Часть 8
День Святого Валентина с таким же успехом можно было бы назвать Днем Против Простушки. Какой другой день может еще больше понизить самоуважение девушки? Не то чтобы это особо что-то для меня значило. Я ненавидела День Святого Валентина еще до того, как узнала о своем статусе Простушки. Признаться честно, я даже не понимала, почему его считают праздником. Это просто очередной предлог для девчонок поныть о том, как они одиноки, а для парней — возможность затащить кого-нибудь в постель. Я считала его материалистичным, притворным и, со всем этим шоколадом, совершенно нездоровым.
— Это мой любимый день в году! — воскликнула Джессика, пританцовывая, следуя по коридору в сторону испанского класса. Я впервые видела ее такой оживленной с момента, как уехал ее брат Джейк два дня назад. — Все розовое и красное! И цветы и конфеты! Разве это не замечательно, Бьянка?
— Конечно.
С баскетбольной игры прошла почти неделя, и ни одна из нас ни разу не упомянула ту восьмиклассницу с тех пор, как мы ушли тем вечером из спортивного зала. Мне было интересно: Джессика забыла о ней? Я вот точно нет. Я не могла. Эта девчонка и то, что связывало нас — наш общий статус Простушки — не покидали мой мозг.
Но я точно не собиралась говорить об этом. Ни с Джессикой, ни с кем-либо другим.
— Ох, как бы мне хотелось, чтобы Харрисон попросил меня быть его валентинкой, — сказала она. — Это было бы просто идеально, но мы не всегда получаем то, что хотим, правда?
— Ага.
— Знаешь, я думаю, что это первый год, когда ты, я и Кейси ни с кем не встречаемся, — продолжила Джессика. — В прошлом году я была с Терренсом, а за год до этого Кейси была с Заком. На этот раз мы можем быть валентинками друг дружки. Будет весело. Это последний наш День Святого Валентина перед колледжем, и в последнее время мы как-то мало тусуемся вместе. Что ты думаешь? Мы можем пойти ко мне домой и отпраздновать.
— Звучит отлично.
Джессика приобняла меня рукой.
— С Днем Святого Валентина тебя, Бьянка!
— И тебя также, — улыбнуться я. У Джессики была одна из тех заразительных улыбок, которая не могла не действовать на меня, особенно, когда она прямо-таки светилась от счастья.
Зайдя в класс, мы обнаружили нашу преподавательницу, ждущую внутри.
— Бьянка, — сказала она, — я только что получила электронное письмо от одной из секретарей школы. Им нужны те, кто поможет с доставкой цветов, которые были отправлены ученикам. У тебя нет задолженностей по моему предмету, так что не откажешься сделать мне одолжение?
— Эмм... окей.
— О, как классно! — Джессика выпустила меня из своих объятий. — Ты будешь разносить цветы, прямо как Купидон.
Ага, просто замечательно.
— Увидимся позже, — сказала я ей и, повернувшись, вышла из класса. Протискиваясь сквозь толпы студентов, я направилась к регистрационной стойке. Парочки, выражающие свою привязанность, казалось, были повсюду — держась за руки, хлопая ресницами, обмениваясь подарками и даже целуясь на виду у всей школы.
— Отвратительно, — пробормотала я.
Я была почти на полпути к стойке, когда чья-то сильная рука схватила меня за локоть.
— Привет, Простушка.
— Что тебе надо?
Уэсли расплылся в улыбке, когда я повернулась к нему лицом.
— Я просто хотел сказать тебе, что если ты сегодня собираешься приехать ко мне, я могу быть немного занят. С этим днем любви мое расписание забито под завязку.
А теперь он выглядел профессиональным бабником.
— Но если ты отчаянно хочешь меня увидеть, я должен освободиться к одиннадцати.
— Думаю, что смогу пережить один вечер без тебя, Уэсли, — сказала я. — Уверена, что и вечность тоже.
— Конечно, можешь. — Он отпустил мою руку и подмигнул. — Увидимся вечером, Простушка. — И растворился в толпе почти опаздывающих на урок учеников.
— Придурок, — пробурчала я. — Боже, как же я его ненавижу.
Несколько минут спустя я стояла перед секретаршей, которая выглядела на грани нервного срыва, но все же улыбнулась мне с облегчением.
— Тебя послала миссис Ромали? Иди сюда, стол вот тут. — Она привела меня за угол и указала на раскладной квадратный стол тошнотворного цвета. — Ну вот, наслаждайся.
— Это вряд ли.
Стол был завален — и я не шучу, когда говорю «завален» — букетами, вазами, коробками конфет в форме сердец и поздравительными открытками. Не меньше пятьдесяти свертков и пакетов ждали своего часа, и я была той счастливицей, кто должен был разносить всю эту радость.
Я раздумывала над тем, с чего же начать, когда услышала позади себя шаги. Думая, что это вернулась секретарша, я спросила, не глядя:
— У вас есть список классов этих учеников, чтобы знать, куда нести все эти подарки?
— Да, есть.
Но это была не секретарша.
Я развернулась, ошарашенная ответившим мне голосом. Я очень хорошо его знала, несмотря на тот факт, что он никогда — ни разу — не говорил, обращаясь непосредственно ко мне.
Тоби Такер улыбнулся.
— Привет.
— О, я думала, это миссис Ромали.
— Я не хотел тебя напугать, — сказал он. — Значит, тебя тоже на это задание послали?
— Эм, ага. — Я была рада, что мои голосовые связки не парализовало.
Как и всегда, Тоби был одет в немного-более-формальный-чем-необходимо-для-школы пиджак, и его светлые волосы спадали на лицо в той самой чуть устарелой стрижке. Восхитительный. Уникальный. Интеллигентный. Он был наглядным примером того, что я хочу видеть в парне. Если бы я верила в такие вещи, как судьба, то подумала бы, что именно судьба свела нас вместе в День Святого Валентина.
— Вот расписание классов, — сказал он, протягивая мне зеленую папку. — Нам, скорее всего, лучше начать, это может занять время. — За овальными очками его взгляд пробежался по куче подарков. — Не думаю, что когда-либо видел столько розового в одном месте.
— Я видела. В комнате моей лучшей подруги.
Тоби хихикнул и поднял букет из розовых и белых роз. Он изучил прикрепленную к нему карточку и сказал:
— Быстрее всего будет рассортировать все это по кучкам в зависимости от классов, в которых учатся студенты. Это сделает доставку намного более продуктивной.
— Точно, — согласилась я. — Организовать по классам. Окей.
Я прекрасно знала, что выглядела дурой со своими однообразными ответами, но ничего не могла с этим поделать. Только потому, что мой голос звучал нормально, не означало, что я могла контролировать себя в присутствии Тоби. Я была влюблена в него почти три года, так что сказать, что я нервничала, было бы огромным преуменьшением.
К счастью для меня, Тоби, казалось, этого не заметил. Пока мы сортировали подарки, он даже поддерживал разговор ни о чем. Мало-помалу я обнаружила себя более-менее уверенно в разговоре с Тоби Такером. Чудо Валентинового Дня! Ну, может чудо слишком сильное слово, чудом было бы, если бы он схватил меня сейчас в свои объятия и прямо здесь крепко поцеловал. Так что, назову-ка я это Преимуществом Дня Святого Валентина. В любом случае, мой дурацкий, неуместный словесный понос начал отступать. Слава Богу.
— Ого, тут целая куча валентинок для Викки Макфи, — сказал он, кладя коробку конфет поверх быстро растущей горы. — У нее что, шесть парней?
— Я знаю только о троих, — ответила я. — Но она не все мне рассказывает.
Тоби покачал головой.
— Блиин. — Он поднял очередную открытку и начал изучать имя адресата. — А что насчет тебя? Есть планы на День Валентина?
— Неа.
Он положил открытку на одну из кучек.
— Нет даже свидания с парнем?
— Это должно подразумевать, что у меня есть парень, которого у меня нет, — ответила я, и, не желая, чтобы он меня жалел, добавила: — Но даже если бы он у меня был, я бы не стала делать что-то особенное. День Святого Валентина глупое, жалкое подобие праздника.
— Ты правда так думаешь?
— Конечно. Я к тому, что не даром он начинается с большой буквы В. Готова поспорить, что в этот день больше людей подцепляют какое-нибудь Венерическое заболевание, чем в любой другой день в году. Хороша причина для празднования.
Мы вместе засмеялись, и на минутку все это казалось естественным.
— А у тебя? — спросила я. — Есть планы с твоей девушкой?
— Были, — сказал он со вздохом, — но мы расстались в субботу, так что все планы пошли насмарку.
— О, мне жаль.
Но в душе мне было совершенно не жаль, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Боже, ну и сучка же я.
— Мне тоже. — Между нами повисла небольшая пауза, затем Тоби сказал: — Думаю, что здесь все рассортировано, готова начать разносить?
— Готова, но не горю желанием. — Я указала на большую вазу с разнообразными цветами. — Посмотри на это. Поспорю, что какая-то девчонка отправила это самой себе просто для того, чтобы хорошо выглядеть перед своими друзьями. Нелепо до ужаса, разве нет?
— Ты говоришь мне, что не сделала бы то же самое? — спросил Тоби, на его мальчишеском лице расплылась улыбка.
— Никогда, — ответила я ровным голосом. — Какая мне разница, что обо мне думают? Ну и что, что я не получу подарка на День Валентина? Это бессмысленно. Кого мне нужно впечатлить?
— Не знаю. Я считаю, что День Святого Валентина нужен для того, чтобы люди могли почувствовать себя особенными, — сказал он, вынимая один цветок из огромного букета. — Думаю, что каждая девушка заслуживает хоть изредка чувствовать себя особенной. Даже ты, Бьянка. — Он протянул руку и заткнул цветок мне за ухо.
Я попыталась убедить себя, что все это было смазливо и смехотворно. Будь то любой другой парень — Уэсли, например, я бы отвесила ему оплеуху или рассмеялась в лицо. Но когда его пальцы слегка дотронулись до моей щеки, я почувствовала, как загорелось мое лицо. Это не был какой-то другой парень, это Был Тоби Такер. Идеальный, чудесный, с ног сшибающий Тоби Такер.
Может День Святого Валентина мог бы стать нормальным даже для Простушки.
— Пошли, — сказал он. — Хватай ту кучу и начнем доставку.
— Ох... ладно.
Мы, возможно, и закончили бы разносить подарки к концу первого урока, но секретарша продолжала приносить все больше и больше. И нам с Тоби стало кристально ясно, что мы будем впахивать тут до самого обеда.
И я точно не возражала против того, чтобы провести утро с Тоби Такером.
— Не хочу сглазить, — сказал он, когда мы вернулись к столу за пять минут до звонка на обед, — но, думаю, что мы почти закончили.
Мы обменялись улыбками у пустого стола, однако моя была слегка натянутой.
— Вот и все, это были последние.
— Ага. — Тоби облокотился на стол. — Знаешь, я рад, что они попросили тебя помочь. Я бы тут с ума сошел от скуки, если бы делал это один. Было приятно поговорить с тобой.
— Я тоже хорошо провела время, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком уж оживленно.
— Послушай. Тебе не следует сидеть на политологии в самом конце класса. Почему бы тебе не занять место за партой позади Джанин и меня? Нет причин тебе сидеть одной в такой дали, присоединяйся к нам — ботанам в первых рядах.
— Может, я так и сделаю. — Конечно, я знала, что я точно это сделаю. Как я могла отклонить это предложение от Тоби Такера?
— Бьянка Пайпер? — Из-за угла завернула секретарь и подошла к нам. На этот раз в ее руках не было конфет или подарков. — Бьянка, тут за тобой кое-кто приехал.
— Ох, — сказала я. — Ну ладно. — Странно, у меня же есть машина. Не было причин кому-то за мной приезжать.
— Увидимся позже, Бьянка, — крикнул Тоби, когда я последовала за секретарем в сторону регистрации. — Счастливого Дня Святого Валентина!
Я помахала ему рукой, пытаясь вспомнить, была ли у меня на сегодня назначена встреча с врачом или еще с кем. Почему кто-то приехал забрать меня из школы? Но не успел мой мозг придумать какую-нибудь семейную трагедию, как вдруг настоящая причина ударила меня словно молния, и я остановилась как вкопанная.
О. Боже. Мой.
Она стояла у стола регистрации и выглядела так, будто сошла со сцены в Голливуде. Ее белокурые локоны, осветленные солнцем, спадали на плечи мягкими, идеальными волнами. Она была одета в приталенное платье до колена (конечно, без колгот) и обута в туфли на высоких каблуках. Ее глаза закрывали темные очки — глаза, которые, как я знала, были зеленого цвета. Повернувшись ко мне, она подняла очки.
— Здравствуй, Бьянка, — сказала эта красивая женщина.
— Привет, мам.
По тому, как она сделала шаг ко мне, было заметно, что она нервничает. Она дрожала, а ее глаза были расширены от, как я предполагала, страха. И у нее была на это причина. В отличие от отца, я знала, что она отправила те документы не по ошибке, и я ненавидела ее за это. За то, что она не хочет нас. Поэтому я кинула ей предупреждающий взгляд и отступила, когда она пошла навстречу ко мне. Это, должно быть, подтвердило ее опасения, потому что она опустила взгляд на пол и уставилась на носки своих туфель.
— Я скучала по тебе, Бьянка, — сказала мама.
— Ага, конечно.
— Вы закончили с формой на выход, миссис Пайпер? — спросила секретарша, вернувшись на свое место позади высокой стойки.
— Да, — ответила мама. Ее голосу снова вернулась природная уверенность. — Нам можно идти, надзиратель?
— Вы свободны, — засмеялась секретарша. Она взбила волосы и добавила: — И я хотела, чтобы вы знали, я купила вашу книгу. Она была сущим спасением для меня, и я перечитываю ее раз в месяц.
Мама улыбнулась.
— О, спасибо! Рада встретить того, кто на самом деле, прочитал ее.
Секретарша расцвела в улыбке.
— Она изменила мою жизнь.
Я закатила глаза.
Все любили мою маму. Она была смешной, интеллигентной и обаятельной. Она была очень сильно похожа на Уму Турман — худшего варианта для Простушки просто не найти. Все ее недостатки скрывало ее привлекательное лицо, а ее улыбка заверяла всех в ее идеальности. Секретарша, которая, захихикав, помахала нам рукой, была очередной дурехой, верившей в то, что моя мама идеальна. — Куда мы едем? — спросила я, когда мы вышли из школы. Я не пыталась скрыть горечь в моих словах, она ее заслужила.
— Эм... я не знаю, — призналась мама. Цоканье ее каблуков по асфальту разносилось эхом вокруг. Звук прекратился, едва мы подошли к ее машине — красному Мустангу, выглядевшему так, будто в нем жили несколько дней. Было не трудно догадаться, что она приехала на нем прямиком из Калифорнии. — Куда-нибудь с отоплением? — попыталась пошутить она. — Я уже отморозила себе пару жизненно-важных частей тела.
— Если бы ты надела что-нибудь более подходящее, у тебя бы не было этой проблемы. — Я распахнула дверь с пассажирской стороны и, стряхнув какой-то хлам с сидения, забралась внутрь. — Тут тебе не Калифорния. Здесь бывает холодно.
— Ох, Калифорнию переоценивают, — ответила на это мама, сев в машину, она выглядела напряженной, и ее смех точно был нервным, а не легким. — Там не так уж и замечательно, как показывают в фильмах.
— Правда? Вот странно. Тебе там нравится больше, чем в Хэмилтоне. Но, если смотреть правде в глаза, тебе где угодно нравится больше, чем здесь, так?
Ее улыбка увяла, и машина наполнилась молчанием. Мама завела мотор и выехала со школьной стоянки. Наконец она прошептала:
— Бьянка, нам нужно поговорить об этом. Я не уверена, что ты понимаешь, через что я сейчас прохожу.
— Да, похоже, тебе ужасно тяжело, — отрезала я. — Хороший загар, кстати. Оранжевый округ, должно быть, отвратителен донельзя. Как ты выжила, вообще?
— Бьянка Линн Пайпер, я не собираюсь терпеть подобное поведение с твоей стороны! — прокричала она. — Вне зависимости от того, что ты сейчас обо мне думаешь, я все еще твоя мать и заслуживаю немного уважения.
— Правда? — фыркнула я в ответ. — Такого же уважения, какого ты удостоила папу, отправив ему те гребанные документы на развод, не предупредив его? Или меня! Какого черта с тобой происходит?
Молчание.
Я знала, что это ни к чему нас не приведет. Знала, что мне нужно выслушать ее, встать на ее место и посмотреть на ситуацию ее глазами, а потом уже анализировать свои чувства. Я насмотрелась достаточно теле-шоу про психотерапевтов, чтобы знать, что мне нужно пойти на компромисс, но я не хотела. Эгоистично, по-детски, не зрело... Может я так себя и вела, но лицо папы и те пустые пивные бутылки, которые я собирала на прошлой неделе, вместе с документами на развод, так и прыгали у меня перед глазами. Послушать? Принять? Быть адекватной? Как это вообще возможно? Она вела себя так же несерьезно и эгоистично, как и я. Единственная разница заключалась в том, что у нее получалось это скрывать.
Мама сделала медленный выдох и свернула на обочину. Она, не говоря ни слова, выключила машину, а я смотрела в окно на пустое поле, которое было бы полным кукурузы, если бы сейчас было лето. Серые февральские облака говорили сами за себя. Холодно. Мрачно. Испорченный день. Испорченная возможность. Но я не собиралась говорить первой. Хоть раз я позволю ей быть взрослой.
Секунды текли медленно. Единственным звуком в машине было наше дыхание. Несколько раз мама коротко вздыхала, будто пытаясь начать говорить, но в последнюю минуту передумав. Я ждала.
— Бьянка, — сказала она наконец. Мы молчали как минимум пять минут. — Я... мне так жаль. Мне ужасно жаль.
Я ничего не ответила.
— Я не хотела, чтобы так все закончилось, — ее голос сорвался, и я подумала, что, возможно, она плачет, но так и не повернула голову. — Долгое время я не была счастлива, и когда умерла твоя бабушка, твой папа предложил мне съездить куда-нибудь. Я думала, это поможет. Если я сбегу на некоторое время, проведу несколько семинаров в разных городах, а затем вернусь, то все наладится, вернется к тому времени, когда мы с твоим папой только поженились. Но...
Ее длинные пальцы дрожали, когда она обвила ими мою руку. Я осторожно повернулась к ней. На ее щеках не было слез, но я видела, как блестят ее глаза. Плотину просто еще не прорвало.
— Но я ошибалась, — продолжила она. — Я думала, что могу убежать от своих проблем, но я так ошибалась, Бьянка. Неважно, куда ты едешь или что ты делаешь, чтобы отвлечься, реальность все равно тебя нагонит. Я возвращалась домой и несколько дней спустя снова начинала это чувствовать, поэтому отправлялась в очередную поездку. Я задерживалась дольше, находила другие места для семинаров, уезжала дальше... до тех пор, пока больше некуда было ехать. Осознание всего этого догнало меня на другом конце страны, и я... мне пришлось с этим смириться.
— Смириться с чем?
— С тем, что я не хочу больше быть с твоим отцом. — Она посмотрела вниз на наши, все еще переплетенные, пальцы. — Я очень люблю твоего отца, но я больше в него не влюблена... не так, как он влюблен в меня. Это ужасное клише, но это правда. Я не могу продолжать врать и притворяться, что между нами все хорошо. Прости меня.
— Поэтому ты хочешь развода?
— Да.
Я вздохнула и снова посмотрела в окно. Все так же серо. Так же холодно.
— Тебе нужно сказать это папе. Он думает, что это была ошибка. Он считает, что ты... никогда такого с нами не сделаешь.
— Ты ненавидишь меня.
— Нет.
Мой ответ меня не удивил, даже при том, что слово вылетело изо рта как-то автоматически. Мне хотелось ее ненавидеть. Не столько за развод, сколько за то, что ее не было рядом все эти годы. Идея жизни с одним родителем не была для меня новой или шокирующей. И, честно говоря, я уже некоторое время ожидала их разрыва. Правда, я хотела бы ненавидеть ее за папу, за ту боль, что я знала, она ему причиняет. За ту ночь, когда он сорвался.
Но в тот момент я поняла, что его срыв не был ее виной. Я могла винить ее до посинения, но ни к чему хорошему это бы не привело. Ей нужно было взять ответственность за свою жизнь в свои руки, и папе нужно было сделать то же самое. Все последние три года в браке они просто боялись признать правду.
Мама, наконец-то, решила сделать это. И папе придется тоже.
— Я не ненавижу тебя, мам.