4 Глава
POV Фёдор: 10 часов назад.
…Господи, всё чертовски плохо… Я точно правильно поступаю? Эта девочка так нагло со мной общалась, что даже представить не могу, как она общается со своими друзьями. Боже, почему я вообще о таком думаю?
Действительно. Ах да, конечно. Девочка ведь ещё упомянула Ариану Гранде. Ей чисто случайно какая-то из её песен попалась или она часто её слушает? Скорее всего первое. Но её мимика очень схожа с Гранде, такое сложно заметить, но вполне возможно. Если ты конечно хотя бы раз был на её концертах.
Если речь зашла про такое, то почему бы не узнать про её происхождение? Внешность довольно занимательная (в хорошем плане). Её волосы излишне кудрявы, но не имеют огромного количества завитушек. Когда увидел их, то словно в превратился в железку, которую притягивали эти волнистые пряди цвета изысканного тёмного шоколада. Моего любимого. Вру.
Мой один знакомый часто говорит мне что я неполноценный. Хотя понятие неполноценности у него такое себе, в своих словах он всегда прав. Я считаю себя чуток диким что-ли. И в моменты когда я снова о таковым думаю, мой мозг снова выдаёт фото с моим профилем. Именно его я считаю диким. У этого утверждения существует несколько примеров.
Первый, и пожалуй, самый безобидный, так это моя психика. Правда психика и внешность тут никак не связаны, согласен, но речь ведь идёт и о моём взгляде, не так-ли?
Из-за детских травм и постоянного чувства ответственности за своих близких друзей, моё нутро импульсивно пыталась разобраться со всем быстро и чётко. В эти моменты мне мало что различно. Разве что инстинкты что остались у нас от первобытных людей. (Если вы приверженец истории). Но если если смотреть на это с христианской точки зрения, то естественным будет наше происхождение от Адама и Евы. Теперь вернёмся к моей автобиографии.
Меня как-то раз друг снял на фото, когда я был в «этом» состоянии. Одним словом самое чертовски нехорошее фото. Прости меня Господь.
Второе это то, что я, будучи добрым человеком не хочу, чтобы кто-то лицезреть эту мою фигню. Короче… да что уж тут короче. К чёрту мысли. Я считай 15 лет живу, но до сих пор не смог от мыслей уйти. Но когда я пытался? М, как трагично.
В то же время ночь всё сильнее отворачивает небо. Я уже успел соскучиться по звонким питерским чайкам. Помню время, когда был совсем юном. С хилым, вялым лицом. Тогда мои мозги использовались для бессмысленных авантюр.
- Хей, Винни, ты чего не спишь? – ха, неужели я так громко думаю? Почему он ещё не спит? У него температура вчера была, так не пойдёт. – Не делай вид, что спишь, я всё вижу.
- «Я всё вижу» - это твоя любимая фраза? – Винни, то есть я, разлепил глаза и мельком взглянул на его руку, что покоилась на моей голове.
- Не нравится?
- Я такого не говорил.
- Зато смотришь… ай ладно.
Он повернулся на моей кровати, поцеловал в голову и встал. Такой жест от Фрэнси означает что он всё понимает и не будет отвлекать. Но чёрт возьми! Сейчас я не занят во всех смыслах!
-Хочешь чтобы я остался? – Фрэнси остановился и повернулся лицом ко мне.
Скинув с себя одеяло, я светил ноги на пол и, расслабив свои плечи, сцепил руки в замок и опустил локти на коленные чаши.
- Скажи мне это сейчас.
- Хочу, чтобы ты остался.
- Ты так легко это говоришь, - он подошёл ко мне и поднял свою руку над моей головой – что трудно поверить. – Его рука коснулась моих волос. – Докажи мне это.
- Well yeah (Ну ё) – Фрэнси потянул меня за волосы наверх, заставив поднять голову. У него между прочим такое же телосложение как у меня – мезоморфное. В общем физической силой он не обделён это точно.
- That's exactly what it is (Вот именно что да ё) – он посмотрел на меня своими уже гетерохромными глазами. С начала зимы у него обнаружился недостаток меланина. Процесс развития болезни он не захотел останавливать, хотя у нас на руках были не только большие деньги, но и возможности. Его шоколадные глаза сейчас были ещё ярче. Не знаю, к хорошему это или к плохому, но мне он комфортен любым. – Меня тошнит от этого… shit (дерьма). Этой ночью сон приснился, честно говоря, bullshit (фигня) какая-то. – Фрэнси запустил свою руку мне в волосы, которые были вымыты только вчера утром. Они наверняка очень грязные.
- Да не мотайся ты так, меня сейчас не особо волнует грязные твои волосы или нет. – Я оттянул голову от его руки и невольно зарычал, когда он сильнее потянул за мои волосы. Вспоминаю песню «my hair» и пою её. Момент самый подходящий.
- Auch!
- Предупреждал? Предупреждал. А теперь сядь и сидит как нормальное всеядное существо.
- Так я и так сижу.
- Не спорь, Вини.
- Okey. – Я устало пожал плечами.
Фрэнси плюхнулся рядом со мной и зевнул. Он сел в ту же позу что и я. Через пару секунд он принялся развязывать свою толстую косу. Я всегда удивлялся, как ему, при всей своей упрямости удавалось мыть свои волосы каждый день. И не фиг когда, а вечером. Ежедневно. В одно и тоже время. Это так по-взрослому. That's very fine. (Прекрасно).
- Как хороша жизнь, Винни.
- Ты чего опять?
- God (Боже) … Я пытаюсь излучать позитив.
- Как оптимистично с твоей стороны.
- Капздец.
- Что не так? – Хорошо, понял, сарказм не есть смех. Ха-ха. Фу. – Я ведь шучу так.
- О-хо-хо блин. Прости меня, грешников, что не может понять твои великие шутки! – вы только послушайте, в каком тоне он это всё говорит. Насмехается он ещё.
- Don't worry, be happy!
***
Пожалуй, самая прекрасное за последние сутки было то время, которые мы пропели. После мы легли спать, хотя, если быть точнее, пытались хоть на пол часика поспать, но не вышло. Нас будто замкнуло, честно слово! Мы до этого пели как бешеные обезьяны. Наши сердца бились настолько быстро, что наши синусовые ритмы точно побили бы все рекорды Гиннеса и медицины! А теперь мы лежим на этих деревянных кроватях, которые, кстати, потерпели пытку в битьё ногами. Даже кроватей нормальных нет, чтоб попрыгать.
- Oh, my goodness, - Фрэнси был взлохмачен до не могу, мне даже жалко его стало. Как он завтра расчёсываться будет. – За какие такие… F*CK. Напомним пожалуйста, как ты обычно это говоришь?
Я усмехнулся. Всё-таки зря ему Библию читали.
- За какие такие грехи мы сейчас расплачиваемся? – Эта крыса ещё и пнула меня. – Ну ты и бука.
- Не так. Как-то по-другому было. – Наш мальчик-Барби сморщил лоб и убрал волосы с лица. Потом выпрямил ноги и посмотрел наверх
- Как? -спросил он. Я проследил за его взглядом и нашёл лампочку. Её света хватало лишь на верхние полки, до наших кроватей света почти не доходило. – Как её зовут?
Я опустил голову. Он пристально следил за каждым моим движением. Ждёт ответа. Переводит взгляд на мои плечи, потом на грудь. Чуть прикрывает глаза и смотрит на меня с прищуром. Фрэнси ищет что-то.
- Фрэнсис?
Он открывает глаза шире, но брови не дёргаются. В отличие от меня, его дыхание уже более спокойное. Я опустил взгляд на его худую шею. В голове закрутились воспоминания 2-ух летней давности. Ещё тогда мы жили себе припеваючи, кроме учёбы и разных конкурсов у нас больше ничего не было. По крайней мере такого волнующего…
- О чём задумался?
Его звонкий голос разрезал гниющую тишину. Я зацепился взглядом за его локоть, на котором красовалась татуировка, сделанная за день до смерти…
- Винни?
Вернув меня в реальность, мой мозг сформулировал довольно хорошее оправдание.
- Прости, я снова отвлёкся, да? – Фрэнси посмотрел на меня, как на идиота. Не сработало. – Ты слишком хорошо меня знаешь. – Мои плечи уже затекли. В какую позу мне сесть? – Её звали как твою маму, Ֆրենսի-ջան. (Фрэнси-джан)
Я повернулся всем своим телом обратно, сев ровно рядом с ним. Знаю, что он очень тактильный и зависимый от общения человек, впрочем как и сама его мать. Но ему стоит научиться сдерживать себя. Меня не всегда будет рядом чтобы поддержать.
- Когда она сказала мне, - он всё равно не выдержал и уткнулся мне лицом в плечо. Передние пряди его волос свисти ещё больше, чем раньше, и теперь они полностью преграждали моему вторую видеть его глаза. – что будет со мною всегда, а я не верил.
- Ты всё ещё не мог смириться. – я успокаивающе гладил его по спине уже до конца обняв его. – Мы, люди, должны уметь учиться на ошибках. А ты, Фрэнси – на чужих и только чужих. Такова жизнь. – Мне пришлось дать ему закрыться моей грудью. И положив свой подбородок ему на голову, стал шёпотом петь старинную армянскую песню. Он поднял свою голову, но я вновь опустил её.
- Ты просишь меня учиться на чужих ошибках, а сам…- шмыгнул носом, поёшь песню, при которой каждый раз плачешь. – Опять шмыгнул носом.
- Ты ошибаешься, Фрэнси – ջան (джан). – Он грубо говоря уже третий раз за эти 20 секунд втягивает в себя все эти сопли - Это называется...
- Уступок?
- Верно. – На этот раз он поднял свою голову и я позволил ему это сделать. Эти отчаявшиеся во всём глаза вызывали во мне бурю эмоций. – Я иду на уступки ради тебя единственного.
- А Джордж и Эдик? – на этот раз он вытер свой нос рукавом и аккуратно сложил его.
- И ради них, конечно, тоже, но ты у меня всегда будешь на первом месте.
- Обещаешь?
- Конечно. – он снова уткнулся мне в грудь, но теперь он ещё больше разревелся. После смерти его матери прошёл ряд событий, строго и навсегда поменяв нас всех и провёл чёрту, разделяющую на «до» и «после». Фрэнси перед сном закрывает глаза с мыслями о том, что утром его разбудить мама. Из-за этого каждое утро проведённое в этом дет.доме равно пытке. А мы всего лишь маленькие, ни на что не способные букашки. Всякая надежда на нормальную жизнь испарялась именно утром. Именно в 7 часов утра. Когда по нашим воспоминанием тётя Марине, напевая себе что-то под нос, заходила в комнату Фрэнси, сперва развивалась шторы, а потом мягко-мягко, словно боясь нас напугать, она гладила нас по щеке. Её руки, к слову, были очень щерщавыми. Из-за частого мытья посуды её кожа стала твёрдой, а отпечатки пальцев целиком или частично, точно не помню, но стёрлись. Значительно. Но даже это не мешало её тёплым, золотым руками стать для нас такими родными и чувственными. Все её движения, значимым. Чем-то, что она называла «Любовью».
***
Фрэнси крепко спал, пока по всему заведению произносил моё имя. Моё тело словно ударили током. Меня парализовало. Я сильнее сжал одеяло. По моей голове словно поездом взяли и проехали. Вызванный всей этой ситуацией дискомфорт, возрос в разы и теперь заставлял меня думатт ещё больше. По голове словно молотком били. Я повернулся на живот, на что тот недовольно заурчал. С ним спорить не выйдет, он точно знает что мне нужно. Расправив руки по обе стороны от себя, мне осталось только взвыть от негодования.
- Опять голова болит? - Фрэнси поставил обе руки позади себя и сел, упёршись на них. - Плохо молишься, Вини, - этот павлин заулыбался во все 32 зуба и приблизился лицом ко мне.
-Задушу.
-Жду с нетерпением!
Этот павлин ещё больше распетушился и скрепил свои руки за моей спиной. По громкоговорителю снова отчеканили то же самое сообщение. Я похлопал по его спине и направился в ранее названный кабинет.
Автор
Фёдор спустился вниз и щавернул в сторону красных несчастных дверей. Они были сделаны из красного дерева, но сильно поизносились за всё это время. Нижняя их часть была в ужасном состоянии, а сбоку, где крепление, виднеется плесень. Подойдя к нужной двери, он постучался и, услышав ответное «Войдите», открыл дверь и вошёл в небольшой кабинет. Освещение в нём было слабым, в следствие чего в комнате были открыты окна, пропуская не только летние жаркие лучи, но и освежающий ветерок.
В дальнем углу был стол, за которым сидела женщина, в возрасте где-то от 35 до 45 лет. Она была одета в короткое платье, едва дотягивающее до середины бедра, а на плечах красную накидку. Волосы убраны в конский хвост. Тут уже без преувеличения.
Фёдор зашёл в помещение и закрыл дверь. Повернулся обратно, сделал пару шагов вперёд и поравнялся с окном. После он развернулся и стал смотреть вдаль. Между тем, по привычке засунул руки в карманы. Там особо ничего интересного нет, просто ему в привычку так делать. Наверное.
Директриса посмотрела ему в лицо и нервно выдохнула. Она отложила бумаги в сторону и слегка отодвинулась от стола.
- Сам то не устал от такого образа жизни?
Фёдор отвлёкся от своего занятия и наконец обратил внимание на женщину. Он обвёл своим взглядом её руки и снова повернулся обратно. Ей пришлось встать и подойти к нему со спины, дабы тот повернулся.
- Ты всегда оборачиваешься и отходишь, когда кто-то стоит сзади тебя, - глухим голосом проворчала директриса, - Почему?
Он усмехнулся и сгладил брови пальцами, после чего поднял на неё свой уверенный взгляд.
- Слышали ли вы такое выражение, как «Нож в спину»? – парень опустил взгляд в пол и подошёл к женщине, сократив расстояние го пол-метра. – Так вот запомните, я живу этим.
- Никому не доверяешь?
-Именно.
- А как же те двое? – директриса наклонилась вправо и стала всматриваться на татуированную шею парня, где читалось множество надписей и церковных узоров.
- Для них существует слово «Исключение «.
- Очень интересно. – она оттолкнулась от пола и подошла к шкафу. Открыла дверцу и достала оттуда белую папку. Фёдор продолжал неподвижно стоять. Его лицо было бледным, несмотря на смуглый тон его кожи. – Видишь это? – Она помахала этой белоснежной папкой перед его лицом, наигранно улыбаясь, - В этой папке находятся все данные о твоих друзьях по «счастью». – Женщина прошла мимо парня и села на своё место. – Больше о вас нигде нет информации. Вас никто не знает, родных у вас и в помине нет, чего вы ждёте от этой жизни? – медленно высказала она, отчеканивая каждое слово с частью «не» в своей речи. – Ты этого хочешь?
- Конечно - Фёдор приложил руку к сердцу и продолжил – Моё сердце начинает биться быстрее, когла вы говорите такие прекрасные вещи.
- Не делай вид, что тебе всё равно.
- Чёрта с два мне это надо? – Директриса напряглась, пытаясь найти хоть каплю лжи в его лице, но всё тщетно.
- И что ты будешь делать без своих документов? Через два года ты уйдёшь отсюда.
- Через 3 года.
- Я сделаю так, чтобы эти 3 года прошли для тебя как 10 долгих мучительных лет. – Директриса вовсе взбесилась и уже было хотела начать истерику, но в дверь постучали. Она оцепенела и встала. Помахала Феде рукой, как бы намекая, чтобы тот свалил и побыстрее, а второй рукой поправила ворот рубашки.
- Всего самого наихудшего.
- Входите.
Директриса вновь проустита его слова мимо ушей и натянула приятную улыбку. В кабинет вошла незнакомая девушка, похожая на здешнюю работницу. Фёдор перевёл взгляд на открытую дверь, провёл языком по зубам и ушёл.