Чародейки

Стефани прижала ладони к холодному стеклу, вглядываясь в уютный полумрак кафе. Свет изнутри отбрасывал мягкое сияние, отражая улицу, проезжающие машины и её собственное лицо. Позади, кутаясь в шарф, Сара мяла рукав свитера и переминалась с ноги на ногу.

— Ты правда думаешь, она это сделала? — прошептала Сара.

— Саманта — последняя, кто стал бы шутить такими вещами, — ответила Стефани, не отрывая взгляда от витрины. — Особенно если дело касается Энтони.

Они вошли в Nostalgia. Их окутало тепло, запах ванили, кофе… и чего-то старого, почти пыльного, как давно неоткрытая книга. Атмосфера словно укрывала пледом, но внутри у обеих бешено стучали сердца.

Саманта стояла за стойкой, склонившись над глянцевым меню. На ней всё ещё был тот самый чёрный фартук, но взгляд изменился — стал взрослым, собранным.

Завидев подруг, она едва кивнула:
— У вас пять минут. До закрытия.

Они уселись. Стефани подалась вперёд:

— Говори. Всё. Сразу.

— Я подмешала, — прошептала Саманта. — Каплю святой воды. Он отшатнулся, будто его ошпарило кислотой. Значит… всё правда.

— И?.. — Сара округлила глаза. — Что он сказал?

— Что я не понимаю, во что влезла. Что я "открыла дверь".

— Тебе страшно? — Стефани сжала губы.

— Очень. Но… это подтверждает всё. Мы не сошли с ума, — в голосе Саманты дрожал страх, но в глазах появилась решимость.

И в этот момент у всех троих завибрировали телефоны. Девушки переглянулись. Стефани первой взяла мобильник.

На экране было одно сообщение:

«Сегодня в полночь вы узнаете тайну своего происхождения. Сумеречная долина ждёт вас.»

— Это шутка? — прошептала Сара. Что-то холодное зашевелилось внутри неё.

— Кто это? — нахмурилась Саманта, проверяя номер. Скрыт. Ни имени, ни страны. Только серый фон и чёрные буквы.

— У меня то же самое, — сказала Стефани.

Кафе вдруг стихло. Даже старый граммофон, обычно потрескивающий в углу, замолк. За окном мягко струился туман — как занавес перед сценой.

— Сумеречная долина, — прошептала Сара. — То самое место. Где всё началось.

Саманта сцепила руки, будто удерживая бурю.

— Или… где всё закончится, — сказала она.

Стефани сглотнула:
— Мы идём?

— Это может быть ловушка, — пробормотала Сара. — Он… или они…

— Я знаю, — кивнула Саманта. — Но если мы не пойдём — мы никогда не узнаем, кто мы. Я больше не могу жить в страхе. Мне нужна правда. Вся.

Сара сжала кулаки. Пальцы побелели.

— Значит, в полночь. Мы возвращаемся туда. После всего…

— Вместе, — твёрдо сказала Стефани. — Что бы там ни случилось.

Саманта кивнула. Сара — чуть медленнее — тоже.
Тишина между ними натянулась, как струна.

Полночь.

Туман стелился по земле, как живое существо. Фонари не освещали — только искажали очертания, словно мир стал ненастоящим. Девушки стояли на краю дороги, где асфальт переходил в узкую тропинку, теряющуюся в темноте.
Они шли молча, словно во сне. Ветки хлестали по рукавам и щекам, воздух в долине становился плотнее. Тишина была глухой.
Только шаги, да еле слышный звон — будто колокольчики на ветру.

Поляна.

Круг деревьев, будто охраняющих центр. Земля, усыпанная росой. И в центре — фигура.

Человек в сером плаще. Лицо скрыто, руки сложены перед собой.

— Добро пожаловать, — раздался женский голос. Старый. Глухой. Как ветер в склепе.

— Кто вы? — Саманта шагнула вперёд.

— Я — та, кто помнит. Хранила правду до этой ночи.

Она подняла голову. Лунный свет осветил лицо. Сара отшатнулась — оно было знакомым.

— Это же... мисс Эстер? — прошептала она. — Владелица антикварной лавки?

Женщина усмехнулась. Сухо, безрадостно. В этой улыбке было нечто чужое.

— Пора раскрыть то, что скрывалось, — сказала она. — Вы — не просто чародейки. Вы — потомки ПервоЧародеев.

ПервоЧародеи были первыми, кто связал магию с миром людей. Они построили хранилища, приручили заклинания. Но магия стала слишком сильной, и мир отвернулся от них."

Молчание.

— Ваши матери — двоюродные сёстры. Бабушки — из древнего румынского рода. Но ваши матери выбрали иную жизнь. Обычную. Они стёрли себе память. Запечатали свою магию.

— Но… вы — мисс Эстер, — прошептала Сара. — А Мила Роджерс...

— Я и есть Мила Роджерс, — прозвучал ответ. — Хранительница равновесия. Магия перевоплощения — моё наследие.

Она сняла капюшон — и лицо преобразилось. Помолодело. Янтарные глаза, чёрные, как чернила, волосы. Ни следа от Эстер. Только древняя сила и усталость.

— Вам нужно знать правду, — сказала она. — Потому что выбор, который вы сделаете, определит не только вашу судьбу. Он изменит ход всей магии. И того, что скрыто за её пределами.

Три девушки застыли.
Они пришли за ответами — и получили лишь начало.

— Но… они ведь не причинили нам вреда, — выдохнула Сара.

— Пока нет, — резко сказала Мила. — Но это лишь вопрос времени. У них есть цель. И цель — вы. Ваша кровь. Ваш дар.

Мила шагнула вперёд. Ветер стих, будто подчиняясь её воле.

— Но прежде чем вы сделаете выбор, — её голос стал почти шёпотом, — вы должны разорвать все связи с семьёй Монтанелли.

Саманта вздрогнула. Сара отступила, словно от удара. Стефани напряглась.

— Почему? — спросила Саманта. — Мы хотим правду. А они — часть её.

Мила сжала руки за спиной. Тень от её фигуры вытянулась, словно ночь сама склонилась к ней.

— Монтанелли — не просто вампиры. Они — потомки древней династии из Царства Тьмы. Они больше не принадлежат этому миру. Ни свету. Ни магии. Они — искажение.

— Но мы с ними в одной школе… — выдохнула Саманта. — Мы каждый день смотрим им в глаза. Как будто... всё по-прежнему. Разве можно просто… вычеркнуть их?

— Можно не вычёркивать, — сказала Мила. — Но нужно помнить, кто они на самом деле. И не путать тени со светом. Даже если тени кажутся знакомыми.

Саманта отвела взгляд. Слова Милы звенели внутри, как треск стекла. Всё, что она знала об Энтони — его взгляды, жесты, молчаливая защита — теперь выглядело иначе. Но что-то внутри не сдавалось.

— Я не верю, что он знал всё это с самого начала, — прошептала она.

— Может, и не знал, — сказала Мила. — Но вера — слабая защита перед древними договорами. Вампиры могут любить… но не могут принадлежать.

— Значит, мы должны их бояться? — спросила Стефани, с вызовом.

— Нет. Но вы должны бояться того, что они сделают, если придёт приказ. Или если их выживанию будет угрожать опасность. Они — выжившие. А вы — угроза.

Сара дрожала. Потом подняла глаза:

— Почему мы? Почему сейчас?

— Потому что вы — последние, — ответила Мила. — Последние, в чьей крови осталась чистая магия ПервоЧародеев. Только вы способны пробудить силу, запечатанную века назад.

Тишина. Где-то вдалеке ухнул филин.

— А если мы откажемся? — тихо спросила Стефани.

Мила чуть усмехнулась.

— Тогда тьма найдёт вас. И вы будете не готовы. А значит — либо погибнете, либо станете теми, кем боитесь быть.

Девушки переглянулись. В их взглядах смешались страх, печаль… и решимость.

— Что нам делать? — спросила Саманта.

Мила подняла руку. На ладони — амулет на цепочке. Внутри словно двигалась сама ночь.

— Завтра, на закате, вернитесь сюда. Этот амулет откроет врата в Хранилище. Там — книги, артефакты, ответы. Но не входите туда поодиночке. Никогда. Ни при каких условиях.

Сара сделала шаг вперёд:

— А Монтанелли? Они узнают?

— Уже знают, — тихо ответила Мила. — И не все из них против.

Один из них помнит старую клятву. Он может помочь… если позволит себе.

— Энтони?.. — прошептала Саманта.

— Он тоже должен выбрать, как и ты, — сказала Мила. — Но помни: иногда спасение — это предательство. А иногда — предательство спасает.

— Подождите! — воскликнула Стефани. — Мы ещё не…

Но Мила исчезла. Без звука. Без света. Лишь холод и пепельный след на земле.

Три девушки остались одни. Лес ожил. Всё вернулось на круги своя.
Только внутри всё изменилось.

— Мы правда… потомки ПервоЧародеев, — прошептала Сара. — Это не игра.

— Это — начало войны, — сказала Стефани.

Саманта сжала амулет в ладони.
— Или её конца. Если мы проиграем.

Они стояли рядом. Ещё дети — но уже на пороге чего-то великого.

А ночь смотрела на них.
С голодными, открытыми глазами.

Они вернулись домой молча. Каждая — к себе, под одеяло, в свой, ещё теплый, привычный мир. Но сны этой ночью были другими.

Утро принесло тишину, слишком звонкую, чтобы быть обычной. В школе всё выглядело так же: звонки, шорохи, толпы. Но что-то сдвинулось. Это ощущалось в пустом взгляде учителя истории, в странной тени, проскользнувшей за дверью уборной, в затянувшихся облаках, которых не было в прогнозе.

Саманта сидела у окна. Амулет — теперь спрятанный под свитером — пульсировал, словно сердце в кулаке. Она не сводила глаз с Энтони. Он сидел за своей партой, как всегда. Но сегодня — не как всегда. Он не смотрел на неё. Не искал глазами. Даже не ухмыльнулся, когда она прошла мимо.

А потом всё изменилось.

На большой перемене, в коридоре, где ученики сновали туда-сюда, он остановил её. Просто подошёл и заглянул в глаза.

— Мы оба знаем, что происходит, — тихо сказал он.

— Знаем? Или начинаем догадываться? — ответила Саманта, не отводя взгляда.

Он молчал. В его глазах была боль. И что-то ещё. Неизбежность.

— Ты знала? — спросил он. — До святой воды?

— Нет. Я надеялась, что ошибаюсь.

Он усмехнулся, но грустно.

— Тебе лучше держаться подальше. От меня. От нас.

— Поздно, — сказала она. — Мы уже в этом. Все. До конца.

Он хотел что-то сказать, но замер. Взгляд его упал на проходящего мимо Леонардо. Тот на секунду замедлил шаг. И посмотрел на Саманту. Холодно. Долго.
Как будто знал.
Как будто выбирал.

Вечером трое снова встретились у старого дуба, где начиналась тропа в Сумеречную долину. На этот раз всё было иначе. С ними — рюкзаки, фонарики, пергаменты с символами, найденные Самантой в старом дневнике её бабушки. С ними — знание. И страх.

Когда солнце коснулось горизонта, амулет дрогнул. В воздухе появился треск — будто ткань мира рвалась.

Перед ними, между деревьями, открылся проход. Воздух в нём искривлялся, как под жаром. За ним — каменные ступени, уходящие вниз, в сердце долины.

— Держимся за руки, — сказала Саманта.

Сара кивнула. Стефани стиснула челюсть.

Они вошли.

Темнота была живой. Она дышала. Пространство в Хранилище не подчинялось законам. Потолка не было. Или он был — но слишком далеко. Пол покрыт старинными рунами, от которых исходил тёплый свет. Книги парили в воздухе. Амулеты мерцали. А в центре — три зеркала.

Каждое — с символом.
На одном — огонь. На втором — вода. На третьем — кровь.

— Это… — начала Сара, но замерла.

— Испытания, — тихо сказала Мила, появляясь из тени. — Чтобы обрести силу, вы должны понять, кто вы. И заплатить. Каждая — свою цену.

— А если мы не пройдём? — спросила Стефани.

— Тогда двери больше не откроются. И вы останетесь теми, кто только смотрит. Но никогда не меняет.
Мила сделала шаг назад.

— Выбор за вами.
Они переглянулись. Мир, каким он был, закончился. Теперь всё зависело от того, что они увидят — в огне, воде… и крови.

Саманта шагнула первой — к зеркалу крови.

Её отражение посмотрело на неё… и улыбнулось. Но не так, как должна была она.

Это была не Саманта.
Это была её мать.

             
                         * * *
Школа встретила их обманчивым спокойствием. Но Саманта чувствовала — что-то приближается. Невидимое. Липкое. Опасное.
Амулет жёг ей ладонь, будто предупреждая.

— Вы тоже это чувствуете? — прошептала Сара, едва слышно.
Стефани кивнула. — Как будто что-то смотрит на нас. Слишком близко.

На закате они вновь оказались у старой тропы, ведущей в лес. Но теперь вход был другим — мрачнее, чужим. Туман клубился у самой земли, и воздух был слишком холодным.

Они только ступили вглубь, как небо потемнело. В лесу раздался треск ветвей. Кто-то приближался.
Из тени вышли фигуры — высокие, с капюшонами и лицами, скрытыми тьмой. Шесть… семь… восемь.

— Клан Тенебрис, — выдохнула Стефани.

— Отдайте книгу, — голос одного из них звучал, как хрип ветра в склепе.

— Она принадлежит нам. Так было написано в крови предков.

— Это ловушка, — прошептала Сара. — Они следили за нами всё это время.

Прежде чем кто-либо успел ответить, вспышка серебряного света разрезала туман. Из него вышли трое — Энтони, Лео и Маттео.

Но теперь они были другими.
Они больше не скрывали себя: глаза светились алым, а в воздухе за ними дрожала магия, древняя, сильная, пугающая. Их силуэты будто слегка мерцали в сумерках — не совсем человеческие.

— Убирайтесь, — сказал Энтони. Его голос был спокоен, но в нём звучала угроза. — Или останетесь здесь навсегда.

— Вы должны быть с нами, Монтанелли! — взревел один из Тенебрис. — Вы — часть нас! Вы дети тьмы!

— Мы — сами выбираем свою сторону, — рявкнул Маттео.

Слов больше не было.
Тьма и свет схлестнулись. Лес взорвался вспышками магии, ветви трещали, земля тряслась под ногами. Саманта чувствовала, как внутри неё отзывается книга — живая, древняя, будто она сама становилась её частью.

Сара заклинанием отбросила одного из врагов. Стефани, дрожа от страха, метнула в другого острый свет, созданный из пепла и воли.
Но врагов было слишком много.

— Саманта! — закричал Лео, защищая её спиной. — Книга! Используй её!

Саманта открыла её.
Страницы сами перелистнулись — золотые знаки полыхали. Из них вырвался поток света — он обжёг кожу, но внутри было только спокойствие.

— Книга избрала тебя, — прошептал Энтони, стоя рядом. — Теперь ты можешь призвать силу, которая спала веками.

Она закрыла глаза и произнесла слова, не зная, откуда они в ней. Лес задрожал. Из-под земли всплыли линии света, окружив кругом их и Монтанелли.

Тенебрис зашипели. Один шагнул ближе — и исчез в воздухе, как будто растворился.

— Печать активирована, — выдохнул Леонардо. — Они не смогут пройти. Пока.

Когда всё стихло, лес снова стал обычным. Только тишина была слишком остра.

— Мы не должны были вмешиваться, — сказал Маттео, опуская взгляд. — Но если бы мы не пришли...

— Вы спасли нас, — твёрдо ответила Саманта. — И теперь мы вместе.

Энтони смотрел на неё долго. Его алые глаза больше не пугали — в них была тяжесть выбора.

— Это ещё не конец. Книга разбудила силы, которые слишком долго спали. Теперь они не остановятся.

Впереди была ночь. И всё менялось. Они больше не были просто школьниками.

Теперь они — охранители древней силы.

И никто не пройдёт мимо, не заплатив цену.