5.1
Утром Антон ловил себя на мысли о прошедшей ночи, вспоминая то, что было. Он плохо помнил её события не только потому, что был слишком сильно разбит, но и из-за отсутствия очков. Картинка была сильно размытой. Но Шастун ясно помнит, как плакал учителю в плечо, пока он гладил его по острым лопаткам и дышал тёплым воздухом ему в макушку. Участливо молчал и крепко обнимал. Антон помнит и то, что через неопределенное количество времени он вырвался из тёплых объятий и, прошептав смятое «простите», выскользнул из тёмного купе в освещённый и пустой коридор. Кажется, Арсений выглянул за ним и тихо позвал его по имени, но никто не откликнулся. Вернувшись в свой маленький домик на полтора дня, ему жутко захотелось поговорить с Димой, который тоже не спал. Но чуть позже, когда они лежали на верхних полках и переговаривались, Витольд ясно дал понять, что он хочет спать, и никакие возражения сегодня не принимаются. Через минут десять в купе спали все.
***
Рано-рано утром Антон вышел на какой-то долгой остановке из-за того, что жутко замерз. На стёклах вагона забавными рисунками выстилалась изморозь. Шастун довольно улыбнулся, когда увидел на здании вокзала слово «Воронеж».Температура опустилась почти до нуля, и стало как-то грустно. Из тёплого лета и горячего песка они вернулись в зиму. За их отсутствие, кажется, пару раз даже кое-где шёл небольшой снег. На дворе было второе ноября, а на вокзальных часах — полшестого утра. Предрассветные сумерки.Антон зевнул и присел на лавочку около вагона. Он был единственным желающим прогуляться в столь раннее и холодное время. Увидев температуру за окном, он моментально на верхней полке из шорт и футболки переоделся в джинсы и серый вязаный свитер.— Чего подскочил-то так рано? — Серёжа, обнимая себя руками, присел около него и тут же ойкнул. Лавка тоже была в корочке льда, — Воронеж, кстати. Чувствуешь дом?— Да, — неожиданно признался Антон, — даже на вокзале, нравится здесь находиться. Даже воздух какой-то другой. А ты в Брюховецкой и Краснодаре чувствовал близость дома?— Я спал, — Серёжа зевнул, а потом хихикнул, — как обычно, в принципе. Иногда мне кажется, что я готов проспать всю мою жизнь. Спал и думал, думал и спал.— О чем думал хоть?— Да обо всем, — он неопределенно хмыкнул, — о нас всех. Если бы не вы, то это была бы худшая поездка за всю мою жизнь. А с вами она стала лучшей.Антон приобнимает его за плечо и складывается пополам, чтобы уткнуться носом ему куда-то в ключицу.— Ты хотя бы тёплый, — недовольно бормочет он, на что Серёжа лишь улыбается и смотрит на светлеющее небо.
***
Через часов пять, когда до конца пути оставалось времени до вечера, весь вагон уже бодрствовал. Антон знал, что не спал уже и Арсений Сергеевич, поэтому пытался избежать разговора или встречи с ним.Шастун прилёг на свою полку, сжался калачиком и попытался хотя бы ещё немного поспать. Ноги, естественно, на полке не помещались, но тешило то, что терпеть осталось недолго. Каких-то восемь часов, и они снова будут в Москве.Солнце светило прямо в глаза, и он перевернулся на другой бок. Парень чувствовал, как солнечный свет под углом освещает его шею и волосы, эстетично разметавшиеся по подушке.— Антон, ты спишь? — Дима потряс его за плечо, — хочешь чаю? Я сейчас все равно пойду себе делать, на тебя кипятка налить?Шастун промычал что-то нечленораздельное, и друг принял этот ответ за согласие.Через пару секунд в купе кто-то заглянул, и Антон нутром почуял, кто это. Мгновение — и это оказалось правдой.— Всем доброе утро! — Арсений Сергеевич, кажется, даже улыбался, — как поспали?Снизу и около уха раздалось дружное «нормально», а Дима ещё и добавил «а вы как?». Позов повернулся к двери, отвернувшись от Антона.— Я тоже пойдёт, — учитель усмехнулся и облокотился плечом на верхнюю полку.— Не буди его, — лениво сказал Серёжа Диме, пытаясь тоже поймать лучик света у окна, — может ещё спокойно спать кучу времени.— А чего, он спит, что ли? — Арсений привстает на носочках и смотрит на Антона, пытаясь разглядеть его лицо. Волосы, из-за солнца кажущиеся почти рыжими, частично закрывали его, — ну, пусть спит тогда, раз так, — он слегка махнул на него рукой и улыбнулся, — вы как домой поедете? Я на такси скорее всего, могу и вас захватить.— Да нет, спасибо, нам всем по пути на метро, — смущённо улыбнулся Дима.— Витольд, где живёшь? — химик посмотрел на него, который сидел на нижней полке, тоже щурясь от солнца, и заплетал свою любимую тоненькую косичку.— Почти там же, — пожал плечами Витольд, — нам действительно по пути.Арсений кивает и смотрит куда-то в окно, а потом на Антона. И Шастун чувствует его пристальный взгляд на себе, даже не видя его.
***
В метро было слишком тепло. Настолько прекрасно тепло, что Антона немножечко развезло. На улице был дикий холод, ровно ноль, а на парне был лишь свитер и какая-то полуспортивная темно-синяя кофта, одолженная у Витольда. Он всегда все брал на всякий случай.На вокзале все семеро ребят стояли в кружок и смотрели в серый асфальт. Без тёплой одежды было довольно прохладно, но сейчас было далеко не до этого. Прощаться было невыносимо тяжело. Они просто молчали и понимали, что просто рады, что все сложилось именно так.— Лучшие дни моей жизни, — со слезами на глазах произнёс Гриша и одновременно попытался прижать всех к себе.Они ещё долго обнимались. С каждым по несколько раз, клятвенно пообещав друг другу встретиться снова. Повод все ещё висел открытым — день рождения Серёжи, которому должно было стукнуть семнадцать предпоследним в их компании. Последним был Паша, который родился в ночь с тридцатого на тридцать первое декабря.— Мы же встретимся совсем скоро, правда? — грустно спросил Антон, осмотрев друзей. Ему не верилось, что за столь короткий срок он нашёл тех, кто стал ему так дорог.Его в очередной раз крепко обняли.Чуть позже, когда они все же отцепились друг от друга, к ним подошёл Арсений Сергеевич, устало таща за собой черный чемодан со всякими забавными наклейками.— Попрощались? — с сочувствием осмотрел он ребят, — не расстраивайтесь. Я думаю, что вы ещё не раз пересечетесь.Серёжа кивнул и посмотрел на учителя.— Точно со мной не поедете? Вы до юго-западной вместе?— Точно, — Дима тоже кивнул, — но Витольду на южке ещё маршрутку в область ждать.— В область? — с каким-то недоверием произнёс Арсений, — забейте все мой номер себе в телефон и обязательно отпишитесь, как будете дома. Все, без исключения!Антон кивнул, и все как по команде достали телефоны и стали вбивать в контакты продиктованный номер. Через полминуты это было выполнено, и четверка попрощалась с химиком.
— Пока-пока, — Арсений Сергеевич помахал им рукой, — Дима, Серёжа и Антон, не забываем, что завтра в школу, да? К тому же, завтра дополнительные по биологии. Не забудь, Антош.В метро Шастун долго думал над именем, забитым в телефонной книжке. Он смотрел на контакт «Арсений Сергеевич», а после подредактировал его, поставив после отчества смайлик с синей волной.Антон улыбнулся, убрал телефон в карман и устало положил голову Диме на плечо, который сидел около него. Тот поднял уголки губ и прикрыл глаза, слушая, как женский голос через динамик объявил следующей станцией «Воробьевы Горы».
***
Антон зашёл домой около одиннадцати ночи. Они распрощались с Витольдом на Юго-западной. Четверо ребят долго стояли на автобусной остановке и болтали, не имея сил просто взять и сказать пока, не говоря даже о том, как проходило прощание с остальными.В родной квартире пахло тестом и чем-то пряным. Из комнаты родителей и Ёси звучал работающий на разных каналах телевизор.Он устало стянул кеды, промокшие в недо-снег-пере-дождь и привалился к стенке, скинув на пол сумку и рюкзак.В дверном проёме с кухни появилась мать. В фартуке, перепачканном мукой, в домашней одежде, с собранными волосами. Антону очень хотелось броситься ей на шею и прижаться к ней, как обычно это делают дети.— Я думала, ты уже не вернёшься, — как-то слишком спокойно сказала женщина, — где ты был?— В лагерь ездил от школы, — Шастун переминулся с ноги на ногу, чувствуя здесь что-то неладное.— Понятно, — кивнула мать и развернулась лицом к кухне, — я даже скучала по тебе. Хочешь кексы? Ёся не захотела кушать. Она постоянно спрашивала, где ты и когда вернёшься к ней.— Не очень хочу, но спасибо за предложение, — вздохнул Антон. Мама, конечно, судя по голосу, была о-о-чень рада его видеть, но хотя бы даже предложила поесть, добавив то, что скучала. Женщина кивнула и скрылась на кухне.— Тоша! — скрипнула дверь другой комнаты, и оттуда выбежала сестра, широко раскрывая ручки для объятий, — где ты был?Антон опускается на колени перед ней и обнимает маленькую Ёсю. К нему резко переходит её веселое настроение, и он широко улыбается.— Я уезжал по делам. Но теперь я дома и все хорошо, — кивнул он ей и чмокнул её в нос, — а почему это мы не спим? Кое-кому завтра в садик.— Ты лучше любого садика, — девочка поджала губы, — меня там Юра за косички дергает.Антон рассмеялся и прижал сестру к себе.
***
Через пару часов Антон стоял около зеркала в прихожей и рассматривал себя в полный рост. Он даже на вид сбросил несколько килограмм, это точно. Больше всех почему-то похудели ноги. Теперь Антон даже ради интереса точно мог обхватить самый верх ноги большими и указательными пальцами обеих рук, и в кольце останется ещё куча места.Парень покрутился у зеркала ещё с минуту и направился на кухню, надеясь заварить себе крепкий чай, сходить в душ и пораньше лечь спать. Уже завтра нужно было идти в школу, так как через пару недель кончался первый триместр, а оценок было не очень много.Антон включил на кухне свет и услышал, как дверь спальни родителей скрипнула, а затем последовали тяжёлые мужские шаги. Парню резко стало нехорошо, когда он понял, что единственный, с кем он не здоровался, был Костя.Вообще, Антон был благодарен матери за то, что хотя бы ему она оставила фамилию и отчество настоящего отца. Иначе во всех документах он был бы прописан как Фонтенелев Антон Константинович, а это далеко не Шастун и не Андреевич.Отчим появился на кухне спустя секунд десять и облокотился на дверной косяк, начав сверлить пасынка взглядом.— Мог и не возвращаться, — коротко сказал он, — тебе здесь не рады. Где был?Антон смолчал и достал кружку из сушилки.— Я задал вопрос, — слишком пугающе ровно сказал Костя, придвинувшись ближе.— В лагере на юге я был. С одноклассниками и классным руководителем, — выпалил Антон, дёргаясь в сторону. Пожалуй, он боялся двух вещей в свой жизни — Костю и злого Арсения Сергеевича, и сейчас как раз был повод для страха и паники, — чего ты привязываешься ко мне? Я не обязан отчитываться тебе за каждый свой шаг.Шастун тут же кусает губу. Это было самым худшим из тех вариантов, который он мог бы сейчас сказать отчиму. Костя злобно смотрит на него и хватает за ворот домашней футболки.— Слушай, когда ты успел стать таким дерзким на язык, а? — он сощурился, — забыл, с кем говоришь?— Да как тут забудешь, — хрипит Антон, понимая, что этой фразой он рвёт все нити-надежды на спасение.В ту же секунду он получает такую сильную оплеуху, что на секунду все меркнет в глазах. А после и вторую, а затем третью. Щека немеет, а потом Антон чувствует, что боль начинает проклевываться, будто через скорлупу. По подбородку из скулы тонкой струйкой стекала бордовая кровь, пачкая шею и светлую футболку. Костя отпускает его и отталкивает вперёд от себя, а потом молча уходит в комнату. Шастун цепляется рукой за столешницу и проводит пальцем по разбитой скуле. Удивительно, что отчим остановился только на этом. Антон привык, что его забивали ногами до бессознательного состояния.«Блин, Арс же убьет...», — думается ему. И думается о том, что Шастун упустил момент, когда мнение Арсения Сергеевича об этом стало таким важным.— Да уж. Теперь я точно дома, — он не может скрыть улыбки. Антон качает головой и смотрит в окно. В очках видно, что в высотке напротив на последнем шестнадцатом этаже в подъезде мигает свет, становясь то тёплым, то больнично-белым, то неоново-синим, и от этого парню почему-то становится жутко. А чуть позже в эту ночь в Москве впервые за год началась настоящая зимняя метель.