Глава 13. Никаких сантиментов
– Лорелин хотела поехать с тобой, – невзначай сказала Юнона, усаживаясь в один из белых пикапов, рядом с которыми парковался некогда старший агент.
За несколько минут ей стало абсолютно ясно и почему Шо оказался немногословен, описывая девушку, и почему она так смотрела на него. Ничто не мешало Юноне заключить, что фраза Джошуа относилась и к рыжей голубоглазой напарнице. Но спрашивать Эдгара она, разумеется, не станет, потому что это не ее дело.
Шатен хмыкнул. Машина рывком двинулась с места.
– Она гораздо эффективнее, когда я вне ее поля зрения, – сухо пояснил он, демонстрируя стойкое нежелание продолжать тему.
Юнона приоткрыла окно, чтобы впустить немного прохладного воздуха в нагревшейся от недружелюбного вида агента салон.
Колледж-Террас очень кстати располагался неподалеку от университета. Похоже, судьба и обстоятельства вновь благоволили юной Райдер, поскольку к вечерним лекциям, на которых ей кровь из носа необходимо объявиться, она все же могла очутиться в Стэнфорде.
Директор института пошел новоиспеченному профессору навстречу, так что занятия перенеслись на вторую половину дня. Не явись она, получит замечание или выговор, за которыми и увольнение недалеко. Бросить престижную работу ради мимолетного увлечения расследованием ей не позволяли ни бюджет, ни совесть, ни дальновидность, так что приходилось выкручиваться.
Пикап подпрыгнул на лежачем полицейском и свернул к небольшой кофейне, как брюнетка поняла по надписи на белой вывеске.
– Проклятый Рейнхард, но как же пах тот кофе, – похоже, Шо начинал отходить, но говорил все еще угрюмо.
Юнона от напитка отказалась и, когда агент захлопнул дверь, осталась, к собственному удивлению, предоставлена сама себе на несколько минут.
Эдгар вернулся с большим стаканчиком, а девушке вручил что-то маленькое, что-то, в чем она не сразу распознала пакетик сахара.
– Ты, кажется, собирала, – пояснил коротко шатен на непонимающий взгляд Юноны.
Девушка растерялась, но «подарок» приняла. Экземпляра с очертанием черного жеребца в ее коллекции еще не было.
– Спасибо, – едва слышно шепнула Юнона, пряча смущенную улыбку за прядями волос. Приятная мелочь.
Она решила, что Шо идеально подходил на роль профайлера, если еще не был таковым: немногословность, внимательность и наблюдательность – хорошее подспорье в этой должности.
Дорога до Пало-Альто брюнетку уже не удивляла, за исключением небольшого количества машин на так называемом US-101.
До города они добрались без происшествий. Шо вел плавно, отчего Юнона чуть не уснула. Ее укачивало как в колыбели, маняще предлагая вздремнуть, но она упорно сопротивлялась, желая контролировать поездку хотя бы с пассажирского сиденья. К счастью, вскоре пикап припарковался на подъездной дорожке по нужному адресу, борьба со сном оказалась успешно выигранной.
Шо вышел из машины и галантно открыл дверь напарнице.
Ничего примечательного в доме Грейси внешне не было: зеленый ухоженный газончик, тротуар из каменной плитки, одноэтажное строение с двускатной крышей и маленьким крыльцом. Таких домов на улице с десяток, но только для одного они станут вестниками смерти сегодняшним днем. От мысли этой Юноне стало не по себе, но вида взволнованного она не подала, разве только шагать к ступеням крыльца не спешила, пропуская агента вперед.
Эдгар трижды постучал. За дверью послышалось движение. КБР наверняка готовит новобранцев к сообщениям об утрате близких, Юнона же знала только одно правило: никаких сантиментов. Люди – зеркала. Прояви хирург излишнее сочувствие, мягкость к матери погибшего пациента, ей станет еще хуже.
Должно быть, сердца «вестников смерти» изранены и перештопаны поболее тех, кто весть ужасную получает. Они несут в себе всю колющую, режущую боль, но выплюнуть ее как все не могут.
Им открыла женщина солидного возраста, с короткими завитыми волосами. На вид ей было около пятидесяти. Запахнув тонкую шаль, напоминающую паутину, она несколько растерянно посмотрела на незнакомцев. Шо тут же показал ей значок. Наверное, в эту секунду у каждого сердце уходит в пятки. Копы никогда не заявляются по пустякам.
Лицо миссис Грейси побледнело, она молча пригласила «гостей» войти. Чайник был поставлен на плиту, а вскоре фарфоровые чашки с горячим содержимым оказались на придиванном столике, куда Шо и Юнона скромно примостились. Никто из них не хотел чаю, но пил, потому что так было нужно.
– Миссис Грейси, – начал Эдгар спокойно, но девушка слышала, как в дыхании его рвалось наружу сочувствие.
– Ее убили? – перебила шатена женщина, голос ее дрогнул. Похоже, спала она последние дни ни к черту: до того большими и темными казались синяки под ее глазами.
– Да, – без колебаний ответил Шо, руки его потянулись к чашке.
Сидеть здесь становилось невыносимо. Убитая горем мать, до этого погруженная в отчаяние от неизвестности судьбы собственного ребенка, распространяла на все кругом тягучую боль. Словно даже в носу начал чувствоваться запах сырой могильной земли, которую она представляет и в которую похоронит дочь.
«Никаких сантиментов», – вспомнила Юнона, и, откланявшись, поспешила удалиться. Лучше она осмотрит комнату погибшей. Там, где нет чувств, она способна на большее.
Дверь спальни, которую Юнона осторожно закрыла до щелчка, окончательно скрыла обрывки диалога, доносящегося из гостиной. Она вздохнула с долей облегчения: вонь почвы тоже растворилась. Здесь пахло розами, красными, они стояли в хрустальной вазе на прикроватной тумбе. Розовое постельное, розовые обои, горы мягких игрушек и множество рамок, прибитых на стены, расставленных на столе и полках книжного стеллажа.
Через зашторенное окно свет проникал слабо. От мысли о гробе, Юнона подернула плечами и немного отодвинула тяжелую ткань, позволяя лучам скользнуть в мертвую спальню.
Все снимки оказались семейными. Ни подруг, ни молодых людей, которые могли бы послужить отправной точкой. Среди книг – куча учебников по истории и прочей учебной литературы, ничего удивительного для студентки.
Привлекла внимание Юноны из всего изобилия девчачьих вещей только записка, вернее сказать, клочок бумаги, прибитый к пробковой доске. Его прикрывали листы с расписанием и перечнем дневных задач, так, что торчал только белый уголок.
Девушка сняла бумажку. Содержимое гласило: «Le génie c'est l'ésprit, qui sait son terme₁». Предчувствие укололо ее в затылок, так что Юнона без долгих разбирательств сунула записку в карман. Она жила с уверенностью, что интуицию стоило игнорировать только в двух случаях: перед манящими витринами в магазине, чувствуя, что кража может сложиться успешно, и если речь шла о собственноручном убийстве.
Когда полевое исследование завершилось, штора задернулась, а дверь комнаты вновь открылась, Шо уже ожидал напарницу, снова отхлебывая из чашки. Возможно, это была уже вторая порция. На столике успела скопиться кучка сухих салфеток, которыми миссис Грейси вытирала слезы скорби. Представшая картина напомнила Юноне первый визит агента в ее дом: он снова молчал, покорно слушая речи совершенно незнакомой женщины. Разница состояла лишь во времени, месте и смысле этих речей.
– Извините, миссис Грейси, – обратилась Юнона, вернувшись в гостиную.
– Долорес, – поправила ее женщина мягко.
– Разумеется, Долорес, – кивнула брюнетка. – Давно ваша дочь увлекается изучением языков?
Женщина задумалась.
– После поступления в университет записалась на курсы немецкого по просьбе одногруппницы, Барбары, кажется. Скромная девочка, всюду звала с собой кого-нибудь за компанию.
– Немецкий, значит, – констатировала себе под нос Юнона. – А что насчет молодых людей? Аманда с кем-нибудь встречалась?
Шо поднялся с дивана и как бы невзначай кашлянул. Юнона бросила на агента быстрый взгляд, вопрос отпал сам собой, потому что уже был озвучен и, похоже, тянул за собой груз неприятных ассоциаций. Девушка посмотрела на руки миссис Грейси, она была разведена, так что теперь все встало на свои места.
Настенные часы, висящие над диваном, показывали половину пятого, а это значило, что оставалось всего полчаса до начала занятий. Юнона попросила искренних извинений за свое скорейшее отбытие у хозяйки дома и схватила пиджак с крючка.
– Я потом все объясню, – оглянувшись бросила она агенту и поспешно вышла из дома. Она выяснит отношения с Шо позже, потому что, к чьему-то сожалению, его недовольный вид не влиял на ее зарплату и увольнение, чего не скажешь об опоздании.
₁ Гений — это ум, знающий свои пределы.