Часть 16.
Дима Матвеев — маленький, добрый, смышлёный, светлый, но такой нежеланный ребенок. К сожалению.
Мать его никогда не любила. Почему? Дима этого не знает, видимо, на это есть какие-то причины.
С самого детства добивался любви от своей мамы, но так и не добился её. Любил маму до определённого времени.
Считал, что у мамочки слишком много работы, поэтому она не может уделить ему время. Это было всего лишь детское мышление.
И только потом понял, что мама не любит его и никогда не любила. Ей было все равно на родного сына.
Хотелось веселиться, отрываться, забыть о всех своих проблемах.
Да, именно Диму она считала своей главной проблемой. Ужасной проблемой, от которой даже не избавиться.
А маленький Матвеев думал иначе.
Постоянно писал маме стихи, рисовал глупые рисунки, помогал по дому. В общем делал всё, чтобы мама обратила на него внимание.
И, к сожалению, этого не произошло. Она наплевательски относилась к сыну. Никогда не замечала хороших поступков.
Когда Диме было семь лет, ему задали нарисовать маму. Он, как дурак, сидел и рисовал свою маму.
Любимую маму, которую так любил. Очень хотел, чтобы она заметила его старания, похвалила, поцеловала в щёку.
Но, чёрт возьми, этого не было! И Диме стало так обидно, что он порвал этот рисунок.
Порванные клочки бумаги валялись по всей комнате. Дима плакал и рвал. Рвал и плакал. И даже когда окончательно порвал этот рисунок, всё равно плакал.
Было обидно, что мама не замечает его стараний. И он не понимал, почему.
Неужели он недостаточно старается, чтобы мама её хвалила? Наверное, это действительно было так.
***
Семилетний мальчик несёт до жути красивый рисунок. Он раскрашен яркими красками, фломастерами и карандашами.
На его лице царит жизнерадостная улыбка. Мальчишка был в надежде, что этот рисунок понравится маме.
Если он понравился учительнице, то маме обязательно понравится.
Хрупкие детские пальчики протирают рисунок, чтобы не было никаких пятен. Диме нравилось то, что он нарисовал.
— У меня все-таки талант, — улыбается мальчишка.
Целует этот рисунок. Всё для любимой мамочки, лишь бы она улыбнулась.
Ноги привели его на кухню. Там сидела мама, что-то печатала на ноутбуке.
— Мам, ты занята? — женщина отрицательно качает головой, — тогда смотри, я тебя нарисовал.
Кладёт рисунок на кухонный стол. Женщина кидает взгляд на лист, пристально рассматривает его, но не восхищается.
— А почему он какой-то страшный? — хмурый брови, смотря на сына.
— Страшный?.. — улыбка моментально исчезает, — но. Я все силы потратил на этот рисунок, даже рука болела…
Диме стало обидно, что мама так сказала про его рисунок. Он старался, а мама…
— Надо было ещё постараться. В следующий раз, чтобы нормально нарисовал, — отдаёт рисунок в руки мальчику, — а теперь иди в комнату, не мешай мне.
Еле сдерживая свои слезы, выхватывает лист, сжимает его и убегает в комнату. Закрывает дверь, скатывается по стене и начинает хныкать.
— Я так старался, а она! — разрывает рисунок в клочья.
Слезы текут не переставая. В груди играет такая ненависть к маме. Ему хочется не рисунок порвать, а собственную мать.
Она никогда не ценила его старания, только осуждала. То не правильно, это не правильно. Ничего не правильно.
Хоть бы раз похвалила. Хотя бы рад сказала доброе слово или хотя бы обняла. Но таких нежностей не было.
— Я тебя так любил, а ты растоптала меня. Ненавижу.
Дима был маленьким, но всё понимал. Абсолютно всё. Понимал, что не нужен маме. Он всё это понимал.
Но хотелось думать совсем иначе.
***
Время шло. Диме уже стукнуло четырнадцать лет, он ничего не ждал от своей мамы. Ему уже было попросту плевать.
Просто живёт с ней в одной квартире, ест ее еду и выслушивает нотации. Каждый день одно и то же.
Глубокой ночью куда-то уходит, думая, что Дима спит и ничего не слышит. Но ночами он не спит. Пишет стихи, сочиняет песни.
Но они остаются в его записной книжке, никому не показывает и не читает. Не надо это никому знать.
Хотя однажды мама нашла эти стихи.
Убиралась в его комнате, вытирала пыль на столе и открыла записную книжку. Прочитала и только посмеялась с творчества Димы.
Когда пришел со школы, начала смеяться над ним и постоянно стебать.
Матвеев был так зол, что хотелось ударить маму. Он ее ненавидел до такой степени, что внутри сердце чуть не выпрыгивало из груди.
Была бы возможность, уехал прямо сейчас, но нужно ждать своей восемнадцатилетие.
Больше с этой женщины он ничего общего иметь не хочет. Когда уедет, не будет узнавать как у неё дела. Не стоит она того.
***
— Господи, как такой бред можно вообще писать? — заливалась смехом, — ерунда просто.
Дима сжимал кулаки от злости. Ногтями впился в кожу так, что кровь пошла. Но она этого не заметила. И хорошо.
— Душу своими объятиями твою грусть, — скривила лицо, читая с записной книги эти фразы, — я расцветаю вновь внутри касаясь твоих губ.
Злости не хватает. Матвеев вырывает из ее рук свои стихи. Сжимает в своих ладонях очень крепко, будто не хочет отпускать.
— Как трогательно, я сейчас уссусь, — руку положила на грудь, — ты такой талантливый. Такие сопли, конечно, не каждый сможет написать. Умничка просто.
— Да пошла ты, тварь! — в живот ударяет, та скручивается от невыносимой боли, — эти стихи — это мое отвержение от реальности, понятно?!
Глаза суживает, смотря на неё. Видимо, сильно ударил, раз встать уже несколько минут не может.
— Я тебя ненавижу! — крышу срывает мгновенно, — ты никогда не любила меня, не говорила теплых слов! Ты ничтожная сука, вот и всё!
Плюет ядом. Становится легче на душе, наконец-то он сказал то, что так долго хранилось на душе. Прекрасное чувство.
— Ах ты, тварь такая, — встаёт женщина, сына берет за волосы, — я тебе крышу над головой дала, жизнь тебе подарила! А ты, падаль неблагодарная, ещё чем-то недоволен?!
Дима шипит от боли. Сейчас он в таком положении, что ничего не может сделать против разъяренной матери. Приходится терпеть.
Тащит парня в комнату, не обращая внимание на его шипение. Она зла, даже очень.
Матвеев до сих пор держит в руках записную книжку, не отпускает её даже в такой ситуации.
Кидает Диму на пол, как какую-то игрушку. Он не боится её, ни капельки. Ему всё равно.
— Ты, блять, сученыш, отсюда не выйдешь, понял?! — сильную пощечину даёт, — целую неделю дома будешь сидеть! Как раз каникулы, вот и подумаешь над своим поведением!
Выходит из комнаты злая. Закрывает дверь на ключ, и отходит далеко.
Щека Димы очень щипит, достаточно больно она ударила. Силы у неё будет побольше, чем у него.
***
Дима до сих пор помнит каждое избиение своей матери.
Он тоже хотел умереть, лишь бы не видеть ее блядское лицо. Не видеть тупую ухмылку и усмешку. Не видеть ее совсем.
Она ужасная женщина, которая не заслуживает жить. Может, Дима и преувеличивает, но она сама так сделала.
Если бы относилась к нему по-человечески, то он бы так и не думал. Но так есть, как есть. Уже ничего нельзя исправить.
Резал себе руки, ноги, ключицы и даже хотел сделать шрам на лице, но передумал. Посещал психологов, но все они говорили одно и то же;
«какая бы мама не была, ее нужно любить. Она же всё-таки твоя мама»
Дима было уже расстроился, что не модно найти нормального психолога, но все же нашел.
Откуда деньги на психолога, спросите? А Дима работал. Раздавал листовки, писал стихи за деньги.
Нужно было как-то крутится в этой жизни. И неважно какой ценой. Хоть грузчиком, хоть писателем. Главное, чтобы деньги были.
Так вот, Матвеев нашел себе отличного психолога, который не стал говорить, что маму нужно любить любой.
***
— Мы не обязаны кого-то любить, даже родных. Мы имеем право никого не любить, — уголки губ улыбается девушка, — любовь это непростое явление, нельзя заставлять себя любить маму или папу.
— А мне все говорили, что мама обязательно нужно любить, несмотря на то, что она сделала.
— Это совсем не обязательно. Дима, запомни, ты никому ничего не должен. Живи так, как хочешь ты и делай то, что хочешь именно ты.
— Спасибо большое, вы очень хороший психолог, — улыбается так широко, насколько это возможно, — самый лучший из тех, кого я встречал.
— На самом деле мне очень жаль таких подростков, как ты. Жаль, что приходится терпеть такие унижения от своих близких, том числе от матерей.
— Ксения Артуровна, вот вы так хорошо рассказываете о подростках, которые попали в такой непростой ситуации, но, видимо, тоже были в такой ситуации, правильно я понимаю?
— Да, Дима, ты все правильно понимаешь, — тяжело вздыхая, говорит Ксения, — на протяжении всей своей подростковой жизни я пыталась добиться любви от своей мамы.
Практически все было как у Димы, только он пытался добиться любви в своём детстве. А вот в подростковом возрасте понял, что поздно уже что-то менять.
— Делала хорошие поступки маме, помогала ей в домашних делах, приносила хорошие оценки, но она этого не ценила. И лишь потом поняла, что ей все равно.
— Вот и мы с вами похожи.
— Вот именно поэтому я решила стать психологом, чтобы помогать подросткам или уже выросшим людям, которые не получают взаимной любви от родных людей.
— Большое вам спасибо за помощь, она мне очень помогла.
— Дим, тебе осталось совсем немного терпеть свою маму, и ты съедешь. Ни о чем не волнуйся, все будет хорошо.
И с улыбкой на лице она провожает его.
Именно тот период к психологу изменил его, так скажем, жизнь. Он перестал обращать внимание на свою маму.
Когда она придиралась к нему, он просто не обращал должного внимания. Не слушал её, лишь бы не поднимать себе нервы.
***
Время также шло. Дима съехал от своей матери, как только узнал, что является чернокнижником.
Тогда он терпел множество унижений в свою сторону. Пытался себя сдерживать, но иногда не получалось.
Кричал на свою маму, говоря, что это вовсе не её дело. Ему было неприятно выслушивать такое от собственной матери.
На тот момент Диме было семнадцать лет, поэтому он с лёгкостью съехал с этой квартиры. И она его даже не останавливала.
Когда перестало жить с мамой, почувствовал такое облегчение, что просто не передать словами. Стал будто свободно дышать.
Но, к сожалению, из-за его способностей он не мог нормально завести отношения.
Как только он рассказывал той или иной девушке, что является чернокнижником, они резко обрывали с ним связь.
Матвеева это, естественно, расстраивало. Конечно, он искал причину недостатков в себе.
А вот Олег сказал, что некоторые девушки, которые его бросают, просто дуры. Видимо, они хотели лишь одного от Димы, поэтому, когда узнавали, кто он на самом деле, бросали.
Дима очень долго искал себе нормальную девушку, которая положительно примет то, что он чернокнижник.
И, кажется, он нашёл такую девушку. Это Лиана.
Она, наверное, самая лучшая девушка, которую он встречал. Лиана понравилась ему ещё тогда, на крыше.
Даже до жути понравилась, он хотел встречаться с ней каждый день. Влюбился в неё, но думал, что это совсем не взаимно.
Тем более после всего, что она ему рассказала, навряд ли бы хотела вступить в отношения.
Когда она сказала, что любит его и примет любым, тот вообще расцвёл от радости. Тогда понял, что точно нашёл ту самую.
Очень сильно любит её, поэтому готов принять все её недостатки, хотя у неё их нет вообще.
Дима размышлял о том, что они всегда будут вместе, ну, хотя бы года три уж точно.
Но видимо, он ошибался.
***
— Я беременна, Дим. Поэтому нам лучше расстаться.
— Ты хочешь расстаться из-за беременности? Господи, Лиана, ну что за бред? — Дима усмехается, — у тебя просто стресс из-за беременности, все хорошо.
Она поджимает губы. Хочется разрыдаться и все рассказать.
— Мы с тобой взрослые люди, поэтому можем содержать нашего ребёнка. И я очень рад, что ты беременна, — проговаривает радостно, а Лиана сжимает кулаки.
Было так больно смотреть на Диму. Такой радостный, счастливый. Думает, что это его ребёнок.
Но, к сожалению, его придётся огорчить. Хоть Лиана не хочет этого делать. Если бы хоть кто-то знал, как ему тяжело внутри.
— Дима, это не твой ребёнок, — все же даёт волю своим эмоциям.
Начинает плакать, закрывая своё лицо. Она вся трясётся от этой невыносимой боли. А Дима смотрит, с каким-то не пониманием.
— Лиана, о чем ты? — встаёт с дивана и собирается подойти к девушке, но она не подпускает его к себе.
— Я была у гинеколога, нужно было точно проверить, беременна я или нет, — шмыгает носом она, — когда узнала, что беременна, хотела оповестить тебя сразу же. Мне сказали, что срок беременности шесть недель…
Она опять бьется в истерике. А Дима прибывает в растерянности, для него это шок. Не знает, что ты говорить в такой ситуации.
— Лиана… — все же начинает подходить к девушке.
А когда она не сопротивляется, обнимает её обеими руками. Они оба молчат. Дима, потому что не может подобрать слов, а Лиана, потому что находится в истерике.
— Дима, я тебя очень люблю, но мы не можем быть вместе, — резко встаёт с пола и направляется в свою комнату, чтобы собрать вещи, — я не хочу, чтобы ты воспитывал чужого ребёнка, тем более от моего отчима…
— Лиана, ты не должна сейчас уходить. Ты сделаешь больно двоим, а в том числе и троим. Мне неважно, от кого этот ребёнок, самое главное, что он будет расти у нас.
— Я очень ценю твою благородность. Но я так не могу. Пусть я лучше буду воспитывать своего ребёнка одна, но я не хочу делать тебе больно.
Кидает свои вещи в сумку. Дима, предпринимает все попытки, чтобы остановить девушку, но ничего не выходит.
Она упёртая и стоит на своём. Если не остановит, то потеряет её навсегда.
— Нет, Лиана, ты никуда не уйдёшь, — забирает сумку, — я тебя не отпущу.
— Дима, прости, но я по-другому не могу… — в последний раз целует его, выхватывает свою сумку и уходит в прихожую, — прощай.
— Нет, пожалуйста, постой, — за руку ее берет, — я люблю тебя и буду любить этого ребёнка, как своего. Я не хочу, чтобы ты уходила.
Грубо выхватывает свою руку. Как бы больно ей не было, но придётся уйти.
Надевает на себя куртку, берет в руки сумку с вещами и уходит. И все попытки остановить Лиану оказывается тщетны.
Как бы он не пытался её задерживать, брать за руку, она все равно отталкивала его и уходила. Теперь ушла уже навсегда.
А вот Дима сдерживал свои эмоции, хотя очень хотелось плакать. Только что он потерял девушку, который безумно любит.
— Не волнуйся, мы с тобой ещё обязательно встретимся. Я не отпущу тебя просто так.
***
— Понимаешь, Олег, я не могу просто сидеть сложа руки и ждать, когда она мне позвонит. Я ей дохрена раз сказала, что надо сделать больно. А меня, как обычно, никто не слушает.
— тише, Ира, тише, — успокаивает ее, — может быть, она все-таки послушать тебя и решить сделать по-другому.
— Ага, конечно, послушает она меня. Если она решила, значит, так то и будет. Она же коза упёртая.
Игнатенко не находила себе места. Ходила туда-сюда и ждала звонка от подруги.
— Да, я понимаю, что ей больно, что ребёнок от отчима, но нельзя же лишать его хорошего отца. Господи, какая же она дурочка.
— Так Дима мне ещё не звонил. Может, там и правда все хорошо закончилось, — плечами Олег пожимает.
Шепс тоже не хотел, чтобы Лиана оборвала отношения с Димой. Вместе они были такие счастливые.
Казалось, что их отношения затянуться на долгое долгое время.
И тут на телефон Иры поступил звонок. Конечно же, это была Лиана. Она с опаской подняла трубку в надежде услышать хорошие новости.
— Все, Ира, — брюнетка слышала, как её подруга плачет, — хоть мне было больно, но я это сделала. Я знаю, ты начнёшь меня сейчас осуждать, но по-другому я не могла.
У Игнатенко не было слов для ругни. Да, это навряд ли, сейчас поможет. Тем более Лиана беременна, ей волноваться совсем не нужно, а то потеряет ребёнка.
— И как ты вообще? А Дима как? — слезы стекают по её щекам.
— Я чувствую себя очень плохо, меня даже немного подташнивает. А вот Дима пытался меня остановить, очень пытался, но я все равно ушла.
— Малышка моя… — слышала всю её истерику, но никак помочь не могла, — я сейчас никак не могу тебя поддержать, поэтому приходи сегодня вечером ко мне.
— Хорошо, я обязательно приду, — отключается и кладёт телефон в карман.
— На этом счастливая жизнь наших друзей закончилась! — Ира прижимается к Олегу.
— Все-таки расстались?
— Да, они расстались.
И тут мир рухнул не только у Димы с Лианой, но и у Олега с Ирой.
Они считали их примером идеальной пары, даже завидовали немного. А теперь придётся поддерживать своих друзей поодиночке.
К сожалению, это будет очень сложно сделать.
***
Лиана возвращается в родной дом. Да уж, долгое время она здесь не была. Ничего не изменилось.
Хотя нет, кое-что всем же изменилось. Здесь царила тишина, покой и самое главное — любовь.
Внутри тяжёлое опустошение. Что-либо делать сил не было. И сейчас ей лучше не волноваться.
Ах да, Лиана же ещё ничего не сказала про беременность своим родным. Видимо сейчас, тот самый момент.
В прихожую идет Катюша. Радостная, с улыбкой на лице и ест виноград.
— О, систр, ты какими судьбами? — запихивает виноград в рот, и обнимает Лиану, — ещё и с чемоданами. Что, Димон решил новую одежду купить?
Катя усмехается, а вот Лиана еле стоит, лишь бы не заплакать.
— Мама, ты хотела ей звонить, а Лиана тут как тут, — зовет мать, та быстро выбегает в прихожую.
Вытирает руки об фартук, затем обнимает дочь. Лиана было противно от всех этих нежностей. Не тот момент, чтобы обниматься.
— Лианочка, у меня тут завтра выходной, и поэтому можешь приводить своего Диму, все-таки надо познакомиться, — улыбается женщина, — а что у тебя с настроением?
— Прости, мам, но ничего не получится. Мы с Димой расстались, — отрезает она, и несёт свои вещи в комнату.
Катя и Вероника Андреевна смотрят друг на друга. Идут за Лианой, чтобы потребовать объяснения.
— Подожди, то есть как расстались? Почему вы расстались? — заходят в ее комнату.
— Вот так и расстались, — и опять накатываются слезы, — потому что я беременна, вот и расстались.
— Ты беременна? — Вероника Андреевна не верит своим ушам, — ты хочешь сказать, что Дима тебя бросил, потому что не готов брать такую ответственность?
— Нет, он был очень рад. Это я его бросила. Я разорвала все отношения. Потому что это не его ребёнок.
Лиана закрывает глаза, потому что ей больно от всего, что сейчас происходит. У неё нет сил терпеть это. Пытается не волноваться, чтобы не потерять малыша.
Она видит, что сестра и мама ждут объяснений, от кого ребёнок. Ей кажется, что им не понравится эта информация.
Но все-таки рассказать придётся. Они же не отстанут. Катя тоже чуть ли не плачет, а мама стоит в каком-то непонимании.
— Это ребёнок Виктора.
— Чего?.. — и Катя сразу все понимает.
И Вероника Андреевна, кажется, тоже.
— У меня беременность шесть недель. А шесть недель назад мы даже не были знакомы. Да, у меня был с ним секс, но он ничего не дал! — начинает кричать.
По щеке Кати стекает одиночная слеза, мама стоит закрыв рот.
— Шесть гребаных недель назад отчим меня изнасиловал. И в животе находится его ребёнок. Его, черт возьми, ребёнок!
Катя подходит к своей сестре, обнимает, целует и пытается сделать все, чтобы она не волновалась.
— Господи, сестрёнка…
— Именно поэтому я предложила расстаться. Я не хочу, чтобы он воспитывал чужого ребёнка, тем более такого человека, как Виктор.
Вероника Андреевна не выдерживает, подходит к своей дочери и обнимает её.
Сейчас Лиана находится в объятиях двух самых близких людей, но ей это ничего не даёт.
За сегодняшний день она, наверное, истратит все свои слезы.
— Дима говорил, что будет воспитывать этого ребёнка, как своего. Но я не могла поступить по-другому.
— Тише моя хорошая, тише, — мама поглаживает по волосам, — ты, главное, не волнуйся, тебе сейчас нельзя.
Как же ей было жаль свою доченьку. Только обрела счастье и опять его потеряла. А это все из-за этого Виктора, будь он проклят в этой тюрьме.
Вероника Андреевна очень хотела познакомиться с Димой, ведь первое знакомство у них вышло немного ужасно.
— Мне с трудом далось это решение, понимаете? Мне до сих пор очень больно. Я понимаю, что сделала больно Диме, но по-другому не могла!
— Это все из-за этого Виктора. Пусть он сгниёт в этой тюрьме, тварь! — орет Катя.
На Лиану было ужасно смотреть. Такая подавленная и сломанная девушка. И к тому же глупенькая.
Лиана была довольна принципиальная. Если ребёнок от другого человека, значит, с любимым быть категорически невозможно.
Это был ее минус.
— Я не знаю, что я дальше буду делать. У ребёнка я убивать ни в коем случае не собираюсь! — вдруг Лиана хватается за живот от дикой боли, — ай!..
— Что такое? Где болит? — спрашивает мама, сразу же набирая номер скорой.
— Внизу живота очень сильно болит…
— Так ложись на кровать, я сейчас вызову скорую. Катя, присмотри за ней, и очень хорошо!
Вероника Андреевна выходит из комнаты.
— Ай, почему же так больно? — ей хотелось умереть от такой боли.
— Так тише, вдох-выдох, сейчас скорая приедет, — младшая сестра держит её за руку.
Лишь бы только не потерять ребёнка..
***
Олег заходит в квартиру Димы. Ему даже немного страшно туда заходить. Потому что неизвестно, в каком состоянии он его застанет.
— Дим? — в ответ тишина, — Матвеев!
— Я на кухне, — хриплым голосом отзывается.
— Блять, я уже думал, что ты тут подох, — без малейшей радости Олег заходит на кухню и садится рядом с другом, — ты пьяный?
— Нет, — спокойно отвечает чернокнижник, — я просто пытаюсь придти в себя после всего.
Олег просто молчал, потому что не знал, что говорить в такой ситуации.
— Знаешь, я пытался её остановить любыми способами. Но она была слишком упёртая и ушла. Мне неважно, чей это ребёнок, главное, что я буду его воспитывать.
— Ну, как сказала Ира, Лиана слишком принципиальная и не может наносить тебе боль. Это, конечно, глупо, но, наверное, адекватное решение.
— Когда я сказал ей, что готов принять ребёнка, она, наверное, подумала, что я сказал это из жалости. Но это не так.
— И что же ты теперь будешь делать? Вот так возьмёшь, отпустишь беременную? А вот если с ней что-то случится или с ребёнком? — Дима кидает взгляд на Олега.
— Я ни в коем случае не собираюсь её отпускать. И даже если бы она не была беременна, я бы все равно её не отпустил.
— А какой тогда вариант событий? Она переехала к себе домой, ты к ней пойдёшь?
Шепс очень переживает за состояние Лианы и Димы. Сейчас они оба подавлены и оба не знают, что делать.
— На данный момент она вряд ли захочет меня видеть. Сейчас немножко пройдёт времени, и я обязательно с ней поговорю. Олег, только скажи, Ире, чтобы она присматривала за ней.
— Она это в принципе и так знает, но хорошо, я скажу ей, — кивает головой.
— Обязательно сделаю счастливой Лиану и нашу дочь. Мне почему-то кажется, что у нас будет маленькая принцесса, — Дима широко улыбнулся.
Матвеев будет звонить Кате, спрашивать про самочувствие Лианы каждый день.
И она, наверное, будет не против рассказывать всю информацию