6 часть.
Выводя каждую линию и каждый мазок рука Дона дрожала, возможно от алкоголя, а возможно от того, что больное осознание пришло только сейчас. Он больше никогда не увидит Джея, разве что на серой плитке и на старых фото. Его семья не хочет иметь ничего общего с мальчиком-предателем, а отец видит в нем только способ добыть денег, продав талант сына.
Дон поднял с пола бутылку дорогого "Мартини" и отхлебнул его, немного поморщившись, напиток был теплым и уже неприятным, но ледяное пиво, стоящее в холодильнике его еще не манило.
Он рисовал портрет Джея, высокого парня с сильными руками и навечно молодым лицом. Миллер рисовал по памяти, ведь этот образ навсегда отпечатан в его голове: глаза, светлые и добрые, очень часто спрятанные под оранжевыми очками; губы, теплые, как ни у кого не бывает, мягкие, идеальной формы, будто он не молодой фотограф из Англии, а мужчина с греческих статуй старых времен; сильное тело и камера в руках. Раньше в его руках были письма, как жаль, что Дон на них не отвечал.
-Кто оставил тебе это?-рассмеялась Лорен, его одноклассница из Лондона. Она была напыщенной темноволосой красоткой с маленькой грудью и огромной для шестнадцатилетней девушки пятой точкой. Сейчас такие девушки не рождаются, а лишь становятся. Лорен повезло - природа помогла ей, она стала "Плюс-сайз" моделью, чем очень гордиться ее семья. Она крутила в руках письмо, что достала из шкафчика Доневана, девушка уже хотела его выбросить в мусорку, как парень перехватил ее руку.-Ты хочешь это прочесть?
Дон не хотел, его вовсе не интересовали любовные письма, от кого-бы то ни было, да хоть от самого красивого человека в мире. Он хотел выкинуть, сжечь или и то и другое, но позже. Дон знал, что Джей Мария, тот высокий парень с русскими корнями пишет ему письма и всегда смотрит из-за питьевого бачка, думая, что его не видно.
"Мальчик с бокалам" - одна из первых картин Миллера, после смерти супруга. Она была уже давно упакована и даже заштампована, хотя Дон не хотел ее выставлять, но отец заставил его внести эту работу в список. Отец был глупым человеком и гением, он был глуп, считая, что брак меж двумя мужчинами это шутка, а как гений он направил сына к «мозгопромывальщикам», чтоб тот сел рисовать и продолжил бегать.
На картине был изображен Джей по пояс в крови и во тьме, еще ребенок, с прозрачным бокалом полный розовой пенящейся жидкости, что капала на его белое пальто и оставляла кровавые пятна.
Дон поднялся со стула и оставил мольберт без внимания. В комнате-мастерской стояли не распакованные коробки, и он направился к ним. Миллер болезненно вздохнул, когда в руках оказался сверток из серой и старой газетной бумаги, он сам оборачивал ею письма, которые писал ему Джей. Самое первое письмо, что лежало в стопке, было первым, что Дон получил от Марии.
Молодой художник открыл его и сидя на корточках перед коробкой, шепотом прочел заветные слова:
«Дорогой Дони Миллер, я поздравляю тебя с днем рождения и желаю тебе завоевать все медали на предстоящем забеге. Мы с тобой не знакомы, и ты, наверное, не захочешь со мной познакомиться, поэтому я пишу тебе письмо. С любовью и уважением к твоему таланту, ДМ.» -дальше следовала приписка о том, что их инициалы так похожи, но она была перечеркнута. Дон положил письмо обратно, понимая, что ему нужно закончить картину, а если он разрыдается опять, как маленький мальчик, то работа встанет окончательно.
Пока Дон укладывал письма на место, он заметил краем глаза камеру, лежавшую в коробке. На ней были снимки, но Дон не хотел их смотреть. Джей Миллер, так его звали последние годы жизни, фотографировал на нее только Дона, с самого первого их фото - все было там.
-Дони, то есть, Доневан!-послышалось где-то за спиной и Миллер обернулся на звук. На него смотрел похорошевший в последний год школы юноша - Джей, парень, чьи работы уже побывали на обложках модных журналов для подростков и в газетах. Сейчас он готовил интернет-статью о победителях лондонского чемпионата в чье число Дон входил, хоть и был лишь на втором месте. Мария сглотнул и негромко попросил:-Я могу тебя сфотографировать?
-Да, конечно!-улыбнулся Миллер, поворачиваясь к Джею. Он не очень любил, когда его фотографируют, но парню, что слал вкусные конфеты и даже иногда цветы отказать не много. Дону Джей нравился, и для всех это было очевидно, для всех кроме Джея. Миллер поправил волосы и подтянул майку, ожидая вспышки. - Ну же, давай.
Джей был так шокирован соглашением, что не мог пошевелиться пару минут, пока Дон не дернул его за плечо. Тогда это сработало как спусковой рычаг, и Мария поцеловал Миллера в губы просто так, без какой-либо причины решивший, что имеет право на это прво. Дон тогда оттолкнул его, боясь, что их увидят. Да, они скрывали отношения до последнего дня, и Дон даже сейчас об этом не говорит, зная, что тут же появятся журналисты и прочий мусор.
"Его тело"-картина начатая в один из вечеров после медового месяца. Джей, сидел, скрестив ноги в позе лотоса, улыбающийся и счастливый, он смотрел фото, которые они сделали за день.
-Господи, Дони, отвлекись от картин хоть на мгновенье. Посмотри фотки, ты на них такой забавный.- Джей - уже - Миллер рассмеялся, когда Дон, с глубоким вздохом плюхнулся рядом с ним. Он чмокнул своего мужчину в висок, и прикоснулся к его голому бедру. Именно этот момент был запечатлен на картине: голова Джея была, повернула и скрыта тенью, одна рука сжимала сильное бедро, появляющееся из той же тени, а вторая, тянула длинную руку с другой стороне. Сам мужчина был накрыт простыней, что едва закрывала член и шрам от ножа на левой груди - это все то, что никому Дон показывать не хотел. На фоне стояли картины с изображением Лондона, смазанные и светлые, чтоб ни привлекать внимания. Эта картина тоже была упакована и стояла, ждала своей очереди на отправление.
Дон вновь посмотрел на картину, что писал - это был портрет. Последняя работа всей коллекции, и почему-то самая тяжелая для Миллера. Такой же формат, как и у большинства работ: метр на полтора. Такие же краски: масляные.
Только вот Дон не мог передать эмоцию доброжелательности, что была в его муже. Выходил страх и удивление, каким было лицо Джея, когда Миллер вернулся домой поздно вечером в ту роковую субботу.
Доневан и его сокомандники праздновали победу в университетском состязании, поэтому он вернулся домой позже, чем возвращался всегда. Было десять часов или около того, поэтому Дон напрягся сразу, когда не услышал в квартире ничего, ни единого звука. «Наверное он спит.»-мелькнула мысль в голове парня и он сначала разделся, а после, взяв бутылку с водой из холодильника направился в спальню. Миллер что-то напевал себе под нос, но пение его тут же прекратилось, когда дверь в спальную оказалось запертой. Запертой изнутри.
-Джей?-он повернул ручку двери, вновь попытавшись ее открыть - ничего не вышло.
Доневан постучался в дверь кулаком и вновь дернул ее, когда ничего не услышал в ответ. Почему-то Дон уже тогда почувствовал что что-то не ладно. Как он потом скажет на допросе: «Эта тварь жила так долго над нами, что мы и забыли о том, как он к нам относится. Он влез в окно и закрыл двери изнутри. Я не знаю, правда не знаю зачем он это сделал.»-после Миллер вновь попросил воды, его горло было сухим, наверное, от страха, наверное, от боли. Он тогда еще не хотел осознавать что произошло.
-Джей!-Дон, совершенно забывший о том, что в коридоре есть запасные ключи от всех комнат начал толкаться в дверь. Если бы Доневан не был двухметровым спортсменом, то у него бы ничего не вышло и ему пришлось бы вызывать «911» , чтоб вскрыть двери (или он бы все же вспомнил о ключах).
Последний толчок и дверь хрустнула под его весом и проломилась, так, что парень завалился внутрь. Джей Миллер, его молодой муж, был тут. В комнате был включен лишь прикроватный свет, но это не мешало Дону увидеть все, что творилось в спальне. Джей полусидел боком к Донвану, его голова была, запрокинула так, что кости шеи, кажется, сломались. На его лице виднелся ужас, а слезы боли полосами стекали по бровям и лбу в темные, почти черные волосы. Перед смертью он схватился за простыню и его рука осталась в этом положении. Дон подошел поближе, хотя его ноги подкосились, и он голов был упасть. И он упал, когда увидел, что горло супруга перерезано, а по обнаженной верней части тела до сих пор течет кровь, пачкая белые спортивные брюки. Доневан потянулся к Джею и коснулся его лица, чтоб повернуть к себе. Дон закричал, когда пустой и не ловящий свет взгляд оказался на нем. Закричал настолько громко, что соседка, та странная богатая старуха, бывшая актриса, тут же вызвала полицию.
Полицаи обнаружили Дона, всего в соплях и крови, парень прижимал к себе Джея, рыдая.
Погрузившись в воспоминания, Доневан не заметил, как раздался звон - кто-то пришел. Он потер глаза, красные от подступивших слез и пошел к двери.
-Кто там?-спросил Миллер, прислонившись лбом к двери и пытаясь заглотнуть ком, стоящий в горле.
-Это Дейзи, поехали домой.. К маме.
Дверь открылась.