Прикосновение Судьбы [Сэмюэль & Эмма]

Сэмюэль Мионе

Пока Эмма доедала третий кусок пиццы, я решил пойти за бутылкой виски...

— Виски?! — Эмма была возмущена моим выбором.

— Если ты предпочитаешь шампанское, я могу принести.

— Нет, просто пицца и виски — это странное сочетание. И с чего вдруг, ты решил, что я предпочту шампанское?

Эмма откусила еще маленький кусок пиццы и продолжала наблюдать за фильмом...

Я рад, что у Эммы вернулся аппетит... Она должна вернуть свой прежний вес.

Я нуждаюсь в ней... Мне нужны были ее мягкие щечки... опухшие от возбуждения сиськи... и ее жирные аппетитные бедра, где я мог нырнуть и получить свою дозу кайфа.

Блядь, прийди в себя, Сэмюэль.

— Не знаю, на нашей свадьбе ты только пила шампанское.

— Я бы вообще не пила, если бы так сильно не нервничала, я подумала, если я выпью немного, то расслаблюсь и ничего не буду помнить.

— Ничего не помнить?

— Нашу первую брачную ночь, я бы сказала — это самый кошмарный день в моей жизни.

Я решил проигнорировать последние слова Эммы, потому что не хотел с ней ссориться... Но назвать нашу свадьбу ужасным событием меня раздражает.

Я открыл бутылку виски, затем налил себе в стакан. Выпив чуть-чуть, я опять почувствовал знакомую горькость... Обожаю, когда эта дрянь обжигает мое горло.

— Сэмюэль... — ее голос был спокойным.

Эмма поцеловала меня в щечку, затем положила свою голову мне на плечо.

— Я знаю, что тебя это задевает, но если бы я знала, что, как ты будешь относиться ко мне заранее, я бы подумала иначе.

— После нашей сделки, я навещал тебя несколько раз, у тебя была возможность отказаться от всего этого, либо поговорить со мной наедине.

— Я бы никогда не отказалась от нашей свадьбы, тогда я бы была трусихой, а я держу свое слово.

— Это единственная причина, почему ты вышла за меня замуж?

— Нет, еще у меня появились надежда, чтобы вылечиться, и еще избавилась от своей матери. — хихикнула она и я засмеялся в ответ.

— Ты такая преданная дочь.

— И не говори. Я рада, что избавилась от нее... Она не звонила мне после нашей свадьбы, даже после того, как я решилась покончить собой. Если в будущем у меня будут дети, я не дам им возможности грустить, либо чувствовать себя одиноким. Они этого не заслуживают, ни один ребенок этого не заслуживает.

— Ты задумываешься о детях?! — возмутился я. Эмма говорила, что она не в положении смотреться за детьми, ведь она сама с собой ели-ели справляется, учитывая того, что она только вчера избавилась от таблеток.

Эмма взяла мой стаканчик с виски и выпила ее до дна... Она начала кашлять и одновременно корчить рожу... Я засмеялся с ее выражения лица.

— Как ты это пьешь?

— Со временем привыкаешь.

— Я попробую, но не обещаю.

После того, как Эмма доела свою пиццу, она схватилась за огромную коробку с попкорном.

Мы смотрели фильм «Достать ножи», хотя можно ли называть это «смотреть», если мы предпочитали больше поболтать.

— Странно, что ты выбрала детектив?

— Почему?

— Не знаю, я подумал, ты выберешь романтическую комедию, либо драму.

— Я бы посмотрела комедию, но точно не романтическую, не знаю, по мне это выглядит глупо, а драмы мне в жизни хватает, поэтому, пожалуй, откажусь.

Я рассмеялся от последнего сказанного, а Эмма наоборот, она скорее всего была разозлена от моего смеха.

— Не смейся, Сэмюэль. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Ты постоянно меня доведешь, даже тогда, когда смеешься.

Я налил себе еще один стакан, но Эмма схватилась за нее, затем выпила еще раз.

— Я бы на твоем месте так много не пила.

— Последний раз я пила на нашей свадьбе.

— А зря. У тебя были много причин, чтобы напиться в стельку.

— Ты говорил, что я не должна пить без твоего присутствия, поэтому решилась не делать этого. Я не нуждаюсь в очередных проблемах, мне и так их хватает.

***

Эмма была в моих объятиях и спокойно дремала. Она слишком много выпила, но я не был против... У нее были достаточно причин, чтобы напиться.

— Эмма. — тихо произнес ее имя.

— Мм. — замычала она, затем обняла меня крепче.

— В постель.

— Мм, мне и здесь хорошо, останься со мной.

— Утром у тебя будет болеть голова, а спина, тем более. А потом ты нападешь на меня, что я напоил тебя и не отнес в постель.

Эмма хихикнула пьянеющим голосом, одновременно икая.

— Я не должна была пить последний стаканчик.

— Ничего страшного, детка, главное вовремя учиться на ошибках.

Я взяла свою женушку на руки... Сначала Эмма недовольна замычала, затем обняла меня за бицепсы, уткнувшись мне в грудь.

— Ты мог бы не разбудить меня, просто взять меня и отнести в постель, все равно я не в положении что-либо делать.

— Я не хотел напугать тебя, учитывая того, что ты паникуешь.

— Ты меня не пугаешь, как раньше. Ты не грубил и не унижал меня сегодня, и это меня радует.

— Я тоже доволен тем, что мы можем поговорить и решить некоторые вопросы спокойно.

Мы уже были в нашей спальне.

— Нет! — вскрикнула Эмма, затем обняла меня крепче.

— Что происходит?

Я пугался, что у нее могут возвращаться те самые ужасные голоса... И все это из-за меня.

— Сначала в ванную, прошу.

— Опять голоса?

— Нет-нет, я ползла по полу.

— Тогда давай мы тебя усадим, разденем, а потом в ванную, хорошо?

Эмма кивнула, затем я положил ее на кровать... Я взял маленький пушистый пуфик, которы лежал перед комодом Эммы.

— Мне мама ее купила... — призналась Эмма, но она опять была грустной. Каждый раз, когда она заговаривает о своей матери, она начинает говорить с какой-то печалью.

Я уселся перед Эммой... Она пыталась расстегнуть пуговицы своей рубашки.

— Тебе помочь или ты сама?

— Помощь не помешает. — грустно улыбнулась она.

Я присел еще поближе, и почувствовал смесь виски и запаха карамели... Эмма, блядь.

— Чтобы я сидела возле зеркала и красилась ради мужа, а то он от меня убежит. — продолжила она и начала громко хихикать.

Я взял руку Эммы и поцеловал внутреннюю сторону ладони.

— Детка, мне плевать накрашенная ты или
нет... Без макияжа ты меня заводишь больше, нежели с макияжем. На нашей свадьбе ты выглядела очень взрослой, и признаться, честно, я рад, что ты не пользуешься этой краской.

— То есть тебе нравится молоденькие.

— Точнее молоденькая. У меня всего лишь одна женушка, которая покоряет мою черную душу. — пошутил я, и Эмма грустно улыбнулась.

Когда я раздел верхнюю часть тела своей женщины, то снова заметил те бордовые следы... Эмма привычным способом также прикрыла свою грудь рукою.

— Могу ли я задать тебе вопрос?

— Конечно.

— Почему ты прикрываешь грудь от меня, но как только мы находимся в ванной, ты этого не делаешь.

Эмма прикусила нижнюю губу, и слегка покраснела.

— Потому что ты не видишь так сильно, я поэтому предпочитаю побольше пузырьков.

— Тебе не нравится, когда смотрят на твою грудь?

— Ты единственный мужчина, который видел меня голой.

— Верно, и так будет до самой смерти.

Я поцеловал Эмму левую часть шеи, медленно переходя к плечу... Эмма не вздрогнула и не издала ни звука.

— Скажи мне остановиться, и остановлюсь.

— Остановись, прошу.

Все. Я отстранился... Я обещал себе, что не буду вынуждать Эмму, пока она сама не почувствует себя готовой.

— Прости, я не хотела. Я, правда, не специально. — начала она тараторить.

— Тише, принцесса. Ты не должна передо мною отчитываться. Это я во всем виноват, не вини себя ни в чем.

Эмма просто кивнула...

— Как насчет того, чтобы мы приняли душ и пошли спать.

Эмма снова притихла...

— Послушай, Эмма. — мой голос был суров и строг. — Я могу делать все, что угодно. Я могу сдержаться ради тебя, но молчаливость я не принимаю. Я не выношу, когда ты резко меняешь свое настроение и молчишь. Я не могу понять о чем ты думаешь, я не экстрасенс.

— Я не хочу принимать душ, это дело пяти минут. — призналась она.

— В том-то и дело, чем быстрее мы закончим, тем быстрее мы заснем.

— Нет, дело не в этом. Я хочу принимать ванную, потому что мне хорошо находиться в твоих объятиях. Я люблю, когда ты меня обнимаешь.

Я не ожидал, что Эмма скажет что-то хорошое в мою сторону. Признание — это не в духе Эммы.

— Почему ты не сказала это несколько минут назад?

— Не знаю, я ненавижу в чем-то признаваться... Такое ощущение, что это тянет меня вниз. — я усмехнулся от высказываний Эммы.

— Это называется «гордость».

— Я знаю, Данило тоже так говорил, но я не могу от этого избавиться. Я не могу просто взять и изменить свой характер.

— В один момент твоя гордость тебя погубит, ты ведь это понимаешь?

— Да, я прекрасно это знаю, но сейчас я не хочу с этим справляется, у меня более важные проблемы, нежели какая-то гордость.

— Ладно, как насчет того, чтобы мы приняли быстро душ, и потом заснули в объятии друг друга?

— А ты не уйдешь утром?

А ты не уйдешь утром... Я задумался над этим вопросом... Эмма постоянно принимает ванную, нежели каждый день и на это были причины... Блядь, вот я кретин.

— Давай, детка, мы засунем твою гордость кое-куда подальше и признаемся кое в чем.

— Признаться в чем?

— Ты постоянно принимаешь ванную, чтобы удержать меня рядом с собой?

— Что?! Нет! С чего ты решил?

Знаю я этот тон оправдания.

— То есть ты не признаешь?

— Я не признаю, потому что нечего признаваться. И к тому же мы примем ванную в конце концов или нет?

— Ванную или душ? — подразнил ее.

— Душ. — резко выразилась она, и я рассмеялся.

Я приподнял Эмму, чтобы стянуть с нее штанишки... Мать твою, на ней были белые кружевные трусики...

— Каждый раз, когда я вижу тебя в белых кружевных трусиках, я вспоминаю нашу первую брачную ночь.

— Это хорошо или плохо? — Эмма слегка покраснела... Она не любительница обсуждать таких вещей... И я это исправлю, может не сейчас, но в один момент она станет самой извращенной женщиной в мире, причем только моей извращенкой.

— Не знаю, для тебя может быть это плохо, но для меня — это самый лучший день в моей жизни.

— Наша свадьба?! Самый лучший день?! Не смеши, Сэмюэль. Как можно назвать это «самым лучшим днем», если моя родная мать заставляла носить ебучую фату, надела ебаный корсет, что я никак не могла двигаться, даже есть, еще и пугала меня, что ты меня изнасилуешь, что я должна делать все, что ты просишь. Я еще молчу про лицемерных людей, которые смотрели мне в глаза и улыбались, но на самом деле они жалели меня... Я не смогла провести с тобой время, кроме нашей брачной ночи... Я вообще подумала... — Эмма начала заикаться, потому что слишком быстро она говорила. — Я вообще подумала, что после нашей ночи, ты не захочешь меня больше, потому что я была неподвижна и бесполезна. Единственная надежда была на наш свадебный альбом, и она тоже оказалась не очень, скорее всего хреновый, чем не очень. — Эмма тяжело вздохнула, как будто это ее расслабила в какой-то момент. Слишком долго она это держала в себе.

— Ты высказалась? — усмехнулся я.

— Да, как будто камень с души упал... Я рада, что я смогла довериться тебе, я слишком долго держала это в себе.

— Теперь поняла, почему я постоянно прошу тебя говорить со мной? Чем дольше будешь молчать, тем сильнее взорвешься.

— Я поняла... У тебя есть, что сказать?

— Нет, я тебя понимаю. Если анализировать твои высказывания, я бы тоже назвал это худшим днем. Но я люблю этот день... это был наш день. Как ты специально выбрала самое легкое платье, чтобы мне было легче держать тебя в своих объятиях, как ты улыбалась мне, несмотря на то, что корсет сжимала твое тело. — Эмма громко хихикнула, и я вместе с ней. — Как ты пыталась заговорить со мной, несмотря на то, что ты была напуганна, как ты была недовольна тем, что я поцеловал тебя перед всеми, как ты шутила и смеялась в нашу первую ночь, и самое главное, как ты стала моей, моей принцессой Мионе.

Эмма расплакалась, точнее она была в шоке от моих признаний... Я не романтик, но говорить о своих чувствах я более менее умею.

Эмма обняла меня за шею, и я почувствовал ее затвердевшие соски у себя на груди... Она не должна была этого делать.

— Спасибо, Сэмюэль. Судя по твоим высказыванием, это можно назвать «лучшим днем в моей жизни».

Я поцеловал Эмму в шею, я обожаю это делать, я обожаю эту женщину.

— Детка, тебе стоит отстраниться, а то я не смогу держать себя в руках... Я горю желанием целовать каждую частичку твоего тела, почувствовать каждый дюйм твоего тала... — прошептал ей на ухо. — Поэтому нам стоит побыстрому искупать и одеть тебя, а затем заснуть в объятии друг друга, как ты это любишь...