Глава 6
Как только Анна достаточно окрепла, из дорогого отеля пришлось переехать. Папа с мамой нашли небольшую гостиницу в одной из деревушек у озера, недалеко от пристани. Называлась она «Гастхоф Цвирн» - по фамилии владельца. Перед гостиницей был мощеный дворик, большой фруктовый сад тянулся от дома до самой воды. Обычно в гостинице никто подолгу не жил - сюда заходили, чтобы поесть и выпить, - но у герра Цвирна было несколько комнат, которые он сдавал за небольшую плату. Мама и папа сняли две комнаты: одну - для себя, другую - для Макса с Анной, и это позволяло сильно экономить.
На первом этаже была большая удобная гостиная, украшенная оленьими рогами и веточками эдельвейсов. А в теплую погоду столики накрывали в саду под каштанами, отражавшимися в водах озера, и фрау Цвирн обслуживала посетителей здесь. Анне это очень нравилось.
По выходным сюда приходили музыканты из деревеньки и играли до позднего вечера. Можно было слушать музыку и смотреть, как сквозь листву поблескивает вода и как по озерной глади скользят пароходы. В сумерках герр Цвирн включал в саду свет - и на деревьях загорались маленькие фонарики, освещавшие столики с едой. На пароходах тоже зажигались сигнальные огни (обычно желтого цвета), чтобы их было видно другим судам. Но иногда встречались яркие пурпурно-фиолетовые огни. На фоне темно-синего неба они так красиво отражались в глубинах озера! Каждый раз Анне казалось, будто кто-то сделал ей маленький волшебный подарок.
У герра и фрау Цвирн было трое детей, которые всюду бегали босиком. И как только Анна настолько окрепла, что ее ноги уже не казались ей ватными, они с Максом стали осваивать окрестности вместе с маленькими Цвирнами.
Дети Цвирнов, как и все жители деревни, говорили на швейцарском диалекте, который Макс и Анна поначалу понимали с трудом, но скоро освоились. Старший сын герра Цвирна Франц взялся учить Макса ловить рыбу (хотя Макс все равно ничего не мог поймать), а сестра Франца Френели обучала Анну прыгать через скакалку так, как это было принято в ее деревне.
Благодаря такой жизни к Анне быстро вернулись силы, и в один прекрасный день мама объявила: пришло время возобновить школьные занятия. Предполагалось, что Макс будет посещать среднюю школу для мальчиков в Цюрихе. Ему придется ездить туда на поезде. Это не так интересно, как плыть на пароходе, зато гораздо быстрее. А Анна будет ходить в деревенскую школу с детьми Цвирнов. Анна и Френели были примерно одного возраста, так что они окажутся в одном классе.
«Ты будешь моей лучшей подругой!» - заверила Френели Анну. У Френели были длинные тоненькие косички, похожие на мышиные хвостики, и выражение постоянной обеспокоенности на лице. Анна еще не совсем понимала, хочет ли она быть лучшей подругой Френели. Но ответить так было бы верхом бестактности. И утром в понедельник они вместе отправились в школу. Френели шла босиком, а туфли несла в руках. По пути к ним присоединились другие дети, почти все - босые, и почти все несли свою обувь в руках. Френели познакомила Анну с некоторыми девочками, а мальчишки стояли поодаль, с другой стороны дороги, и молча на них смотрели. На школьном дворе их встретил учитель. Зазвонил колокольчик. Началась ужасная суета: все бросились обуваться. По школьным правилам в школу можно было входить только обутым, но большинство детей вспоминали об этом в последнюю минуту.
Учителя Анны звали герр Граупе. Он был довольно старым, с желтоватой седой бородой и внушал всем благоговейный трепет. Герр Граупе указал Анне место рядом с веселой светловолосой девочкой по имени Рёзели. Анна пошла к указанному ей месту по центральному проходу между партами - и класс дружно охнул.
- Я сделала что-то не так? - шепотом спросила Анна у Рёзели, когда герр Граупе повернулся к ним спиной.
- Ты прошла по центральному проходу, - шепнула в ответ Рёзели.
- Ну и что?
- По центральному проходу можно ходить только мальчикам.
- А где должны ходить девочки?
- Только не по центральному проходу.
Это было довольно странно, но герр Граупе начал писать на доске примеры, не оставив Анне возможности вдаться в подробности. Примеры оказались совсем легкими. Анна все быстро решила и наконец огляделась. Мальчики сидели двумя рядами с одной стороны класса, девочки - с другой стороны. В берлинской школе такого не было. Там мальчики и девочки всегда были вперемешку. Герр Граупе велел сдать книги. Френели стала собирать книги у девочек, а высокий рыжеволосый мальчишка - у мальчиков. Оба они подошли к герру Граупе, каждый со стопкой книг, но рыжий мальчишка прошел к учительскому столу через середину класса, а Френели - кружным путем. И хотя каждый из них избегал смотреть на другого, от Анны не укрылось, что Френели, оказавшись рядом с рыжим мальчишкой, сильно покраснела.
Во время перемены мальчишки играли в футбол и в наездников на одной стороне площадки, а девчонки прыгали через скакалку или просто чинно сидели и сплетничали на другой. И хотя они делали вид, что до мальчишек им нет никакого дела, большую часть времени они наблюдали за ними из-под опущенных ресниц. А когда Анна и Френели шли домой обедать, Френели с таким интересом следила за выкрутасами рыжего мальчишки, который шел по другой стороне дороги, что чуть не врезалась в дерево. После обеда в школе был час пения, а затем уроки заканчивались.
- Тебе понравилось в школе? - поинтересовалась мама у Анны, когда та вернулась домой.
- Да, - ответила Анна. - Хотя знаешь, что смешно? Мальчишки и девчонки не разговаривают друг с другом. И мне кажется, что многому меня здесь не научат. Герр Граупе несколько раз неправильно исправил мне математику, да и с грамматикой у него было не все ладно.
- Ну ничего, - заметила мама. - Может быть, это и хорошо - пока учиться без напряжения. Все-таки ты ослабла после болезни.
- Зато мне очень понравилось пение, - сказала Анна. - Они все умеют петь йодль - как альпийские пастухи, без слов. Они и меня научат.
- Боже упаси! - воскликнула мама и тут же упустила петлю.
Мама училась вязать. Раньше она никогда не вязала, но Анне нужен был новый свитер, а мама хотела сэкономить деньги. Она купила шерсть и вязальные спицы, и фрау Цвирн показала ей, как с ними управляться. Но мама вязала как-то неправильно. Фрау Цвирн двигала спицами, легко шевеля пальцами, а мамины руки при вязании двигались от плеча. Каждый раз, когда она подцепляла спицей нитку, казалось, будто она атакует неприятеля. А петлю она затягивала так сильно, что спица чудом не ломалась. Свитер вязался медленно-медленно и был совсем не похож на вязаную вещь. Скорее - на что-то сшитое из твидовой ткани.
- Никогда не видела ничего подобного, - удивлялась фрау Цвирн. - Но получается вполне симпатичная вещь. И, надеюсь, теплая.
Однажды воскресным утром Анна и Макс заметили, что с парохода, причалившего к их пристани, сходит кто-то очень знакомый. Это был дядя Юлиус, правда, похудевший с тех пор, как Анна и Макс видели его в последний раз. Встретить его было приятно и немного странно. На берегу озера будто бы возникла частичка их берлинского дома.
- Юлиус! - воскликнул папа. - Откуда ты взялся, черт возьми?
Дядя Юлиус натянуто улыбнулся.
- Ну, согласно официальной версии, меня здесь нет. Ты знаешь, что навещать тебя считается верхом неразумности?
Дядя Юлиус был на конгрессе натуралистов в Италии и уехал оттуда на день раньше, чтобы повидать их на обратном пути в Берлин.
- Впечатлен и польщен, - ответил папа.
- Нацисты все-таки проявляют невероятную тупость, - сказал дядя Юлиус. - Как можно считать тебя врагом Германии! Тебе известно, что все твои книги сожгли?
- У моих книг была замечательная компания, - заметил папа.
- Какие книги? - удивилась Анна. - Я думала, нацисты забрали все наши вещи. А зачем они их сожгли?
- Сожгли книги не из вашей библиотеки, - пояснил дядя Юлиус. - А те, что написал твой папа. По всей Германии горели костры, и туда бросали все, что только удалось обнаружить.
- Вместе с книгами выдающихся авторов: Эйнштейна, Фрейда, Герберта Уэллса... - добавил папа.
Дядя Юлиус покачал головой: это просто безумие!
- Слава богу, ты меня не послушал, - сказал он со вздохом. - Слава богу, что вы уехали. И уехали вовремя. Хотя, конечно, - не удержался дядя Юлиус, - это не может длиться долго.
За обедом в саду дядя Юлиус поделился с ними новостями. Хеймпи нашла работу в другой семье. Это оказалось непростым делом. Как только хозяева узнавали, что Хеймпи работала у папы, ей тут же отказывали от места. Но в конце концов все устроилось. Дом все еще пустует. Его пока никто не купил.
Вот ведь странно, подумала Анна: дядя Юлиус может приходить в наш дом, когда хочет. Он идет по переулку до угла с писчебумажным магазинчиком, а потом стоит у беленой калитки. Ставни закрыты. Но если бы у дяди Юлиуса был ключ, он смог бы войти через парадную дверь в темную прихожую, подняться в детскую, пройти через гостиную или по коридору - прямо к комнатке Хеймпи...
Анна представила все так ясно, как будто она и правда идет по дому, спускается со второго этажа на первый... А дядя Юлиус в это время беседовал с папой и мамой.
- Как у тебя дела? Ты пишешь? - спросил он папу. Папа усмехнулся.
- С тем, чтобы писать, - проблем нет. Проблема в том, чтобы печататься.
- Что ты говоришь? - не поверил дядя Юлиус.
- К сожалению, так. Больше всего швейцарцев заботит, как бы случайно не нарушить нейтралитет. И одна мысль о том, чтобы опубликовать статью какого-нибудь антифашиста, приводит их в ужас. А я - антифашист, и это известно.
- А как... Как ваши финансовые дела? - спросил расстроенный дядя Юлиус.
- Пытаемся что-то придумать. По крайней мере я пытаюсь убедить издателей изменить свою точку зрения.
Потом стали вспоминать общих знакомых. Казалось, будто они читают по памяти длинный список имен. Кого-то арестовали. Кто-то сумел избежать ареста и уехал в Америку. Кто-то решил пойти на сделку с совестью и написал статью о преимуществах нового режима (что такое «сделка с совестью», Анна не поняла). Список имен все не кончался. Вот взрослые всегда разговаривают так непонятно, думала Анна, и смотрела, как небольшие волны набегают на берег, и слушала пчел, жужжавших в зелени каштанов.
Днем Макс и Анна показывали дяде Юлиусу окрестности. Они отправились в лес, и там дядя Юлиус обнаружил какой-то вид жаб, который он никогда до этого не видел. Потом они взяли напрокат весельную лодку и катались по озеру. А после ужина наступило время прощаться: дяде Юлиусу надо было уезжать.
- Я скучаю по нашим прогулкам в зоопарке, - сказал он, целуя Анну.
- И я! - ответила Анна. - Мне больше всего нравились обезьянки.
- Я пришлю тебе фотографию с какой-нибудь обезьянкой, - пообещал дядя Юлиус.
И все отправились провожать дядю Юлиуса на пристань. Пока ждали пароход, папа вдруг сказал:
- Юлиус... Не возвращайся в Германию. Это опасно. Оставайся с нами.
- Да что мне сделается? - воскликнул дядя Юлиус с привычной убежденностью. - Кому до меня есть дело? Я не политик. Я занимаюсь животными... Я даже не еврей - если не считать мою бедную старую бабушку.
- Юлиус, как ты не понимаешь...
- Думаю, положение вскоре изменится к лучшему, - перебил дядя Юлиус папу.
К пристани, пыхтя, подошел пароход.
- До свидания, мои дорогие, - дядя Юлиус обнял папу, маму и Анну с Максом.
Поднимаясь по трапу, он на мгновение обернулся.
- К тому же по мне станут тосковать обезьяны в зоопарке!