюзи, которые слегка качались от лёгкого ветерка, проникающего сквозь приоткрытое окно, и приняла одно из самых отважных решений за последние несколько лет. В конце концов, подумала я, сколько можно держаться за старое. Если постоянно обращаться к прошлому, можно упустить своё настоящее и не узнать каким же будет будущее. Пора уже перестать бояться чего-либо и жить так, как действительно хочется, пусть даже это ещё больше будет идти вразрез с представлениями других людей обо мне.