Записка #45888714273293. Пустота
Очередная вечерняя драма – всем знакомый семейный скандал, во время которого моё лицо получает приятные подарки от дорогущих колец на руке моего отца. Правая скула неистово ноет, пуская едва заметные капли густой алой жидкости. В порыве молчаливой обиды и боли захлопываю дверь родной тюрьмы перед неконтролируемым отцом и орущей матерью, поворачивая замок с характерным звуком. Как можно быстрее.
Хватаю всё самое важное и нужное, пихая в потёртый школьный рюкзак, не выпуская ни одной эмоции. Но они сами вылазят, как тараканы из-под плинтуса в старой неуютной квартире. Руки дрожат, а сердце отдаётся своим биением в ушах, создавая ощущение вакуума. Если я сейчас же не уйду, то на следующий день точно окажусь в больнице. Пора это закончить.
Отворяю дверь и та ударяется о стену, после чего следует тихий сожалеющий звук осыпавшейся штукатурки, что остаётся пылью у порога. Она провожает меня в дальнее путешествие, зная, что в этот раз я не вернусь. Я забуду о ней, об этой комнате и квартире с гнилыми хозяевами, что тут же подлетают ко мне в попытке удержать. Хватит, вы начали, а я закончу.
С сильным головокружением одеваю куртку и первую попавшуюся под руку пару обуви. Поношенные и избитые кроссовки – то что нужно зимой с сильнейшим снегопадом. Я не пожалею об этом, поэтому выбегаю из коридора и, не чувствуя собственных пальцев, нажимаю на кнопку вызова лифта. Неприятный писк режет уши, вырывая из созданного вакуума, напоминая, что осталось совсем чуть-чуть.
Захожу в ярко-серую металлическую кабину, закрывая глаза от слишком слепящего света. Больно. Я прижимаюсь спиной к стене, сжимая лямку тяжелого рюкзака в кулаке, покрытым слоем затвердевшей корки от избиения стены. Надо же как-то сгонять боль и агрессию.
Покинув подъезд, в котором у меня нет ни одного положительного воспоминания, я свободно вдыхаю морозный воздух, что сдавливает прокуренные лёгкие, заставляя вскликнуть от боли, а потом и засмеяться, ощущая наплыв счастья и отчаяния в один момент. Ноги подкашиваются, когда я ступаю по толстому слою снега, чувствуя, как тот коварно забирается в невысокую обувь, морозя мёртвую кожу.
Ныряю рукой в карман рваных домашних штанов, отыскивая поцарапанный телефон, включая режим полёта. Пошли все нахуй, я теперь буду ебанным ублюдком. В другом кармане пальцы погружаются в сеть тонких проводков, которые я по привычке шустро распутываю, погружая заплывшие мысли в громкую и разрывающую музыку. Я разрушу себя.
Накинув рюкзак на плечо, теряюсь в многочисленных закоулках своего района, чувствуя грудной клеткой, как сердце намеревается сломать преграду в виде рёбер. Решаюсь помочь этому несчастному мышечному органу, заходя в маленький круглосуточный магазинчик, где кассирша уже хорошо знает, что мне надо. Отдаю последние деньги на бутылку дешёвого алкоголя и пачку сигарет. Мы не обмениваемся ни единым словом, а мне и не надо – ебал я со всеми разговаривать.
Вновь оказавшись на ещё одном замершем переулке, бреду в сторону парка, параллельно закуривая. Лёгкие тут же реагируют, оживая и тут же задыхаясь от горечи табака, обнажая кашель заядлого курильщика. Я намереваюсь умереть, и меня никто не остановит. Я похуист и эгоист. Теперь.
Брожу под блёклыми фонарями, съёживаясь от пробирающего холода. Ощущение, что и кости дрожат. Жёлтый свет сбивает с толку, когда я на миг прикрываю глаза. Я так устал. Хочу исчезнуть. Хочу убежать. Хочу избавиться от семейной реликвии в лице постоянных синяков, побоев и оскорблений. Хочу избавиться от лживых друзей, что называют меня ебланом, используя в своих целях. Хочу избавится от самого себя.
Крик отчаяния вырывается откуда-то далеко, из глубин моих внутренностей, покрытых гнилью больше, чем пониманием. Я смеюсь, походя на психа из ближайшей больнички, хоть так сдерживая последнюю крупицу сознания. Ещё немного и я сорвусь.
Я продолжаю идти, мутными глазами всматриваясь в голые деревья. Они знают меня лучше, чем люди, которых я зову «любимыми и близкими». На короткое мгновение поворачиваю голову в сторону пустой дороги, заглядывая в тёмные окна домов на той стороне.
Я думал, что опустел. Но нет – этот город также прогнил и опустел. По нему ходят такие же мёртвые убийцы, которые пустоту наполняют чем-то похлеще, чем сигареты или алкоголь. Настоящие отморозки, и я один из них. И пришёл черёд умирать.
Своё последнее утро я встречу на замёрзшем мосту, с пустой бутылкой алкоголя в руках, но уже не ощущая боли в лёгких. Они сгнили. Я же говорил, что закончу.