Черновик
Темнота настигла меня моментально, выжрала глаза и тело, проникла везде, кроме души, которая стала на мгновение легкой и невесомой. Странное и необъяснимое чувство, будто от меня остались только мысли, лишь внутренний монолог и ощущение свободы. Но пустота, которая мне не нравилась, пустота обнажившейся души, потерявшей свою оболочку. Всё это длилось мгновение, но отпечаталось в памяти неделями, пока я не открыл глаза.
Точнее сделал попытку, когда почувствовал, что меня вновь принимает себе тёплая оболочка, тело...мое тело. Ни мог ни о чем думать, только ощущать запах лекарств, нагло врывающийся мне в нос. Терпеть не могу этот аромат больниц. Опять слышал голоса, как тогда, когда проснулся после аварии...но ведь я не мог выжить второй раз. Упасть с такой высоты и выжить просто невозможно, тогда что со мной?
—Извините, можно задать вопрос? Только ответьте честно, я не потерплю больше утешений, они ранят сильнее, чем правда...
Пытался вслушаться в голос, но он постоянно менял тональность, словно я нахожусь под толщей воды. Слышал, как второй человек сказал, что истину не всегда лучше знать, но он будет перед ней чист, если она так этого хочет.
—Он проснётся? — вроде мне послышались знакомые нотки, но не мог поверить в то, что тот, кому принадлежит этот голос, жив, поэтому до последнего отвергал, пока он не прорезался достаточно и не пронзил мне сердце воспоминаниями.
—К сожалению, я врач, а не предсказатель. И не Бог, чтобы совершить чудо, остаётся только в него верить и ждать. В нашем удивительном мире возможно всё, не теряйте надежды.
—Но он в коме уже четвёртую неделю...— заплакала девушка, скрывая дрожь, только вот всхлипы выдавали её.
Мелори...не могу спутать её голос с другими. Не плачь, молю тебя, только не плачь. Я не выдержу твоих страданий больше. Услышь меня, Мелори! Я здесь, живой!... Мелори!...
Так изнывала моя душа в отчаянных попытках докричаться, но я словно стоял за зеркалом Гезелла. Мне нужно было прийти в себя, она ведь ждёт меня. Ждёт меня там, в реальности, пока я не пойми где, блуждаю по лабиринтам собственного сознания. И уже не так важно, как нам удалось выжить, главное, что ещё есть надежда быть вместе.
—Если до конца недели он не проснётся, стоит начинать переживать, а сейчас просто будьте с ним, — ответил так профессионально спокойно доктор и хлопнул дверью палаты.
После до меня донеслись неторопливые шаги, приближающиеся, полагаю, к моей постели. Ещё две минуты я ничего не слышал кроме шмыгания носом и шуршания салфетками. Мое тело не могло пошевелиться, как бы не старался, но оно отчетливо чувствовало на себе чей-то взгляд. Пищание кардиомонитора уже начало меня утомлять, как вдруг Мелори заговорила:
—Я ведь так ни разу и не сказала тебе, что чувствую...думала, ты сам всё видишь и все знаешь, — горько усмехается она. — но ты ведь таким себя всегда и показывал: всезнающим и видящим людей насквозь. И я не отрицаю, что это была правда. Ты ведь знал и знаешь до сих пор, кем ты являешься в моей жизни.
Знала бы ты, как было ужасно существовать в этой рутине до твоего появления — отвечал ей я, но конечно оставался неуслышанным.
—Да и я была слишком очевидная, стоило тебе уставиться на меня, так сразу краснела, — смеётся она, несмотря на слёзы.
«Да, особенно, когда уснула у меня дома за столом» — смеялся я вместе с ней, а потом резко смолк от пришедшего неожиданно осознания, потому что не узнал этого воспоминания из общей киноленты, это было что-то новое, что-то забытое...я вспоминал прошлое, точнее помнил...я его помнил, словно никогда и не забывал.
—Но и взгляд у тебя, извините, такой, слишком пронзительный...но мне нравилось, как ты смотрел на меня. Никто так на меня не смотрел раньше. Наверное, поэтому я не поверила тебе, когда ты сказал, что не хочешь быть со мной. Ты хорошо умеешь маскироваться, прямо хамелеон. Очень жаль, что я так и не узнала, что ты чувствовал ко мне на самом деле...
Как это не узнала, я же говорил, когда мы пили вино. Я же тебе душу открыл, это уже говорит о многом, ты единственная, кто знает такие подробности о моей жизни...это уже больше, чем доверие. Для тебя же рассказывал и душу рвал, как же так?
—Может, если бы не авария, я бы не дала тебе уйти, и мы бы поговорили спокойно, — она глубоко вздохнула. —Всё могло бы быть по-другому, а теперь ты здесь, а говорю только я.
Подожди...авария? Это же было давно...я все ещё..нет, быть такого не может.
—На самом деле я чувствую себя виноватой, — Мелори расплакалась навзрыд, видно это для неё болезненная часть всей истории. —Стоило всё обсудить раньше, в более спокойном месте, а не при толпе коллег в возбужденном от праздника состоянии.
Ты не виновата, кто угодно, но только не ты. Это ведь я...я не поговорил с тобой сразу после первого поцелуя. Лишь я виноват. Жаль только, что той Мелори, которой я все объяснил, уже нет, а похоже никогда и не было. Неужели я действительно всё это время был в коме, а все, что проживал, было сном?..А может мне дали второй шанс всё исправить?
—Ты стал очень близким мне. Когда ты начал заботиться обо мне, я впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности и смогла расслабиться, — речь выливалась прерывисто, она всхлипывала между предложениями, а иногда перебивала себя резкими вздохами. — Я безумно благодарна тебе за всю помощь, которую ты оказал...да ты мне жизнь спас, что уж тут говорить. Мне с тобой было спокойно и интересно, так что чувства развились достаточно быстро, а когда мы поцеловались...
Я чуть с ума не сошёл..ты пришла тогда так неожиданно, но в самый подходящий момент, ты была мне нужна тогда. Потому что всегда после кошмаров я просыпался в одиночестве, холодном поту и чувствовал себя подавленным настолько, что не мог уснуть, не мог думать ни о чем, кроме прошлого. Я бы хотел, чтобы ты была рядом всегда в такие моменты, мне достаточно времени, когда проживал это всё самостоятельно, как бы эгоистично не звучало. Мне оказывается стала необходима поддержка, ведь каждому нужен человек, которому можно сказать, что тебе больно. До тебя у меня таких не было.
—Помнится мне ещё один загадочный момент. Ты сказал мне во вторую нашу встречу, когда пригласил в издательство как автора: «А что, если я скажу, что через год ты снова станешь несчастной?» — Мелори выдержала достаточную паузу, во время которой слышалось её неровное дыхание. —Бойся своих слов, Марк...это далеко не простая вещь. Знаю, ты лишь хотел таким образом удовлетворить какие-то свои догадки, но посмотри какое выдалось...горькое совпадение.
Тогда мне нужно было знать лишь, насколько ты страшишься трудностей. Со мной было бы нелегко, стоило прощупать почву. И мне очень жаль, что так вышло.
—Когда ты начал отдаляться, я была невероятно зла, — тоскливо хмыкает Мелори. — Далеко не глупая и понимала, из-за чего отталкиваешь: ты сделал мне больно, чтобы я не сделала больно тебе...удивительные эгоизм и трусость — думала тогда я...и чувствовала себя игрушкой, к которой по щелчку пальцев потеряли интерес.
Было тяжело принять решение и отвергнуть тебя. Я просто боялся потерять своё душевное равновесие, свой чертов покой, которого и на том свете хватает, боялся перемен и эмоций. Может поступил по-детски со стороны, но на самом деле вызвать ненависть — единственный способ убить любовь. Поэтому был жестоким и колким, а внутри у самого все по швам расходилось. Меньше всех мне хотелось ранить именно тебя.
—Но несмотря на всё это, я ещё в первую встречу поняла, что мы пришли в жизнь друг друга неслучайно. И сейчас...не верю, что все закончится так, я не верю, слышишь?! — кажется, перешла на стадию отрицания, я так и вижу, как она сжимает мою руку и с последней надеждой смотрит на меня заплаканными опухшими глазами, продолжая: — Очнись, пожалуйста, наша история не окончена...ты должен проснуться, — торг. — я люблю тебя...— на последних силах произнесла Мелори и смолкла. Медленно приходит принятие.
—Я люблю тебя...Мелори, — с большим усилием выговорил я и закашлялся.
Тогда мне удалось чуть приоткрыть глаза, борясь с непривычно ярким освещением. Все было таким отвратительно мутным и резало белым светом, словно фонариком тычут на расстоянии пары сантиметров. В размытой комнате я распознал очертания Мелори, лежащей на мне и сжимавшей мою ладонь в своей. Она приподнялась, услышав мой голос, и долго недоверчиво всматривалась в мои дрожащие ресницы, сквозь которые я устало смотрел на неё.
—Марк...? — Мелори зажала рот рукой и огромные глаза её вновь наполнились слезами.
Я рад видеть её даже такой, главное, что живой. Конечностями двигать так и не мог, кажется, почти все они находились в гипсе, но я постарался дернуть пальцем руки, которую Мелори не выпускала, чтобы убедить её: тебе не показалось, теперь всё будет как раньше. И через минуту в палате уже были врачи.
Пару дней я, кажется, ещё провалялся без сознания, улавливая короткие вспышки света и обрывки разговоров врачей из коридора. Неприятное состояние, постоянно хотелось спать, сил не было даже пошевелить пальцами, но с каждым днём, мало по малу, но ко мне возвращалась жизненная энергия. Несколько раз помню, как ко мне забегал Алекс, как всегда в гиперактивном настроении, натараторил мне новостей с работы, похлопал по плечу и унесся ураганом по делам.
Через неделю с лишним, если честно, трудно было следить за временем, я уже мог сидеть на постели и говорить, но недолго. В один день Мелори пришла ко мне, хотя приходила она при любой удобной возможности и будь ее воля, положила бы в моей палате спальник и ночевала бы здесь. Но на самом деле моя благодарность не знает границ, здесь одному было невыносимо скучно! А тут у нас даже зашла философская тема и даже со своей больной головой я был счастлив порассуждать.
—Пока я был в коме, мне снился сон. Всё было как в реальности. Там была ты, и Алекс, и все остальные. Но я забыл тебя. Только тебя, — моя речь пострадала из-за травмы головы, поэтому говорил я заторможено и долго думал перед тем, как произнести предложение. Но Мелори терпеливо ждала и не теряла и крупицы горящего интереса в своих больших темных глазах. —Я так же вышел из комы. Но потерял память. Это было ужасно.
—Сны вообще удивительная вещь, кому-то снятся, а кто-то никогда в жизни не видел, кто-то во снах осознается и творит там то, что не может в реальности, а кто-то не в состоянии сбежать от собственных кошмаров и сонных параличей. И не так просто объяснить, почему у одного так, а у второго иначе.
—Но там было, как в реальности. Я всё чувствовал. Лучше, чем сейчас.
—Мне тоже иногда снятся сны, в которых я могу чувствовать всё, как в жизни, но не осознавать, что во сне. Ещё один феномен. Наше сознание полно загадок, ответ на которые мы можем никогда так и не получить, — она лежала на моем боку, заботливо гладила руку и смотрела таким тёплым взглядом. Легкая улыбка придавала её лицу спокойствие и наполняло им и всю палату, включая меня, так сильно обеспокоенного мыслями об этом странном сне.
—Мы умерли, — резко сорвалось с уст. —Мы вдвоём умерли там. В этом сне.
Мелори взглянула на меня с небольшим потрясением, но старалась перенастроить себя на более скептическое отношение, — всё это было заметно. Меня действительно волновал вопрос, почему я проснулся только тогда, когда погиб там.
—Ты веришь в теорию о квантовом бессмертии? — задумчиво спросила она, потирая пальцами подбородок.
—Теперь, кажется, да, — закашлялся я.
Все действительно казалось загадкой, ответ на которую не получить, как на вопрос «в чем смысл жизни?». Это было нечто удивительное, путешествие в параллельную реальность, что-то необъяснимое, находящееся за гранью нашего понимания. Хотя Мелори серьезно собиралась поделиться своей гипотезой, к которой я уже однажды обращался, когда мы рассуждали на обрыве.
—Говоришь, мы умерли? Значит, мы умерли там, но наше сознание перенесло нас в ту ветку реальности, где мы живы, — небольшая пауза повисла в воздухе легкой таинственностью, после чего Мелори перевела взгляд на меня и закончила мысль, хитро улыбнувшись уголком губ. —Соответственно, смерти нет.
—Умирает лишь тело. Оболочка.
—Мы умерли через некоторое время после твоего пробуждения?
—Нет. Прошло много времени.
—Согласно теории о квантовом бессмертии в момент возможной смерти Вселенная делится на две части: с плохим исходом и благоприятным. Ну, или наше сознание просто блуждает по мультивселенной и выбирает одно из тысячи стечений обстоятельств.
—Почему тогда я не остался в реальности...где не попал в аварию?
—Видимо, так не хотел быть со мной вместе, — с насмешкой Мелори закатывает глаза. Я даже рад, что над этой ссорой она смеется, надеюсь, мы сможем отпустить эти разногласия и забыть то, что наговорил мой трусливый язык.
—Значит, есть реальность, где она тоже выжила...— пробубнил я себе под нос, совершенно неосознанно озвучивая свои мысли.
—Кто она? — заинтересованный взгляд устремился на меня. Какими же огромными становятся её глаза, когда в них загорается любопытство. На меня буквально глядело два каштана..Будь все иначе, мы быть может ни за что не встретились.
—Я расскажу тебе. Позже. Теперь это не так сложно, — усмехнувшись облегчению в груди, я неожиданно сложил в голове пазл. —Если верить теории...то я должен был остаться там и просто уехать с тобой домой...а это все сделалось сном...не с целью меня возродить. Вернее будет сказать... с целью возродить меня не физически...а морально.
Ощущение, будто я прошел пробную версию в игре, обучение. Я открылся ей там, переступил через себя, рассказал про свою жизнь, причем достаточно резко, словно все торопился куда-то. Но куда? Буквально вывалил есть всю свою подноготную, что терзала мне душу многие годы, за два разговора, так ведь не бывает. Может быть таким образом я набросал что-то вроде черновика...проработал это у себя в голове, чтобы подготовиться. Я ведь не хотел полностью обрывать все связи с Мелори, мне нужно было время собраться с мыслями.
Прошлое человека очень многое значит для его будущих отношений. Оно всегда оставляет след в настоящем, зачастую мешает и создает проблемы. Корень всех разногласий всегда сидит в прошлом человека, поэтому Мелори так важно было узнать меня. Открывшись друг другу, вы становитесь невероятно близки, вы знаете, чем вызваны тревоги и срывы вашего партнера, вы понимаете, как он мыслит и почему так поступает. Поэтому мне и необходимо открыть ей дверь в свой личный ад, чтобы она знала расписание, по которому надо кормить моих чертей. Только вот я до аварии и сам к ним не совался, они голодные и злые рвали когтями мою плоть изнутри. Но теперь я чувствую, как они утихли. Именно в этом сне я решился накормить их, решился посмотреть им в лицо и сказать, что они больше не имеют надо мной власти. Больше я не позволю им портить мою жизнь, оказывать влияние на моё настоящее и затмевать будущее.
—Думаю, хуже уж точно не будет. Все, что не делается, то к лучшему. Главное, что ты жив, — Мелори сжала мою ладонь и улыбнулась, ее глаза слезились, но я видел, как она счастлива. — Давай покажу тебе стихи, которые я писала. Ты посоветовал мне попрактиковаться в лирике, раз нет идей для прозы.
Она просияла, когда я с удовольствием кивнул, и подбежала к своей сумке, чтобы достать оттуда блокнот с записями. За окном уже было темно, страницы в моих руках освещал искусственный холодный больничный свет, такой неприятно белый. Как я устал от него. Впервые скучаю по своей неуютной квартире...Первый стих назывался «Возрождение».
Возрождение.
«ветер щеки мои обжигал,
он прощально в душе завывал.
и тянуло в объятья свои
море волосы, руки мои.
ни надежды в стеклянных глазах,
ни улыбки на бледных губах,
внутри вяжется липкий страх
сделать шаг, раствориться в волнах.
мужской голос меня вдруг позвал,
и из мыслей мрачных забрал.
он заставил меня снова жить,
он помог этот мир вновь ценить.
в тот день смыслом он моим стал,
но потом сам бесследно пропал...»
Это была наша первая встреча...и кто так знакомится со своей любовью, не правда ли? Даже детям не расскажешь...Кажется, нам придется рассказывать о своем знакомстве, начиная со встречи в издательстве, которую я благородно подстроил.
Большинство стихотворений в ее блокноте были грустными, но пронзали до глубины души. Наконец, я дошел до недавних, которые написаны про нашу ссору...их было много, показывая количеством весь масштаб перенесенной боли. Мне так жаль.
Бумеранг.
пусть годы мчат, летят года,
твой облик в сердце навсегда.
мне не забыть твои слова.
под ноги рушится листва,
и весь мой мир внутри развален.
итог любви наш столь печален...
была ль любовь? ответь мне, друг,
иль все придумала вокруг?
тебя, и чувства, и вниманье.
внезапное очарованье
уверит вновь меня в любовь,
а ты оружье приготовь,
с предохранителя сними,
к груди приставь, курок нажми.
открыта пред тобой, как книга,
а ты зажат: без чувств, без лика.
готов убить? давай же, ну!
закончим холода войну.
и годы мчат, летят года.
та пуля в сердце навсегда
в твоём.
Показывает, какая она сильная. Но все, написанное здесь, чистая правда. Наводя на нее оружие, пытаясь сделать больно ей, я лишь стреляю в себя.
Мелори смотрит на меня в ожидании и, кажется, почти не дышит. Я чувствую, как важно ей услышать мое мнение, думаю, никто эти стихи и не видел, кроме меня.
—Это прекрасно, Мелори, — с улыбкой произнес я, заметив, как она облегченно выдохнула. — У тебя пронзительный слог. Концовки...пускают по моим рукам рой мурашек, — принялся читать дальше, меня так тянуло узнать о ее чувствах, заглянуть через бумагу в ее богатый внутренний мир.
поражение.
я дышу через силу, к тебе делая шаг,
ты спиною повернут, между нами овраг.
я к тебе через пропасть и всю волю в кулак,
боже, дай мне терпения и какой-нибудь знак!
навсегда или в жизни мы мимолетные гости?
он молчанием своим мне ломает все кости.
найди смелость сказать, что ты не играешь
или причину назвать, почему отвергаешь.
холодным взглядом пронзает, мы в дыму сигарет.
я не знаю в чём дело, для меня он — секрет.
в ледяных изумрудах отыскать бы ответ,
но все скрыто под маской, для нас лишь слово «нет».
тон ножа лучше режет, но закончен вдруг бой.
по рукоять он вонзает: «не хочу быть с тобой».
Больно...мне больно даже читать это. Внутри все сжимается в противный узел от каждого слова, в груди рождается стыд. Мне стыдно, что я причинил ей боль, что я позволил себе обидеть это прекрасное создание.
—«Ледяные изумруды» — какое прекрасное сравнение для такого уродливого меня...— сделал замечание я и горько хмыкнул, Мелори поджала губы и промолчала.
до поражения.
та ночь для нас была переломным моментом,
с новых сторон открылись мы, так незаметно.
а сейчас ты всем словам меняешь смысл..
я так нужна, что ты просто взял и смылся?
и мимолетно изумруды меня заденут,
а посмотрю в ответ, и маска уже надета.
я вижу, что ты борешься сам с собой,
но чем же все таки закончится этот бой?
а ты жесток, ведь так пытаешь моё терпение.
глядишь, стоя на берегу, на тонущего, как течение
его уносит всё дальше от тебя,
молчанием помогаешь ветру, унося.
всё между нами было зря? ты не откроешься..
я навсегда останусь у замка, ты не расстроишься?
и ключ не отыскать в потёмках душ,
он не позволит, как бы не текла моя тушь..
У меня встал в горле мерзкий комок, казалось, что не хватит сил читать дальше.
—Мелори, — позвал ее я хриплым голосом. — я откроюсь тебе. Обязательно. Ты только...прости меня, — она всхлипнула и бросилась мне на грудь, такая нежная и хрупкая, но такая сильная. Я должен оберегать ее, а не делать больно. — Принеси мне, пожалуйста, воды, — сказал я, когда мы успокоились, мне хотелось на время побыть одному, но стоило ей выйти, блокнот вновь затянул меня в свои лабиринты чувств.
он тот..
он тот, кто вытянул с объятий смерти.
он тот, кто сильный дух во мне нашёл.
он тот, к кому на этом самом месте
я прихожу...в надежде, что пришёл.
но его не было, летели сплошь недели,
он только чудом встретил меня вновь.
рождение чувств, как дети, мы краснели,
а после резко побледнела внутри кровь.
и он забыл меня, я стерлась с киноленты
и в общем прошлом не оставила следов.
одной теперь прокручивать моменты
среди наломанных злою судьбою дров.
запечатлейте мою муку на мольберте,
молю, пусть хоть она в веках живёт.
он тот, кто вытянул с объятий смерти.
он тот, кто сам обнимет и убьёт...
Еще долго я глупо прожигал взглядом две строчки: «и он забыл меня, я стерлась с киноленты / и в общем прошлом не оставила следов». Мои мысли сплелись в паутину, в которой я запутался, как жалкая букашка. Это просто метафора к расставанию и безразличию или я схожу с ума?...А после это повергло меня в больший шок:
будущее.
мы движемся вроде, но ноги прибиты
опять к той паршивой земле.
ты рядом стоишь, но веки прикрыты:
«оставьте меня в темноте!».
я видела свет. и я вижу надежду,
затеряна пусть там в воде,
в той мутной и страшной, но там где-то между
виднеется путь наш к мечте.
проснись, умоляю, нас многое ждёт.
ты веришь? пойдёшь за мечтой?
но если та пропасть меня позовёт,
в неизвестность прыгнешь со мной?
я стою у обрыва, мои щёки в слезах,
и смотрю в эту пропасть открыто,
потому что я знаю, на экране в строках
наша реальность с тобою зарыта.
риск есть то, что ты не проснёшься,
и одна я останусь в веках.
ведь никто так, как ты прикоснешься,
не коснётся меня уж никак.
не в наивности дело, ты знаешь прекрасно,
а в том, то что я однолюб.
я верю, что боль мы прошли не напрасно,
осталось нам прыгнуть в ту глубь.
проснёшься иль нет, я сорву тормоза
и спрыгну, прощаясь с тобой,
покатилась слеза, я прикрою глаза,
не увидев, что прыгнул за мной..
В этот момент казалось мой организм перестал функционировать, руки и ноги онемели, блокнот из рук чуть не свалился на пол. В стихотворении описан последний фрагмент моего сна, но ей я не рассказывал об этом в таких подробностях. Это была последняя запись, судя по дате написанная еще до моего пробуждения из комы. Так все невероятно сходится, что это ломает мне мозг.
Мелори заходит в палату со стаканом воды, и я вздрагиваю, вырванный из своих умозаключений.
—Как ты писала свой последний стих? — настойчиво задаю ей вопрос, как на допросе, у меня даже прорезался голос, отчего она опешила и округлила глаза.
—В смысле...как? — мнется Мелори, не ожидая такой реакции. —Это что-то вроде крика отчаяния, — заглянула она в блокнот, поставив стакан на тумбочку, и грустно улыбнулась. —Боялась, что ты не проснешься и звала тебя назад.
Я все еще загруженный пялился в больничную стену, которая казалась мне тюремной, и не мог ни с чем разобраться. А стоило ли вообще копаться в том, что было неподвластно разуму? Мелори правильно говорит, все поглаживая меня по волосам и успокаивая:
—Теперь ты рядом и все будет по-другому. У нас все будет хорошо.