Врождённый порок

Взревев, машина тронулась с места, оставив готовую закричать Перл далеко позади.

Но, едва они добрались до перекрёстка, как стоящий там постовой подал им знак остановиться. Чарли шёпотом чертыхнулся, но послушно нажал на тормоз. Постовой заглянул в окно:

– Простите, джентльмены, я видел, как вы неожиданно сорвались с места. У вас всё в порядке?

– Да, – быстро ответил Рей. – Просто получили важные новости.

Постовой невольно глянул на пустую улицу без единого зримого источника новостей, и его взгляд вернулся к Рею, впился в его лицо. Только дорогая машина удерживала его от того, чтобы высказать своё подозрение вслух, и Рей показал ему утреннюю газету:

– Очень хорошие новости.

– Извините за напрасное беспокойство, офицер, – сказал Чарли, двумя пальцами протягивая ему купюру.

Деньги окончательно развеяли сомнения постового, и он взял под козырёк, отступая назад.

– Слишком много заплатил, – сказал Рей, когда они отъехали подальше. – Подозрительно.

– Здесь все так делают. Куда теперь?

– Подальше отсюда. Он может всё равно сообщить, что видел меня. У тебя были планы на сегодня?

– Репетиция в три и «Тоска» в шесть. – Чарли легко вздохнул. – Придётся уйти после второго акта, чтобы успеть на встречу с твоим Бернардом. К счастью, я не особенно люблю третий акт. А твои планы?

– У меня всё просто: я должен прятаться.

– Я могу запереть тебя у меня дома или в театре. Театр лучше, там много случайных людей и пустующих помещений.

Рей кивнул, и тут какая-то мысль заставила его глаза вспыхнуть:

– Только останови здесь, у почтамта. Мне надо позвонить.

Чарли припарковал машину, но всё же поинтересовался:

– Почему не позвонить в театре?

– Чтобы на станции не отследили звонок, – буркнул Рей, выбираясь.

На этот раз долго решаться ему не пришлось:

– Добрый день. Позовите Нину Джеймисон. Спасибо. Подожду... – Он покатал в пальцах запасной цент. – Привет, красавица. Это Рей Хендерсон.

– О, помню тебя. Ты вовремя уходишь, – в трубке раздался смешок. – Особенно вовремя уходишь, когда пахнет жареным.

– Как твои дела? В порядке? Я тебя оставил не в самой лучшей ситуации.

– Ты только за этим и звонишь?

– Если честно, то да.

– Всё путём. Они и правда помурыжили меня вопросами, но оставили в покое. Слушай, а что там...

В этот момент Рей, сквозь стеклянную стену кабинки и стеклянную дверь смотревший на улицу, увидел, как мимо едут сразу две полицейские машины – и как они останавливаются возле кадиллака Чарли. И как копы смотрят на номер машины.

– Мне пора. – Он бросил трубку, оставив её болтаться и пошёл к машине широким, мнимо спокойным шагом. Чарли держал руку на рычаге, и глаза у него – огромные, с расширенными зрачками, – были почти безумными. Едва Рей нырнул в салон, как он нажал на газ. Полицейские машины притёрли кадиллак к тротуару сбоку и преградили путь спереди, но тот выехал на пешеходную часть, двинулся задом вперёд, вильнул, вырвался на свободу и помчался по улице.

Вслед им понёсся заунывный звук полицейской сирены. Чарли, казалось, не слышал их. С сосредоточенно-спокойным видом сделав несколько резких поворотов и пролетев на перекрёстке на стоп-сигнал регулировщика за мгновение до того, как слева двинулся поток машин, он оторвался от погони.

– А ты хорош, – заметил Рей. Чарли довольно улыбнулся в ответ, но улыбка быстро угасла: из-за угла выехали уже четыре машины.

Чарли решительно переключил рычаг. Они помчались по солидным, чинным прогулочным дорожкам и улицам, распугивая старых леди, заставляя дорогие машины истерично сигналить вслед. Выбравшись из сонной тиши Ленокс-Хилл, они ворвались на одну из деловых улиц Мидтауна. Мальчишка-газетчик в ужасе отскочил на тротуар, а кадиллак понёсся прямо на угловой дом.

– Правее, правее, там же угол! – крикнул Рей

– Не учи учёного, – сквозь зубы ответил Чарли и крутанул тяжёлый руль. Машина виртуозно вписалась в поворот, натужно скрипнув шинами. Проносясь мимо Линкольн-сквер, они спугнули стаю голубей и привлекли внимание ещё одного полицейского патруля.

– Сворачивай, – сказал Рей. – Уйдём в Вест-Сайд.

– Думаешь, там выше шанс оторваться? – спросил Чарли, однако выкрутил руль. Он по-прежнему был каменно-спокойным.

За площадью дорогу кадиллаку преградил медлительный канатный трамвай. Прикусив губу, Чарли выехал прямо на тротуар, проехал под навесом магазина, сшибая рекламные щиты, и снова выбрался на дорогу, сопровождаемый женским визгом.

Но, несмотря на все эти ухищрения, вой сирен по-прежнему был близок. После Линкольн-сквер в этом вое только прибавилось новых голосов.

Дома стали хуже и беднее, обросли уродливыми пожарными лестницами. Магазинчики были всё меньше и скромнее. Вместо трамвая им попался переполненный двухэтажный автобус, и Чарли снова нырнул за него – но погоня не отставала.

– Ладно, – сказал Рей и достал пистолет. – Зря, что ли, пулями закупались.

Он высунулся в окно, прищурился, поднял ствол. Его волосы трепал ветер, но всё тело застыло неподвижно, пока он не выстрелил – раз, другой.

Одна из машин накренилась и замедлила ход, а от второй пуля с визгом отскочила в стену дома.

– Не хватало ещё убить кого-нибудь, – сказал Рей, закрывая окно.

Словно в ответ на его слова, на дороге показались двое детей – чёрные мальчик и девочка выскочили на дорогу, не глядя по сторонам, и Чарли впервые потерял спокойствие:

– Kurwa!

Он сумел свернуть, едва не врезавшись в фонарный стол. Машина несколько секунд ехала на двух колёсах, пока не упала на все четыре, и Рей крепко приложился головой об дверцу кадиллака. Он слышал странное ругательство, но ему было совсем не до того, чтобы обращать на это внимание.

– Чёртовы дети, – сказал Чарли дрогнувшим голосом. – К концу этой гонки она на части развалится.

Ещё один пешеход с трудом успел отскочить. Зато позади было чисто: они смогли оторваться.

Но сирены начали выть сбоку, и справа, и слева, как собаки, загоняющие добычу.

– Окружают, – сказал Рей. Чарли снова свернул, и машина покатила среди одинаковых складских зданий, а дорога стала совсем узкой.

Впереди блеснул Гудзон.

– На набережной они легко нас возьмут, – сказал Рей. Чарли сорвался на крик:

– Ну а я что могу сделать?

– Слушать меня внимательно. – Рей начал развязывать галстук. – Сейчас ты замедлишь скорость, я закреплю руль, и мы спрыгнем. Спрыгиваем, и сразу в стороны. Прячемся в закутках между домами. Машина упадёт в Гудзон, и они будут искать нас на дне реки.

– Я не утоплю свою машину, – сквозь зубы процедил Чарли.

– Любишь её больше, чем собственную шею?

– Это кадиллак! – простонал тот.

– Чарли, делай, что я говорю!

Чарли отчаянным движением сбавил скорость, Рей намотал галстук на руль так, будто пытался его удушить.

Река была уже совсем близко. Можно было рассмотреть ограждение набережной.

– По моему сигналу. – Гудзон стремительно приближался, но Рей смотрел не вперёд, а на мелькающие по сторонам склады, выбирая момент. – Давай!

Прошлогодняя трава – порыжевшая, вытоптанная, но упрямо продолжающая держаться, – ткнулась Рею в лицо, когда он перекатился по земле. Вскочив на ноги и прихватив свою бесценную шляпу, он нырнул в закуток между домами. Развернувшись и ощупывая левую ногу на предмет новых повреждений, он увидел Чарли, точно так же вжавшегося в стену склада напротив. Раздался звук удара, мерзкий скрежет и тяжёлый всплеск, и лицо Чарли болезненно скривилось. Сирены стали замолкать одна за другой. Последними мимо Рея и Чарли проехали отставшие две машины, и их вой тоже бесславно заглох.

На набережной началась суета:

– Они сейчас вплавь уйдут!

– Идиот, они утонут! Давайте скорей, если не хотите получить трупы вместо обвиняемых!

Рей пересёк дорогу – довольно ровным шагом, – и сказал не без сочувствия в голосе:

– Давай убираться отсюда.

Чарли, который растерял своё поразительное спокойствие, едва погоня закончилась, простонал, чуть не плача:

– Всё из-за тебя! Я своими руками утопил лучшую машину в своей жизни.

– Если бы ты не пытался меня подставить, тебе не пришлось бы топить машину, – парировал Рей, отряхивая свою шляпу от грязи. – Бог, он всё видит.

Надев шляпу, он пошёл вперёд, и Чарли понуро поплёлся за ним. Возле места крушения продолжалась суета, и никто не заметил, что они тихо и мирно ушли, – никто, кроме смуглого парнишки, который, стоя возле входа в один из складов, видел всё.

Склады сменились домами, но вместе с этим на пути стали и попадаться люди, а потом впереди замаячила полицейская машина, перегородившая проезд. Копы, кажется, не ждали никаких неожиданностей, курили, болтали, шикали на ребятню, норовившую потрогать фары и диски, но пройти мимо них незамеченными по улице не было ни единого шанса.

– Придётся идти в обход, – сказал Чарли, прислонившись к стене и с печалью созерцая свои изгвазданные в грязи итальянские туфли.

– Неизвестно, сколько их тут ещё в округе, – возразил Рей. – Но всё под контролем. Пойдём крышами.

Чарли сперва привычно кивнул, а потом только спохватился:

– Стой, как? С ума сошёл?

Рей огляделся в поисках пожарной лестницы и пошёл по ступеням. Наверху оставалось лишь подтянуться, чтобы оказаться на крыше, и Рей, забравшись, протянул Чарли руку. Здесь было старое, черепичное покрытие. Приноровившись стоять на нём, Чарли огляделся, готовый разразиться новой осуждающей тирадой – но не стал. По правую руку от него переливался сталью Гудзон, а справа и впереди, куда ни кинь взгляд, тянулись крыши да летали птицы. Единственными людьми на сотни миль вокруг, казалось, были только они двое, хотя, приглядевшись, можно было увидеть нескольких рабочих – далеко, в десятках крыш от них. Даже тут, на высоте, влажно пахло рекой. Чарли вздохнул и осторожно, шаг за шагом, пошёл следом за Реем, который уже достиг вершины пологого ската крыши.

– Ставь ноги носками немного врозь. Как Чарли Чаплин. И иди медленно, а то поскользнёшься, с твоими-то туфлями. Слава Богу, на мне хоть мои нормальные ботинки.

– Моя ежедневная одежда обычно не предполагает скалолазание, – заметил Чарли и остановился, когда потерял равновесие. Рей снова подал ему руку:

– А я люблю крыши.

– В моём родном городе, – вдруг признался Чарли, когда оказался на скате, – все дома были не выше трёх этажей, и через одного деревянные.

– А как же Эйфелева башня? – спросил Рей и вызвал приступ смеха:

– Ты же в курсе, что в каждой стране есть не только столицы?

– Я просто думал, что ты у себя на родине был кем-то вроде Сидни.

– Нет, – коротко и меланхолично ответил Чарли и стал спускаться.

– У нас самым высоким зданием был методистская церковь, – сказал Рей ему вслед. – Когда я впервые попал сюда, думал, что сломаю шею, только наверх и смотрел.

Следующий дом оказался повыше, и пришлось снова забираться по лестнице, зато его крыша была плоской, а следующее здание примыкало к нему вплотную. Некоторое время они шли чуть ли не как по бульвару. Снизу слышались резкие женские голоса, смех детей, заунывные зазывания какого-то торговца и отдалённый рёв машин. Наконец, на пути попался зазор, перешагнуть который было невозможно.

– Крыша на той стороне не скользкая, можно перепрыгнуть, – сказал Рей и, в самом деле, перепрыгнул – расстояние было совсем небольшое. – Давай, не бойся. Даже такой хромой козёл, как я, смог.

Чарли нервно повёл шеей.

– Если не повезёт, передай в театре, что на репетицию не приду. – И прыгнул вполне успешно, хотя это вызвало у него бурю эмоций: – Ох! Я думал, соскользну, и всё... А если бы я упал, но сломал себе не шею, а ноги? Это даже хуже смерти. Только представь.

– Допрыгнул же, чего об этом думать? – буркнул Рей, который уже смотрел на следующее препятствие – расстояние было маленькое, но уровень крыши располагался парой футов ниже. Но Чарли, воодушевлённый предыдущим успехом и тем, что Рей успешно приземлился, прыгнул следом за ним без малейших сомнений.

И потерял равновесие, когда его туфли заскользили по черепице. Золотой портсигар, кувыркаясь, упал вниз и брякнулся о крышку мусорного бака, следом за ним спланировала перчатка. Чарли беззвучно ахнул, взмахнул руками, но Рей поймал его за лацканы пальто и рывком дёрнул на себя. Отшатнувшись от края, оба едва не упали уже на черепицу, но постепенно обрели равновесие, как качающаяся на волнах лодка.

Чарли, переводя дыхание, вцепился ему в плечи.

– Всё хорошо, всё в порядке, – пробормотал Рей, но вопреки своим словам, притянул его к себе поближе. Чарли поднял на него потемневшие от страха глаза, и Рей положил руки ему на плечи в жесте поддержки. – Теперь медленно, потихоньку отойдём.

Чарли молча кивнул, но оба не двинулись с места ещё несколько мгновений, как будто малейшее движение, даже взгляд в сторону заставили бы всё рухнуть.

Рей очнулся первым и отступил назад, подальше от крыши, утянув Чарли за собой.

– Всё, край далеко, стоим твёрдо, – проворчал он. – Отпусти меня.

– Больше я ни одного прыжка не сделаю, – Чарли убрал руки медленно, одеревенело и даже оглянулся на край ещё раз.

– Не смотри туда. Просто иди. Но вообще, – Рей оглядел тянущиеся вдаль крыши, – ты прав, пора спускаться.

Они добрались до лестницы, и уже на ней Чарли спохватился:

– Господи, это был подарок Сидни. А теперь его и не найдёшь.

– Меньше будешь держаться за прошлое, – отрезал Рей и стал спускаться. Чарли, усмехнувшись ещё довольно бледно, последовал за ним, и лестница привела их во двор жилого дома. Когда они выглянули из-за угла, молодая чернокожая женщина в цветастом платье и наброшенной сверху курточке очень удачно для них убежала на детский плач. На верёвках – у окон и прямо во дворе, – хлопало на ветру бельё. Окна в основном были закрыты, только из одного доносилась ругань мужчины и женщины, а из другого пахло варёным картофелем.

По улице пробежала компания мальчишек, и Рей вытянул шею, прислушиваясь.

– У, какая толпа копов!

– Они тут уже минут десять торчат.

– А что они ищут?

– Говорят, снежков каких-то. Мама сказала туда не ходить.

– Что, будешь слушаться мамочку?

Тряпичный мяч тяжело ударил о землю.

– Уж к копам точно не пойду.

– Может, они этих снежков застрелят, гильзы соберём.

Рей и Чарли молча переглянулись, и Рей скользнул во двор.

– Пора переодеться ещё разок, – шепнул он и кивнул на висящую на верёвке одежду. Чарли, переставший после всех приключений спорить с товарищем по несчастью, закатил глаза и пробормотал:

– Ещё за какими-то цветными я одежду не донашивал, – но стал послушно снимать вещи с верёвки.

– Что, противно носить за цветными?

– Противно носить заношенное и воровать, – отрезал Чарли, перекидывая через локоть куртку более или менее подходящего размера.

– А подставлять меня было по вкусу? – хмыкнул Рей.

– Это другое. Ты тоже не ангел, а им, может, больше носить нечего.

– Тогда тебе должно быть не противно идти в каталажку. Выбирай что-то одно.

Чарли не успел ничего возразить, потому что из дома вышла пожилая женщина в красном тюрбане и с пустой бельевой корзиной в руках. Яркое пятно её тюрбана сразу привлекло внимание Рея, и он развернулся к ней с пистолетом в руке.

– Давайте без глупостей, миссис. Ваш муж останется без штанов, зато не овдовеет.

Женщина успела раскрыть рот, но тут же захлопнула его и даже, уронив корзину, закрыла руками. Чарли, молча покосившись на неё и поджав губы, взамен одежды прикрепил к верёвке прищепками несколько купюр. Рей не мог видеть, что он делает, зато оценил выражение лица женщины – теперь она была явно рада такому грабежу. Обернувшись и оценив сумму, он только покачал головой:

– Ну и соришь же ты деньгами. Ладно, пошли.

В укромном углу за мусорными баками они осмотрели добычу. Одежда была вполне сухой, правда, на холодном воздухе одеревенела. С хрустом разогнув холщовые штаны и куртку, Рей быстро переоделся и стал походить на какого-нибудь портового грузчика. Только ботинки портили эту картину, но длинные штанины прикрывали их, если не вглядываться пристально. Чарли в коротких штанах, смешных гольфах и подстреленной курточке, едва маскирующей слишком дорогую для такого образа сорочку, обрёл дурацкий, но какой-то фартовый вид. Судя по его лицу, ему это даже понравилось.

– Модника ограбили, – заметил Рей. Пальто и пиджаки он скрутил в узел и небрежно запихал между ними шляпы.

– Боюсь, далеко в такой маскировке мы не уйдём, да и узел с одеждой может насторожить полицию. Но хотя бы издалека не будем выделяться. – Чарли оглядел себя. – И мои туфли уже настолько грязные, что даже я не признаю в них «Vionnet».

В унылых переулках они и в самом деле не выделялись, разве что белые лица заставляли местных настороженно смотреть им вслед. Чарли ёжился в промерзлой одежде. Время от времени тут или там мелькала полицейская машина, и пока им удавалось уходить от столкновения, но все переулки казались одинаковыми, различались только отдельные яркие пятна, разбавлявшие общую серость – пёстрая ситцевая занавеска или красные иероглифы вывески. Поняв, что выбраться из этого лабиринта невозможно, Рей зашёл под вывеску и обнаружил китайскую лавочку. В уставленной всякой всячиной и пропахшей чем-то сладким комнатушке не было никого, кроме фигурки кошки, машущей посетителям лапкой, и крошечной старушки. Она задумчиво курила возле фонтанчика с содовой, и сходу её было сложно заметить.

– Телефон есть? – спросил Рей. Старушка молча смотрела на него. – Телефон? – Он изобразил трубку возле уха, но ничего не помогало, пока Чарли не достал кошелёк, и волшебным образом аппарат обнаружился.

– Вот уж не думал, что в такой лавчонке будет телефон, – заметил Чарли, пока Рей набирал номер.

– У китайцев всегда есть всё... Добрый день, позовите Нину Джеймисон. Да, опять. Привет, дорогая. Мы не договорили, но вообще-то я с совершенно новым предложением: хочешь немного подзаработать? Так я и думал. Бери такси и приезжай в... – Он вопросительно посмотрел на старушку, и та на удивительно чистом английском, хотя и безо всякой охоты назвала ему адрес. – Семьдесят девятая, ты не ослышалась. Сам не понимаю, как мы тут оказались. – После её вопроса он несколько помрачнел. – Всё так. За нас довольно круто взялись. – Его лицо уже застыло в ожидании отказа, но неожиданно озарилось: – Ждём.

Закончив разговор, он обнаружил, что Чарли в это время с наслаждением пьёт содовую и приканчивает уже второй стаканчик.

– Очень хочется пить после всех приключений, – сказал тот, поймав взгляд Рея.

– Ты какую в детстве любил? – вдруг спросил тот.

– А что?

– Это говорит всё о человеке, – крайне серьёзно ответил Рей.

– И какую же ты любил?

– Баттерскотч.

– Да ты ещё больше сластёна, чем я. И о чём это говорит?

– О том, что я очень добрый человек, конечно. Так какую?

– Я такие автоматы уже взрослым увидел. – Чарли скормил фонтанчику ещё три цента и на этот раз выбрал шоколадный сироп. – Но виноградная лучше всех.

– А почему берёшь не её?

– Хочу все перепробовать, – усмехнулся он. – Вдруг нас сейчас всё-таки заметут? Когда я ещё вволю напьюсь газировки.

Подумав, Рей тоже взял – виноградную, что заставило Чарли хмыкнуть.

– А что означает... – начал было он, но тут к лавочке подкатило такси. Рей сделал гигантский глоток, с сожалением выбросил стаканчик и сразу нырнул на пол такси, в ноги засмеявшейся Нине и под немое удивление водителя.

Чарли, сев на заднее сиденье, назвал адрес в Митпэкинге и вновь достал кошелёк, что заставило таксиста проглотить своё недоумение и завести мотор.

– Какая небывалая возможность потоптаться по тебе как следует, – заметил он, ставя свои испачканные туфли Рею на бедро. Отъезжая, никто из них не мог видеть, что китаянка, внимательно слушавшая всё, снимает трубку и набирает номер.

Такси меж тем, взметнув почерневшую палую листву в переулках, проехало мимо двоих полицейских. Те посмотрели на сидящих в салоне, но цветная девушка и молодой мужчина в куртке не по размеру их не заинтересовали.

– Сколько ещё у тебя знакомых в доме Шоу? – удивился Чарли. – Я вас помню, мисс.

– Я уже не в доме Шоу, – Нина слегка зарделась, – но я вас тоже помню, мистер. Всё хотела сказать, вы так шикарно на рояле играете.

– Хватит кокетничать. Почему мы едем в Митпэкинг? – подал голос Рей.

– Ты лежи, лежи, – хмыкнул Чарли, а Нина, попинывая Рея каблучком, задала встречный вопрос:

– А вы что тут делаете, мистер? Не ожидала вас в таком месте увидеть.

– Бывали места и похуже, – отозвался Чарли. – Это долгая история.

– Окей, поняла. А за что тебя ищут, Рей? Тоже долгая история?

– Довольно короткая: за убийство Энн Фримен.

– А ты убивал?

– Я следил за ней, этого оказалось вполне достаточно. Послушай... – Рей развернулся на полу поудобней и подпёр голову кулаком. – Раз уж мы все здесь. Не было ли чего странного в доме Шоу перед твоим уходом? Было что-то, чего ты мне тогда не рассказала?

Нина пожала плечами:

– Да нет, ничего. Сидни швырялся предметами больше обычного, но в этом ничего такого нет. Он часто так делает. Старик-то сдаёт.

– Сдаёт? – переспросил Чарли. – Он выглядел вполне бодрым в нашу последнюю встречу.

– Нет, дело не в этом. Он всё хуже понимает, что происходит вокруг. Знаете, за что меня уволили? За стакан молока, – пожаловалась она и Чарли. – Рей вот знает. За то, что я не принесла ему молоко. А я ведь принесла ему тот стакан, он просто забыл, что выпил его. Сидни делает вид, что ничего не происходит. Он не терпит, когда ему намекают, что у отца с умом плохо. Но делами всё равно приходится заниматься ему и миссис Филлис. Просто все прикидываются, что всё хорошо.

Чарли и Рей переглянулись.

– Считать Сидни белым и пушистым становится всё сложнее, – довольно холодно заметил Рей. Чарли вздохнул и отвёл глаза:

– Я уже не знаю, что думать.

– Ты знаешь, что думать.

Зло покосившись на него, Чарли посмотрел в окно – такси уже проезжало мимо фабрик и скотобоен Митпэкинга, – и начал отсчитывать деньги. Оставалось у него не так много, и почти всё он отдал Нине:

– Это таксисту, остальное тебе.

– С вами ещё приятнее познакомиться, чем я думала!

– Я могу пока только сказать спасибо, – сказал Рей, – но, знаешь что, когда вся эта история закончится...

– Не обещай до времени, – мягко сказала Нина. – Просто позвони, когда закончится.

Такси притормозило, и они выбрались из машины. Нина помахала на прощание рукой.

Небо на закате стало розовато-сизым: беготня заняла почти весь день. Ниже по улице курили несколько работяг. Даже субботним вечером здесь пахло маслом, металлом и чем-то жареным, а из-за забора с вывеской скотобойни доносились голоса и надрывное мычание. Рабочий день ещё не закончился.

– Так что мы здесь делаем? – спросил Рей.

– Высаживаемся заранее на случай, если таксист захочет о нас рассказать. Тут недалеко до Гринвич-виллидж.

– Опять эти твои заведения, – с досадой простонал Рей.

– Именно, – с достоинством ответил Чарли, одёргивая куртку. – Там нас не сдадут, никто не будет обращать на тебя внимания, и никто лишний попросту не пройдёт внутрь. Я веду тебя в место, куда пускают только, так сказать, членов клуба.

– Ты, надо полагать, член клуба?

– Разумеется. Держись меня, мальчик, и тебя никто не обидит. – Чарли хихикнул, и Рей едва слышно хмыкнул в ответ.

Однако не успели они сделать пару шагов от того места, где их высадили, как из-за забора мягко выехал автомобиль, а из подворотни за их спинами – другой. Оттуда высыпало с десяток человек, и у каждого характерно оттопыривался карман или на миг мелькнула кобура подмышкой.

Последним из машины помогли выбраться грузному старику. Он выпрямился, и на беглецов посмотрели незрячие глаза Фрэнка Ричетти.

– Ну всё, – тихо, спокойно, почти философски сказал Рей. – Пиздец.