Непрощëнный грех

На улице стало теплее, ярче, радостнее, но душа несчастной Джейн осталась такой же холодной, тёмной, печальной. Одним тёплым утром она, сидя на кухне, скучала, катая по столу хлебный шарик. Она чувствовала себя выспавшейся, здоровой, но несчастной, замерзшей и голодной. На хрупкие плечи дитя в теле взрослого человека навалилось много обязанностей, однако способна Джейн была мало на что. Она нигде не работала, так как не справлялась практически ни с чем, а куда-то её не брали со словами «не бабская забота, значит, не берись».

Она посмотрела на противоположный край стола, туда, где лежали собранные днем ранее красные цветы, что привлекли внимание Джейн своим приятным запахом.

- Жаль, я не пойму, как они называются, - пробормотала девушка.

Морально уставшая Джейн попыталась вытянуть из себя хоть слезинку, но глаза оставались по-прежнему сухими, как песок в дальневосточных городах. Напрасно девушка собиралась выплеснуть эмоции, которых не было вовсе, душа опустела, почернела, затихла без единого чувства. Существование превратилось в выживание. Джейн каждый вечер о чем-то молилась, не зная о чем, не зная зачем, не надеясь на результат.

Хорошо ей становилось лишь изредка, однако за это Джейн выпускала в свою сторону иглы самокритики. Она ненавидела себя за то, что радовалась приходам Вильгельма к ней, а когда тот начинал резко замолкать в середине разговора, девушка, зная причину, готова была наложить на себя руки из-за прилива счастья, ведь мужчина приносил ей много золотых монет, отчего невозможно было отказаться. Джейн хотела отказываться, но сильно прикусывала язык и протягивала Вильгельму руку.

День получения оплаты за работу в госпитале Джейн считала святым, ведь знала, куда именно собирался приносить их врач.

- Ах! Это же сегодня, точно!

Проглотив хлебный шарик, она вышла на улицу и стала изображать уборку вокруг дома, хотя на тот день ни один лист ещё не упал с дерева. Ей много раз мерещились силуэты высокого человека, с каждым разом она расстраивалась все сильнее.

Только в полдень наконец движения перестали казаться ей, а стали реальными. Она слышала медленные шаги и видела того, кого так сильно ждала. Лучшим решением Джейн показалось действие похода к нему навстречу.

- Здравствуй! А ты почему решил зайти? Выглядишь уставшим, отдохнул бы, - прикинулась Джейн, словно не знала причины.

- А ты словно не знаешь. В прошлый раз ты прикидывалась так же, кстати.

Девушка вздрогнула. План рухнул, а реальность показалась колющей, неожиданной и очень неприятной. Только вот поделать с этим было нечего, она лишь долго помолчала, а после решила незаметно перевести тему.

- Проходи, здесь очень жарко. Как дела на работе?

Они направились к дому.

- Как обычно. Сегодня труп вскрывал. Мне сказали, что получилось очень хорошо.

- Фу, какой ужас! Тебе не противно?

- Нет. А должно быть?

- Ну... мне было бы да.

- Я не чувствую отвращения.

Между ними резко возникла тишина. Джейн не имела и представления насчет последующих слов.

В доме девушка предложила посидеть на кухне. Глядя прямо на Вильгельма, она двигала ближайший к нему стул всё дальше от стола, чтобы появилась возможность сесть. Её дыхание участилось, сердце заколотилось, неприятное чувство в груди походило на землетрясение из-за несущегося стала лошадей, коих около тысячи. Только молчание сопровождало в тот момент Джейн, она все еще не знала, как сказать о своей потребности, хотя понимала, что он и без слов знал причину её волнения.

Когда Вильгельм потянул руку к карману, девушка застыла на одном месте. В это время мужчина все так же без эмоций глядел на стол, рассматривая не то дощечку, не то мелкую пылинку, мелкую и беспомощную, какой ощущала себя Джейн. Вдруг из левого кармана послышался звук соприкосновения монет, желанных, но пугающих, да терзающих совесть. Девушка считала порез наказанием свыше в разы лучше того самого.

Между чёрной одеждой, словно молния во время грозы, неожиданно появился яркий цвет. Золото стало блеснуть под лучами солнца, отражать их и казаться чем-то волшебным, словно Вильгельм достал королевскую вещь, доступную лишь великим людям, то есть члену правящей династии. Джейн тяжело вздохнула, будучи в восторге, её охватило счастье. Она улыбалась, но готова была расплакаться. Чувство вины не получилось заглушить или убрать в самый дальний ящик.

- Вильгельм, не надо. Пожалуйста, оставь себе, умоляю тебя...

Дрожь, словно болезнь, разрослась по всему телу, отчего голос дрожал. Глаза начинали невыносимо болеть, когда видели руку, направленную к столу с целью положить монеты на него.

- Я же не приму...

Вильгельм нахмурился.

- Не ври. Куда ты без них денешься? Ты всегда так говоришь.

Наконец деревянных дощечек коснулась золотая башня их четырёх монет. Мужчина повернулся к Джейн и стал ощущать неприятное, новое, чего раньше редко проявлялось к кому-либо.

- Меня так замучила жалость, - сказал он, глядя в пол, когда повернулся к девушке.

Ему было жалко тот хрупкий организм, что стоял перед ним. На плечи Джейн за год легло много обязанностей, а в душе был остаточные дым после пожара из стресса, что не возник бы, если б не пришлось пережить аж три смерти.

- И прими ещё раз мои соболезнования...

- Ах, я... я... тяжело так, даже говорить тяжело. Спасибо в любом случае.

Родители так и не вернулись. Стало понятно, что в том плавании что-то случилось. Несчастье подтвердилось, когда по городу пошел слух о каком-то затонувшем корабле, а некоторые люди стали спрашивать об одних и тех же именах, повествуя о каком-то плавании, после которого случилась пропажа.

Между внутренним миром и внешним была огромная разница. На улице пели птицы, радовалась природа, дышали живые организмы, даже мельчайшие травинки были способны радовать своим видом, четко передавать ощущение лета и счастья. Но в душу обоим не попадал и лучик солнца. Лишь мрак находился там, словно всё когда-то существующее вымерло. Не за что было схватиться, прекратились лёгкие и не очень смешки, из звуков остались только удары их сердец, которые почему-то всё ещё бились на тот момент и не рассказывали, когда бы остановились.

Джейн сдалась.

- Да. Я приму их, конечно же, и спасибо, что принёс. Четыре - это же так много. Золотые! На это до зимы жить можно, я даже тёплое платье могу себе купить на зиму, - постепенно девушке было всё труднее говорить. К горлу подступал ком, Джейн готова была расплакаться, а вскоре не сдержалась. - но почему же мне всё так же погано?

- Ну! Ну хватит! Ты чего? Успокойся. Не заставляй меня делать то же самое, пожалуйста.

Вильгельму всё сильнее сжимал сердце плач несчастной Джейн. Некоторые её переживания нахлынули и на него тоже, он прекрасно понимал, отчего она плакала и с какой силой. Её всхлипы были такими заразительными... Тяжело вздохнув, Вильгельм расставил руки.

- Иди сюда, - тихо сказал он, на что Джейн среагировала, будто по команде.

Она давно не была под защитой кого-то и долгое время никто не прижимал её к себе крепко с целью успокоить или согреть. Некоторое время Джейн боялась идти к мужчине, ведь опасалась того, что могли нахлынуть воспоминания, создаться ассоциации, участиться слезы. Но ей представлялся невероятный, чудесный вид. Первый раз за всю жизнь она видела, как Вильгельм сопереживал ей. Широко расставленные руки казались Джейн небесным символом, словно две нити, на конце которых были чаши весов. Она не боялась ничего божественного, а наоборот, тянулась к этому, в тот момент так же решившись потянуться сквозь преувеличенный страх.

Вильгельм долго стоял в одном положении, но торопить Джейн не хотел. Он молча, мужественно ждал. В тот момент его охватили раздумья о существовании желания почувствовать объятия, точно он не мог сказать, хотел сам этого или нет, только вот он был уверен, что желал осчастливить опечаленную девушку. Ему почему-то не могло быть безразлично что-либо, связанное с ней. За долгое время она стала особенной, однажды он хотел даже посчитать её членом маленькой, новой, молодой семьи, которая вскоре так и не зародилась, из-за чего мысль отпала.

Но вдруг он стал ощущать прикосновение, телесный контакт, наконец случившийся. Своё низкое, хрупкое тело Джейн крепко прижала к Вильгельму, рост позволял уткнуться в него с головой, под правым ухом она слышала биения сердца. Ей становилось холодно из-за морального переживания, эта мысль заставила дать характеристику Вильгельму. Заключение было неожиданным. «Какой тёплый! Я не знала, что он может быть таким», - думала она в тот момент. Постепенно слезы кончались, она словно оделась теплее в холодную погоду, что не дало ей окончательно замерзнуть. Ей захотелось обхватить Вильгельма двумя руками, что в то время он уже делал, проводя рукой сверху вниз по её спине. Он тяжело вздохнул...

Джейн готова была уснуть, но полностью расслабиться ей мешала крепкая хватка. Вильгельму казалось, что Джейн боялась собственного падения, ведь чувствовал силу её объятий, девушка крепко вцепилась в него, заставляя чувствовать физическую боль.

- Ай, - произнёс вдруг мужчина, понимая, что больше не в силах терпеть неприятное ощущение. Джейн слишком сильно давила пальцами ему в спину, казалось, будто Вильгельму решили нанести сразу 10 ножевых ранений.

Ответом ему был лишь испуганных, быстрых вдох, а сразу после ему стало легче. Но Джейн всё ещё крепко обнимала своего друга, не хотела высвобождаться из того щита, что он ей «подарил». Девушка не скрывала от себя того факта, что грелась, питалась его теплом, холод сам собой проходил.

Спустя какое-то время объятия она посчитала минутой душевного расслабления. Девушка чувствовала себя в безопасности, находилась в тепле, она чувствовала, как краснели её щеки из-за того, что Вильгельм очень нежно проводил рукой по её спине. У него получилось её успокоить.

Только сам он всё ещё не успокоился. Невыплаканные слезы всё ещё копились, но он не хотел, чтобы они вышли наружу.

- Ты знаешь, - заговорила тихо Джейн. - я считаю, что у тебя в жизни всё будет идти так, как ты захочешь. Ты очень хороший человек, который лечит других.

Вильгельма напугало такое размышление. Сердце от страха забилось быстрее, а в голову полезли страшные мысли.

- К чему это? - строго спросил он, глядя в пол. Он не моргал вовсе, а один глаз дергался.

- К тому, что ты хороший лекарь, - продолжала она, не прекращая объятия.

- Подожди. Я не понимаю! Ты... у тебя что болит? Тебя осмотреть?

Перед ответом он услышал смех.

- У меня много что болит. Сегодня, кстати, утром кровь шла из пальца, я порезалась.

- Кровь лучше лечить каких-нибудь растением с красными цветами. У тебя на столе такие стоят. Потом чем-нибудь перевяжи, а как начнет проходить, - Вильгельм начал успокаиваться. - протирай оливковым маслом.

- Ох, да я всё равно не запомню, не мучайся.

- Тогда могу сам это делать. Только скажи, где именно.

- Не нужно. Я не хочу ничего лечить. Никогда.

Вильгельм испугался ещё сильнее.

Джейн рассказала ему нечто шокирующие, входящее в заблуждение, сбивающее мужчину с ног, после выслушанного он не смог стоять и принял решение сесть.

Девушка сказала о невозможности принять смерть близкого человека. Она чувствовала всё то же, что и годом ранее, когда и намека не было на отвратительный исход событий. Не представлялось возможным смирение, казалось, будто возлюбленным всё ещё был где-то рядом, Джейн искренне в это верила. Казалось, что он сидит на одном из облаков, только вот попасть туда практически никак нельзя было.

- Не смотри на меня так, не пугает нисколько, - отвечала Джейн на строгий взгляд разозлившегося мужчины. Его красные глаза выражали негативные чувства, выходящие из сердца.

- Дура, - прошептал он, желая выругаться как можно громче.

- Вот так ты за комплименты благодаришь? Хорошо, буду знать.

- А ты не переводи тему! Ты хочешь сделать из себя мученицу святую? «Ах, какая трагедия, он не понимает, насколько мне тяжело, - имитировал Вильгельм слова, адресованные от Джейн ему же. В середине разговора он встал и начал медленно подходить к девушке. - бесчувственная дрянь». Ты не знаешь, как мне тяжело с этим жить! Не ты ему жизнь спасла, знаешь ли, я мог и один сбежать. Ты одна, можешь просто сесть и разрыдаться, а мне приходится себя как-то в руках держать и при этом отца успокаивать. Я чувствую то же самое, но у меня нет возможности о себе подумать. Мне приходится держать одно горе на двоих плечах. Так ещё и приходить каждый день в то же самое место. Почему же я не хочу умереть? Ах, да, не «умереть» а «вновь увидеться с ним». Да хоть сейчас! Почему сразу «нет»? Но я понимаю, что этого уже никак не сделать и стараюсь жить дальше, а ты делаешь из себя слабого человека. Аж противно. Чего ж ты себя не убьешь, раз так открыто говоришь о желании уйти с этого дьявольского мира?

Вильгельм подошёл к одному из сундуков, а вернулся с ножом. Джейн видела, как дрожала его рука. Он выставил его перед собой и прицелился в центр груди. Из глаз страдающей девушки вновь полились слезы. В глубине души она боялась ощущать боль, но понимала, что хотела этого, словно заболела мазохизмом. Оставалось только решиться.

- Забирай!

- А как мы увидимся, если я сама откажусь от жизни? Меня Всевышнее не пустит к нему, на небо. Это же страшный грех. Он в раю, я верю, значит, мне нужно туда же, - вдруг, её глаза засияли. Посмотрев на Вильгельма с надеждой, она продолжила. - давай. Таким, как ты, на том свете все грехи простят. Пожалуйста, вылечите меня, доктор...

Он понял, на что она намекала. Вильгельм никогда бы не смог описать то, что почувствовал. В те секунды мужчина начал ощущать свою душу невыносимо тяжелой, всё тело резко нагрелось, его что-то тянуло вниз, словно тяжёлый груз заставили нести, как раба. Слова девушки не показались ему убедительными, доверия им было как капель дождя на улице. Страшно было опустить взгляд на протянутую руку, держащую подходящий для согрешения предмет. Он старался сделать хоть какое движение, но не получалось. Одно было ясно - ножом не в плоть.

- Я не смогу пойти на убийство...

Смех девушки был ненастоящим, её плачь имел истерическую, особенную интонацию. Всхлипывая, Джейн обхватила своими вытянутую руку Вильгельма и чуть подтянула к себе.

- Вот так...

Она не отпускала его, морально опустошенного. За то время, пока ситуация была напряжённой между ними, Вильгельм ни разу не моргнул, глаза словно горели настоящим огнём. Мужчине было немного страшно.

Он смог найти в себе силы, чтобы разжать кулак и отпустить нож. Тот мигом упал на пол. Намучился.

Девушка расстроенно посмотрела на него, а затем в слезах прижалась к нему, обхватив руками. Вильгельм обнял Джейн и стал производить попытку за попыткой, чтобы успокоиться и подумать о чем-то другом.

Вильгельму стало очень больно. Джейн с силой ударила его в спину. От неожиданности Вильгельм резко выпрямился и застонал из-за боли. Он не ожидал настолько сильного удара, да и не был готов к применению против него силы.

- За что же ты меня так не любишь?

- Да... я... тебя... вроде... никогда... не любил. Ох, как же больно...

- Да ты никого никогда не любил!

Мужчина не был согласен с её словами. Вспоминая, как однажды его тоже ударили за добрый поступок, он понял, кто научил Джейн так сильно бить.

- Пообещай, что не будешь думать о столь ужасных вещах.

- Не могу, Вильгельм. Прости.

- Значит, неумное создание.

Во время объятий, спустя минут пять, когда постепенно становилось всё легче, и оба уже просто наслаждались объятиями, Вильгельм дернулся. Он открыл глаза, но не уронил взгляд в определённое место. Джейн стала за него волноваться и заинтересовалась причиной.

- Что такое?

- Я сказал «отца»...

Девушка вспомнила его длинный поток мыслей и отыскала в голове подходящий момент, в котором он и правда сказал данное слово.

- Ты наконец считаешь господина своим отцом? Я счастлива за тебя, очень...

Вильгельм признал это.

- Сходи и поговори с ним.

- Да, надо. Но я же не могу тебя вот так вот бросить.

Он крепче прижал к себе девушку. Джейн снова ощутила тепло.

- Ты очень добрый человек.

Она постепенно успокаивалась. Ей удалось забыть о своих ужасных, страшных словах.