Великое столкновение инь и ян [BL]

«Хан Кэ» перед ним тоже была не настоящей, это и была одержимая «Хан Кэ».

А «Хан Кэ» внизу была просто бумажной куклой.

«Хан Кэ» мягко улыбнулась и сделала грациозный шаг вперед, излучая атмосферу элегантности и очарования.

— Красивый парень, как ты узнал мою истинную личность?

— Ты сама сообщила мне, — Чэнь Ян не сдвинулся с места, только сделал шаг в сторону, приближаясь к картине.

«Хан Кэ» подняла руку, чтобы прикрыть лицо длинным рукавом, уголок ее губ слегка приоткрылся, а глаза заблестели:

— Начитанный человек поистине впечатляющий... Когда и где я допустила ошибки, позволившие тебе о всем догадаться?

Чэнь Ян вдруг сказал:

— Сяо Фэнъюй.

Выражение лица «Хан Кэ» резко изменились, прежняя нежность исчезла, сменившись жутким холодом:

— Откуда ты знаешь?

Чэнь Ян указал на картину неподалеку от нее:

— Хан Кэ упомянула, что, когда она нашла бумагу для рисования, она была пустой. Но теперь на ней есть портрет с подписью «Сяо Фэнъюй». Я пришел к выводу, что это автопортрет, и это тебя зовут Сяо Фэнъюй.

— Верное предположение.

«Хан Кэ» несколько раз прошлась взад-вперед по одному и тому же месту, ее взгляд то и дело падал на Чэнь Яна. Выражение ее лица было живым и излучало пленительное очарование. Это очарование определенно не принадлежало первоначальной Хан Кэ, что указывало на то, что женский призрак был на грани того, чтобы полностью захватить тело Хан Кэ.

Неудивительно, что она так щедро давала Чэнь Яну потянуть время, демонстрируя абсолютную уверенность и бесстрашие.

В данный момент дверь в комнату была заперта, а внизу находилась бумажная кукла, отвлекающая небесных мастеров. Но даже если бы остальные небесные мастера поднялись в комнату, они, скорее всего, не смогли бы с ней справиться.

Потому что она никогда не была недавно умершим призраком, а скорее мстительным духом, умершим около ста лет назад.

— Сяо Фэнъюй — твой сценический псевдоним. Твое настоящее имя было Чжу Сяоюй. Вероятно, ты родилась в период расцвета исполнительниц в провинциях Гуандун и Гуанси, и умерла в этот же период.

Период расцвета «женщин-исполнителей» в Гуандуне и Гуанси пришелся на раннюю Китайскую Республику, когда бандитизм процветал, а чиновники вступали в сговор с преступниками.

— Откуда ты знаешь?

Из Байду, конечно.

Лицо Чэнь Яна не изменилось:

— Узнать твое имя, а затем вычислить срок твоей жизни — не такая уж сложная задача для меня.

Услышав это, «Хан Кэ», или, скорее, Чжу Сяоюй, остановилась и посмотрела на Чэнь Яна со смесью любопытства и недоверия. Чтобы выяснить время ее жизни по имени, он должен быть опытным мастером фэн-шуй.

Кроме того, у него явно не было деревянной или нефритовой таблички Небесного Мастера. Но как может обычный человек оставаться спокойным и собранным перед лицом мстительного духа?

Подумав так, Чжу Сяоюй стала еще осторожнее, не решаясь отнестись к этому легкомысленно.

— Ты мертва уже так много лет, и царство смертных уже не то, что ты когда-то знала. Безрассудно захватив чужое тело и похитив его жизненную энергию, если власти преступного мира узнают об этом, они подвергнут тебя шестидневному суду в Лотуне и назначат наказание гораздо худшее, чем глубины ада.

На лице Чжу Сяоюй появилось выражение страха, которое затем сменилось нежеланием и негодованием:

— Я мертва уже почти сто лет, каждый день мне приходится терпеть боль смерти при жизни, но я не могу перевоплотиться! Я дожила только до двадцати одного года!!! Я встретила такой ужасный конец, мою кожу содрали, чтобы сделать бумагу для рисования, привязав мою душу, чтобы я не могла перевоплотиться. Мое тело было брошено в пустыне, покрыто грязью и не видело света. Не имея никого, кто почтил бы мою память или воздвиг памятник, я стала одиноким и бесцельно бродящим призраком, неспособным обрести перерождение. Мне так хочется иметь шанс снова стать человеком, никто не сможет меня остановить!!!

Чжу Сяоюй выглядела маниакальной и эмоционально неуравновешенной, отчего лицо Хан Кэ исказилось и приобрело отвратительное выражение. Разметав длинные волосы, она набросилась на Чэнь Яна и попыталась схватить его за шею.

Чэнь Ян ловко увернулся и, схватив картину, сделал движение, словно собирался разорвать ее.

— Стой!

Чжу Сяоюй не смела пошевелиться.

Если бы картина была разорвана, то и ее душа была бы разорвана.

Чэнь Ян, конечно, не собирался рвать портрет, поскольку само существо Хан Кэ тоже было переплетено с ним.

Чжу Сяоюй начала умолять его:

— Я просто хочу перевоплотиться. Я провела сто лет как блуждающий и покинутый призрак, подвергшийся воздействию стихий, и никто не поклонялся мне...

Она умоляла со слезами на глазах, но Чэнь Ян не знал пощады. Эти призраки лучше всех умели обманывать людей, и доверять им было нельзя. Чжу Сяоюй действительно сильно пострадала — трагически умерла в молодом возрасте, с нее заживо содрали кожу, чтобы сделать бумагу, ее душа день и ночь терзалась зловещим колдовством. Не имея никого, кто мог бы зажечь для нее благовония, она вела жалкое существование, страдая от голода и сильного холода.

Однако это не те причины, по которым она может причинять вред жизни людей.

Чэнь Ян сказал:

— Если твое истинное желание — переродиться, ты могла бы просто напугать семью Хан, и в то время, когда они пригласили первую группу небесных мастеров, ты могла бы выразить их устами свои пожелания, призывая их установить тебе памятник и выразить почтение, а затем попросить небесных мастеров провести церемонию, чтобы направить твою душу на перерождение. Вместо этого ты прогнала всех небесных мастеров и даже замышляла причинить вред Хан Кэ. Разве это не просто жадность, стремление к необыкновенной жизненной сущности Хан Кэ? Избавь меня от своих рассказов о страданиях и несправедливости.

Даже если Чжу Сяоюй действительно была жалкой при жизни, если бы она действительно хотела переродиться, она могла бы поступить так, как сказал Чэнь Ян. Однако она этого не сделала, из жадности она хотела получить исключительную удачу Хан Кэ.

В конце концов, даже если перерождение будет даровано, оно не гарантировало возрождения человеком. Но даже если она переродится человеком, судьба, которая ее ожидает, может снова оказаться судьбой нищеты и страданий.

Чжу Сяоюй увидела, что ей не удастся обмануть Чэнь Яна, показала свое свирепое лицо, распахнула дверь спальни и попыталась выбежать.

Увидев это, Чэнь Ян воскликнул:

— Полмиллиона!

Он поспешно подбежал и пинком закрыл дверь спальни. Сняв красную нить со своего запястья, он взял по одному концу в каждую руку и вытянул ее в длинную линию. Древняя медная монета посередине натянутой нити зазвенела.