Айви
Господин так добр ко мне. Он искупал меня в своей ванне, своей же мочалкой и мылом, разрешил спать с ним в его постели. А ещё он делает со мной что-то, что вызывает у меня приятные, незнакомые ощущения.
Господин Касл никогда не обращался со мной так раньше. Кажется, он даже не замечал меня раньше. Он всегда отдавал мне приказы и редко говорил «спасибо». Но я никогда не обижалась на него за это.
Среди всех помещиков он самый лучший. Он не наказывает меня за мелкие проступки, а объясняет и показывает, как правильно делать. Конечно, он может говорить повышенным тоном, если не в духе, но я всё равно не обижаюсь на него, а исправляю свои ошибки.
Девочки, с которыми я росла и училась, рассказывали, как прислуживали богатым людям. Они говорили, что с ними плохо обращались, наказывали и унижали. Они не успели рассказать, каким образом их унижали, потому что полная женщина по имени Люси, которая учила нас, ударила их ладонью по губам.
Может быть, она не хотела, чтобы мы узнали то, о чём нам никогда не рассказывали в школе. Возможно, это связано с тем, что школа была при церкви, и то, что хотели рассказать мне девочки, было греховным или непристойным.
В присутствии господина и когда он смотрит на меня, моё тело начинает реагировать необычным образом. В области между ног становится влажно и липко, хотя я всегда слежу за чистотой. Также там возникает пульсация и покалывание, которое приятное, как когда господин входит в меня своим достоинством, и я будто взрываюсь.
Я не знаю, как называется то, чем мы занимаемся, но нам обоим приятно от этой близости. Господин наполняет меня неизвестной мне белой вязкой жидкостью, не давая ей вытечь, а когда она всё же вытекает, он возвращает её обратно. Мне очень любопытно, что происходит между нами, но я не решаюсь спросить об этом у господина.
Я занимаюсь хлопотами по дому. Стираю, убираю, слежу за большой территорией, собираю созревшие плоды и пропалываю красивые цветочные клумбы.
Мне очень повезло, что у господина Касла нет домашних животных. У меня есть свободное время, и от меня не пахнет навозом или другими неприятными запахами. Мне было бы неприятно находиться рядом с господином, если бы от меня дурно пахло.
Сейчас от меня пахнет лавандовым мылом господина Касла, и я постоянно нюхаю себя, вспоминая, как он мыл меня. Меня так не мыл никто, даже мама, хотя я её почти не помню.
Господин Касл для меня как отец. У меня никогда не было настоящего отца, но этот мужчина так заботился обо мне вчера, словно я была его маленькой дочерью. Конечно, это глупо и всё такое, и я не буду называть его папой.
Стук ботинок по дереву привлекает моё внимание, и я поднимаю глаза на террасу поместья. На деревянном крыльце стоит мужчина – высокий и сильный, с открытыми загорелыми предплечьями, на которых видны выступающие вены и редкие тёмные волоски. Рубашка на нём слегка распахнута, обнажая мускулистую грудь.
На его мужественном лице с грубоватыми чертами – трёхдневная щетина, которая приятно щекочет мою кожу, когда он прикасается к моим губам. Я опускаю взгляд на его нижнюю часть тела и замечаю внушительный бугор в области паха. Я облизываю губы и неосознанно сжимаю бёдра.
— Айви, иди сюда, — зовёт меня мужчина. Его низкий, глубокий голос вызывает у меня мурашки.
Я с трудом сдерживаю улыбку, приближаясь к нему. Я чувствую на себе его взгляд и ощущаю, как мои бёдра становятся липкими и скользкими. О нет, только не это снова. Мои щёки краснеют, и мне становится жарко.
Я подхожу к мужчине и поднимаю на него смущённый взгляд. Его лицо выглядит добрым и немного хитрым из-за губ, растянутых в однобокой ухмылке.
— Вы что-то хотели, господин? — спрашиваю я.
— Да. Собери спелой крупной клубники и принеси сюда, я буду тебя ждать.
— Хорошо, господин.
Я беру небольшую плетёную корзинку и отправляюсь за клубникой. Собираю красивые спелые ягоды, складываю их в корзинку, затем мою и несу господину. Он сидит за круглым столом, покрытым белой скатертью.
— Вот, господин, — говорю я и ставлю тарелку с ягодами на стол.
— Молодец, теперь подойди ко мне, — говорит мужчина, и я подхожу ближе.
Я оказываюсь между его коленями, прижавшись попой к столу. Господин смотрит на меня так, что по моим бёдрам течёт ещё больше влаги. Когда он касается своими большими ладонями моей липкой кожи под сарафаном, он издаёт гортанный звук и сжимает мои бёдра.
— Почему ты такая мокрая, малышка? — спрашивает он.
— Я не знаю, господин, — отвечаю я, краснея.
Он внимательно смотрит на моё лицо, а затем опускает взгляд на мою промежность. Я замечаю, как он ухмыляется. Затем он встаёт, смотрит мне прямо в глаза, поднимает меня за ягодицы и сажает на стол.
Задрав подол моего сарафана, он шумно вдыхает, обнаружив влагу на внутренней части моих бёдер и в области промежности. Мне так стыдно. Я не знаю, что это. Вдруг это что-то постыдное, и господин будет смеяться надо мной или накажет? Но моё волнение исчезает, когда он говорит:
— Мне нравится, что ты так мокнешь для меня. Мне будет намного проще вгонять член в эту тугую киску, — заканчивает он с рыком и прижимает ладонь к моей промежности, надавливая на чувствительное место, от которого я вздыхаю, а внизу чувствую пульсирующий жар.