Часть 9, или перерастающие чувства
— Да мы же немного, Шаст, — Серёжа был в лучшем расположении духа, а в его руках было две бутылки какого-то пивного напитка, — надо же твою сдачу экзаменов отметить.
— Во дворе? — девятиклассник недоверчиво выгнул одну бровь, разглядывая своего друга.
Оба понимали, что распитие алкоголя на детских площадках запрещено, но разве двух подростков это может остановить? Это место не было популярно у детей. Старые качели, сломанная карусель и пара скамеек, на которых в тёплое время года практически жили местные алкаши. А самое главное — высокие кусты, которые летом скрывали весь вид на эту площадку со стороны улицы, где часто проходили люди.
***
За полтора года это место значительно поменялось внешне: перестроили скамейки, обновили качели и карусель и добавили пару турников. Это стало их местом. Местом двух парней, один из которых уже сидел на карусели, пытаясь не замёрзнуть.
Серёжа опаздывал, а Антон каждую минуту строчил сообщения, что ему холодно. Шастун не знал, с чего начать разговор. Спрашивать напрямую он не умел, а яркого рассказа от друга не стоило ждать.
Парня распирало от негодования, что он ничего не знает. Не знает причины приезда. Не знает, когда друг приехал и когда уедет. Может, глупо, но Шастун задумался, ведь, возможно, он вовсе не знает Серёжу. Не понимает, почему Серёжа ему ничего не сказал. И это жутко выводило из себя. Но с другой стороны, он же рад, что его лучший друг приехал. И наконец-то можно будет обсудить всё то, что его сейчас волновало.
— Извини, задержался, — прозвучало за спиной Антона, и в то же мгновение Матвиенко уселся напротив друга. Он предполагал, о чём они будут разговаривать. И был уверен, что главный вопрос, который волнует Антона: как связаны Серёжа и директор.
Оба молчали. Просто не знали, с чего начать разговор. Шастун поочередно перекручивал кольца на левой руке, а Серёжа смотрел куда угодно, но не на своего друга.
— Я встречаюсь с Позовым.
И снова тишина повисла на площадке. Антон ожидал услышать всё, что угодно. Но признание об отношениях с директором школы повергло парня в полный шок. Он не был против однополых отношений, относился нейтрально, но даже представить не мог, что такие люди будут в его окружении.
— Это пиздец странно и неправильно, — Матвиенко закрыл своими ладонями лицо.
— Почему ты считаешь это неправильным? Почему ты считаешь, что испытывать к кому-либо чувство любви – неправильно? — хоть Шастун ни разу ни в кого не влюблялся и не знал, каково это, когда «порхают бабочки в животе», но ведь каждый имеет полное право любить, а тем более, если это взаимно.
— У нас десять лет разницы в возрасте.
— И сколько вы уже…? — Антон не знал, как правильно подобрать слова, но видел, как другу сложно выдавать такую информацию.
— Полтора года, — он улыбнулся, вспоминая, как начинались эти отношения, — уже два месяца, как всё по жопе идёт. Хотел это закончить, потому что устал от неопределенности, — Шастун вопросительно посмотрел, — я в Москве, Димка тут. Даже все связи с ним оборвать пытался, пока ты ему мой номер не дал.
— Извини, — Антон правда почувствовал себя виноватым. — А сейчас что у вас?
— Поговорили вроде. Подвёз досюда, сказал, чтобы ночевать к нему пришёл, а у меня даже выбора нет, — Матвиенко ухмыльнулся с долей грусти.
Антон бы мог предложить переночевать у себя. Но хоть его друг и знал о происходящем дома, сразу же отмёл эту идею. Перед Серёжей родители всегда строили из себя правильных и хороших, отчего постоянно было неловко. Никому не нужные любовь и забота сочились отовсюду, когда друг появлялся на пороге дома.
— А у тебя что? — спросил Серёжа.
Ему рассказывать больше нечего. Выдал всё то, что Антон должен был узнать, и то, что долгие месяцы не давало покоя. Шастун начал рассказывать о школе, о том, как практически прекратились драки с Макаровым и нашлись общие темы для обсуждения. Даже поделился тем, что сблизился с Ириной.
Серёжа вновь захотел окунуться в ту школьную суету. Одиннадцатый класс он заканчивал в московской школе, где так и не нашёл своих единомышленников. Поэтому часто вспоминал разные моменты со старой школы.
— А что с математиком твоим? Арсений Сергеевич, по-моему, — глаза Антона загорелись после вопроса. Арсений со своей разыгравшейся простудой не выходил из его головы.
— Ну, с последнего разговора о нём, где я сказал, что он так себе, я кучу раз поменял своё мнение, — одиннадцатиклассник ухмыльнулся, — влечёт к нему.
— Неужели гетеросексуальность потерял? — Серёжа рассмеялся.
— Да иди ты, — Антон поддержал смех друга. — Просто мы так сблизились… В плане, что я почти каждую перемену у него в кабинете тусуюсь. Привык к его присутствию рядом. Он вообще необычный. В хорошем смысле.
— Антон, — Матвиенко осторожно позвал, заметив, что Шастун забрёл в мечтания об учителе, — чувствуешь к нему что-нибудь?
— Чего? — глаза парня резко округлились от шока, — я не… — он осёкся.
Тишина снова повисла над каруселью. Антон задумался. Мог ли он что-то испытывать к мужчине? Он ощущал исключительно привязанность к математику, потому что Попов всегда рядом в течение учебного дня. Но разве это чувство может перейти во что-то более серьёзное?
— Как у тебя с Позовым всё началось? — ведь у Матвиенко похожая ситуация. Дима – директор школы, а Серёжа – проблемный школьник, который часто появлялся в кабинете директора.
— История до боли проста. Он мне понравился, а потом я чаще пытался появиться в поле его зрения. Специально косячил, чтобы попасть к нему в кабинет, поговорить с ним. Когда увидел взаимность, то расслабился, — Серёжа пожал плечами.
Антон понимал, что из всего класса только с ним Арсений имеет дружеские отношения. С остальными учениками он практически не взаимодействовал, ограничиваясь учительскими обязанностями. И Антон понимал, что не хотел, чтобы после окончания школы эта дружба с учителем прекратилась.