Есть ли жизнь вне книг?
Книги Францеска любила, а корпоративы — нет. Заведующая Нина Фёдоровна устроила ей допрос с пристрастием, и пока не выведала всю информацию о больной тётушке двоюродного брата, не отпустила. Уходила Францеска почти вприпрыжку — тётушка, разумеется, была выдуманная, а это значило, что Францеску ждал свободный пятничный вечер, томик Чехова и бутылочка имбирного сидра.
«Зря только красилась», — думала Францеска, обходя по-весеннему блестящую лужу на дороге. «Корпоратив библиотекарей — безжалостная штука, когда ты — интроверт, а коллеги старше сорока. Вроде и отличный повод побыть красивой, но с другой стороны — а зачем, если ты всё равно сбежишь».
Вот и усевшись в автобус, она безразлично уткнулась в окно, надев наушники и поставив любимый альбом «Эпидемии». Не заметила ни заинтересованного взгляда мужчины сбоку, ни блеска объектива, промелькнувшего за окном уезжающего автобуса.
***
Ноги, уставшие от каблуков, чуть не взвыли от счастья, оказавшись в мягких домашних тапочках. Францеска прошла на кухню, стараясь не наступить на льнущую к ногам Аннушку, включила чайник, насыпала кошке корма и недовольно прислушалась: наверху опять дискотека. Айвен Муди пел про то, что хочет быть Джекилом, но приходится бороться с Хайдом, и за хороший вкус Францеска простила соседям этот перформанс, понадеявшись, что они убавят громкости хотя бы к полуночи.
Остаток вечера Францеска провела, как и планировала — в постели и в наушниках, обложившись фантиками от конфет и посмеиваясь над «Юмористическими рассказами» Чехова. Провела бы и кусочек ночи, если бы не осознала вдруг, что у неё разболелась голова. Наушники пришлось снять и выяснилось, что рок-концерт наверху не прекратился. Где-то час она мучительно выбирала между желанием спать и необходимостью идти ругаться, но здравый смысл победил: соседей Францеска не знала и связываться в столь позднее время с незнакомыми рокерами не решилась.
Вот если бы она жила не одна, если бы у неё был сильный и мужественный молодой человек, способный постоять за неё и разобраться с соседом... Если бы хотя бы папа был жив... Но родители погибли ещё в детстве, а сама Францеска была той самой девушкой, которую обычно представляют люди, когда слышат слово «библиотекарь» — худой, невзрачной, с серовато-русыми волосами, вечно в очках и в своём внутреннем мире. Необычными в ней были только ярко-зелёные глаза, которые Францеска усиленно прятала, имя, которое никто не понимал, и любовь к литературе, которой она отгородилась от всего внешнего мира.
Запретив себе жаловаться, Францеска откопала в недрах прикроватного шкафчика беруши, надела их и, поворочавшись ещё часок, уснула.
***
История продолжилась утром: размешивая сахар в кофе под кричащий незнакомый дэткор, Францеска недовольно морщилась и воображала тишину. Получалось плохо. И тут в мозгу у Францески что-то щёлкнуло, сорвался годами не переключавшийся тумблер, лопнула натянутая струна и завизжал, разматываясь, трос, удерживавший Францеску в руках. Со стуком поставив чашку на место, она выбежала из квартиры, взлетела по лестнице на последний этаж и громко забарабанила в дверь, безошибочно определив источник звука: на последнем этаже из трёх квартир две пустовали.
Барабанить пришлось долго, и когда музыка наконец умолкла, а в двери повернулся ключ, Францеска уже готова была взорваться.
— Здравствуйте! Я соседка снизу...
Но не взорвалась.
— Простите, — смущённо сказала рыжая девушка, открывшая дверь. — Я думала, снизу никто не живёт...
Францеска ожидала увидеть кого угодно, только не милую девушку в пижаме с пандами. И если с этим она бы как-нибудь справилась, то с тем, что приковало её взгляд, случайно брошенный за спину соседки, как приличный библиотекарь, смириться она не могла.
Гостиная-студия была завалена книгами. Они лежали на диванах, лежали на столиках, лежали на подоконнике, лежали как попало на полках, занимавших целую стену. Соседка заметила взгляд Францески и снова заизвинялась:
— Я просто делаю перестановку на полках, и с музыкой легче. А наушники потерялись где-то. Да вы проходите! Можно я вас угощу чаем с конфетами, в качестве извинений?
В любой другой ситуации Францеска бы отказалась. В этой — не в силах унять интерес и восторг, покорно прошла в квартиру.
За чаем разговорились. Как ни странно — не о книгах, а о рисе и родителях. На завтрак соседка предложила рисовую кашу с молоком — Францеска ела её в последний раз в пять лет, и на вкус каша оказалась точно такой же, как готовил папа, поэтому она снова не смогла отказаться. Соседка оказалась милой девушкой, румянец с её щёк ещё долго не исчезал, и Францеска, к своему удивлению, даже почувствовала какую-то вину за своё поведение. Соседку звали Аней, и когда настала очередь Францески представляться, она испытала очередной шок, ибо Аня радостно захлопала в ладоши:
— Как Францеску Финдабаир!
Благодаря чему и стала единственным в жизни её человеком, безошибочно угадавшим причину, по которой родители-поляки назвали Францеску именно так.
Дальше были долгие разговоры о книгах. Аня работала книжным видеоблоггером, или, как она себя называла, буктьюбером. Слово это Францеске было в новинку — интернетом она пользовалась редко, стареньким смартфоном тоже, и весь её круг интересов ограничивался полками с русской классикой и альбомами русских рок-групп. И услышав, что Францеска не понимает зарубежную классическую и современную литературу, Аня сбегала в гостиную и, безошибочно ориентируясь в хаосе книг, притащила ей целую стопку.
— Вот, держи. Это мои любимые. Бакман, Этвуд, Пилчер, Хобб и Урсула ле Гуин! Бери, не пожалеешь. Только с возвратом, я тебе не библиотека!
Францеска с Аней рассмеялись и на том знакомство пока было окончено — в свою квартиру Францеска возвращалась с ошалевшим от новых эмоций взглядом и горой книг в руках. И уже дома запоздало подумала: какой же тихой серой мышью она стала, что соседи сверху решили, будто она здесь даже не живёт...
***
Жизнь потекла в каком-то новом темпе: по дороге на работу и с работы, на обеденных перерывах и пока не было посетителей, Францеска читала новые книги, открывая для себя все больше и больше удивительных писателей-современников, смотрела видео Ани, а по вечерам иногда приходила к ней, поболтать о прочитанном и рассказать о любимых классиках. С её подачи Аня стала читать больше русских писателей и шутила, что это знакомство нанесло пользу им обоим.
На работе Францеска стала ещё незаметнее, погружаясь в мир лёгкой, но глубокой литературы всё больше и больше. И тут Аня позвала её на рок-концерт. Францеска почему-то согласилась.
И уже стоя в толпе, размахивающей руками и скандирующей имя вокалиста, Францеска вспомнила о том, что она интроверт. И как бы она ни сдружилась с Аней, как бы ни нравился ей молодой и мужественный солист, Францеска всё-таки хотела быть дома, с кошкой и книжками, а не в этом шумном месте.
И всё-таки, когда на сцену вышел Он, Францеска почти забыла свои мысли. Егор Давидов был парнем мечты: длинноволосый, мускулистый, ясноглазый, с невероятным вибрирующе-хриплым голосом. Францеске нравились песни его группы, но больше ей нравилось смотреть, как самозабвенно он поёт. И хотя втайне от себя самой Францеска считала, что пение — это не то занятие, которое присуще настоящему мужчину, она всё равно не могла оторвать взгляд. Энергия концерта заставила её саму подпрыгивать и подпевать, что тихой библиотекарше было совершенно не присуще.
Концерт кончился быстро, Францеска очнулась уже на выходе, поддерживаемая Аней, и грустно вздохнула.
— Понимаю, — сказала ей Аня. — Мне он тоже нравится, да и поёт шикарно, согласись же!
— Вот бы... — начала Францеска и запоздало прикусила язык. Аня рассмеялась и обняла подругу за плечи, пока они шли к остановке.
— Не такой мужчина тебе нужен, не такой...
***
Какой тогда нужен? Уже дома Францеска полезла на сайт группы, а оттуда — в их соцсети, рассматривала фото Егора и думала: какой же ей нужен мужчина? В школе она, конечно, влюблялась, но влюбленности быстро проходили, а в колледже ей все мальчики казались пресными и тусклыми. В свои двадцать один ей до сих пор казалось, что ей не нужен такой же, как она — тихий, спокойный, молчаливый, её влекло к энергичным и взрывоопасным. Но вот Аня утверждала, что ей не нужна полная противоположность, иначе ей будет очень, очень скучно.
«Читает ли Давидов Булгакова? Есть ли у него хоть одна песня про книги?» — думала Францеска, листая ленту, но тут страница сама собой обновилась и Францеска застыла на месте. Кто-то уже выложил фото с концерта и там, на самом первом кадре была она. Францеска моментально узнала себя, и тут же не поверила в это — слишком красивой, слишком счастливой и слишком бойкой казалась она на этом фото.
Ниже упоминали фотографа и Францеска зачем-то перешла на его профиль. И тут её захлестнула новая волна шока: здесь был коллаж из трёх её фотографий. Онемев от удивления, она рассматривала их. Уже знакомое фото с концерта и два совершенно незнакомых. Одно сделано где-то на улице, по ярко-красным губам Францеска определила время: вечер-вместо-корпоратива. В ярких неоновых лучах от вывесок она снова казалась непохожей на себя. Третье же было сделано в книжном магазине, куда Францеска недавно заходила за новой книгой Бакмана, встрёпанная и задумчивая, она листала томик, и снова казалась себе кем-то другим.
Под фотографиями Францеска нашла подпись. «Друзья! Я никогда не думал, что такое скажу, но я ищу эту девушку. Случайно сфотографировал её трижды в городе, а спросить номер не решился. Пожалуйста, если кто-нибудь знает её, напишите мне! А если это читаешь ты, прекрасная, то знай, я влюбился в твои глаза».
От смущения Францеска готова была провалиться сквозь землю. Её рука уже потянулась к кнопке «Написать сообщение», и тут её словно током ударило. На всех его фотографиях она выглядела красивой и активной, а в жизни — она серая мышь, работающая в библиотеке и оправдывающая стереотипы, хотя в этом сама себе не признавалась. Если бы он пришёл к ней за книгой, он бы даже не посмотрел на неё. Сердце Францески мучительно сжалось.
Но решение пришло само собой — раз уж влюбился в глаза — посмотрим, правда ли это!
Францеска быстро убрала аватарку из своего пустого профиля, поменяла имя на первое пришедшее в голову и написала комментарий под фотографиями: «Кажется, она работает в библиотеке». Захлопнула ноутбук и ушла спать.
Наутро она надела своё простое и тёплое серое платье, взлохматила волосы и строго-настрого запретила себе краситься. Ну разве что чуточку мазнула губы. И ресницы. И надушилась.
***
И весь день на работе просидела как на иголках. Посетители приходили и уходили, оставляя Францеску одну на одну с мыслью, что она так и не догадалась посмотреть, как выглядит фотограф-преследователь. А вдруг он страшный? А вдруг он зайдёт, ужаснётся и выйдет, а Францеска даже не узнает?
Францеска мучилась до самого вечера, пока заведующая не сообщила ей, что рабочий день вообще-то закончен. Грустная и униженная, Францеска собралась и вышла с работы. Думая о том, что никогда ещё она не чувствовала себя такой дурой, Францеска шла по аллее, усыпанной опадающими цветками вишни. И вдруг услышала звук затвора.
Францеска обернулась и увидела объектив. А из-за объектива появилось молодое улыбающееся лицо.
— Девушка, это очень странно прозвучит, но вы себе не представляете, как долго я вас искал!
И неожиданно Францеске показалось, что это лучшая весна в её жизни.
опубликовано в журнале Aquarelle Moldova
март-апрель 2021