История болезни. Гость
Пытаясь осмыслить нашествие улиток и полученную от них информацию, Чепчиль никак не мог справиться с охватившей его тревогой. Внутренний голос подсказывал: «Что-то должно произойти. Что-то очень важное, возможно даже опасное, связанное с риском для жизни. Но что именно? Что толку в этих предсказаниях, если не знаешь точно, что случится и не можешь подготовиться». Опасение, на время сменившееся раздражением, перешло в иступленное спокойствие.
- Будь что будет, бу-бу-бу, кто-то вылетит в трубу, - бубнил ЧеПе, пританцовывая на ходу.
Дома его ждал черничный пирог и свежая, идеально выглаженная желтая гуаябера. Он с достоинством уничтожил провизию. Переоделся. Прищурив левый глаз, волчком крутнулся на месте, сделал «Пух!» из указательного пальца. Разогнавшись, съехал по перилам и, вылетев на улицу, засеменил к любимой. Вечерело. На пороге знакомого дома по улице Черноморской Чепчиль замер. Сердце барабанило так, что, казалось, в дверь можно не стучать.
- Что за день сегодня такой?! Одни переживания - подумал он.
Щелкнул пальцем по колокольчику над дверью. Раздался отрывистый «дзынь» и через мгновение открылась дверь.
- Добрый вечер, синьора Амарилис! Ива дома? – уже без волнения, твёрдо спросил ухажер.
- Без сомнения он добрый, ЧеПе, но Ива ушла куда-то с подругами! – развела руками хозяйка дома, - вы разве должны были сегодня встретиться?
- Нет, нет, синьора, я просто проходил мимо, вот решил заглянуть, - соврал ЧеПе.
- Понимаю, - улыбнулась женщина, косясь в сторону накрахмаленной рубахи.
- Я побегу, до скорого, - конфузливо попрощался Чепчиль, - не говорите, пожалуйста, Иве, что я заходил.
- Хорошо, обязательно передам, что ты не заходил, до скорого, - с иронией произнесла синьора Амарилис, закрывая дверь. Из дома донесся её глухой кашель.
Уставший от навалившихся неудач, но ничуть не сломленный, Чепчиль брёл по улице. Домой идти не хотелось, заняться было нечем, и он решил заглянуть к кому-нибудь из своих друзей. Монотонно переставляя ноги топ-топ, топ-топ и протопав два квартала, ЧеПе неожиданно для себя очутился у стен медицинского института. В углу здания блекло светилось зашторенное окно на втором этаже.
- Неужели профессор в столь поздний час на работе? – удивился парень, призадумался, - а не заглянуть ли на огонёк?!
На входе он кивнул сторожу. Тот узнал Чепчиля и вежливо в ответ улыбнулся.
Предупредительно постучав, ЧеПе слегка приоткрыл дверь в кабинет.
- Добрый вечер, профессор, не помешаю? – заглянул он в щель.
- Входите, мой дорогой друг, конечно, входите! – радушно пригласил учитель, - что привело Вас в столь поздний час?
- Проходил мимо, гляжу свет в окне, вот и зашел, - скромничал студент.
- Вот и здорово. Я как раз разбираю истории болезней тех пациентов, с которыми вам предстоит общаться в клинике. Можете взять папочку с делом Вашего больного, чтобы ознакомиться с ним.
- Профессор, позвольте спросить, почему Вы не дали истории болезней заранее, ведь мы уже общались сегодня с больными?
- Поймите правильно, Чепчиль, я хотел, чтобы вы в первую очередь восприняли больных как обычных че, таких же, как и все остальные, живущие рядом с нами. Не подопытные кролики, которых надо изучать, а обычные че. Чтобы не возносились над ними как вершители судеб, а просто почувствовали их боли и радости. В противном случае вы никогда не сможете помочь больному. Наверное, это самое главное, что должен понять врач. Всё остальное, термины, формулировки и тому подобные вещи просто помогают в работе, но не являются определяющими. Надеюсь, Вам удалось подружиться с пациентом и завтра Вы с радостью продолжите практические занятия. А пока берите вот эту папочку и внимательно всё прочтите.
Профессор Чеофил подал ЧеПе толстую папку с рыжей полинявшей обложкой. На ней большими буквами аккуратно выведено «Пациент № 64, Челюскин».
- До завтра, профессор, всего хорошего, - сунув под мышку папку, встал со стула Чепчиль.
- Всего доброго! - вежливо попрощался учитель, пожав крепкую лапу студента.
По дороге домой Чепчиль не оставляла одна назойливая мысль: «Правильно ли я решил стать врачом. К тому же психиатром?»
- Когда начинают одолевать неудачи, то часто возникают такие мысли и не стоит делать поспешных выводов, - шептал внутренний голос.
- Ну и ладно, будь что будет, - крепко сжимая под мышкой шершавую папку, вторично за сегодняшний день смирился ЧеПе, - время рассудит.
Прибыв домой, он не стал пить чай, сразу отправился к себе в комнату. Тишина. Родители, по-видимому, уже спали. Отличное время для внимательного чтения.
- Итак, приступим, - облизался будущий доктор, открывая папку.
История болезни начиналась обычными протокольными графами:
Имя: Челюскин.
Возраст: средний.
Профессия: продавец мороженого.
И так далее ... образование, место жительства, краткий перечень ничего не значащих сведений.
Диагноз: Шизофрения. Параноидная форма.
- Вот так приговорчик, - потёр щеку Чепчиль.
Жалобы пациента.
Пациент поступил в отделение с жалобами на преследование его злобными карликовыми айсбергами. Со слов больного они постоянно движутся за ним, когда он идет по улице. Незначительное промедление и льдины окружают, сковывают ноги. После того как он становится неподвижным, появляются белые медведи. Единственный шанс спастись — это зажечь спичку и бросить себе под ноги. Лёд тает и удается бежать. Больной уверен, что медведи хотят его съесть. Он боится, что, если не получится освободиться от сковавших льдов, медведи набросятся и разорвут его.
В отделении чувствует себя в безопасности, но сильно мёрзнет.
Субъективный анамнез.
Больной утверждает, что его дед был покорителем Ледокуба, расположенного в архипелаге островов Ларктико. Осваивая этот суровый край, путешественник вынужден был питаться мясом белых медведей, за что они якобы теперь мстят его внуку.
Примечание. Узнать какие-либо сведения о родственниках больного, в том числе, и его дедушке не удалось.
Объективный анамнез.
Версия 1.
Рассказ уборщицы мясного магазина.
Больной работал продавцом мороженого на улице Нордо, дом №6. Торговое место располагалось перед окном мясного магазина. Невзлюбившие его мясники несколько раз пытались прогнать Челюскина. Но все их попытки были тщетны. Документы на торговое место у парня были в порядке, да и силы он был недюжинной. Силой прогнать его было практически невозможно. Тогда коварные мясники придумали хитрый план. Они повредили провод холодильника с мороженым. А чтобы оно не растаяло, предложили положить к ним в морозильную комнату на хранение оставшиеся у Челюскина ящики. Доверчивый парень занес мороженое в огромный морозильник-рефрижератор. Там его и закрыли. Наутро, замерзшего и полуживого Челюскина тайком отвезли домой. Я, став свидетельницей этих страшных событий, рассказала о случившемся своей подруге. Та посоветовала мне помалкивать, потому что мясники эти очень влиятельные. Хозяин магазина от кого-то узнал, что я всё видела. За это меня выгнали с работы и пригрозили «укоротить язык». Но я ничего не боюсь, поэтому рассказала всё как есть главному врачу, когда узнала, что Челюскин попал в больницу.
А еще эти мясники сущие мерзавцы, обвешивают всех, а особо доверчивым покупателям подсовывают не свежее мясо (* информация к делу не относится).
Примечание. Больной не помнит эту историю и полностью её отрицает.
Общение с мясниками результатов не дало.
Версия 2.
Рассказ соседки, проживающей этажом ниже.
Ночами она слышит странные звуки, будто удары в бубен, и какое-то бормотание.
От этого безобразия у неё якобы из горячего крана бежит холодная вода, а в холодном вообще образуется сосулька. Утром всё становится на свои места. Утверждает, что это длится уже несколько лет. Сколько раз не обращалась с жалобами «куда следует», ничего не помогло. Подозревает, что Челюскин на самом деле ледокубовский чеман и доигрался со своими «штучками». Туда ему и дорога.
Примечание. Эту версию исключать не стоит. Влияние на психику нетрадиционных практик может иметь место.
Бегло прочитав следующие разделы, Чепчиль добрался до финальной страницы «Клинический и социально-трудовой прогноз».
Чья-то рука слегка неровным почерком подвела итог:
Река, покрывшись коркой льда,
Вдруг перестала к морю плыть.
В объятьях скована вода.
Не быть ей больше, эх не быть!
Ручьем, звенящим средь лесов
Канавки тонкие не рыть.
Глотком победы гончих псов
Не быть, а только волком выть.
Крючки, как когти хищных сов
Закрыли шлюзы на засов.
Захлопнув папку, ЧеПе задумался: «Что дальше? Сумасшедший, которому я не могу помочь, с Ивой поссорился, улитки со всех дыр лезут, весь город в цирковых шатрах, последняя сигара. Может к Чепелло рвануть? Спит, наверное. Эх! Тоска! Чебурек съесть, что ли?»
Шлепая подошвами стоптанных тапок, он неторопливо побрел на кухню. Чап-чап, чап-чап. Ему вторили настенные часы: «Тик-так, тик-так». На кухонном столе грустила пустая тарелка. От чебурека осталось только жирное масляное пятно. Упитанные пыльные мотыльки мирно жевали листья мяты. Чепчиль растер в руках душистый листик. На скатерти лежала смятая записка:
Лохматый че и бородатый,
не ты ли, угостившись, мятой,
в рубахе грязной и помятой
прозявил чебурек пузатый,
медвежьей лапой нагло взятый.
За окном растаяла сытая улыбка белого медведя.
Чепчиль выбежал во двор, пытаясь догнать грабителя, не задумываясь о том, что это может быть опасно. На улице стояла тишина, изредка нарушаемая трелью сверчка.
- Никого! Привиделось? – подумал он, - и следов нет, но чебурек то пропал, и записка ... челюскинские проделки. И теперь уже, окончательно сбитый с толку, вернулся в дом. Не раздевшись, лёг спать. Однако уснуть не удалось. С мансарды донёсся еле уловимый шум. Расположенная над комнатой ЧеПе, она давно пустовала и превратилась в заброшенный, пыльный чердак, заполненный старым хламом.
- Будто мыши скребут, - в полудрёме подумал парень, пытаясь не обращать внимания на посторонние звуки. Сон окончательно улетучился, после того как сверху раздался резкий стук от падения тяжелого предмета. Всё замерло. Дремоту как рукой сняло. Он встал с кровати и, не обувшись, на цыпочках пошел к лестнице, ведущей на чердак. Бесшумно проплыв к маленькой дверце, замер, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из темноты под крышей. Прошло несколько минут. Тишина. Только стук собственного сердца.
- Кажется, обошлось, - донесся из-за дверцы еле уловимый шепот незнакомца.
Сердце барабанило как после стометровки. Чепчиль выжидал.
- Эх, даже в руки ничего тяжеленького не взял, глупец, - досадно подумал он.
- На чердаках червонцы в чемоданах, ищи красавчик гнуz во вражеских чуланах, - послышалось противное бормотание чужака и легкий шорох переставляемых предметов, - и что не смог найти ты в океанах, легко найдешь в кубальмских странах. Ты вроде здесь как есть, но тут тебя и нет.
- Ну, где же? - досадно шипел вор, – может лучших времен дождаться, тогда приходи и бери всё, как хозяин. Ага, ну уж нет, тогда все побегут. А я первый, я раньше. Я первооткрыватель. Колумб кубальмских чердаков!
И снова тишина. Чепчиль выжидал, равномерно дышал, пытаясь, успокоится.
- Неужели ушел? – подумал он. В это время за дверью вновь, что-то зашуршало.
- Пора! – ударом ноги выбил дверь ЧеПе и решительно рванул вперед. Кромешная тьма. Какой-то темный силуэт метнулся к окну, ловко выпрыгнул на крышу пристройки, с неё на землю и как говорится «был таков». Как будто есть, но тут его и нет. Чепчиль выбежал обратно в коридор, одним махом перепрыгнул через ступени, выскочил на улицу, но чужака и след простыл.
- Снова упустил вора, дважды за один вечер. Дежавю, что ли?!- соображал ЧеПе.
В доме зажегся свет. От шума проснулись родители. Встревоженные и взлохмаченные они не могли ничего понять, озираясь по сторонам. С опущенной головой преследователь-неудачник вернулся в дом.
- Что случилось? – спросила встревоженная мама. Отец задумчиво смотрел по сторонам.
- У нас был гость, незваный гость, - тихо ответил сын, - кто-то шарил на чердаке.
- Как же? Что это такое? Такого никогда раньше не было, у нас даже двери не принято запирать, - причитала, прижав руки к груди, хозяйка дома. Обычно очень спокойная, рассудительная, сейчас она не могла совладать с собой и испуганно моргала большими ресницами.
- Чужаки. Это явно залетный гастролер, или гастролеры, ихтамнеты, - размышлял вслух отец, - не к добру это, ну да ладно, утро вечера мудреней. Иди спать, сынок.
Вокруг лампы трепыхались глупые мотыльки. Из спальни Чепчиль услышал, как лязгнул засов. Впервые за долгие годы отец запер входную дверь.
Прошло не так уж много лет
Но воды быстрые реки
Слегка успели помутнеть
Наполнились волной тоски
И с грустью хочется вернуть
Былые славные деньки.