10. Шаг за шагом
Вернувшись в архив, Сэм первым делом включил чайник — движение, которое могло спасти жизнь в прямом смысле. Ему нужно было что-то горячее, способное растопить не только застывшие пальцы, но и ледяную тьму мыслей, которая наползала из-за ожидания одноклассницы на ветру.
Кисти рук побелели чуть ли не до запястий, пальцы ног и вовсе не ощущались, даже губы онемели. Тепло возвращалось неприятно, покусывая стайкой мелких псов. Болезнь не прощала оплошностей: стоило холоду коснуться кожи — и начиналась цепная реакция. Ни куртка, ни ботинки, ни высоко поднятый воротник не спасали. Вот такая плата за аристократичную внешность.
Пока пузырьки внутри чайника поднимались к поверхности, Кира молча стояла у порога. Во взгляде читалась настороженность — та, что обычно предшествует вопросам, от которых хочется уйти вглубь комнаты.
- Что? – опередил этот вопрос Сэм.
- У тебя губы синие.
- И ты снова решила, что я вампир, наспех перекусивший кем-то?
Кира покачала головой.
- Замёрз?
Вместо ответа Сэм использовал снайперский взгляд, после чего развернулся и принялся за чайник, словно заваривал не напиток, а противоядие от раздражения. Вопрос Киры прозвучал для него как насмешка — пусть и неумышленная.
Ну конечно, замёрз. Что теперь?
- Мог бы не выходить так рано, - подметила девушка, определяя свою куртку на вешалку, кренившуюся вбок, как уставший часовой. С ткани скатились капли талого снега.
Внешне Кира казалась немного уставшей, наверное, поэтому сразу направилась к креслам. Краем глаза наблюдая за её движениями, Сэм делал вид, что весь сосредоточен на чайном пакетике. Она села — конечно, в кресло Егора.
- Пересядь, - бросил Сэм через плечо.
- Что?
- Пересядь, - повторил он. – Пожалуйста.
Но это «пожалуйста» прозвучало не как вежливость, а как мольба от человека, который с трудом старается не сорваться. К счастью, Кира воздержалась от спора и выполнила просьбу. Сэм же устроился на краю стола, не позволяя даже себе занять место друга. Что-то внутри сопротивлялось: видеть кого-то в том кресле было выше сил.
Пока руки парня переходили из мертвенно-белого в ярко-красный, он молча смотрел на Киру. Та пила мятный чай и разглядывала стену — ту самую, где пестрели, вырезки, распечатки, заметки...
- Это имеет хоть какой-то смысл? Или просто для антуража? – в её голосе прозвучала некая ирония, но без укола.
- Вешаю то, что считаю важным.
- То есть порядок значения не имеет?
- Не особо.
В следующий момент девушка покинула нагретое и принялась снимать со стены каждый листок, каждую фотографию — одну за другой, избавляясь от хаоса и при этом приговаривая:
- Такое делается обдуманно. А у тебя тут... агония на стене.
Сэм даже не возразил. И не потому, что не нашёлся с ответом — понимал: одноклассница права.
Когда стена осталась нагой, а в почти безжизненном теле зашевелилось тепло, пульсируя под кожей, Кира обернулась к нему с вырезкой в руках:
- Этому что-то предшествовало? – опустила она глаза на дату смерти Егора. Сэм тут же машинально ссутулился.
Всё началось не сразу. Не грозой — тонким дождиком, едва различимым. Никаких явных знаков, только мелкие странности, которым Сэм тогда не придал значения. Егор менялся. Сначала — незаметно, в деталях. Он по-прежнему шутил, но уже не первым. Смех стал редким, чужим, словно выкручивали изнутри — не из радости, а по привычке.
Разговоры о смерти возникали всё чаще. Не с тем восторгом, с каким они раньше разбирали ужастики, а с тихой, притупленной тревогой. Речь друга нередко сбивалась на сны. Он уверял: это не сны вовсе. Там всё по-настоящему, особенно существо — тень, следовавшая за ним. В каждом сне — всё ближе. Егор прятался, убегал, говорил, что оглянется — и ему конец. Тогда Сэм лишь фыркнул, назвал это бредом, предложил выспаться. Егор не возразил, лишь погас ещё сильнее. С каждым днём кожа становилась тусклее, а круги под глазами — темнее. Говорил, что сны высасывают силы. Пил кофе, щипал себя — лишь бы не заснуть.
А потом однажды посмотрел на друга с отсутствием и выдавил: «Я не понимаю, где нахожусь. Живу ли. Или сплю. Или всё наоборот».
Сэм вспылил. Потребовал, чтобы тот прекратил. Что, если и есть что-то странное — то только в его голове.
Но дело было не в чёрствости Сэма. Не в равнодушии. Просто ещё до этого между друзьями встала другая тень — не ночной кошмар, а земная, человеческая. Обидная. Тупая. Егор отдалился от баскетбола, от архива, от их общего мира. Пропадал на переменах неизвестно где. Говорил не о фильмах, не о тайнах. Только о внешности девчонок. Какая и на сколько похорошела.
Всё это терпелось до поры, но как-то Сэм не сдержался и выпалил: «Ты реально тупеешь. Противно слушать».
Как назло, именно после этого появились разговоры про смерть, сны и тень. Сэму показалось, что Егор таким образом хочет извиниться, что просто дурачится, подражая их детским играм. Ведь когда-то они до дыр засматривались на приключения Сэма и Дина Винчестеров, строили охотничьи наборы из подручных предметов, искренне верили в демонов под кроватью и ангелов с обгоревшими крыльями.
(Сэм и Дин Винчестеры - главные герои сериала "Сверхъестественное". Братья-охотники путешествуют по США в чёрном Ford Impala, борясь с демонами, призраками и другими опасными существами.)
Тогда Сэм решил, что всё это — просто очередная выдумка. Попытка воскресить ушедшее. Сыграть в то, что уже давно сожгли на костре взросления.
Кира молчала, сжимая в пальцах вырезку с трагичной датой. Она уже не спрашивала — сама видела, как Сэм съёжился, как в плечах поселилась виноватая сгорбленность, как глаза заметались в поисках пути назад, в ту точку, где ещё можно было понять, вмешаться, не упустить. Его вина не кричала, не рвалась наружу, но жила в нём — острым, невыносимым знанием: он не заметил беду, не распознал просьбу о помощи, принял предсмертные крошки за чудачество.
Что-то болезненно человеческое шевельнулось в ней — желание протянуть руку, как в детстве, когда кто-то упал на асфальт и надо просто подуть на ссадину. Но Сэм — не тот, кто терпит жалость. Он оттолкнёт, укусит, уйдёт ещё глубже в себя. Поэтому Кира сделала вдох и, чуть склонив голову, едва улыбнулась:
- Так вот почему тебя все зовут Сэмом. Ты просто младшенький из Винчестеров. – А потом взглянула на блокнот Егора. – И надпись на обложке — «Dean»... Теперь всё понятно, - протянула она.
Сэм коротко выдохнул, но с тем облегчением, что приходит, когда разговор уводят с края, не заглядывая в пропасть.
- Да. Само как-то привязалось... – кивнул он.
- Ещё говорил, что мне нужно поменьше фильмов смотреть, а сам... - с преувеличенным укором скрестила она руки на груди.
Фраза осторожно вытолкнула парня из тени вины. Черты лица вернули прежнюю невозмутимость, тревожность в жестах сменилась расслабленностью. Губы чуть дёрнулись, но ответил Сэм только выразительной тишиной.
Тогда Кира подошла к стене, обескровленной после недавней «уборки», и ловким движением приколола листок с злосчастной датой.
- Это один из немногих неопровержимых фактов, - объявила она. Затем, кивнув в сторону рассыпанной по столу кучи бумажек, добавила:
- Среди всей этой макулатуры заметила что-то похожее на досье. Ты их делал на всех или только на подозреваемых?
- Только на подозреваемых, - провернул кружку в пальцах Сэм, - но в итоге получилось, что на всех.
- На меня тоже есть?
Он помотал головой, а про себя добавил: «Конечно, есть. Я на это аж два дня потратил. Но в общей куче ты его не найдёшь.»
Кира опустилась на корточки у стола, перебирая ворох материала, собранного одноклассником. Пальцы цепляли листы один за другим. Сэм наблюдал, не вмешиваясь: бумажные обрывки уже не раз проходили перед его глазами, выученные наизусть, затёртые мыслями. Но теперь их оценивали свежим взглядом.
Продолжая вертеть пустую кружку, он прислушивался к шелесту бумаги. Из хаоса постепенно рождался порядок: справа росла аккуратная стопка из досье, а на стене снова появлялись вырезки — редкие, отобранные Кирой с каким-то внутренним чутьём.
На одной из них Сэм невольно задержался. Газетная строка обжигала память: «На лице погибшего Егора Лебедева застыла гримаса ужаса, настолько сильная, что патологоанатомы зафиксировали её как редкий случай». Рядом — другая статья, куда лаконичнее: «Родители погибшего покинули город на следующий день после похорон».
Кира выпрямилась, обмахивая ладонью пыль с колен:
- Значит, поговорить с родителями Егора не получится. Жаль, - и, повернувшись к Сэму, продолжила: - А ты с ними не говорил?
- Только слова соболезнования на похоронах. Потом они уехали, оставив мне ключ от архива.
- То есть это не твой подвал?
- Нет. Отец Егора однажды переоборудовал свой для наших игр.
- Значит, проблем с родителями у Егора не было, - задумчиво качнула головой Кира.
- Не было, - подтвердил Сэм.
Девушка обвела взглядом оставшиеся на столе листы — те, что ещё не перебрала:
- А другие жертвы? Про них тут что-нибудь есть? – Сэм честно помотал головой, а Кира закатила глаза. – Как глупо. Это же известный факт: когда нет зацепок, нужно искать таких же пострадавших.
Увы, такая мысль в голову парня даже не приходила. Однако вместо раздражения он поймал себя на странном чувстве: ему нравилось, как рассуждает одноклассница — ясно, логично, задавая правильные вопросы.
Именно поэтому он решил не мешать Кире, предоставив полную свободу, а сам принял роль наблюдателя. Но для вида всё равно взял первую попавшуюся бумажку, чтобы совсем не казаться бездельником.
Спустя длительное и мучительное время, проведённое в макулатуре, девушка рухнула в выделенное ей кресло и громко вздохнула. Несколько секунд так и сидела с закрытыми глазами, откинув голову на спинку, нащупывая пальцами резинку в волосах. Одним движением стянула её, и синие пряди плавной волной скользнули по плечам. А потом наклонилась вперёд, касаясь колен локтями, становясь похожей на странную, уставшую статую, созданную из тишины и полудрёмы.
Сэм невольно задержал взгляд. Что-то в этом простом движении притянуло внимание. Мир вдруг сузился до одного кадра: синяя река волос и стройный силуэт, затерявшийся среди пыльных теней архива.
Он одёрнул себя, неловко сглотнув, и переключился на бумажку в руках. Это оказалось досье на Амелию Орлову. Положил его рядом с Кирой и отправился к чайнику.
Доведя температуру воды до нужного уровня, налил себе новую порцию чёрного английского, бездумно всматриваясь в медленный танец пара.
- Долго они встречались? – раздался голос одноклассницы.
- Кто?
- Егор и Амелия.
- Они не встречались.
- А что тогда между ними было?
- Ничего, - не давая себе времени на сомнения, ответил Сэм.
Тишина проскользнула между напарниками коротким, упругим толчком.
- Не верю, - ровно отрезала Кира. – Егор называет её Амелинкой, а у неё глаза становятся мокрыми при одном его упоминании.
Сэм посмотрел на девушку с неприкрытой озадаченностью:
- Ты решила, что они встречались только потому, что Егор как-то необычно назвал Лию? – отставил кружку. – Он всем раньше придумывал прозвища и клички, ничего такого в этом не вижу.
- Слишком мило получилось для обычного прозвища.
Сэм хотел бы ещё поспорить на этот счёт, но уверенность вдруг дала тонкую трещину. Неужели у его друга были серьёзные отношения, а он даже не догадывался? Ещё сильнее удивляет то, что Егор сам об этом не говорил. Нет, Кира точно ошибается, и он, Сэм, готов это доказать, пожертвовав драгоценным местом в блокноте.
Вслух он этого не сказал, но Кира и так всё поняла, а потом вдруг поделилась некоторыми результатами своего расследования. Оказывается, оно прошло не впустую, и девушка смогла выяснить, что необязательно писать сам вопрос в блокноте — достаточно воспользоваться листком из тетради, например. Блокнот нужен только для ответов Егора. Сэм в очередной раз почувствовал себя уязвлённым — почему сам об этом не догадался.
✦ ✦ ✦
Утром школа встретила двух напарников обычной суетой — голосами в коридорах, хлопаньем дверей и неприкрытыми зевками перед первым звонком. Кира и Сэм стояли у своих шкафчиков, разделённые тонкой распахнутой дверцей и ещё более тонкой игрой в «мы случайно подошли к ним одновременно». Девушка увлечённо делала вид, что готовится к уроку, а Сэм без толку разглядывал почти пустые полки. Идея казаться обычными одноклассниками без общих дел принадлежала Кире. Сэм же, искренне недоумевавший в её необходимости, просто стоял, опираясь плечом о край шкафчика.
Графитовый карандаш царапнул бумагу. Кира, склонившись ближе к щели между дверцей и стенкой, едва слышно прошептала:
- Точно не нужно расписывать причины наших подозрений подробнее?
Не удостоив такую конспирацию ни шёпотом, ни особым вниманием, Сэм обычным голосом отозвался:
- Точно.
В тот самый миг краем глаза он заметил движение. Станислав Юрьевич, учитель физики, остановился поблизости. Наклон головы, напряжённые плечи, руки, сцепленные за спиной, — всё в его облике выдавало чрезмерный интерес к происходящему.
Пока Сэм продолжал незаметно наблюдать за учителем, Кира аккуратно водрузила блокнот и листок с вопросом на верхнюю полку шкафчика. А, обернувшись, поймала тяжёлый взгляд физика. Тот, не меняя каменного выражения лица, поспешил сделать замечание:
- Через две минуты звонок. Почему двое учеников 10А класса до сих пор прогуливаются по первому этажу? Неужели планируют сбежать с урока?
Едва уловив в голосе преподавателя угрозу, Сэм оторвался от наигранно-задумчивого созерцания полок.
- Мы уже собираемся, - постарался продемонстрировать уважение, но взгляд оказался красноречивее. – Просто кое-что потеряли. Не хотелось бы отвлекать вас пустяками.
Станислав Юрьевич нехотя проглотил отговорку и кивнул — не столько в знак согласия, сколько подчёркивая, что в этот раз не хочет тратить на них время. Собравшись уже уходить, он задержался на Сэме:
- Я бы советовал вам внимательнее выбирать окружение, - сказал тихо, но так, чтобы Кира тоже расслышала. Губы дрогнули, желая добавить ещё что-то, но учитель лишь скользнул глазами по блокноту на верхней полке и, не произнеся ни слова больше, спешно зашагал прочь.
Даже когда он скрылся за поворотом коридора, Кира продолжала стоять, глядя в пол. Две выпущенные пряди волос немного скрывали лицо, тонкие пальцы безвольно сжимали ремешок сумки. Она выглядела... потерянной.
Что-то неприятное кольнуло Сэма изнутри. Едва уловимое движение под ложечкой — странное желание сказать ей что-то ободряющее, успокоить. Пожалеть?
Но он лишь тяжело вздохнул, отведя взгляд на свои побелевшие пальцы:
- Бери блокнот и пошли.
Урок биологии разливался по классу живым, увлекающим течением. На фоне приглушённого света солнечного утра голос Марины Анатольевны звучал ясно, звеня в воздухе приятной интонацией. Она рассказывала о крови — главной транспортной системе организма.
На последней парте, в полутени занавесок, сидели Кира и Сэм. Девушка положила блокнот между собой и напарником, но, прежде чем открыть его, спросила:
- Ты говорил, что считаешь Станислава Юрьевича странным. Это ведь не только потому, что он ведёт себя как... - она не закончила.
- Есть кое-что ещё, - кивнул Сэм. – Но я не уверен.
Готовая внимательно слушать, Кира наклонилась ближе, а между одноклассниками вплёлся голос учительницы, рассказывающей о строении эритроцитов.
- Видела дверь в кабинете физики с надписью «Лаборатория»? – понизил голос Сэм.
Беззвучное «ага» — и он продолжил:
- Тебе не кажется подозрительным, что учеников туда никогда не пускают?
Кира пожала плечами — она не особо горела желанием посещать лабораторию по физике.
- А помещение, между прочим, оборудовано отлично. Но это не всё. Как-то раз я задержался у двери, и мои руки... они отреагировали так же, как возле шкафчика.
Лёгкая тень скользнула по лицу девушки:
- Думаешь, он там... прячет души? Прямо в школе?
- Возможно, просто совпадение, - тщательно подбирал слова Сэм, не желая выдвигать обвинения раньше времени. – Но я бы не исключал такой вариант.
И, опустив голос ниже, добавил:
- Ещё... Темы уроков у него... не совсем те, что положены по школьной программе. Не замечала?
Кира мотнула головой. Мысль, давно царапавшая череп изнутри, вмиг всплыла на поверхность. Станислав Юрьевич никогда ей не нравился. А теперь причин для этого стало ещё больше.