Забытый крик

Александра

Прошло несколько месяцев

Солнце светит прямо в глаза — мягкими, тёплыми лучами, которые пробиваются сквозь занавески. Я щурюсь, прикрываясь рукой, и нехотя просыпаюсь. Рядом — уже холодная постель. Наиль давно уехал по работе за границу, кажется, уже третью неделю... Но, если всё пойдёт по плану, он вернётся через несколько дней. Мы считаем дни.

Свесив ноги с кровати, нащупываю тапочки, тёплые, пушистые, будто обнимают. Накидываю домашнюю накидку на плечи, и, слегка зевая, открываю дверь в новый день.

Коридор ещё наполнен мягкой утренней тишиной. Я прохожу мимо стены, где висят рисунки Матвея, и вдруг слышу тихое поскрипывание коготков — из-за угла появляется наш щенок, Спайк. Он сонно смотрит на меня, зевает, смешно сморщив мордочку... а потом, узнав, кто пришёл, радостно подскакивает и мчится ко мне.

— Мой хороший... — ласково улыбаюсь, присаживаясь, подбираю его на руки. Он сразу начинает облизывать мне щёку.

Обернувшись, поднимаюсь наверх. На втором этаже всё так же тихо. Мимоходом взгляд цепляется за ту самую дверь — ту, что всегда закрыта. Никто в ней никогда не ночевал. И всё чаще я думаю, что стоит превратить её во что-то настоящее... уютное. В комнату для тихих разговоров. Там всегда как будто что-то ждёт.

Отпускаю Спайка на пол, и он тут же убегает вперёд. Я открываю дверь в спальню сына.

Матвей всё ещё спит — свернувшись калачиком, с поджатыми кулачками и растрёпанными волосами. Лицо расслаблено, он посапывает, уткнувшись носом в подушку с динозаврами. Уголки губ чуть подрагивают.

Подхожу ближе, тихонько опускаюсь рядом, поправляю выбившуюся прядь с его лба, нежно глажу по волосам.

— Сыночек... просыпайся, — шепчу, щекочу ладошку пальцем.

Он сначала лишь морщится, потом сдавленно хихикает и, наконец, медленно открывает глаза.

— Мам, ещё чуть-чуть... — бормочет, но тянется ко мне.

— Ну давай, только чуть-чуть. А потом — завтрак и мультики.

Он улыбается, а я обнимаю его, чувствуя, как просыпается дом. В этом утре — покой. В этих моментах — всё, что по-настоящему важно.

***

На плите тихо булькает овсянка. Запах корицы и молока наполняет кухню, делая утро по-настоящему домашним. Я выкладываю кашу по тарелкам, ставлю их на стол, добавляю по ложке мёда.

Как раз в этот момент слышу тихие шаги — с лестницы, зевая и шаркая тапочками, спускается мой сонный мальчишка. Волосы взъерошены, взгляд чуть грустный.

— Ма-а-а... — тянет он, едва сдерживая вздох.

— Что такое? — подхожу, осторожно помогаю ему забраться на высокий стул у барной стойки.

Он морщит нос, заглядывает в тарелку.

— Я не хочу кашу.

— А что бы ты хотел? — интересуюсь мягко, при этом улыбаясь, уже предугадывая ответ.

Матвей задумчиво щурится, глядя в окно:

— Ммм... хочу пиццу.

— Пиццу? — притворно удивляюсь. — Ну, может, тогда вечером закажем? Хорошо?

Он немного думает, словно ведёт серьёзные внутренние переговоры... и наконец кивает:

— Давай.

— Тогда сейчас — каша, а вечером — пицца. Договор?

— Ну... хорошо, — соглашается он, берёт ложку и макает её в кашу.

Я с улыбкой иду к холодильнику, чтобы достать сок, но внезапно... резкая боль пронзает голову. Всё будто гаснет на секунду — опираюсь на стойку, в груди нарастает тревога. Что это? Просто усталость? Надо бы прилечь... может, давление.

— Мам?.. Что случилось? — голос Матвея звучит тонко, встревоженно.

Я тут же выпрямляюсь, пытаясь вернуть спокойствие в голос:

— Всё хорошо, сыночек... Просто немного закружилась голова. Уже прошло.

В этот момент раздаётся звонок в дверь. Я моргаю, приходя в себя окончательно. Наверное, это Виктория — наша няня.

Открываю. На пороге — она, как всегда опрятная, с мягкой улыбкой, в простом светлом платье и с лёгким ароматом ванили.

— Доброе утро, — улыбается она, чуть склонив голову.

— Доброе, Вика. Проходи.

Хорошая девушка. Спокойная, терпеливая... Она немного старше меня, но общается с детьми так, будто у неё в сердце — целый мир тепла. Я рада, что она рядом. Особенно сейчас.

***

Матвей быстро доедает свою кашу — словно только ради обещанной пиццы — и почти сразу же уходит с нашей няней на прогулку. Я остаюсь в доме одна. Утро постепенно перерастает в день, и я, как всегда, начинаю убираться: мою посуду, протираю поверхности, расставляю всё по местам. Но уже через полчаса чувствую, как усталость накрывает с головой — липкая, тяжёлая, будто туман.

Я ложусь на диван, включаю телевизор, просто чтобы было хоть какое-то движение, и почти сразу чувствую, как глаза слипаются. Темнота. Больше ничего.

И это — даже хорошо.

Никаких снов. Ни плохих, ни хороших. Просто пустота. Потому что раньше... раньше только во снах я могла видеть что-то светлое. Радостное. Настоящее. Но чаще меня преследовали кошмары — чужие лица, крики, тревожные отблески прошлого. А теперь...

Теперь моя жизнь стала лучше, чем самые отчаянные мечты. Те, в которые я когда-то даже не верила. Которым не позволяла сбываться.

Темнота рассыпается, когда начинает звонить телефон. Не открывая глаз, я вслепую нащупываю его рукой, подношу к уху.

— Да?.. — голос ещё сонный, хрипловатый.

— Алло, Саша, у нас тут небольшая проблема, — голос Виктории.

Глаза распахиваются мгновенно.

— Что случилось? — я резко сажусь, боль тут же пронзает виски, но я стараюсь её не замечать.

— У Матвея сегодня была тренировка по футболу. Я оставила его на поле, пошла в зону ожидания... а когда он вышел — у него был разбит нос. — Голос Вики сбивается.

Что-то резко щёлкает внутри меня. Будто невидимая пружина.

— Что? — переспрашиваю, не веря.

— Похоже, кто-то специально попал мячом ему по лицу... я не уверена, но...

Я больше не могу сидеть. Резко вскакиваю с дивана, ноги будто сами несут меня в коридор. Хватаю первую попавшуюся пару кроксов, на бегу вцепляюсь в две связки ключей — одни от дома, другие от машины. Закрываю дверь, почти не глядя, и выбегаю в гараж, не выпуская из рук телефон.

— Где Матвей сейчас? — голос дрожит, но я держусь.

— Я отвела его в медпункт... сижу тут, под дверью, — отвечает Вика, но вдруг в трубке появляется шум. Шуршание, приглушённые голоса, непонятные обрывки фраз.

— Вика? — зову, но ответа нет. — Вика! — повторяю громче, но слышу только треск и пустоту.

Связь обрывается.

Я выезжаю со двора, ворота с глухим щелчком захлопываются за мной. Машина мчится вперёд, а внутри всё сжимается. Мысли путаются. Почему она не отвечает? Кто там был? Почему вообще кто-то ударил моего ребёнка?

Что-то не так. Очень не так.

И тревога нарастает — будто где-то рядом, за поворотом, уже зреет беда.

***

Забегаю в холл, сердце колотится, ноги будто сами несут. Воздух — вязкий, как перед грозой. Подхожу к охране.

— Где тут медпункт?!

Охранник лениво кивает в сторону коридора слева.

Я не жду. Бегу.

И почти сразу слышу крик. Противный, визгливый, словно когтями по стеклу:

— Да ваш Матвей специально ударил моего Родиона!

Я влетаю в проход, почти в поту, и вижу, как женщина лет сорока с хвостом, перетянутым так туго, что лицо у неё будто натянуто, орёт прямо у двери медпункта. Виктория сидит рядом — бледная, как мел, пальцы сжаты в узел, и слов сказать не может.

— Что тут происходит?! — резко спрашиваю, подходя ближе, голос твёрдый, низкий от напряжения.

Вика не может ответить. Только взгляд — полный тревоги и вины.

— А ты кто ещё? — женщина моментально разворачивается ко мне.

— Я мама Матвея, — отвечаю спокойно, но внутри уже кипит. Горит. Пульс гудит в ушах.

— А, ну замечательно! Тогда поговорите со своим ребёнком! И объясните, что на футболе не принято бить людей! Особенно таких, как Родион! Он ведь никого пальцем не трогал!

Я даже не моргаю. Не тороплюсь.

— Матвей? — поворачиваюсь к сыну. Он стоит чуть в стороне, голова опущена, плечи напряжены.

— Что случилось?

Он не молчит. Говорит спокойно. Прямо. Глаза всё ещё вниз, но голос уверенный:

— Он смеялся, когда я упал. Сказал, что я дурак, что всё делаю как девчонка. Потом сказал, что я вообще играть не умею. Я сказал ему замолчать. Он толкнул меня плечом, я упал, у меня пошла кровь. А потом он плюнул. Я ударил.

Я слушаю. И знаю — мой сын не врёт. Он не умеет. Он ещё слишком маленький, чтобы красиво врать, как это умеют дети таких мамаш.

Женщина тут же, будто по команде:

— Врёт! Он всё врёт! Родион не такой! Он из хорошей семьи! Он воспитанный! Он с детства знает, что бить — это плохо! Это ваш сын не умеет держать себя в руках!

Я поворачиваюсь к ней. Медленно. Молча. Смотрю прямо в глаза.

— Знаете, — голос холодный, ровный, будто остриё ножа, — мне всегда интересно, почему все эти воспитанные дети начинают хамить, толкаться и плеваться, как только мама выходит из кадра?

— Простите?! — она подаётся вперёд, будто хочет сцепиться.

— Вы не ослышались.

— Вы специально выставляете моего Родиона виноватым?!

— Он сам себя выставил. Плевок — это не мнение. Это плевок. А удар в ответ — это не агрессия. Это защита. Возможно, у вас большие проблемы с тем, что такое уважение.

— Ну конечно! — она смеётся, но в голосе дрожь. — У вас ведь всё идеально! Наверное, вы дома учите ребёнка сразу бить, как только кто-то на него не так посмотрел?!

Я подхожу ближе. На шаг. Спокойно, но сдерживаю дыхание, чтобы не сжечь воздух.

— Я учу его держать себя в руках. Но и не позволять никому — никому — вытирать об себя ноги. А если ваш сын решил, что можно толкать и плеваться — он сам выбрал, каким будет ответ. И, может, впервые в жизни понял, что за слова иногда прилетает.

Она резко шумно вдыхает. Но я не даю ей заговорить.

— Судя по всему, привыкли, что мама вечно прикроет, прикрикнет, вытянет за уши. И сын вырос с таким же тоном. Так что спасибо. Теперь я понимаю, откуда у него это мерзкое выражение лица.

Тишина. Вика даже дышать боится.

Я опускаюсь к Матвею, беру его за руку. Он сжимает мою ладонь, маленькими пальцами. И я чувствую, как сильно он держится. Как всё это его ранило. И как он старался — справиться сам.

— Мы уходим, — твёрдо говорю. — Хотите продолжения — пожалуйста, официально, через руководство. А в следующий раз... научите своего сына не прятаться за истерику мамы. Может, когда-нибудь он и научится быть настоящим мужчиной.

Я разворачиваюсь, увожу сына. Не оборачиваюсь. Потому что знаю — сейчас я сожгла всё. Но я бы сожгла заново, если бы это снова касалось моего ребёнка.

***

Дома всё спокойно. Почти вечер. Мы только приехали. Вика поехала к себе, я покормила Матвея, и теперь он отдыхает в своей комнате — скорее всего, уже спит. В это время он обычно вырубается.

Я потягиваюсь, зеваю. Тяжёлый выдался денёк.

И вдруг — звонок в дверь калитки. Я беру телефон и проверяю камеры: за воротами — Мира. Точно, вчера же договаривались на чай!

Я сразу выхожу открывать.

— Приветииики! — Мира с размаху бросается мне на шею.

— Привееет, — смеюсь я, и мы заходим в дом.

Время закипает. Смеёмся, болтаем, делимся новостями. Включаем видеосвязь с Кирой, которая недавно устроила себе кругосветку и теперь каждый день шлёт фотки с пляжей, гор и шумных улочек. И самое главное — укатила она не одна, а со своим женихом — Юрой. И выглядит безумно счастливой.

После звонка просыпается Матвей. Почти сразу же приходит Вика — он быстро перекусывает и убегает с ней гулять. Всё, как минимум на три часа — у нас ещё куча времени.

— Эта дура наехала на Матвея... — начинаю я рассказывать Мире сегодняшнюю историю, параллельно разбирая посудомойку и расставляя посуду по местам.

Но тут накатывает. Резко. Волной. Усталость. Словно кто-то выключил рубильник. Я опираюсь о раковину, опускаю голову и замираю.

— Саш, с тобой всё в порядке? — настораживается Мира. — Я уже не первый раз это замечаю.

— Да не знаю... Наверное, просто не выспалась. Устала, день был тяжёлый, вот и всё.

— Не выспалась, говоришь? — Мира смотрит на меня как-то слишком внимательно.

— Ну да... А что?

— Саш, я, конечно, не хочу влезать с ногами в твою жизнь... Но ты не думала сделать тест на беременность?

— Чего? — я выпрямляюсь, как пружина. — Серьёзно? Это сейчас было?

— Да. Сделай. Просто... сделай, пожалуйста.

— Да бред это, Мира... — раздражаюсь. — Ты же знаешь..

— Пожалуйста, ради меня. Просто чтобы исключить.

— Мир...

— Пожалуйста...

Я закатываю глаза и вздыхаю.

— Ладно уже... — иду к аптечке, вытаскиваю старый тест, проверяю срок годности — вроде всё норм — и направляюсь в ванную. Мира идёт следом, но, к счастью, остаётся за дверью.

Делаю всё по инструкции. Смотрю. И...

Две полоски.

Я моргаю. Ещё раз. И снова. Но они — есть. Две. Отчётливые.

У меня начинает трястись всё. Дыхание сбивается. Колени ватные. Я сижу на краешке унитаза и не понимаю, что только что произошло. И вдруг — паника. Просто волна страха, удивления, чего-то необъяснимого.

— Саша! — зовёт Мира за дверью. — Всё нормально? Открой!

Я распахиваю дверь. В руках — тест. Мира на секунду замирает... а потом хватает его и... начинает визжать. От радости. Просто прыгает на месте, хлопает в ладоши и визжит!

— САША!!! САША!!! — повторяет она, как заведённая.

А я... я стою и всё ещё не понимаю, реальность это или сон.

— Я не понимаю, — шепчу. — Может, срок у него вышел? Или он сбился?

— Нет. Погнали за новыми, — решает она и уже тащит меня к выходу.

Мы за пару минут влетаем в аптеку, скупая полки с тестами. Потом — первая попавшаяся кафешка. Мира договаривается с администратором, и я, как шпион под прикрытием, захожу в их туалет с пакетом тестов.

Один, второй... третий...

Все — с двумя полосками.

И вот я сижу в туалете какой-то забегаловки, держу в руках доказательства и понимаю:
я беременна.
Я. БЕРЕМЕННА.

Словно весь мир на секунду замирает. Шум улицы глушится. Только моё сердце в ушах. И внутри — смесь дикого шока, тепла и какого-то странного счастья. Странного, но настоящего.

Я выхожу из туалета, смотрю на Миру — и просто начинаю смеяться. По-настоящему.
Она хватает меня за плечи, трясёт и кричит:

А я, чёрт возьми, не могу ни слова сказать — только стою, улыбаюсь, теперь я начинаю понимать реальность происходящего.

❗️ Ребятки, жду всех вас в своëм тг:
https://t.me/asyaaleksikova
Ася Алексикова в описание профиля есть ссылка на канал 😉(Там можно найти спойлеры к главам, а так же там будут выходить дополнительные главы)❗️
Спасибо за прочтение! Оставляйте комментарии и подписывайтесь💖(Если хотите, чтобы новые главы выходили как можно скорее, проявите активность, чтобы я знала, что вы ждёте )Также подписывайтесь на мой ТикТок аккаунт про книги: asxalexikov 💕