XII
Юнги мчится на всей скорости домой. Он с яростью сжимает руль, впиваясь ногтями в мягкую обивку. А яркие огни уличных фонарей освещают ему дорогу. Дорогу домой.
***
От кого: Любимое солнце (12:48)
«Ты мой солнца луч. Первая звезда на небе. Надежда на что-то прекрасное»
От кого: Любимое солнце (01:05)
«Хочу чувствовать твой нежный взгляд на себе и прикосновение твоих тёплых губ к моим. Всегда»
От кого: Любимое солнце (01:36)
«Мне так плохо без тебя, приезжай, я так больше не могу»
От кого: Любимое солнце (01:37)
«Я люблю тебя»
От кого: Любимое солнце (02:40)
«Прости»
***
После того, как Юнги попрощался с той девушкой, которая любезно предложила ему своё скромное общество, он решил поехать к Джину. На улице было очень холодно, и схваченная впопыхах ещё дома лёгкая ветровка никак не спасала его от беспощадного ветра. Не хватало ещё дождя для полного счастья.
Он сел в машину и отыскал свой телефон где-то в бардачке под огромной кучей документов и ненужных бумаг. Не мог же он завалиться к Сокджину в гости, а-ля «здоров, хён, сегодня я ночую у тебя». Зарядки осталось совсем чуть-чуть. Лицо Мина освещается неоновым светом, и тот жмурит глаза. 33 пропущенных и 5 смс. В голове Юнги пронеслось «Земля мне пухом» и он открыл сообщение.
Мин сразу же завёл машину и на всей скорости выехал из полупустой парковки.
Хосок сидит в ванной комнате, опираясь о дверцу, пытаясь заглушить свой плач потоком воды, что не сравнится с океаном его выплаканных слёз. Ладошки сжаты в побледневший кулак, ногти разрывают тонкую кожу, выпуская наружу алые дорожки боли. Его солёные губы до сих пор дрожат, напоминая о недавней истерики, что несравнима с любой катастрофой, ведь ущерб от неё намного больше. Здесь задеты чувства, они разрушены невидимым потоком тишины и одиночества. Он дрожащими руками тянется к телефону, наверное, в сотый раз и звонит на один и тот же номер, пытаясь... Пытаясь достучаться до него. Пытаясь извиниться. Пытаясь услышать этот родной голос.
Хосок слышит стук в дверь ванной комнаты и выключает воду, надеясь, что ему не послышалось. Его всего знобит, словно не контролирует своим телом. Он хочет к Юнги. К его теплу. Мир остыл по отношению к нему, больше не греет своей любовью. А Хосоку нужна любовь. Он громко кашляет и шмыгает носом, чувствует слабость во всём теле. Снова слышит этот назойливый стук, и этот голос... Такой родной и нежный.
— Хоб, выходи оттуда, давай поговорим.
Хосок отворяет и осторожно открывает дверь. Мин Юнги стоит перед ним, весь мокрый из-за неожиданного ливня, с грустной улыбкой на лице. Он берёт младшего за руку и тянет на себя, заключая в объятия. Два тела продолжают мёрзнуть, но всё ещё обнимаются так, словно это их последний шанс вдохнуть запах родной кожи, посмотреть в любимые глаза и поцеловать эти красные, потрескавшиеся губы. Форточка всё ещё открыта, свет на кухне включён, и, возможно, один из соседей из подъезда напротив видит воссоединение этой семьи, и сам тихонечко радуется за них. Наблюдает за их любовью со стороны, следит за их движениями. Конечно же, он не слышит, что они говорят, но он уверен, что что-то очень нежное и искреннее.
У Хосока комок в горле. Кончились все слова. Он просто тихо плачет, размывая слёзы о рубашку мужчины, обмякая в его сильных руках, обнимая за шею, проводит руками по этим мокрым волосам. Наслаждается этой долгожданной близостью.
И зачем они всё это натворили? Вспылили, сделали друг другу больно, и что с того? Остались ли они довольны? Нет. Хотели бы они повернуть время вспять и предотвратить эту глупую ссору? Бесспорно. В воздухе витает запах сигарет и лёгкого алкоголя. А Хосок вдыхает этот воздух с привкусом волшебства.
— Прошу, не оставляй меня... Не бросай меня... — Хосок хватается за воротник его рубашки и тянет на себя. А Юнги ослабляет его хватку, берёт его лицо в свои руки и вытирает большими пальцами вновь накатившиеся слёзы.
— Никогда. — Юнги приближается к его губам и... о, чёрт, как же он скучал по этим сладким губам. Именно эти губы шептали ему нежности, эти губы украдкой целовали его рано утром вместо будильника, чтобы разбудить на работу.
В их маленьком мире случился пожар, но пожарные его удачно потушили. А восстановить всё... Они уже восстанавливают утерянное в этом пожаре доверие, искренность и то самое чувство под названием «любовь.
— Где ты был всё это время? Что ты делал? — Хосок отрывается от губ и целует его куда попадает: снова в губы, в носик, в щёчки, в глазки.
— Страдал. — Юнги закрыл глаза и прислонил свой лоб к его. — Я страдал без тебя, Хоби.
Юнги хочет, чтобы Хосок стал его спутником на пути, и даже если он ослепнет, младший не перестанет светить для него. Он чувствует. Чтобы был сердцем слева в груди, и даже если он умрёт, Хосок продолжит стучать для него. Влюбиться в него нe былo ошибкой, и Мин никогда не пожалеет.
Хосоку всегда нравилось, как изменялось его дыханиe, когдa Мин прикасался к нему. Он никогда не забудет тех чувств, о существовании которых даже не подозревал, которые он испытал вместе с ним. Если бы его спросили: «Хотел бы ты стереть все свои воспоминания и ту боль, которую он перенёс», Хосок бы ответил «нет». Людям свойственно ошибаться, и нет такого человека, который не почувствовал боль в сердце. Человек не допускающий ошибок — не человек.
Юнги нравится его шея.
Изгибы ключицы. Эти слегка покусанные губы. Ему будет достаточно, если у младшего будет хорошее настроение, потому что он, как магнит, притягивает к себе и заставляет улыбаться этому миру. Он пообещал себе, что улыбка будет озарять лицо Хосока всегда, и даже если что-то случится, он будет рядом и окажет свою поддержку.
Когда они вместе, мир вокруг них замирает, и Хосок заставляет старшего чувствовать, что он вернулся домой из долгого путешествия из далекой страны. Он его дом, его тепло и его любовь.
— Тебе сделать чай? Для кофе уже поздно... — разрушив молчание, сказал Хосок и, положив свою ладонь на шею мужчины, стал гладить его щеку.
— Давай. — Юнги улыбается. А Хосок чувствует, что скоро сдохнет от переполняющей его нежности и любви, словно жерло вулкана, его сердце выплёскивает адреналин привидя эти глубокие глаза и сахарную улыбку.
Вы не можете спасти людей.
Вы можете их только любить.