Прикосновение Судьбы [Сэмюэль & Эмма]

Сэмюэль Мионе

Мы с Эммой находились в ванной в объятии друг друга.

Я, блядь, понятие не имел, что здесь делаю, но находится рядом с ней давал мне надежду на то, что я смогу исправиться.

Я не хотел быть хорошим человеком. Пытать и убивать — это было у меня в крови, я наслаждался этим. Но я могу быть хорошим человеком только ради одного человека, ради одной женщины, моей женщины — Эмма Мионе.

Эмма лежала у меня на груди и как обычно игралась с пузырьками. Она, как всегда предпочитала молчать, хотя я тоже был не разговорчивым.

— Сэмюэль. — нарушила она тишину.

— Мм.

— Пойдем есть. — сказала она, и я засмеялся.

— Я рад, что у тебя вернулся аппетит.

— Я пополнела на четыре килограмма, тебя это как-то беспокоит?

— С чего вдруг это должно меня беспокоить?

Я сразу заметил изменение в фигуре Эммы, то что она пополнела и это огромный плюс для на меня. У нее появились пышные формы: щеки, грудь... блядь, ее сочные мягкие бедра... Учитывая того, какой она была мокрой сегодня, у меня дернулся член.

— Ты примешь меня, если я буду полной?

Эмма боялась, что я брошу ее. Она до сих пор думала, что является обузой, но проводить с ней время это самое лучшее, что могло бы произойти со мной.

Я не жалел о том, что женился на ней. Меня даже задевал тот факт, что Эмма была обещана другому в далеком прошлом, но она была моей и только моей. Никто не смеет прикасаться тому, что принадлежит мне.

— Как бы тяжело не было, я приму тебя с твоими четырьмя килограммами. — пошутил я, Эмма слегка хихикнула и ударила меня в руку.

— Ты неисправим, Сэмюэль.

— Я знаю, но я не против задыхаться между твоих аппетитных бедер. 

— Только будь осторожен, а то можешь захлебнуться.

Блядь... если сравнить Эмму в первую брачную и Эмму, которую лежит перед о мной голой с извращенными мыслями, то я предпочитаю второй вариант. Я рад, тому что она избавилась от своей стеснительности, но ее молчаливость заставлял меня прийти в бешенство, ведь я понятие не имел о чем она думает. Может она планирует очередное самоубийство...

— Я не думал, что после двух траха, ты станешь такой извращенной.

— С чего ты решил, что я не была ею??

Она по ходу нарывается. С какого хера...

— Не знаю, в нашу первую брачную ночь ты тряслась, как щенок.

— Тогда меня до смерти напугали, мне сказали: «лежать неподвижно и не спровоцировать тебя».

— Каким боком ты можешь спровоцировать меня?

— Не знаю, разозлить тебя, наверное, или отказаться от секса, ты тогда невыносим.

— Да, когда я не получаю то, чего хочу это меня слишком задевает.

— Да, но я слишком слаба для этого, учитывая того, что я выпиваю таблетки, мне плохо и морально и физически.

Эмма была права... Я никак не смогу понять ее боль, потому что никогда не бывал на ее месте, но жизнь в инвалидном кресле — это полнейший ад... И я верю в то, что исправлю ее, я хочу в это верить.

— Но я могу быть извращённой, если ты этого хочешь.

Эмма повернулась в мою сторону, и оставила нежный поцелуй у меня на шее. Схватив ее за талию, я усадил ее на свои колени, теперь ее бедра обхватили мою талию. Оставив нежный поцелуй на ее шее, она вздрогнула от неожиданности.

— Я предпочитаю любую версию тебя, но не молчаливую.

— Я думала, тебе нравится, когда я не разговариваю.

— С чего это вдруг?

— Не знаю, не выношу тебе мозги. Вы, мужчины не любите болтливых женщин.

— Да, это правда, но ты не болтливая и не разговорчивая.

— О чем мне говорить, если я все время дома. — сказала она со злостью.

— Не знаю, чем ты занимаешься, например.

— В последнее время, я часто сплю, но иногда смотрю фильмы и читаю книги, вот и все. Как-то убиваю время.

— И какие книги ты читаешь?

— Чаще всего любовные романы, иногда психологию.

— Любовные романы?! Блядь, зачем тебе читать сопливые сказки?!

— С чего ты решил, что они сопливые?

— Разве нет?

— Нет, и к тому же я не чувствую себя одинокой, когда читаю.

— Ты чувствуешь себя одинокой?

— Я все время одна, Сэмюэль, конечно же, я чувствую себя одинокой. Раньше бы я была рада этому, но сейчас мне как-то не по себе.

— Что я могу для тебя сделать?

Я не хотел, чтобы Эмма чувствовала себя одинокой, учитывая того, что она может с собой сделать.

— Можешь провести со мной время. Я не имею в виду, чтобы ты таскал меня повсюду, как мешок картошки. Просто, мы можем также полежать и поговорить или смотреть фильм, ничего большего.

Даже в этой ситуации, Эмма просила не много. Она была простая... Моя простая жена.

— Ладно.

— Ты серьезно?! — возмутилась она.

— Да, почему ты возмутилась?

— Не знаю, после нашей свадьбы, ты исчез на два дня, поэтому странно, что ты согласился. — в голосе Эммы можно было слышать нотки грусти. Она вспоминала тот ужасный день... нашу ссору.

— У нас вообще-то медовый месяц, мы имеем право отдохнуть. Я завтра же позвоню дяде и скажу ему об этом.

— Ты правда сделаешь это ради меня?

— Конечно, принцесса, мне не сложно.

Эмма накинулась на меня и обняла меня за шею. Я почувствовал ее горячие соски у себя на груди. Блядь, она сведет меня в могилу, но я продержусь. Я продержался больше двух недель, продержусь и в этот раз тоже. Она того стоит, лишь бы была рядом.

— Спасибо, Сэмюэль, я правда ценю это.

— Но при одном условии?

Эмма отстранилась от меня и посмотрела на меня с ужасом. Я знал о чем она думает.

— Не волнуйся, я не такой ублюдок.

— Я такого не говорила.

— Но думала об этом.

— Не правда.

Эмма отвела глаза. Она так делает, когда пытается врать. Лгунья из нее не очень.

— Что за условия?

— Каждую ночь я буду пробывать твою сладость и ты никогда не будешь молчать.

— Это уже две условии.

— Плевать, главное, чтобы ты согласилась.

— Тогда у меня тоже есть условия.

— И какая же?

— Ты не будешь встречаться с той девушкой и мы сейчас же пойдем есть.

— Признавайся, что ревнуешь и я соглашусь.

Эмма посмотрела на мою грудь, а потом на меня. Я знаю этот взгляд, извращенный манипуляторьный взгляд моей женщины.

— Сэмюэль.

Голос Эммы был низким и спокойным, как будто она пыталась флиртовать и у нее это получалась. У меня дернулся член от ее хриплого голоса.

Эмма положила свою теплую ладонь на мою грудь и начала массировать ее. Блядь... обычное прикосновение, но у меня уже стояк. Мне хочется трахнуть ее сейчас же. Блядь, особенно ее стоны и просьбы. Моя доминирующая женщина.

— Ты хочешь, чтобы я призналась в этом?

— По ходу не только отказ от секса провоцирует меня.

Мои руки массировали ее мягкие бедра, я хочу вернуться туда обратно. Мне нужна ее сладкая доза.

— Сейчас ты встанешь, поднимешь меня и мы пойдем есть. — теперь ее голос был злым.

— Блядь, ты испортила сексуальный момент.

— Я голодна, Сэмюэль. — настаивала на своем.

— Я никогда не видел, что голод может быть сильнее, чем возбуждение.

— Может быть, из-за того, что я не возбуждена?

— Может проверим?

Я пытался докоснуться до ее киски, но Эмма меня ударила.

— Пошли есть.

— Ты невыносима, мне было и здесь хорошо. — признался я, Эмма хмыкнула в ответ.

Я встал с места... Обернул свое тело белым полотенцем.

— О, Боже, Эмма, ты хочешь принять ванную, потому что тебе противно спать со мной. — повторила мои же слова с дебильной интонацией.

Я взял ее мокрое блестящее тело на руки.

— О, Боже, Эмма, я сейчас же отымею тебя и ты будешь искупаться в моей сперме. — продолжает она, и я закатил глаза.

Тело Эммы было покрасневшим из-за слишком горячей воды. Блядь, она снова прикрыла свою грудь руками...

— Только не говори, что ты снова решилась играть в стеснительную монашку, я этого не выдержу.

— Нет, это по привычке, и к тому же, я не хочу, чтобы у тебя встал из-за моей ахуенной груди.

Нихуя себе... Это, блядь, Эмма?! Моя жена?! Что она принимает?! Это что, таблетки на нее действует?!

— Блядь, Эмма, либо ты заткнешься, либо я накормлю тебя кое-чем другим. — угрожал я, и Эмма засмеялась.

Конечно же, эта была шутка, но в каждой шутке есть доля правды. Я с первого дня воображаю губы Эммы вокруг своего члена. Мне так и натерпится трахнуть ее невинный ротик.

Схватив еще одно полотенце для Эммы, мы покинули ванную и вошли в нашу комнату... Я положил Эмму на кровать и прикрыл ее тело полотенцем... ее ноги были раздвинуты и я был возбужден при виде ее опухшей нежной киски... Блядь.

Чтобы откинуть ужасные мысли с головы, я подошел к гардеробной и взял для себя пижамные штаны. Я протер свое тело полотенцем, и надел свои пижамные штаны.

— Ты такой скромный. — пошутила Эмма и я усмехнулся.

Я подошел к огромному комоду рядом с гардеробной... Там лежали пижамы, сорочки и белье Эммы. По край не менее, мне так сказала Лаура.

Открыв первую полку, я заметил дохуя белья, причем разных цветов. Я ни разу не видел Эмму в них, под ее сорочкой всегда ничего не было, трусики исключения.

— Детка, это все для меня?

Я взял на руки красное кружевной лифчик и продемонстрировал Эмме... Она засмущалась.

— Я их никогда не носила.

— Плевать, голой ты возбуждаешь меня больше.

Блядь, Эмме не нужны были эти тряпки, чтобы быть горячей женщиной. Она была слишком ахуенной, ахуенной для меня.

Открыв вторую полку, я заметил ее сорочки разных цветов: белые, бежевые, нежно-розовые, нежно-голубые, персиковые, красные и черные. Эмма предпочитала больше нежные цвета, нежели черный.

Я взял за лямки бежевую сорочку.

— Ты это уже видел. — сказала Эмма.

— Ты была в этом, когда я впервые поцеловал тебя, тогда я, блядь, сто процентов был уверен, что ты будешь моей. Я ели сдержался, чтобы не накинуться на тебя.

— Странно, что ты запомнил, в чем я была, но спасибо.

— Я все помню о тебе.

Я взял следующую белую сорочку.

— В этом ты уже стала моей, когда твоя вишенка наслаждалась моим языком и настрадалась от моего члена.

Эмма засмеялась от моей шутки, и мы посмеялись вместе.

— Сэмюэль, прекрати рыться в моих вещах, их недавно прибрала Лаура, не хочу, чтобы она злилась потом.

— Она никто, чтобы злиться на тебя.

— Мне с ней очень хорошо, она очень добрая. — призналась Эмма.

— Я рад за тебя. — сказал я искренне.

Эмма была не из тех девиц, которая осуждает или обсуждает кого-то. Она была слишком доброй и наивной для этого мира. Мне просто хочется защищать ее от всех, даже от себя.

Схватив белые кружевные трусики и бежевую сорочку, я подошел к Эмме.

— А где та самая, когда ты довел меня?

— Я сжег ее.

— Что?!

— От нее только плохие воспоминания.

Я протер все тело Эммы, затем надел на нее сорочку и трусики.

— Ее подарила моя мама, а ты взял просто сжег.

— Теперь понятно почему мы поссорились.

— Не поняла.

— Твоя мама навела на нее порчу, поэтому мы поссорились.

Эмма громко засмеялась.

— Ну ты псих.

— Я вообще-то серьезен.

— Это таким способом ты оправдываешься тем, что сделал?

— Нет, я не оправдываюсь, но от твоей мамы только одни неприятности, она — сука.

Я ни капли не жалел, о том, что сказал. Ее мать была сукой, она даже не пришла в больницу, когда Эмме было плохо.

— Она моя мама, Сэмюэль.

— Самая хуевая мама на свете.

Эмма промолчала и ничего не сказала, она тоже понимала, что с ней что-то не так.

Схватив за бедра Эммы, я притянул к себе, теперь я навис над ней. Эмма была ахуенной и снизу и сверху. В любой позе она была бы горячей штучкой.

— Это тоже она дарила? — указал на сорочку на ней, Эмма промолчала. — Если это она тоже дарила, то мне придется сорвать ее и отыметь твою киску. — прорычал я, и Эмма закатила глаза.

— Не могу поверить, что убийца, человек, который пытает людей, верит в какую-то порчу, причем от моей мамы.

Оставив поцелуй на ее шее, я почувствовал знакомый аромат моей женщины, моя карамельная женщина.

— Есть.

— Думаю, ты съешь меня, если я не покормлю тебя сейчас же.

— Как будто ты будешь против.

— Абсолютно не против.

— Как ты думаешь, у нас есть спагетти?

— Давай пойдем и проверим.

Схватив за бедра Эммы, я взял ее на руки. Эмма обхватила своими руками мою шею. Уткнувшись в ее шею, мы вышли из комнаты.