Часть 22
Для меня обычно каждое утро ужасное. Это утро не такое. Оно в разы хуже. И это не из-за того, что я не выспался, на удобной бабушкиной кровати это невозможно. Это из-за Арса. Точнее из-за того, что я придурок. Мог же сам догадаться, что ничего хорошего не выйдет. Только себе хуже сделал. Я пошел в душ, где посекундно вспомнил вчерашний вечер. Блять, гребаное желание! Я же мог сказать, что признался и забить на это. Но нет же. Я думал, что мне станет легче. На что я надеялся, что я признаюсь и Арсений мне ответит взаимностью? Мы поцелуемся и уедем в закат? Не слишком много хочешь, Антоша? На последний вопрос ответ я так и не нашел и пошел на кухню. Бабушка уже крутилась вокруг плиты, как юла. — Привет, бабуль, — я натянул улыбку, чтобы не выглядеть унылым говном. — Привет, мой хороший. Садись кушать. — Спасибо, но я после вчерашнего еще год есть не буду. — Ой, да ладно тебе! Что ты там съел-то? — Ты щас говоришь, как самая настоящая бабушка. — Ну так, а кто я? — Год назад ты не хотела, чтобы мы с Юлькой так тебя называли. — Год прошел, Антош. Ты тему не переводи. Садись и ешь. — Я сдался и попил кофе. Аппетита не было. После своего недозавтрака я пошел в комнату одеваться. Вот если бы у бабушки была моя одежда, я бы оделся прям под настроение. Но у меня только то, в чем я пришел вчера. И поэтому я с дерьмовым настроением весь день ходил в праздничной одежде. От дома бабушки до школы ближе, чем от моего, поэтому я решил прогуляться, а может и прогулять. Я вышел на улицу и случайно посмотрел в сторону такого знакомого дома. Стало еще больнее. Хотя куда еще. Я рванул со двора быстрее гоночной машины. И планы прогулять урок провалились. Я пришел как раз ко звонку. Весь английский я смотрел в окно. Как влюбленная школьница, честное слово. Я прослушал все, что говорили, и после английского пошел на алгебру. В кабинете уже сидело полкласса. В эту половину входили Дима и Серега. Я им кинул грубое «привет» и сел за свою парту. — Привет, Шаст, что случилось? — Спросил Дима. — Ничего. Я твое желание исполнил, — Достаточно ли убитым голосом я это сказал, чтобы парни поняли, что получилась полная хуйня. — Он послал тебя что ли? — Видимо, достаточным. — Да нет, что ты! Я ему сказал, он охуел и я свалил. Я видел, как Дима уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но прозвенел звонок, и он вместе с Серегой ушли на свои места. Всю алгебру я рисовал Арсения. Но я не хотел его рисовать. Он сам получился. После алгебры я сразу пошел на литературу. Пока я сидел (а точнее лежал) за партой, в кабинет зашел Павел Алексеевич. Я хоть и не слушал, но самое главное для себя услышал. Арсений Сергеевич сегодня не приехал в школу. Таких совпадений не бывает. Он не приехал из-за меня. Я в этом уверен. Он не хотел меня видеть, вот и не приехал. Я не заметил, как пара началась. Более того, я не заметил, как эта пара закончилась. Просто я задумался. Неужели Арсений из-за меня прогуливает уроки. Все бы ничего, но он учитель. И у него сегодня уроки. Хотя, он же богатый. Ему насрать на работу. Да и на меня. На паре по физике я решил отвлечься от Арса, поэтому стал заниматься. Меня спрашивали, а я правильно отвечал. Но даже не помню, что именно отвечал. Это было как во сне. Хотя для меня весь сегодняшний день — сон. После физики ко мне подошел Позов и предложил погулять. Я отказывался, но к нам пришел Матвиенко и сказал, что мне надо освежиться. Я больше не стал сопротивляться. Нет смысла. Меня же могут на руках вынести, а если и тогда буду сопротивляться, то и в речку выкинут. Ну, или в лужу, это же мои друзья. Мы гуляли очень долго. Но время пролетело незаметно. Парни поднимали мне настроение как могли. Поз мне трижды предлагал купить мороженое, а на четвертый раз даже спрашивать не стал. Он просто купил три мороженки и одно сунул мне в руку, сказав: «Если ты его не съешь, я засуну его тебе в штаны». Я от этого искренне засмеялся, но мороженое съел. Потом мы зашли в какой-то двор, меня посадили на качели и раскачали. Дима всю прогулку смотрел на меня виноватыми глазами. Но почему? — Дим, что ты так на меня смотришь? Ты так напоминаешь собаку, которая комнату разнесла, — я озвучил свой вопрос. — Ну... — замялся Диман, — это же все из-за меня. Я заставил тебя признаться. — Ну я же мог и не признаваться. Как бы вы проверили. — Ты честный. Домой я вернулся в одиннадцать. И мне опять стало плохо. Мне стало как-то одиноко. Очень сильно одиноко. Появилось чувство, что у меня забрали все самое дорогое, закрыли в комнате и не выпускали лет пять. Даже поговорить не с кем. Я один. Абсолютно один. И меня уже никто не спасет.
Дорогой Дневник,
Почему я один? Почему как бы весело мне ни было, я остаюсь один? Почему я все порчу? Была хорошая семья — просрал. Было хорошее общение с любимым человеком — просрал. Была нормальная жизнь...
Почему я должен портить жизнь дорогим мне людям? Дима с Сережей вместо того чтобы ходить на свидания как настоящая пара гуляют со мной. Водятся со мной, как с ребенком. Я же такое говно. Почему они меня еще не кинули?
Почему в школе меня еще никто не избил? Уже все, наверное, знают, что я би. Почему же я все еще жив?
Еще почти месяц, но я не выдержу. Я хочу умереть прямо сейчас. Так что меня останавливает? Эта фишка в 50 дней? Так я могу прямо сейчас написать, что это все лажа и послать все на 3 всем известные буквы. Я жду лучшего? Так все лучшее я уже просрал. Чем дальше, тем хуже. Я уже просто не знаю, как жить.
22 день.
22 сентября. Антон.