Глава 7
– Максик… а ты здесь давно?
– Не очень. Со вчерашнего утра. Мышка сказала, что ты скрылась в неизвестном направлении. Я обзвонил все больницы, морги и… клубы!
Подлая Мышь! Сдала меня с потрохами!
– Так, где ты была?
– Я ночевала у Лизки.
Не знаю, зачем я соврала. Причем так бездарно. Наверняка Лизкин номер был первым, по которому Макс позвонил. Так что он прекрасно все знал, но молчал, стыдливо опустив глаза. Как будто не я, а он провел выходные с мужчиной! Мне стало противно.
– Прости! Нам надо расстаться!
Макс сощурился, как крот. Казалось, у него защемило какой-то лицевой нерв. Впрочем, я сразу поняла, что это психологический ход! Макс щурился, когда хотел скрыть от окружающих свои чувства. Вычитал что-то такое в одной из книг по горячо любимой им психологии. Жаль, в эти моменты Макс не видел себя со стороны. Он выглядел не как хитрый манипулятор, а как ребенок, который думает, что спрятался, закрыв глаза руками.
Жалость захлестнула меня липкой волной.
– Максик, миленький, прости! Я очень мерзкий человек и тебя недостойна. Ты еще встретишь хорошую девушку, поверь.
– Не надо, Маш, я все знаю.
Посмотрев ему в глаза, я поняла – знает! Все-таки пять лет вместе – не шутка. Мы с Максимом, как в песне, вросли друг в друга стволами. Или как там было? Переплелись корнями? Уперлись помидорами? Точно не помню. Короче, он почуял помидорами, что у меня кто-то появился!
– Ты попала в криминальную разборку! Провела журналистское расследование и влипла в историю, да? Боишься за свою жизнь и хочешь обезопасить меня, расставшись? Признайся!
А что? Благородная причина для разрыва! Хотя и попахивает криминальным сериалом.
– Макс, я работаю в программе «Женские штучки» и раскрываю не преступные синдикаты, а новые виды помад. Ну, и еще беру интервью у тупых звездулек, помнишь?
Он нахмурился:
– Тогда в чем дело?
– У меня… кое-кто появился.
Макс отшатнулся, словно от удара. Между нами повисла пауза, тяжелая и неловкая, как слон на роликах.
– Обещаю, что больше никогда не переступлю порога твоего дома! – наконец, с пафосом объявил Макс. – Боюсь, не пройти в дверь из-за рогов!
И он бросился прочь. Я услышала, как в прихожей упала ложка для обуви. Неужели Макс зацепил ее рогами?!
Как ни странно, порвать с Максом оказалось гораздо легче, чем я думала. Ни сожалений, ни стыда я не испытывала. Душа была переполнена счастьем, для сомнений и угрызений совести в ней попросту не осталось места…
Я попила чаю и, задремав перед телевизором, проспала сном младенца почти сутки.
Совесть проснулась утром, когда я получила эсэмэс от Лизки:
«Случилось страшное! Во сколько ты освободишься? Надо увидеться срочно!»
Внутри все похолодело. Он сказал ей! Неужели Алекс порвал с Лизкой ради меня?! Переполнившись упоительным ощущением собственной значимости, я распрямила плечи и вздернула подбородок, но потом словно увидела себя со стороны и сморщилась от досады.
Закрутить роман с парнем подруги – это уже серьезно. По кодексу лучших подруг меня, наверное, надо четвертовать. Лизка никогда такого не простит. И что же делать? Пусть все идет своим чередом. Сейчас позвоню Лизке как ни в чем не бывало и… выслушаю слезный рассказ о том, как Алекс ее бросил? Невозможно. Но не могу же я просто проигнорировать ее сообщение и исчезнуть?
Я встала из-за редакционного компьютера и, сдвинув в сторону череп и парики, опустилась на широкий подоконник. Внизу толкались и гудели машины, куда-то спешили люди – растревоженным ульем шумел город. Мысли роились и путались.
– Все мечтаешь? А работать кто будет? – в сторону жухлой «гераньки» прошуршала Эльвира с пластмассовой лейкой.
Тоже мне Элиза Дулиттл! Впрочем, она права, сейчас мне необходимо на что-то переключиться. Почему бы не на работу? Глядишь, правильное решение придет само собой.
И я ушла с головой в работу.
– Кто одолжит мне сексуального мальчика на завтра? – деловито поинтересовалась я у коллег.
– У меня есть один, – нехотя призналась Алиса, сидящая на стуле в позе орла – она красила ногти на ногах. – Хотя он слишком заезженный, тебе не подойдет.
– Могу дать Славика, правда, он дорогой, сволочь! Берет штуку за два часа, – отозвалась Надя.
– Нет, – сморщилась я, – мне бы кого-нибудь на общественных началах, так сказать, любителя этого дела!
– Тогда Кирилла! Очень приятный и активный. Залезь в мой мобильник. Там в телефонной книжке его координаты. Под именем Неберитрубу.
Я с сомнением уставилась на Надю.
– Так уж и быть, – вдруг расщедрилась Викуля, – я тут подцепила одного товарища с «Мосфильма». Нереальный мачо! Одолжу его тебе. Но только, чур, у меня право первой ночи! Сегодня его снимаю, заодно посмотрю, на что этот перец способен. А уж завтра он твой с потрохами!
– Главное, чтобы не оказался деревянным, – со знанием дела сообщила газета, за которой скрывалась Аполлинария.
Так трудовой коллектив коллегиально сосватал мне… Нет, не мужчину, а актера! В программе часто бывали постановочные съемки. Платили служителям Мельпомены у нас мало, поэтому профессионалы в «Женских штучках» почти не снимались. Приходилось привлекать любителей – голодных студентов, жаждущих славы учеников школ телевидения или своих знакомых.
– Аполлинария, вы уже прочитали мой текст? – У редакторского компьютера материализовалась стажерка Карина. Она имела привычку ходить бесшумно и появляться внезапно, как призрак.
Начальница неприязненно поджала тонкие губы, наивно подкрашенные бледно-розовой помадой чуть выше своего контура.
– Прочитала. Только это не текст, а поток сознания, девушка!
На самом деле Аполлинария прекрасно знала, как зовут Карину. Она принципиально звала всех стажерок, а также всех тех, кто ее особенно раздражал, девушками.
– Так плохо? – заискивающе улыбнулась Карина.
– Если мне что-то не нравится в тексте, я вношу редакторскую правку красной ручкой. Полюбуйтесь-ка на свое творение!
Она выложила на стол листок стажерского текста, весь испещренный красными чернилами. Я скосила глаза.
– А что это за семизначное число на полях?
– Какое еще число? Ах, это… Телефон одного магазина на диване. Там продавались симпатичные крышки для домашней консервации и уникальная банка бесплатно, два в одном…
Поверх Карининого потока сознания громоздился поток сознания Аполлинарии.
Мы с Надей переглянулись и прыснули.
– Девушки! Занимайтесь своими делами! – одернула нас редакторша. – Не мешайте мне увольнять человека!
– Вы меня не берете? – Карина шмыгнула носом.
– Вот только не надо мне здесь плакать! – испугалась Аполлинария. – Это вам не детский сад, а серьезная организация… Кто вы по гороскопу?
– Скорпион, – удивленно икнула Карина.
– Хороший знак, позитивный, – задумчиво проговорила Аполлинария. – Мой кот – тоже скорпион. Ладно, даю вам последний шанс. Перепишите этот текст еще раз. Если получится, я поговорю с Аркадием Георгиевичем.
Редакционная комната давно опустела. Все разошлись по домам, остались только мы с Кариной. Стажерка чахла над текстом, зевая и стеная, как голодный медведь.
– Маш, принести тебе кофейку? – неожиданно предложила она льстивым голосом.
– Ну, принеси, – удивилась я.
Сорвавшись с места, как спринтер, услышавший звук пистолета, Карина бросилась прочь. У клавиатуры осталась забытая ею книга. Я перегнулась через стол и вытянула шею. А что такого? Банальное журналистское любопытство… «Стервология, или Как добиться успеха». Ясно. Нынешние тинейджеры мечтают стать стервами. А я-то, старая дура, всегда считала это слово оскорбительным.
Услышав за дверью шаги, поспешила уткнуться в монитор своего компьютера.
– Вот, держи!
Запыхавшаяся Карина порывисто протянула мне бумажный стаканчик. Немного горячего кофе выплеснулось прямо на новые джинсы!
– Осторожнее! – взвыла я.
– Ой, Машуль, прости, пожалуйста!
Она всхлипнула, по щекам покатились слезы.
– Эй, ты чего? – опешила я. – Успокойся, это всего лишь штаны…
Но Карина уже тряслась, закрыв лицо руками. Видимо, этот кофе стал последней каплей.
Я потрепала ее по плечу:
– Ну, чего ты расклеилась? Хотя понятно: новый коллектив, нервы…
– Я так хочу работать на этой программе! – Карина закусила черную губу. – Но у меня никогда не выйдет приличного текста! Знаешь, однажды в школе я писала сочинение по «Горю от ума». Промучилась часа два, вытошнила полфразы: «Я полностью согласна с Белинским». Поставила запятую, промучилась еще два часа, зачеркнула запятую, поставила восклицательный знак и сдала тетрадку на проверку!
– То есть твое сочинение по «Горю от ума» состояло из одного предложения? «Я полностью согласна с Белинским»? – расхохоталась я. – Класс!
– Маш, помоги мне написать этот текст, а?
– Ладно, – вздохнула я, – распечатывай. Посмотрим, что можно сделать.
– Спасибо! Маш, ты очень добрая и отзывчивая. – Карина преданно смотрела мне в глаза.
Честно говоря, я никогда не грешила отзывчивостью, но была готова сидеть на работе хоть до утра, переписывая стажерский «поток сознания». Лишь бы не возвращаться к гордиеву узлу своих мыслей.
Всю ночь я продиралась сквозь дебри Карининого текста. Поспать удалось всего несколько часов, да и то скрючившись на диванчике в студии.
Утром я на автопилоте добралась до кофейного автомата и проснулась окончательно. От того, что там увидела. Густо подведенные черными стрелками глаза, розовое платье в пол с невероятным количеством стразов, «вавилон» на голове – Филипп Киркоров в масштабе один к шести!
– Мышка, это ты?!
– Нравится? – Она дернула головой, перекидывая через плечо буйный кудрявый хвост, немного отличавшийся по цвету от остальных волос.
– Да… м-м-м… в целом, да.
– Вот, решила воспользоваться твоим советом и поменять имидж.
– С чего бы это? На тусовку собралась? Постой, у тебя что же, парень завелся?
Мышка нервно крутила купюру, безуспешно пытаясь скормить ее привередливому автомату.
– Кто-то с программы? Или с того сайта знакомств?
– Пока не хочу говорить. Боюсь сглазить!
– Значит, прощай, голубой период, здравствуй, период розовый? А, мадам Пикассо?
– Да! И, надеюсь, он скоро сменится африканским. Ну, в смысле периодом африканской страсти!
Мы расхохотались.
Распрощавшись с Мышкой, я поспешила в редакционную комнату – взять кассеты для съемки. Затолкала их в сумку, сбрызнулась духами и вышла к лифтам.
В курилке на лестнице толпились люди. На фоне окна чернел знакомый силуэт.
– Привет, Карин! Ну, как текст? – спросила я, входя в сизое облако горького дыма.
– Плохо. Герыч его забраковал.
– И… тебя не берут?
– Журналистом – нет. Предложили вакансию администратора, вот думаю.
– Да, дела… И чем ему мой текст не понравился? Хотя тут уж, как говорится, на вкус и цвет… Если шеф становится красным, как рак, и орет, значит, текст плохой, – попыталась пошутить я.
Карина молчала, мрачно уставившись за окно.
– Да ладно тебе. Значит, не судьба. Не расстраивайся, пупсик!
Я честно пыталась ее утешить, хотя сравнение выбрала не самое удачное. С таким же успехом пупсиком можно было бы назвать и графа Дракулу.
– Слушай, Карин, я старалась тебе помочь, честно. И мне жаль, что ничего не вышло.
Она поджала губы.
– Да уж, понятно.
Интересно, что это ей понятно?! Малолетняя дурочка возомнила себя жертвой телевизионных интриг и думает, что провальный текст я для нее написала со злым умыслом? Хотела объяснить девчонке, что к чему, но тут к лифтам вышли Вова и Олежка, навьюченные кофрами с аппаратурой. Забыв про стажерку, я подскочила к ребятам.
– Радиопетлю взяли?
– Расслабься, будет тебе репортаж с петлей на шее, – сквозь зубы процедил Вова – когда на горизонте маячила работа, у него всегда портилось настроение. – Лифт этот до второго пришествия ждать… Пошли пешком! Маш, мы покурим внизу пять минут.
По опыту я знала, это их «покурим внизу пять минут» означает, что ближайший час я проведу, разыскивая оператора и техника по всей округе, как обезумевшая от горя мать – своих беспечных сорванцов, и мы всюду опоздаем! Стараясь не упускать ребят из виду, бросилась вниз по ступенькам и уже проскочила один лестничный пролет, как вдруг что-то заставило меня обернуться.
Карина все еще стояла у окна и смотрела мне вслед. В это мгновение она особенно напоминала готическую ведьму.