Глава седьмая
Сиана
Как только наступает ночь, я крадусь, на цыпочках, по коридору, к двери Салима. Оглянувшись вокруг и не заметив хвоста, я стучусь костяшками пальцев ровно три раза, чтобы он понял, что это я, и ожидаю. Третий появляется у порога своей спальной и пускает меня зайти, что я, незамедлительно, делаю. Чувствую себя агентом 007 в логове злодея, ну или воришкой, крадущимся, при лунном свете, по имению Асхабовых, пока те сладко спят.
— Садись напротив письменного стола.
— Почему ты указываешь?! — шепотом восклицаю я и опускаюсь на стул.
— Потому что ты в моей комнате, и в доме. — Логично, но все равно, это не дает ему основания приказывать мне! Даже Силас не сможет раздавать мне указания, ко мне допустимы только просьбы, только разговоры для взаимопонимания. — И почему ты разговариваешь шепотом? — точно, я же уже в комнате.
Ой, застали бы меня сейчас здесь, скандалы и слухи были бы неизбежны, но мне плевать, главное, я знаю правду причины своего ночного визита сюда. Салим опускается на место напротив меня и складывает руки в замок. Свет уличных фонарей, проникающий в помещение сквозь стекла панорамных окон, освещает половину лица парня, наполняя его силуэт загадочной аурой. Серьезно, я не удивлюсь, если он секретно правит всем миром, и пусть я преувеличиваю, но, повторяюсь, что не приду в шоковое состояние, если у него за пазухой окажется такая правда.
— Что ты хочешь узнать?
— Фотографии. Ты следишь за всеми? Один, ты физически не сможешь успеть за каждым, значит тебе помогают. Для чего нужна эта игра в детектива?
Салим усмехается моим точным вопросам, попавшим в цель и не оставляющим ему шанса увернуться. Я жду ответа.
— Я не назвал бы это слежкой, лишь наблюдательностью, которая превратилась в хобби. А после случая с Амиром, в тревожную зависимость все контролировать.
— Откуда тебе известно про Афину?
— Я случайно встретил ее у школы, когда поехал за Сарой, чтобы забрать сестру с дополнительных занятий. В тот день, конец мая, Афина забрала документы и направлялась домой, я словил ее у ворот и допросил. Уловкой узнал ее фамилию, проглядел в документе, сложенном в прозрачную папку, и про ее намерение уехать, также она поведала мне причину своего состояния и эта причина заключалась в Аресе. Девушка была настолько подавлена, что ей нужен был кто-то, кому она могла бы излить душу, и этим кем-то оказался я. Мы были знакомы, как ты успела понять. Дальше мне не составило труда выяснить данные ее отца. Слежка была установлена в удачный момент, поэтому я в курсе про ее нынешнюю деятельность и местонахождение. Я не ошибся, решив, что нельзя позволить Афине бесследно исчезнуть из жизни брата. Она важна Аресу.
— А что сделал Арес?
— Он сам только предполагает, но точно не знает, что натворил, а я не собираюсь раскрывать секрет. — Вот, черт очкастый. Сказал «А», говори и «Б». Так заинтриговал меня и так беспощадно обломал! — Когда Арес и Афина решат, тогда и поведают об истории своих отношений, но я не думаю, что девушка пожелает рассказать кому-либо об этом.
— А фото в твоих руках? Кто помогает тебе проворачивать это сомнительное дело?
— Есть один друг. Когда кто-то из членов моей семьи попадает в сложную жизненную ситуацию, я обращаюсь к нему и прошу установить слежку на пару дней, чтобы вовремя подоспеть на помощь, если понадобится. Силас несколько дней не ночует дома, поэтому я встрепенулся в его сторону.
— Понятно. А. — Салим перебивает меня.
— Допрос окончен. Больше я не скажу ни слова.
Ну, справедливости ради, признаюсь, что тревога внутри меня заметно затихла. Салим не такой злодей, насколько я себя накрутила, но, все же, в тихом омуте! Я собираюсь встать с места и пожелать третьему спокойной ночи, как мы замираем, услышав агрессивные удары в дверь. Сейчас домашних разбудят!
— Салим. — Боже. Это голос Силаса! Меня посещают мысли спрятаться, на что Салим мотает головой, не дав добро этой идее. С другой стороны, третий прав, мы ничего плохого не творим, с чего нам оправдываться и прятаться? Просто объясним дымоходу ситуацию. — Я знаю, что она там! Открывай, живо!
Он зол. Каждое движение кулака второго по поверхности двери отдает свирепой яростью, а голос, проникающий под кожу ледяной дрожью и перекрывающий кислород, звучит прерывистым рыком сквозь его стиснутые зубы. Что делать? И почему он в таком состоянии? Его вспыльчивость как-то связана со мной? Наверное, связана, раз он упомянул меня.
Салим ловко заводит меня за спину, вытягивает раскрытую ладонь и призывает успокоиться, после он поворачивает ключ в замочной скважине и медленно распахивает дверь, будто, впуская льва на добычу. Добыча это мы с ним! Если кто не понял!
От ожидания, где каждый миг длится вечность, мой желудок завязался в тугой узел и молит о спасении. Я громко сглатываю. Силас не заставляет долго томиться. За секунду, он оказывается перед парнем и хватает его за футболку, Салим берет его за кисти рук в ответ и сжимает, в попытке устоять силе разъяренного брата.
— Попались?! Думали, сможете так легко провести свое гребанное свидание и это останется незамеченным?!
Под ночным освещением, Силас выглядит грозным и властным, а еще он жутко возбуждает меня, призывая прикусить свою нижнюю губу от прилива тепла к чувствительной точке. Я хочу, чтобы этими мускулистыми руками он, в грубой форме, овладел каждым сантиметром моего, вожделеющего по нему, тела. Вы только посмотрите на эти вены, которые вздулись на его шее от степени бушующей ярости в его крови. Ммм. Я не могу глядеть на это в ином контексте, кроме интимного, несмотря на то, что есть вероятность, что он просто оторвет мне голову.
— Какое свидание? Остынь.
— Не разговаривай со мной как с одним из твоих чекнутых пациентов! Я на это не поведусь! — Силас трясет Салима в стороны, «выплевывая» каждое слово парню в лицо. Вот псих.
— Психология не про чекнутых. Силас, остынь и выпусти меня.
— Не переводи тему, братан. — Он кидает свирепый взгляд через плечо Салима на меня и моя блаженная улыбка моментально испаряется с лица. Я как-то отстранилась от реальности, придавшись своим сексуальным фантазиям, и не заметила своего расслабленного выражения лица. — А ты чего улыбаешься? Сиана, давно по заднице не получала?! — Что?! — Какого хрена ты тут забыла, еще ночью?!
Я не успеваю ничего ответить от ступора, в который вогнал меня вопрос о порке, как Силас откидывает Салима, выпустив его из своей хватки, стремительными шагами подходит ко мне и закидывает меня себе на плечо. Я прихожу в себя от удара лбом об его спину и начинаю брыкаться. Боже, что он собирается сделать?!
— Силас, мы просто беседовали, поставь девчонку на место! — Салим пытается достучаться до дымохода, но он уверенно идет к выходу, невзирая на мои визги о свободе. — Насилие не выход.
У двери, второй резко разворачивается к Салиму вполоборота, от чего у меня голова пошла кругом, и говорит ему:
— Во-первых, я никогда не причиню ей вреда. — Никогда не причинит мне вреда... Так приятно стало внутри. — Во-вторых, о чем вы беседовали?! В моей памяти четко зафиксировалось то, что Сиана близка с Сарой, или ты их третья подружка? — Салим ничего не говорит, потому что мы не можем раскрыть суть нашего разговора. — Я не сомневаюсь в твоей преданности мне, брат, но, больше, чтобы этой сцены не повторилось. — Он увеличивает напор на моих бедрах, за которые ухватился мертвой хваткой. — Ты понял меня?! — Рявкнул Силас, от чего у меня вздрагивает сердце. Надеюсь, он никого не разбудил в доме.
— Понял, брат. — Тем же спокойным тембром голоса отвечает Салим.
— Тогда доброй ночи, а оно сложилось для тебя добрым, потому что я верю в твою преданность мне. И не иди за нами. — С этими словами, дымоход выносит меня из спальной третьего.
***
Силас заносит меня в свою комнату, проходит через зону небольшого спортзала, где есть пару тренажеров и гантели, раскиданные по белоснежному ковру, и свободной рукой открывает дверь, где расположена его опочивальня. Я видела очертания декора его комнаты мельком, с коридора, но сегодня оказалась внутри впервые. Спальная может сказать многое о своем хозяине и этот случай относится ко второму. Он не из тех тупых качков, чья масса тела занимает оба полушария мозга, просто второй уделяет немало внимания наличию физической силы, что вполне устраивает и меня. А кому не угождает, когда твой мужчина находится в хорошей спортивной физической форме? Для меня, главное - это золотая середина, а у дымохода все в меру, ладно, немного выше меры, но ничего страшного.
От раздумий меня отбрасывает в реальность столкновение с упругим матрасом, я чуть не отлетаю к изголовью, но Силас опирается коленом на край софы и рывком возвращает меня за ноги к себе.
— Я тебе не мешок с картошкой. Понял, ты?
— Закрой рот, Сиана! — рявкнул он, от чего я мгновенно теряю дар речи, не рискуя дальше распалять его гнев. — Значит, заглядываешь к моему брату в комнату, еще и ночью? — говоря это, Силас отстегивает пуговицы и закатывает рукава своей рубашки.
— Что ты собираешься делать?
Я хочу выпрямиться, но он опускается на край матраса, разводит свои колени в стороны, крепко упираясь стопами в пол, и притягивает меня, удобно расположив меня на живот у себя на коленях.
— Думала, я сказал про порку с горяча? Я люблю подкреплять свои слова действиями. — В моем рту собирается слюна, которую я сглатываю не сразу, потому что забываю обо всем на свете, осознав, что он не шутит. Сейчас я расположена в позе собаки перед ним, а он готовится отпороть меня. Чего? Мое сердце сбивается с привычного ритма, а воздух растворяется в легких, заставив меня обледенеть от испуга, но страх мгновенно сменяется невообразимой волной возбуждения, стоит Силасу опустить молнию и спустить мои джинсы до колен. С моих губ слетает болезненный стон, как только его ладонь отпечатывается на мягкой коже моих ягодиц. — Что ты делала у Салима? — глухо говорит он. Я сжимаю кулаки, но отвечаю молчанием. Следует еще один удар по заднице, сильнее предыдущего. Я вздрагиваю, но он удерживает меня, не дав сдвинуться с места. — Я не стану повторять дважды. — Его рука поднимается и угрожающе висит в воздухе.
— Ничего такого. Просто разговаривали. — Жалобно мычу я, лишь бы успокоить его.
— Ложь. — Последовал очередной шлепок, после чего я уже вскрикиваю. Мне больно! Но не скажу, что, после боли, не наступает легкость приятного осадка и что, от этого, мне не хочется довольно промурлыкать. Что с моими предпочтениями не так? Я мазохистка. Самая настоящая. Но я согласна проходить через такой аттракцион эмоций только в его руках. — Еще сделала необычный макияж для этого визита, я успел заметить, когда вошел в комнату к брату. — Удар. Я вновь протяжно стону, впиваясь кончиками длинных ногтей в кожу внутренней стороны ладоней. Вот ублюдок. Я не могу раскрыть секреты третьего и четвертого!
— Я сделала этот макияж для тебя, тупица! И вообще, ты сказал, что доверяешь своему брату, а это тогда что?!
— Я доверяю брату.
Его дыхание становится прерывистым, будто легкие наполнили свинцом. Стиснув челюсти до боли, Силас соединяет пальцы на моей ягодице, впиваясь в кожу как можно больнее и глубже, и пытается удержать себя от чего-то, того, что я точно не узнаю. По крайней мере, не сегодня. Я ною и пытаюсь выползти, потому что насытилась происходящим, но второй не выпускает.
— Пусти уже! Я же твоя родственница?
— Моя.
— И ты доверяешь брату. Так что, осознай, что мы просто разговаривали. Хотя, ты сам уверен в том, что мы сказали тебе правду, но эмоции не дают тебе совладать разумом, так? Ты ревнуешь меня. Ревнуешь до потери пульса, и лишь тот факт, что я могу просто болтать с кем-то из мужского пола, сводит тебя с ума.
— Не выдумывай.
Силас разворачивается и откидывает меня на кровать, но я не дам ему уйти, как всегда он делает, когда я дотрагиваюсь до ниточек правды, которую он пытается избегать всеми силами, которую игнорирует и не принимает.
В темпе, я натягиваю джинсы до талии, вскакиваю с места и подбегаю к нему, удачно остановившись напротив. Он напряжен до пика, а твердость в его штанах упиралась мне живот, несколько минут назад. Я отчетливо запомнила это.
— Прочь с дороги. — Грозно цедит второй, на что я прижимаюсь к его груди, ухватившись за ткань его рубашки. Я встаю на носочки, поднимаю голову, чтобы слабые нотки нашего дыхания слились воедино, и тихо произношу:
— Ты ревнуешь меня, Силас. Я для тебя не просто родственница. Прими это. Пожалуйста, будь честен с нами. — Умоляюще стону я, опаляя его подбородок своим ягодным дыханием, которое превращается в жалкую попытку не задохнуться от переполняющих эмоций.
В ответ, Силас плавно притягивает меня к себе за талию и впивается в мои губы в страстном поцелуе желания и любви, которыми он не смог совладать до конца.
Второй углубляет поцелуй и, рыча мне в губы, проникает пальцами мне под блузку, соприкасаясь с обнаженной кожей моей спины, от чего я вздрагиваю в его крепких руках и испускаю стон мольбы, чтобы он не останавливался, но Силас прерывает поцелуй и отстраняется от меня в кульминационный момент. Это приводит меня в бешенство. Я сжимаю руки в кулаки, пока наблюдаю, как он стоит ко мне спиной и проводит рукой по лбу, стирая капельки пота. Вот значит, ты как, да? Я разворачиваюсь и собираюсь к двери, как он подает голос, наконец, нарушив это тупое молчание:
— Куда ты?
— А тебе не пофиг?
— Сиана, это неправильно. Я обручен.
Я поднимаю голову к потолку и жмурю глаза, но считалочка про себя не помогает удержать внутренний баланс и, зарычав, я разворачиваюсь, стремительными шагами направляюсь к нему и пускаю кулаки в ход, выделяя каждое слово из моего рта ядовитой тональностью в голосе.
— А целовать меня правильно? — удар, и я промахиваюсь. — Прижимать меня к земле, правильно? — я вновь замахиваюсь, на этот раз, попав. Силас не сопротивляется, молча терпит, потому что он осознает, что заслужил каждый удар! — Пороть меня, правильно? Играть с моими чувствами это допустимо для тебя? О какой правильности ты мне втираешь?!
Я ускоряюсь, нанося удар за ударом, каждый сильнее предыдущего, и пускаю слезы, накопившиеся в уголках моих лазурных глаз. Я плачу в голос, надрываясь от безысходности и пытаясь причинить ему как можно больше боли, но это фуфло, по сравнению с душевной агонией после каждого его отказа мне. Он играет с моими чувствами, а потом выставляет это ошибкой, делом момента, а мне обидно и я могу сойти с ума от этого горя. Неожиданно, Силас прижимает меня к себе, кладя ладонь мне на затылок. Я продолжаю махать кулаками до тех пор, пока силы не иссякают, и я, опустив плечи, просто продолжаю испускать свой нервный срыв ручьями слез, которые делают ткань его рубашки мокрой.
— Тсс. Не плачь, прошу тебя, Си. — Он в смятении, так как впервые видит мои слезы, после случая избиения Юсуфа. Силас крепко целует меня в макушку и протяжно вдыхает клубничный аромат моих волос. Я люблю средства, отдающие фруктовыми и ягодными нотками. Я размеренно наслаждаюсь его присутствием, окутанная древесным ароматом его парфюма и запахом табака, которые я узнаю из тысячи. Мы стоим так какое-то время, пока я не успокаиваюсь и не обвиваю его торс в кольце своих рук. Мне так хорошо в этот момент. В мире не существует никого, кроме нас с ним, и меня это устраивает. — Чего ты разревелась, малышка?
— Я не малышка. — Недовольно бубню я ему в грудь.
— Конечно, малышка. — Силас ласково проводит ладонью по моим длинным волосам, эта мини-щекотка служит мне расслаблением. — Пошли.
Я поднимаю голову, шмыгаю носом и вытираю, длинным рукавом блузки, остатки не высохших слез с щек, окидывая его вопросом, возникшим в моих глазах.
— Куда?
— Хочу подарить тебе умиротворение перед сном. — Ради этого, тебе нужно принять наши чувства, как это сразу сделала я.
Силас сплетает наши пальцы и я послушно иду следом, пока он ведет нас к выходу из комнаты. Мы спускаемся на первый этаж и доходим до кухни. Славно, что все спят и никто не помешает нашему уединению.
— Садись.
Я опускаюсь на барный стул кухонного островка, игнорируя саднящую боль на заднице, последствие порки, и внимательно наблюдаю, как мужчина начинает суетится, достав молоко с холодильника и железную кружку для плиты с нижнего ящика. Он готовит напиток, это понятно.
— Каждый раз, когда сестры не могли уснуть, они будили меня и просили побыть рядом. Это часто происходило в начале их подросткового периода. В тайне от родителей, они смотрели ужастики, а потом мучались, по ночам, от тревоги. Все Сейран надоумливала Сару «пойти против правил», хотели показать, что они тоже взрослые.
Я поднимаю уголки губ на услышанное. Да, это стиль характера Сейран, бедная Сарочка. Хотя, в нашем тандеме с Эллой, Сейран я, получается? Нет, у нас разница побольше и это сыграло свою значительную роль, чтобы Элла останавливала мои неудачные затеи, но мы часто прислушиваемся друг к другу, у нас крепкая, сестринская связь и это приводит меня к неописуемой гордости.
— И ты нашел способ эффективно их усыпить? — хмыкаю я, как только Силас аккуратно ставит передо мной теплое молоко в стеклянном стакане.
— Да. Я добавил туда мед, тебе понравится. — Он знает, что я люблю сладкое. — А Сара, до сих пор, просит у Луизы мой легендарный напиток перед сном. — Он улыбается мне, опустившись напротив.
— Ты наблюдаешь за мной?
— Что?
— Ты сказал, что мне понравится напиток, потому что ты добавил туда мед. Значит, ты знаешь, что я сладкоежка.
Он усмехается на мои слова.
— Я знаю о тебе многое, если не все.
— С чего это?
— Пей. — По тону его голоса, который утерял прежнюю ласковость, я понимаю, что он не желает продолжать тему.
Я опускаю голову к дымящемуся напитку и вдыхаю аромат. Пахнет не отталкивающе. Я доверяю дымоходу, поэтому делаю глоток, знакомясь со вкусом. Я пила такое только в детстве, и то, мама сильно не баловала меня сладким из-за диатеза, поэтому такой напиток не был у меня в приоритете, зато, потом, я отыгралась в наполнении организма сладким в более взрослые годы и плевать, что пальцы могут стать от этого супер сухими и причинять дискомфорт. На коже рук даже открываются мелкие ранки от переизбытка сладкого, вот тогда я беру перерыв на восстановление, плюс еще мазь помогает.
— Ну как?
— Вкусно.
Сил смягчается в лице. Я беру его за руку и наслаждаюсь теплом его кожи. Он не отталкивает меня, как раньше. Я желаю, чтобы моя сокровенная мечта в его лице сбылась.
— Допивай и идем спать, Си.
— Сил?
— М?
— Я хочу девочку. Красивую, смышленую девочку с моими чертами лица и твоим характером, только пусть решительность ей достанется от меня.
— Сиана. — Он наклоняется и крепко целует меня в щеку. Так блаженно, так спокойно... — Идем спать, Си.
Мотивация лечь с любимым в одну постель и уснуть в теплом одеяле его объятий ускоряет мое питье и, за пару минут, я полностью опустошаю стакан. Это лакомство перед сном заметно успокоило мои расшатанные нервы. Благо, у меня нет непереносимости лактозы, поэтому я чувствую себя нормально. Заметная слабость в теле действует на сознание, требуя поскорее лечь в постель и отдаться царству морфия.
Силас также берет меня за руку и ведет теперь обратно, на второй этаж. Чувствую себя детсадовцем. Второй так уверенно держится за руку, которую боялся, зато, сейчас мы оба довольны. Нельзя было сделать это намного раньше? Вместе мы сила, нам хорошо, счастье с нами, зачем избегать наши чувства? Это та бесценная часть жизни, которая даруется не всем. Любовь. Взаимная. Моя взаимная, я вижу и ощущаю это.
***
Мы заходим в мою спальную и я крепко сжимаю его руку, не позволяя уйти, он не сопротивляется, лишь закрывает дверь за нами. Мы подходим к моей кровати.
— Переодевайся. Я здесь. Никуда не уйду.
Поспешно кивнув, я хватаю свою ночнушку из-под подушки и иду в ванную. Проделав все необходимые процедуры перед сном со скоростью света, я выхожу и вижу, что Силас, действительно, не ушел. Заметив меня, он встает с кресла. Я залезаю в постель и откидываю одеяло рядом, приглашая его лечь, что он и делает в итоге.
— Иди ко мне.
Я поддаюсь блаженству его шепота, прошедшего по моим ушам, и примыкаю к его желанным объятиям. Его учащенное сердцебиение отдается зовом в моем сердце. Я утыкаюсь носом в его шею, а Силас осыпает мой лоб ласковыми поцелуями, после кладет свой подбородок мне на макушку.
— Сил? — вновь нарушаю тишину я.
— М?
— Круто ты спалился. — Я довольно хмыкаю, не открывая тяжелые веки.
— В чем я спалился, проказница?
— Ты приревновал меня. Кидал угрозы Салиму. По сути, мы же «родственники» и, если бы я начала встречаться с третьим, это ничего бы не изменило, но ты рычал о преданности тебе. Вывод, ты любишь меня, и как мужчина женщину, не иначе.
— Как ты назвала моего брата? Порядковым числительным?
— Да, а ты, второй.
Я слышу его глухой смех, его грудь вздымается от хохота, наполняя помещение его радостью. Я счастлива, что дарю ему положительные моменты.
— Сиана. Ты чертенок, Сиана. — Он снова целует меня в макушку и я рассыпаюсь от этого трепетного отношения к себе. — Значит, ты всех переименовала под порядковыми числительными. Это удобно.
— Ты для меня первый. Но, среди своих братьев и сестер, второй, поблагодари своих родителей.
— Я благодарен и твоим родителям. За тебя.
У меня сердце замерло от искры умиления, настолько его слова тронули глубину моей души. Я готова вновь пустить горячие слезы, но теперь от счастья.
— Я тоже.
Я борюсь с потоком слез, но, сдаюсь и выпускаю их наружу. Мысль о моих родителях, подробно колу печали, насаждает мое сердце. Зачастую, я стараюсь не задумываться о своей утрате, чтобы не потерять рассудок от горя, но мне безумно их не хватает каждой ноющей частичкой своей одинокой души. Подбадривающих объятий моего доброго отца, чей мудрости позавидовал бы весь свет, непробиваемой силе воли и веры моей матери, которая очень помогала ей в жизни не пасть на колени. Мне было, всего одиннадцать, когда их не стало, и, Всевышний, мне так больно вспоминать.
— Эй. Си. — Услышав мои всхлипы, Силас начинает гладить мою спину. Ему плохо от того, что тошно мне. Я чувствую, как напряглись мышцы его тела подо мной.
— Я помню... — я всхлипываю, проглатывая слова, — как жаловалась, когда папа возил нас загород каждые выходные и как мама уговаривала меня поехать. Тогда эти поездки казались мне скучными, не комфортными, потому что нас лишали интернета и остальных прелестей городской жизни, но сейчас, я отдала бы все на свете, лишь бы вновь, хотя бы, на пол секунды, оказаться рядом с ними, даже на необитаемом острове, даже если бы мне пришлось остаток жизни прожить в отвратительных условиях и не увидеть блики солнечного света. Я часто смеюсь, улыбаюсь, но на душе кошки скребут от тоски по ним, от миллионов вопросов и сожалений о том, что я не успела... Не успела просто вырасти и стать причиной их гордости. Не успела многое им показать. — Я сжимаюсь от волны колющего приступа в груди и замолкаю, пока усиливающийся гул в висках не утихнет.
Вытерев накопившиеся слезы в уголках своих глаз, Силас нарушает молчание, которое трепетно держал до этого момента, позволяя мне излить душу.
— Они рядом, Си. Я уверен, что они всегда гордились тобой и продолжают делать это. Они живут в твоей памяти, в твоем сердце и в тебе. Они не погибли.
Он судорожно целует меня в обе мокрые щечки и вновь подставляет свое плечо, на которое я умиротворенно кладу свою голову и, спустя небольшой промежуток времени, засыпаю.