Глава 12
Дженни
– Хочу, чтобы вы все подумали о своем практикуме, – сказала в среду утром профессор Шнейдер, кликая мышкой, чтобы вывести на экран перечень заданий. – Это только кажется, что конец семестра еще далеко, но он подкрадется незаметно. И скажу сразу: если вы будете тянуть резину, это отразится на ваших оценках.
Я пробежалась уставшими глазами по тексту на экране, но мало что запомнила. Социальные сети как средство массовой информации меньше всего меня сейчас интересовали, особенно после того, как я до поздней ночи работала над предстоящим аукционом команды.
Соен заставила меня обзвонить всех, кто мог бы захотеть финансировать аукцион или обеспечить места для проведения свиданий. И, словно не подумав, как я все успею, добавила, что нужно выбрать благотворительную организацию, куда пойдут собранные деньги, и к утру ей отчитаться.
Это могло бы показаться делом нехитрым, если бы я была лентяйкой и не волновалась о каждом аспекте своей работы. Я могла бы погуглить «благотворительные организации Бостона» и выбрать первую попавшуюся. Но поскольку была заядлой любительницей всяких подробностей и самого процесса узнавания, то не только нашла такие организации в регионе, но и выяснила, сколько собранных средств пошло на их цели, сколько других национальных спонсоров у них было, какой вклад они внесли в местное сообщество и совпадают ли их идеалы с идеалами нашего университета и футбольной команды.
Решение я приняла только за полночь и, вернувшись домой со стадиона, тут же вырубилась, а уже через шесть часов прозвенел будильник.
Ненавижу занятия с раннего утра.
– На вашем интернет-портале еще висит тест по первым пяти главам. Постарайтесь закончить его до пятницы. Увидимся на следующей неделе.
Студенты тут же захлопнули учебники и ноутбуки, зашуршав сумками, а потом в аудитории послышалась тихая болтовня. Я молча собрала вещи, глянула на часы, увидев, что уже десять утра, и подумала, что сегодня выпью не меньше двух кружек кофе.
Повесив сумку на плечо, вышла из здания, где располагался колледж средств коммуникации. Утро стояло такое теплое, что замерзшие под кондиционером конечности быстро согрелись. Я доплелась на автопилоте к «Рому и вертелу» и, распахнув дверь, широко зевнула.
Я простояла в очереди как зомби и заказала американо с дополнительной порцией эспрессо, а потом пошла к своему любимому столику, обхватив жизненно важную кружку руками.
И обнаружила, что место занято.
Положив колено на другую ногу, Хосок сидел, сгорбившись, на стуле, который обычно занимала я. Он держал гитару и, насупившись, тихонько перебирал струны. Темные волосы немного падали ему на глаза, а утренний свет, проникавший сквозь окна, озарял золотым светом. Эта картина напоминала обложку альбома с софт-роком, а когда Хосок откинул со лба волосы и заметил, кто стоит напротив, его розовые губы плавно растянулись в самой сексуальной улыбке, что я видела.
– Доброе утро, ангел.
Я вспыхнула и оглянулась назад, словно усомнилась, что он разговаривает со мной. Когда снова посмотрела на Хосока, тот усмехнулся и отложил гитару.
– Солнце так светит, что у тебя как будто нимб над головой, – пояснил он.
Я улыбнулась.
– Не иначе как прячет рога, которые его удерживают.
Хосок жестом пригласил сесть напротив.
Я нерешительно приняла предложение – скорее, потому что размышляла, не слишком ли устала, чтобы поддерживать беседу, не говоря уже о намеренном флирте. Но один глоток эспрессо зарядил оптимизмом, что мне по силам все.
Как бы поступил Чонгук?
Он бы велел мне собраться с силами и дерзнуть, вот как.
Я не видела Хосока с субботней вечеринки, и под его любопытным взглядом мне стало не по себе.
– Что? – спросила я.
Он покачал головой.
– Ничего. Ты просто... прости, если прозвучит слишком прямолинейно, но ты сейчас очень красивая.
Щеки опалило таким жаром, с которым мог бы посоперничать мой кофе, и я уставилась на свои руки.
– Сильно сомневаюсь, учитывая, какая я сейчас уставшая.
– Поздно легла?
Я вздохнула.
– Очень. Я работаю с начальницей над предстоящим аукционом для футбольной команды, и подготовка отнимает больше времени и сил, чем все занятия, вместе взятые.
– До сих пор не могу свыкнуться с тем, что ты выбрала связи с общественностью, – улыбаясь, заметил Хосок.
– А за кого бы ты меня принял, если я бы сама тебе не призналась?
– За библиотекаршу.
– Из-за очков, да? – засмеялась я.
– И не только, – ответил Хосок, провел по моему телу золотистым взглядом и выгнул бровь, многозначительно посмотрев на мою разноцветную блузку, в пару которой я надела старый джинсовый комбинезон. Одежда была мешковатой и, скорее, скрывала мое тело, чем открывала, но по тому, как осматривал меня Хосок, казалось, будто я сижу в одном белье.
Я прочистила горло и отпила кофе.
– Ты спишь в подсобке здесь или?..
Хосок пригладил рукой длинные волосы, снова закинул лодыжку на колено, а потом взялся за гитару.
– Работаю над песней, а в общежитии было тесновато, поэтому я решил, что смена обстановки поможет.
– Помогла?
– К сожалению, нет, – признался он. – Что-то не получается, но не могу понять, что именно.
– Сыграй ее для меня.
Хосок вытаращил глаза.
– Правда?
Я просто улыбнулась, попивая кофе и притворившись, что совершенно спокойна и хладнокровна, будто совсем не психую из-за того, что Чон Хосок сыграет для меня неизданную песню.
Он размял шею, чуть выпрямился, прочистил горло и запел.
Вступление звучало мягко и медленно, плавные аккорды перемежались короткими ударами по корпусу гитары. Струнный инструмент и выстукивание создавали чарующий и манящий ритм.
Я кивала в такт, чуть задвигав бедрами на стуле. Взглянув на меня, Хосок подметил это легкое движение, а я залилась краской под его пристальным взором.
Умираю, как хочется рассказать об этом Чонгуку.
Он будет гордиться тем, что я подошла к Хосоку, как классно сама все устроила. Такое поведение стало для меня естественным – или, во всяком случае, я несравнимо поменялась, перестав быть той девчонкой, которая еще несколько недель назад даже не могла смотреть Хосоку в глаза посреди шумной кофейни.
Я до сих пор думала, как мне не терпится рассказать о случившемся Чонгуку, когда Хосок начал петь хриплым голосом, который шелестел как языки пламени.
Мне нравится
Луна,
Проникшая через окно,
И окрасившая твою плоть.
Мне нравятся
Твои ноги,
Когда они раздвинуты,
И ты ждешь меня, детка.
Я чуть не подавилась кофе, но каким-то чудом сдержалась, когда Хосок расплылся в дьявольской ухмылке.
Мне нравятся
Холмы твоей груди,
Когда она набухает
И просится мне в рот.
Я дам тебе
Все, что захочешь,
Что захочешь, если ты
Просто раздвинешь ноги и произнесешь
То волшебное слово.
Потом аккорды прервались, Хосок плавно постучал по гитаре тыльной стороной ладони и приступил к припеву.
Умоляй меня, детка,
Кричи мое имя.
Встань на колени, детка,
Пусть желание
Сотрет
Все смущение.
Я вскочила со стула, пока он не успел продолжить, и быстро залила оставшийся кофе в глотку. Хосок резко перестал играть.
– Господи, прости, пожалуйста. Я только поняла, что уже опаздываю! – Я спрятала пылающие румянцем щеки и перекинула на плечо ремень от сумки. – Песня правда классная. Правда. Очень сексуальная. С нетерпением жду, когда услышу ее на выступлении.
Хосок отложил гитару и встал.
– Дженни... – попытался он остановить меня, но я уже бежала к двери. По пути я споткнулась о ножку стула, накренилась вперед, но вернула равновесие и слегка крутанулась, чтобы не врезаться в бариста, несущего поднос с тарелками.
– Прости, я ужасно опоздаю, если сейчас не убегу. Но скоро увидимся! – бросила я Хосоку.
– Подожди!
Я остановилась, чувствуя, как колотится сердце, и повернулась, зная, что щеки залил такой густой румянец, что скрыть его уже невозможно.
Хосок провел рукой по волосам.
– Могу я... есть ли шанс получить твой номер?
От моего разгоряченного лица отлила кровь.
Получилось. Все, что мы продумали с Чонгуком... получилось.
И впервые я осознала последствия.
Хосок вложил в мою ладонь телефон, и, сглотнув, я быстро набрала свой номер. Так же быстро вернула ему мобильник и выдавила самую радостную улыбку, на какую была сейчас способна.
– Я тебе напишу, – пообещал он.
Отвернувшись, я помахала через плечо, пытаясь улыбаться спокойно и сдержанно. Однако, судя по тому, что Хосок стоял, засунув руки в карманы и выгнув бровь, он явно меня раскусил.
А это означало, что ему нравилось нарушать мое спокойствие.
Когда я вышла из кофейни на жару, которая становилась с каждой минутой сильнее, то хлопнула себя ладонью по лбу и, простонав, провела ею по лицу.
С тем же успехом я могла бы нацепить на себя яркую табличку с надписью «Я – девственница!».
Смущение сменилось стыдом, а потом и паникой, и я почти галопом помчалась через студенческий городок.
Чем, черт возьми, я думала?
То, что играю в эту... эту дурацкую игру с тем, кто настолько меня опережает, было немыслимо. Хосок – музыкант. Сексуальный талантливый парень. Почему до сих пор до меня не дошло, что он наверняка трахался с дюжиной девиц, если не больше?
А я?
Даже до петтинга не дошла.
Из-за выпитого эспрессо кровь в ушах отбивала, как военный барабан, пока я пулей неслась к стадиону. Влетела через металлические двери, пробежала по коридору, завернув в столовую, и поняла, что команда еще не пришла. Прищурившись, снова глянула на часы и попыталась вспомнить расписание Чонгука.
Тренажерный зал.
Легонько подпрыгнув, я повернулась и быстро зашагала в обратном направлении. Распахнув двери тренажерного зала и влетев в него, я не подумала, о чем скажу или о последствиях того, о чем хочу попросить.
Как только вошла, меня оглушил громкий рэп, но эти звуки не шли ни в какое сравнение с тем, как громко стучало мое сердце, когда я прочесала взглядом помещение и нашла Хосока. Он лежал на спине, на груди у него была тяжелая штанга. Чон шумно вдохнул и толкнул ее вверх к Тэхену, который его страховал.
Напоследок сделав глубокий вдох, я направилась прямиком к ним, не обращая внимания на игроков, которые удивленно смотрели мне вслед. Когда подошла, Тэхен помог Чонгуку повесить штангу на место, и тот даже не успел сесть на скамейку, как я схватила его за руку и потянула за собой.
– Ты мне нужен.
ЧОНГУК
Для такой хрупкой девчонки Дженни обладала крепкой хваткой. Она буквально протащила меня через всю качалку, пока товарищи по команде с интересом наблюдали за этой сценой. Весело улыбаясь, я пошел за ней, пожав плечами остальным игрокам, которые кивнули мне, будто спрашивая: «Какого черта происходит?».
А когда мы подошли к двери, тренер Доусон остановил меня, с силой ударив рукой в грудь.
– Тренировка еще не закончилась, – сказал он скорее Дженни, чем мне.
– Тренер, извините. Нужно забрать Чона для быстрого подкаста. Обещаю, верну его через пятнадцать минут или меньше.
Дженни расправила плечи, но я заметил, как она с усилием сглотнула, смотря на тренера. Он был минимум на полметра выше ее и в три раза крупнее. Мужчина свел брови на переносице и шумно вздохнул, убрав руку с моей груди.
– Десять минут, – уступил он. – И по кругу за каждую минуту.
Я кивнул, и Дженни уволокла меня из тренажерки.
– Так что это за подкаст? – пошутил я, прекрасно зная, что ее поступок не имеет отношения к связям с общественностью.
Она не ответила мне, и мы прошли мимо подсобки с инвентарем, дверь которой Дженни резко распахнула и впихнула меня внутрь.
Дверь за нами захлопнулась, и мы оказались в кромешной темноте. Тишина почти оглушала в сравнении с фоновым шумом, который стоял в качалке. Дженни тяжело дышала в темноте, как пойманное в клетку животное.
– Стоило бы свет...
Я потянулся к выключателю, но Джиана шлепнула меня по ладони, а значит, точно знала, где была моя рука.
– Оставь так, – шикнула она. – Не знаю, смогу ли я попросить об этом, если ты будешь на меня смотреть.
– Попросить о ч...
– Я хочу, чтобы ты меня трахнул.
Слова прозвучали хриплой пронзительной мольбой, которая потрясла до глубины души. Меня словно ударили кулаком в живот и при этом обхватили член ртом, что было болезненно и восхитительно потрясающе.
Я забыл о звере, который воодушевился при этих словах, и подавил дикое желание исполнить ее желание прямо здесь и сейчас, в этой чертовой кладовке. Оставалось лишь делать медленные вдохи и выдохи.
– Э-э-э... Котенок, не думаю...
– Нет, я серьезно, – перебила меня Дженни. – Я хочу, чтобы ты лишил меня девственности, Чонгук.
Я радовался, что стою в кромешной темноте, и прикусил костяшки пальцев, подавив стон от того, как греховно сладко было слышать эти слова.
– Тут мне понадобится немного контекста, – наконец прохрипел я, когда сдерживать этого монстра стало еще труднее.
Послышался вздох, шарканье ног, а потом тихое ругательство, подсказавшее мне, что Дженни, похоже, во что-то вляпалась.
– Хосок опытный, – сказала она. – Наверное, он занимался сексом с таким количеством девушек, какого я в жизни не встречала. Слушай, у него даже походка сексуальная. Да он почти источает сексуальный магнетизм.
Я наморщил нос, снова обрадовавшись темноте, которая скрывала мое не слишком завуалированное несогласие с каждым ее словом.
– Когда у меня наконец представится шанс – если вообще представится, – я не хочу показаться настолько плохой в постели, что он станет смеяться, или жалеть меня, или... вообще уйдет.
Последние ее слова напомнили потрясенный крик от осознания, что такое вполне может быть.
– Он не уйдет.
– Ты этого не знаешь, – возразила Дженни. – Не знаешь, каково это – быть двадцатилетней девственницей, потому что сам наверняка лишился девственности в шестнадцать.
Я захлопнул рот, потому что она была права.
– Чонгук, пожалуйста, – сказала Дженни, и я почувствовал, как она обхватила мое предплечье своими хрупкими ладошками и сжала его. – Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.
Эта девушка и правда умоляет меня лишить ее девственности в темном чулане.
– Научи меня целоваться, научи доставлять мужчине удовольствие, – прошептала она. – Научи меня всему.
Я выдохнул, издав тихий стон, потому что, черт возьми, ненормально, что это так меня заводило.
Сердце учащенно забилось, пока я раздумывал над ее просьбой. Каждый предупреждающий сигнал, звоночек и свист звучали в голове хаотичной симфонией. Поцелуи понарошку и активный петтинг – это одно, а вот раздевать ее, стать первым мужчиной...
Все это было совсем новой игрой, и я не уверен, что мы готовы в нее сыграть.
– Чонгук, – прошептала Дженни, когда я не ответил, и провела руками вверх по моей груди, стиснув рубашку. – Я больше никому не доверяю. Пожалуйста.
Я закрыл глаза, услышав еще одну мольбу, от которой у меня скрутило живот и сдавило грудь. Потому что, еще не успев ответить, знал, что не откажу ей.
Я не мог – нет, раз уж она просила о помощи.
Сглотнув, протянул руку за ее спину и щелкнул выключателем. Мы оба моргнули от яркого света, но потом Дженни посмотрела на меня голубыми как Карибское море глазами, и я увидел, что ее дыхание было таким же прерывистым, как и тогда, когда она затащила меня сюда.
Но она не дрогнула.
Не струсила. Не застеснялась. Не взяла свои слова обратно. Дженни посмотрела мне прямо в глаза и снова безмолвно попросила стать тем, кто лишит ее того, что было наиболее ценным для женщины. Я, мужчина, никогда этого не понимал.
Я поджал губы.
И затем кивнул.
От облегчения она выдохнула так громко, словно не один год пробыла под водой и сейчас сделала первый вдох. Дженни обхватила меня руками за шею, и я закрыл глаза, обняв ее и почувствовав, что по спине, как электрический заряд, пробежали мурашки от дурного предчувствия.
– Правда?! – закричала она и стиснула меня еще крепче. – Гук, спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо!
Я лишь уткнулся лицом ей в шею, обнимая в ответ и надеясь, что Дженни прекрасно понимает, что нам предстоит. И чем дольше мы стояли и обнимались, тем сильнее меня захлестывало неверие.
Я согласился.
Я лишу ее девственности.
Вопреки всем очевидным предупреждениям, подсказывающим, что это плохая идея, я не смог отказать.
Дикое существо во мне, которое я так старался приручить, торжествующе улыбнулось...
От предвкушения.